Читать онлайн "Джон Харрис"

Глава 1. Джон Харрис

Ничто не сравнится с ощущением полной погруженности в работу, ничего тебя не отвлекает, можешь спокойно заниматься делом всей своей жизни. Тихой июльской ночью в лаборатории имени Дейва Хамера горело единственное окно. Из-под двери лучился тихий, тусклый свет. Тиканье приборов раздавалось по всему коридору, создавая симфонию звуков и тишины. Стерильный запах озона кружил голову, но Джон привык. Он был погружен в свою работу по созданию Жизни. Перед ним, на столе, под тусклым светом лампы, лежали чистые, до блеска пробирки, сложенные в аккуратный ряд. В чашке Петри, лежавшей справа от него, словно хаотичная зараза, распространялась колония новых микроорганизмов. Страшное зрелище для стороннего глаза, но для ученого уровня гения данный эксперимент является научным достижением. Джон спокойно записывал на пожелтевшую от постоянных воздействий химикатов бумагу новые результаты экспериментов. «Бактерии в эксперименте №312 «Бак-312» размножаются с удивительной скоростью. За 24 часа бактерия размножилась до размера горошины, а за двое суток выросла до размеров ногтя большого пальца». Скользнув по столу, его взгляд остановился на новостной вырезке из газеты. «Джон Харрис — гений, новый Эйнштейн в молекулярной биологии!» Пустые слова, они даже не знают, что на самом деле происходит в лаборатории, думал Джон, понимая, что его эксперимент зашел в тупик, но отчаянно доказывая себе, что не мог ошибиться. Однако громкий заголовок не врал, человек в этой лаборатории, изучавший смерть, и вправду считался гением. Джон, специалист в микробиологии и молекулярной физике, одетый в чистую классическую одежду, поверх которой всегда можно было увидеть белый, выглаженный лабораторный халат. Ученый, пытавшийся победить смерть с помощью науки, был аккуратен, он просто не выносил грязь. Его теорию знали все в лаборатории: «Смерть — результат биологических процессов, а любой процесс можно остановить». Джон не верил, что не сможет найти ответ на свой вопрос. Можно ли остановить смерть? Его теория была фантастична, другие ученые в области молекулярной биологии считали безумцем Джона, но где бы он был, если бы слушал чужие мнения. Три года назад из университета с отличием, всего за 4 года изучив всю программу и защитив диплом на отлично, выпустился студент Джон Харрис. Его теоретические работы вызывали восхищение у преподавателей, каждый знал, этот студент изменит мир. После выпуска из университета Джона пригласили в качестве ученого в лабораторию и поставили перед ним задачу изобретения нового удобрения для особо теплолюбивых культур. Джону совсем не понравилось это задание. «Я вам что, агроном? Сами возитесь в козьем дерьме». С этими словами Джон положил на стол главе лаборатории проект по созданию «Вечной жизни». Хоть и с трудом, но его проект одобрили, хоть и считали идею абсурдной. С того дня Джон без устали работал над проектом победы жизни над смертью. Каждый, кто видел его за работой, считал его безумцем, но гениальным безумцем. Впрочем, Джон продолжал работу из года в год. Так прошло 3 года, став ведущим специалистом, его начали приглашать на конференции для новичков в его сфере. Юные аспиранты слушали его речи с восторгом, что потешало раздутое эго ученого. Джон не заметил, как заснул за бумагами. Ему показалось, что кто-то тихо произнес фразу, которую он где-то уже слышал. «Джон, ты несешь чушь, давай разберемся вместе». Джон заставил себя оторваться от стола. Лаборатория была пуста. Слова эхом разносились в его голове, они напомнили ему о прошлом. Он подошел к окну, оперся лбом о холодное стекло, взял в руку железную подвеску, висевшую на груди, и закрыл глаза. За веками тут же всплыло лицо — не его отражение, а другое. Молодое, с озорными веснушками и всегда готовое помочь. Лео. Джон по характеру был очень высокомерен. Это высокомерие не было врожденной чертой, а являлось скованной за годы, словно слои брони, упорных занятий и безуспешных экспериментов, которые в итоге заканчивались безоговорочной победой. А ведь началось все с простой поправки учителя в 15 лет. Тогда учитель поднял Джона и пристыдил его при всем классе. «Не надо