Николай Романов впервые пересёк порог новой двушки, насколько новой она может быть в историческом центре Петербурга. Пахло морозной свежестью, пылинки на светильниках-свечах не лежало. Сам не зная почему, в глаза бросился цвет керамогранитного бордюра, похожий на свежую выпечку.
Восхитившись обстановкой, Николай начал активно осваивать жизненное пространство. Выпустил рыжего котёнка, заселил полки, наполнил сервант наградами за свои труды. Недавняя, «Золотая книга 2025», заняла самое почётное место. Но больше всех наград Николай гордился собственными усами.
Писатель над рабочим столом поставил своё главное творение – исторический роман-пятикнижие. На каждом томе, скромно занимая две трети корешка, красовались его имя и фамилия. Из приватности и той же присущей всем честным писателям скромности, своё отчество Моисеевич предпочитал умалчивать.
Положив на стол бездушную машину и согнав с кресла пригревшегося котёнка, Николай приступил к работе. Протестующий котёнок пошёл барагозить на уютную кухню.
Стоило только открыть документ с новым романом, как ноутбук тут же потух, не дав вписать и слова. Подключив зарядку, машина снова ожила и ваяние шестой части продолжилось.
Из-за страха, что кто-то может сплагиатить его шедевр, Николай не доверял редакторам, но от того заимел привычку разговаривать с самим собою, себя же редактируя.
«Ротмистр по-товарищески потрепал корнета по плечу — нет, не годится. Где ротмистр, а где корнет, какие они могут быть товарищи? Да и слово вообще нехорошее. Но как тогда их отношение друг к другу передать? «Ротмистр нежно потрепал корнета по плечу. Корнет, покрасневши, явно смутился, без слов благодаря за оказанную честь. — так-то лучше» — говорил он вслух.
Внезапный треск прервал бурную деятельность. Николай тут же выбежал из кабинета. На кухонном столе, смиренно поглядывая зелёными глазками, миловидно сидел котёночек, а на полу поблёскивали останки подаренной кружки. Склеить её обратно не было никакой возможности. Венечка, стыдливо настолько, насколько возможно кошке, спрыгнул со стола и стал играться с большими кусками антикварного имперского фарфора.
Хозяин, убрав все осколки, прихватил с того стола подсвечник в виде ангелочка, чтобы котёнок не разбил его. Наконец, вернулся к работе. К удивлению, только что написанные строчки куда-то исчезли, будто Николай и вовсе не приступал к работе. Восстановив их по памяти, писатель понял, что начало темнеть. Зная, что при свечах работается намного лучше, зажёг одну из них в ангелочке. Постепенно комната погрузилась во мрак, отгоняемый лишь свечкой и голубоватым мерцанием экрана, по которому бегали буквы, иногда опережая мысли Романова.
Вдруг Венечка снова заставил дрогнуть своего хозяина, очень громко зашипев. Николай обернулся, но ничего необычного не увидел. Только очень недовольного взъерошенного котёнка. Повернулся обратно, а авторского листа как не бывало! Раздосадованный, он перезагрузил ноутбук и с настойчивостью, достойной писателя-ветерана, возвращал из памяти всё упущенное.
Рыженький всё не унимался: скрёб когтями по обоям и штукатурке, носился как бешеный, наконец уронил подсвечник, с концами разбив. В общем, занимался обычными кошачьими делами. Каждый раз отвлекаясь, Николай обнаруживал, что вся его работа стиралась подчистую.
Старинные часы в зале громко пробили полночь, писатель сдался. Битву на два фронта – с котёнком и техникой он проиграл. Подумав, что дело нечисто, как иногда бывает в старинных зданиях, Николай заказал на завтра освящение квартиры. С желанием решительно разобраться с чертовщиной, он засыпал. Венечка калачиком смирно свернулся в ногах.
ЛитСовет
Только что
