Читать онлайн "Подвиг Ложечкина"

Одинокая трясогузка, беспечно прыгавшая в придорожной пыли, на секунду замерла и с любопытством прислушалась к нарастающему шероховатому гулу. Пустынное шоссе, размякшее в зное дремавшего в зените июльского солнца, лениво плавилось асфальтовыми миражами, и где-то в отдалении, в колышущемся мареве безупречно синего неба, что-то чужеродное слепило нестерпимо яркими бликами. Едва заметно оно приблизилось, и уже скоро можно было разглядеть пузатое лобовое стекло и отвислые, как муравьиные усики, зеркала рейсового автобуса. Озадаченная пташка игриво дернула длинным черным хвостиком, легко вспорхнула над высокой неподвижной травой и исчезла в густых зарослях лещины.

Автобус сбавил скорость, съехал с горячего серого покрытия на раскатанную желтую обочину, несколько раз клюнул грустной мордой, испустил усталое пневматическое шипение и, словно вконец обессилев, отбросил в сторону широкую дверь. Первым из нее выбрался водитель, пожилой мужчина с вытаращенными в немом изумлении глазами. Он извлек из мятой пачки предпоследнюю сигарету, отошел на несколько внушительных шагов от кабины, но так и не решился закурить. За тонированными стеклами ощущалась какая-то странная беспорядочная суета, и временами слышался резкий грудной голос, отдававший короткие отрывистые распоряжения. Спустя минуту показалась выпрямленная женская фигура, и все сомнения в принадлежности этого грозного голоса мгновенно отпали:

– Выходим, выходим! По одному, я сказала! Пятый «Б», поторапливаемся!

Шеренга школьниц, традиционно занимавших передние места, потянулась из недр автобуса, хотя и не всегда «по одному», так как некоторые девочки оказались намертво привязаны друг к другу спутавшимися проводами наушников.

– Эльвира Равилевна, – тягуче-капризные жалобы не заставили себя ждать, – Ложечкин опять едой кидается.

– Потом, Настенька! – К безграничному Настенькиному удивлению Эльвире Равилевне, которая вела строгий подсчет являющихся наружу тел, сейчас было не до выходок Ложечкина. – Проходим! У дверей не толпимся!

– Эльвира Равилевна, а когда мы обратно поедем?

– Так, я не поняла, – свирепая ипостась Эльвиры Равилевны засунула голову обратно в автобус, – кому-то особое приглашение нужно?

В ответ на гневный призыв началось утомительное, непрестанно подгоняемое окриками схождение мужской части пятого «Б». Мальчишки, спешно заталкивавшие в себя остатки чипсов и сухариков, выпрыгивали на обочину, поднимали столбы пыли и норовили тут же разбрестись по окрестностям.

– Стоим-ждем! На дорогу не выходим! Бартенев! Для особо одаренных повторить надо?

Неожиданно громко загнусавила чья-то портативная колонка.

– Черепанов, это еще что?

– «Незабудка» Тимы Белорусских, – обстоятельно пояснил Черепанов.

– Выключил сейчас же! – Педагог явно не была настроена на музыковедческие прения. – Кто хочет слушать музыку, остается в автобусе.

Водитель выронил сигарету и нервно перевел на Эльвиру Равилевну свои круглые ошалелые глаза. В его безумном взгляде красноречиво читалось, что за два с половиной часа пути он достаточно хорошо выучил текст и мелодию «Незабудки» Тимы Белорусских. Но, на его счастье, колонку Черепанов скоро извалял в песке, и теперь та могла только хрипло жужжать.

Последними из автобуса спустились Надежда Витальевна со своей дочкой Леночкой, худенькой синюшной девочкой, которую укачивало всю дорогу. Эльвира Равилевна профессиональным взглядом смерила сутулую извиняющуюся позу родительницы и поняла, что рассчитывать она сегодня может только на себя.

– Не разбегаемся! Иванова, панамку! – Зычные команды сами срывались с ее крепко напомаженных уст, а напряженный взгляд блуждал по зеленым холмам, пока не зацепился за приветственно машущую фигурку вдалеке. – Ну, слава Богу… Построились!

После обязательных в таких случаях препираний класс разбился на пары, и конвой, возглавляемый Эльвирой Равилевной с Настенькой и замыкаемый Надеждой Витальевной с Леночкой, растянулся длинной процессией по пологому склону. Едва различимая в диком разнотравье тропинка пусть и не круто, но упрямо взбиралась вверх, а полуденное солнце палило безо всяких поблажек для льготных групп населения, поэтому уже очень скоро послышался ропот первых уставших и забывших сходить в туалет. Хотя, если присмотреться, в разреженном хвосте вереницы спорадически еще вспыхивали вероломные перебрасывания колючим репейником. И только через двадцать минут многотрудного перехода, сравнимого лишь с суворовским, измученная ноющая толпа школьников без видимых потерь собралась на вершине холма, который представлялся теперь не иначе как горой.