умничать, Харрис, выскочек никто не любит». А в студенческие годы, когда Джон объяснял тему проекта своей команде, однокурсники не успевали за его мыслью, считали его чокнутым, когда понимали, что он разговаривает сам с собой вместо того чтобы что-то объяснять. Поэтому Джон никогда не принимал помощи, а люди, которые пытались давать ему советы или чему-то учить, сразу оказывались за дверью со словами «Оставьте ваши гипотезы для своего проекта». Человек с синдромом Бога, так рассказывали о нем вновь прибывшим аспирантам и ученым. Но когда-то он был другим. Никто не знает о его прошлом. Впрочем, никому и не было дела до того, что БЫЛО, главное, что есть сейчас, а сейчас есть гениальный ученый, который внесет свою лепту в мир науки. Его лаборатория находилась на 3 этаже, в самом краю. Представляла она из себя просторный кабинет с кучей приборов, сверкающих склянок, пробирок и целыми стеллажами с бумагами и реактивами. На большой доске в самом центре лаборатории висели газетные вырезки, научные статьи и формулы, записанные на огромных ватманах. Множество старых, покрытых пылью книг лежали возле стола. Казалось, в этих книгах — знания всего мира, и все эти знания хранились у Джона в голове. У других ученых вставали волосы дыбом, когда видели юного ученого за работой, они просто не успевали следить за тем, что он делает. Одним словом, Гений. Несмотря на его занудство и высокомерие, многие ученые спрашивали совета у него, но не всегда получали ответ на поставленный вопрос. Слухи о невероятных успехах Джона доходили даже до новостных каналов. Огромные толпы журналистов ломились в кабинет биолога. Покрасоваться перед камерами Джон просто обожал. Его гениальность должны видеть все! Без исключений. Он в красках рассказывал о новых формулах, которые он вывел, но журналисты чаще всего считали данный сюжет скучным, но, выслушав и законспектировав очередную непонятную для их мозгов лекцию о новом типе реакции кожи человека с новым типом мази, изобретенной Джоном, уходили. Джон всегда был одет строго и красиво. Красота должна подчеркивать безупречный ум. На его лице всегда красовались тонкие железные очки, но проблем со зрением у Джона никогда не было, а очки были элементом образа. На его груди красовалась подвеска, тонкий кружок металла, на котором был изображен волк. На вопросы журналистов о происхождении этого амулета Джон смотрел им в глаза, будто говоря: «Не лезьте сюда, это личное». Никто не знал о том, откуда эта подвеска у него взялась. Бурная реакция следовала за настойчивыми вопросами касаемо этого украшения. Одно все знали точно: оно для него дороже всего, что у него есть. Сегодня в дверь постучал человек, которого Джон больше всего ненавидел. Глава Хим. биологического факультета. Не спрашивая разрешения, он ворвался в лабораторию, испортив эксперимент Джона. Склянка с кислотой упала на пол, оставив след от химической реакции. Джон посмотрел на него с недоумением, это было настолько нагло, что Джон даже не успел понять, что только что произошло. — Зайди ко мне в кабинет, обсудить кое-что надо, — и, захлопнув дверь, ушел, оставив опешившего Джона. На его лбу проступила вена. Оскорбив главу, он снял лабораторное оборудование и от злости швырнул его в коробку. Кабинет находился неподалеку от лаборатории. Джон шел по коридору, многие голоса слышались из кабинетов. Смех разнесся из открытого кабинета. — О, Джон, заходи к нам, чаю выпей, — голос коллеги звучал очень громко, что отталкивало Джона. — Извини, предпочитаю проводить время за более продуктивными делами по сравнению с тем, что делаешь ты изо дня в день. Когда ты сдашь свой проект, который потребовали от тебя сдать… если не ошибаюсь, месяц назад? — А Джон как всегда грубый… Не хочешь, так и скажи… — голос коллеги стал грустным и тихим. Джон нехотя зашел в маленький кабинет. — Конор, к тебе заходил управляющий химбио факультета? — Вильям Хаус? Не, не заходил, а что? — ответил Конор, передавая кружку теплого чая Джону. — Он зашел ко мне, сказал зайти к нему и тут же ушел. — Ну, это в его духе, он не слышал ничего про занятость его подчиненных. — Ты, кстати, тоже, — брызнув, сказал Джон. И, отдав пустую кружку, пошел далее. — Даже спасибо не сказал… Жуть какой грубый, — сказал Конор еще одному коллеге, который стоял все это время рядом. Джон дошел до белой, старой двери, на которой большими буквами было написано: «Управляющий Хим.-Биологического факультета Университета им. Д. Хамера. Вильям Хаус». Джон дернул за ржавую ручку и вошел. Кабинет был совсем небольшой: большой стол, занимавший полпространства, кожаное кресло и множество громоздких шкафов с толстыми папками, хранившими в себе тысячи личных дел и документов. Вильям Хаус — пожилой мужчина лет шестидесяти, работал в университете управляющим и параллельно управлял лабораторией. Ходят слухи, что Вильям — близкий родственник ныне умершего создателя университета Джорджа Хамера. — Вильям, я предпочитаю получать сообщения на почту, а не слышать их лично. Ваше поведение нарушает технику безопасности в моей лаборатории. – Сказал Джон не скрывая свою ненависть Почесав свои густые седые усы, Вильям положил на стол толстую папку, на которой неаккуратным почерком было написано: «Аспиранты Университета им. Хамера». — Джон, тебе как ведущему специалисту с завтрашнего дня прикрепляются два аспиранта. Ты у нас ученый опытный, идеи твои довольно амбициозны, ты ярчайший пример для новоприбывших, даже старикам есть чему у тебя поучиться. Прибавка твоя будет составлять 500 долларов. Подпиши вот здесь и можешь быть свободен. У Джона скривилось лицо от услышанного. — Нет, Вильям, мне не нужны аспиранты, я слишком занят текущей задачей. — Это приказ свыше, ничего не могу поделать, — сказал Вильям, хотя прекрасно понимал, что Джон знает, что он на данный момент является этим высшим руководством. — Я в любом случае не буду ничего подписывать. Мне не нужна эта прибавка. — Хорошо, в таком случае… — Вильям достал новую папку, открыл ее, пролистал некоторые страницы и достал листок с договором Джона. — «Я, Джон Харрис, присоединяюсь к лаборатории имени Хамера и обязуюсь выполнять правила данного учреждения, а именно…» — Вильям начал перечислять правила учреждения. — «…а также по истечении пробного периода, при достижении статуса ведущего специалиста, я обязуюсь взять на обеспечение нескольких аспирантов на неопределенный срок. В случае неисполнения мной требований высшее руководство может остановить мою текущую задачу и отстранить от нее на срок, равный тому, пока требования не будут соблюдены». Думаю, Джон, выбора у тебя нет. — С этими словами Вильям достал ручку из стола и передал ее Джону. — Я не писал этот документ! Я не знал об этих правилах! — Джон был в ярости. — Верно, ты его не писал, ты его подписал, — Вильям показал на документе подпись Джона. Она была его. В этот момент Джон вспомнил, как подписывал ослепленный гордостью за себя какой-то листок, не смотря на его содержание. Джон выхватил ручку, подписал бумагу и вылетел из кабинета, захлопнув за собой дверь. — Джон, что случил… — Конор, услышав крики, выглянул из своего кабинета. — Заткнись, кретин, — Джон перебил коллегу и зашел в свою лабораторию. Джон был в бешенстве. В какой-то момент Джон остановился и схватился за подвеску. «Успокойся, посмотри на себя», — пронеслось у Джона в голове. Он посмотрел в зеркало. В зеркале не было уверенного в себе ученого, Джон увидел в зеркале маленького ребенка в истерике. Джон успокоился. Открыв дверь, он увидел кучку ученых, собравшихся у дверей в лабораторию. — Вам заняться нечем? Что за столпотворение? Вы мешаете важному эксперименту. — Но по Джону было видно, что эксперимент его волнует в последнюю очередь. Джон не выносил, когда кто-то указывал, что ему следует делать, он сразу приходил в ярость, которую не мог контролировать. Дверь лаборатории закрылась, отсекая любопытные взгляды. Тиканье приборов, которое раньше успокаивало, теперь звучало как отсчет времени до катастрофы. «Два аспиранта», — эхом отдавалось в голове. Два источника хаоса, два наблюдателя, две возможности для ошибки. Он медленно поднял с пола книги, возвращая каждую на свое идеальное место. Рутина успокаивала. Джон пошел спать. «Пусть приходят, — тихо сказал он в пустоту, и голос его прозвучал чужим, слишком уставшим для обычной ярости. — Посмотрим, на что они способны».