– Здравствуйте, ребята! – Единственный обитатель этой горы встретил их непонятным воодушевлением. – Меня зовут Дмитрий Алексеевич, и я, как вы могли догадаться, археолог!

Пятиклассники настороженно окружили Дмитрия Алексеевича, пытаясь разглядеть в нем те отличительные особенности, которые должны были бы выдать в нем археолога, но с виду это был не слишком примечательный молодой человек в клетчатой рубахе, с растрепанной рыжеватой бородой и даже без широкополой шляпы.

– А пирамиды будут? – поинтересовался мальчик в оранжевой футболке.

– Ложечкин, ты в своем уме? – педагогическая реакция Эльвиры Равилевны была на высоте.

Рослые девочки зашикали на глупого Ложечкина, и тот поспешил поскорее затеряться в толпе одноклассников. Однако Дмитрий Алексеевич примирительно развел руками:

– Мы сейчас как раз находимся прямо на одной из них. Только называются они курганами, и захоронены в них не египетские фараоны, а наши с вами древние предки.

Мальчишки выслушали новость с заметным оживлением и, пока археолог увлеченно разглагольствовал о назначении и устройстве курганов, принялись расковыривать сухой дерн кроссовками. Впрочем, кроме фантика от шоколадки ничего интересного обнаружить им не удалось, что посеяло в юношеских сердцах первые семена скептицизма.

– Значит, внизу лежат чьи-то кости? – мальчик в очках, по всей видимости, отличник, воспользовался правом на дополнительный вопрос и тем самым на мгновение приковал всеобщие любопытные взгляды к лектору.

– В этом нет полной уверенности, – с научной добросовестностью ответствовал Дмитрий Алексеевич, – так как по склону мы можем видеть несколько поздних грабительских раскопов.

И хотя «грабительский раскоп» звучало достаточно заманчиво и интригующе, возможное отсутствие костей значительно подорвало авторитет тысячелетнего кургана.

– Далеко не отходим! – вмешалась Эльвира Равилевна, чей наметанный глаз не упускал из виду постепенно растущее брожение. – После каникул сочинение! Не забываем!

– А теперь мы можем спуститься к лагерю, – все еще преисполненный энтузиазма Дмитрий Алексеевич указал на скучившиеся в отдалении палатки, – и осмотреть непосредственно раскопки древнего городища.

Раздалось противное детское гудение, настолько синхронное и монотонное, что Эльвира Равилевна даже не смогла выбрать кого-то отдельного, чтобы прикрикнуть на него. Она только коротко взглянула на Надежду Витальевну, которая обмахивала панамкой Леночку, совсем побледневшую от жары.

– Еще вас ждет полевая кухня, – попытался приободрить учеников позитивный Дмитрий Алексеевич, – и чай из самовара!

Смилостивившиеся школьники вновь объединились в пары и вяло поплелись вслед за бодрой поступью долговязого археолога. Многоголосый оркестр кузнечиков радостно приветствовал их пронзительным стрекотом, а белые бабочки неохотно разлетались, оставляя покачивающиеся головки крупных желтых цветов. Солнце все так же высоко висело в зените, насыщая сочными красками раздольные луга без единой тени.

Через пять минут ходьбы и десять минут ожидания отставших Эльвира Равилевна таки собрала полный состав своих подопечных возле неглубокой четырехугольной ямы, где их уже давно поджидал Дмитрий Алексеевич. Он вобрал молодой грудью горячий летний воздух, обвел широким жестом пространство вокруг и начал повествование:

– Вот на такие квадраты, размером четыре на четыре метра, мы разбиваем всю изучаемую площадь, а затем постепенно снимаем слой за слоем…

– Ложечкин, от края отошел! – неожиданно взорвалась Эльвира Равилевна.

Ученики пятого «Б» давно уже привыкли к оглушающей экспрессии классной руководительницы и по совместительству учительницы русского языка и литературы, но на людей посторонних такие педагогические выпады порой действовали в крайней степени обескураживающе, если не сказать, подавляюще. Вот и Дмитрий Алексеевич как-то вдруг сразу осунулся и поник, словно забыл, на чем его прервали; однако вскоре все же собрался с мыслью и продолжил, хоть теперь и несколько упавшим голосом:

– В настоящий момент из двух гектаров предполагаемого городища полностью изучено только около двухсот шестидесяти квадратных метров… – он снова запнулся, – и извлечено около трехсот килограммов археологического материала…

Школьники ощутили ненавистные математические нарративы, на их нахмуренных лбах нарисовалось напряженное ожидание каверзного вопроса, чего-то из разряда «сколько понадобится землекопов, чтобы перелопатить оставшиеся кубометры за две недели?» Впрочем, на этот раз пронесло.

– К наиболее частым находкам можно отнести кусочки железного шлака, – на ладони Дмитрия Алексеевича оказалось что-то сморщенное, похожее на засохшие собачьи экскременты, – что свидетельствует о широком распространении здесь кузнечного дела.

Ученики уныло склонили головы над историческим артефактом в руке археолога.

– Шлак… – задумчиво повторил мальчик в очках.

Эльвира Равилевна приоткрыла было рот, но смолчала.

– К другим распространенным находкам относятся фрагменты керамики, – теперь Дмитрий Алексеевич демонстрировал невыразительный грязноватый осколок. – Такой вот ничтожный черепок позволяет нам заключить, что слой, в котором он был найден, датируется десятым веком.

Ничтожность черепка не вызывала ни малейших возражений в рядах учащихся, равно как и ничтожность заключенных лектором выводов.

– А мумий не было? – опять осмелел мальчик в оранжевой футболке.

– Ты не заболел, Ложечкин? – Эльвира Равилевна пресекала глупости на корню.

Ложечкин смиренно пожал плечами, всем своим видом показывая: «Ладно, я пытался спасти эту экскурсию, дальше без меня».

– Сейчас мы видим материковый горизонт, – Дмитрий Алексеевич уже не рассчитывал завладеть сердцами подрастающего поколения, – выше расположен культурный слой девятого, десятого и середины одиннадцатого веков. Над ними – слой масштабного пожара, который полностью уничтожил это древнее поселение.

– Тогда еще не было пожарных? – сообразительный отличник сверкнул линзами очков.

– Такие пожары обычно говорят о крупном военном вторжении, – Дмитрий Алексеевич грустно улыбнулся, не желая разочаровывать немногих заинтересованных слушателей. – В результате город полностью прекратил свое существование, и даже имени его мы не знаем.

– А кто на кого напал? – вихрастый Бартенев всегда руководствовался этим универсальным принципом для выявления виноватого.

– С полной уверенностью мы можем сказать только то, что жители этого безымянного поселения были нашими предками, славянами. – Дмитрий Алексеевич не мог в угоду публике отступить от академических принципов. – А нападавших установить теперь очень сложно. Поселение находилось на оживленном участке пути из варяг в греки, в зоне соприкосновения нескольких племенных союзов. Так что, это могли быть и ильменские словене, и псковские кривичи, и даже викинги…

– Викинги! Точно викинги! – Неожиданный консенсус пятиклассников безальтернативно определил судьбу погибшего города.

– Ну что ж, вполне возможно, – сделал над собой усилие Дмитрий Алексеевич, – драккары викингов, действительно, могли заходить сюда через систему рек и озер, через Волхов, Ильмень и Ловать…

– Они за теми кустами прятались? – предположил вновь подключившийся к беседе Ложечкин.

Дмитрий Алексеевич посмотрел на дремучий ивняк, тянущийся вдоль голубой, причудливо извивающейся речушки. Кто бы мог с уверенностью утверждать, что тысячу лет назад здесь не росли точно такие же милые деревца?

– Викинги использовали тактику внезапных нападений, – нашел он уклончивый ответ. – Представьте, что река в одиннадцатом веке была чуть шире, берег чуть ниже… Отсюда вниз спускался деревянный помост, по которому поднимались купцы, плывшие из Новгорода в Полоцк. У причала стояли ладьи с убранными парусами и небольшие рыбацкие лодочки… – Дмитрий Алексеевич и не подозревал, с какой скоростью его слова материализуются и обрастают деталями в пылком юношеском воображении.

– Они, наверное, ночью напали! – догадался Ложечкин.

– Надо было стражников поставить! – выдвинул спасительную идею Черепанов, будто его решение могло еще переломить ход той битвы.

– Доподлинно известно, что поселение имело вооруженную охрану, благодаря находкам деталей брони и вооружения. Но это было поселение открытого типа: без стен, ворот и рва, – парировал Дмитрий Алексеевич. – Защитники могли рассчитывать только на свою смелость.

– Нужно было бить тревогу и созывать рать! – смелости в Ложечкине было хоть отбавляй.

– Стрелять в них отсюда огненными стрелами! – разволновался пухлый мальчик в синей футболке с Губкой Бобом на принте.

– Раздать всем мечи и щиты! – взял на себя командование Бартенев.

– И пойти в атаку! – Ложечкин воздел к небесам блестящий воображаемый клинок.

Десяток стрел с наконечниками в подожженной смоле рассекли яркими молниями ночное небо, и через миг над черной рекой зарделось алое зарево, затрещали неприятельские корабли. Протяжный вой боевого рога прокатился над мирно дремавшими деревянными избами. Звон кольчуг и вынимаемых из ножен мечей наполнил воздух тревожным ожиданием. Предводитель стрелков с Губкой Бобом на зерцале отдал команду, и новый залп огненных стрел устремился в ту сторону, откуда приближались превосходящие силы противника. Ложечкин взмахнул тяжелым мечом и повел за собой отряд отчаянных храбрецов.

– Ближе к берегу, вероятно, располагались торговые ряды и ремесленные лавки, – Дмитрий Алексеевич широкими мазками обрисовывал план древнего города, и тот, словно по волшебству, мгновенно разрастался и наполнялся тысячью мельчайших подробностей.

Коварные викинги побросали факелы, и скоро пламя охватило весь торговый район. Отовсюду слышались крики и мольбы о помощи. Ложечкин схлестнулся сразу с тремя морскими налетчиками, яростно орудовал мечом, срубая древки вражеских копий и топоров, раскидывал напирающих разбойников. Одна за другой слетали их рогатые головы с бронированных плеч, но на смену убитым прибывали новые. Набирающий силу пожар вынуждал защитников понемногу отступать.

– Предположительно о набеге город мог предупредить дозорный с наблюдательной вышки, – подсказал всеведущий Дмитрий Алексеевич.

И по мановению его волшебной кисти в дымящемся хаосе вырос высокий аванпост, с обзорной площадки которого пускал свои разящие стрелы бесстрашный Черепанов. Однако бушующее пламя уже пожирало деревянные столбы, а путь к спасению был отрезан вражескими полчищами. Еще несколько трагических мгновений, и объятая огнем постройка, покосилась и рухнула, похоронив под собой в снопе искр дюжину викингов и славного Черепанова. Прощай, друг! Ты храбро бился, твой подвиг не будет забыт, а сигнал твоего горна станет самым горьким…

– Во внутреннем кольце селения размещались дворы богатых жителей. – Пробужденные словами Дмитрия Алексеевича вырастали из небытия черные частоколы и воздвигались грузные клети зажиточных купцов.

Опьяненные наживой грабители выламывали двери и вытаскивали тяжелые мешки с добром, но Ложечкин преградил им путь в узком тесном проулке и без устали рубил супостата. Внезапно гвалт рукопашной схватки прорезал знакомый девчачий визг. На крыльце боярской усадьбы показался варяжский конунг, на могучем плече которого отчаянно извивалась и истошно вопила Настенька. Не медля ни секунды, Ложечкин мощным круговым ударом разметал окруживших его гнусных приспешников, в два прыжка приблизился к главному злодею и одним махом снес его наглую бородатую башку. Настенька в слезах бросилась бежать, а Ложечкин остался в одиночестве против все прибывающих орд противника.

– Здесь, на возвышении, скорее всего, находился княжеский терем. – Незримый зодчий голосом Дмитрия Алексеевича воздвиг в центре города высокий бревенчатый дворец с причудливой крышей и резными наличниками на окнах.

В одном из этих окон Ложечкин заметил бледное худое лицо Леночки. Изнутри слышались безутешные стенания ее мамы, Надежды Витальевны. Вдруг Леночка вздрогнула в страшном испуге и побледнела еще больше, и Ложечкин понял, что через мгновение на его шлем опустится уже занесенный двуручный топор огромного викинга. Осталось только достойно встретить свою смерть. Однако метко пущенная сулица вонзилась в шею северного гиганта, и тот рухнул на землю, захлебываясь собственной кровью. Это дружинники, возглавляемые Бартеневым, с триумфальным криком «ура» вступили в бой. Ложечкин прижал к груди щит, поднял над головой сверкающий меч и бросился на трусливо попятившегося врага, тесня его обратно, во всепожирающее пламя пожара.

Победа была полной и безоговорочной. Оставляя раненых и убитых, викинги позорно бежали с поля боя. Теперь настало время восстановить город, расчистить его от завалов, среди которых нашелся каким-то чудом уцелевший Черепанов, и заново отстроить сожженные дома. Но прежде в ознаменование исторического события великий князь Дмитрий Алексеевич закатил невиданный доселе по своему размаху и щедрости пир с полевой кухней и чаем из самовара.

А в сентябре, когда Ложечкин перешел из пятого «Б» в шестой «Б», он написал развернутое сочинение, в котором оборонял безымянное славянское поселение от подлого вторжения норманнских захватчиков. И хотя за это сочинение по литературе он получил «три», а по русскому языку и вовсе «двойку», город он все-таки отстоял. И тот не забылся и не исчез в веках, а вырос, приобрел имя, историю, населился новыми хорошими людьми, раскинул по зеленым холмам свои улицы, дома, церкви, парки и фонтаны. А одну улицу, пусть и не самую главную, но и не самую захудалую, назвали в честь его героического защитника – улицей Сережи Ложечкина.