Читать онлайн "Эвелин Кёрнс. Тайны замка Рейвенскрофт"

Введение

Ещё несколько лет назад Европа жила под блеском императорских залов.1913 год — последний мирный год перед бурей.

Шотландия, 1916 год.

Первая мировая война вступила в свой кровавый апогей, охватывая всю Европу и дальние уголки мира. На полях сражений шли ожесточённые бои, где каждый день приносил новые жертвы. Великобритания, отчаянно сопротивляясь напору германских войск, втянулась в этот глобальный конфликт, и Шотландия, как и вся Британская империя, отправляла своих сыновей на фронт. Эдинбург, столица Шотландии, хотя и оставалась в безопасности, ощущала тяжесть войны, её влияние на жизнь аристократических семей и простых людей.

Эдинбург сыграл важную роль в Первой мировой войне, хотя и не был непосредственно полем боя. Однако его вклад был значительным с точки зрения военной подготовки, мобилизации и поддержки.

Столичный город стал важным центром для рекрутирования шотландцев в армию. В начале войны в 1914 году многие солдаты, в том числе и из Эдинбурга, вступили в армию и отправились на фронт. Город был важным пунктом для формирования новых батальонов, и многие жители города ушли на фронт в составе различных шотландских полков, включая знаменитые Шотландские стрелки и Королевские шотландские пехотные полки.

Столица Шотландии также сыграла важную роль в медицинской помощи раненым солдатам. В городе были открыты крупные военные госпитали, такие как Госпиталь королевы Виктории и Госпиталь Фонтельдер. Множество раненых шотландских солдат было отправлено сюда для лечения и восстановления.

В годы войны Эдинбург также стал важным промышленным и логистическим центром, где велось производство военной техники и снарядов. Город поддерживал усилия Великобритании в области снабжения армии.

Эвелин Кёрнс

Семья Кёрнс, благородного рода Рейвенскрофт, многие поколения которого служили короне, продолжала оставаться одной из влиятельных династий, но даже они не могли избежать войны. Замок Рейвенскрофт, величественно стоящий на высоком холме, оказался в центре всех событий, когда мир всё больше погружался в хаос.

В одном из тёмных, сырых уголков замка, с его древними стенами, увековечивающими историю рода Рейвенскрофт, в своём кабинете сидела Эвелин. В её руках был пергамент, а перед ней — свечи, создававшие тусклый свет, чтобы она могла продолжать писать в своём дневнике. Зимний день простирался за окнами, едва освещённый серым светом облаков. В её душе была тяжесть: брат, капитан Эдвард Рейвенскрофт, ушёл на фронт, и Эвелин, несмотря на свою привязанность к родному дому, знала, что война была лишь вопросом времени для каждого.

Эвелин, молодая девушка двадцатитрёх лет отроду с большим чувством долга, который она несла перед семьёй и нацией, часто читала молитвы. В большом кабинете отца на стенах находились древние иконы, дарованные священниками, и над камином всегда горел небольшой светильник. Молитва для неё не была чем-то формальным. Она молилась тихо, не восклицая, как это делают некоторые, а лишь в своём сердце, глубоко и искренне.

Она опустилась на колени перед небольшим алтарем в своей комнате, где среди книг и свечей стояло единственное изображение – картина с ликом Иисуса Христа. Сложив руки, Эвелин шептала слова молитвы, но в этот раз они не приносили ей утешения.

Она пыталась понять, что именно её тревожило, скорее всего мысли о её старшем брате. Она с детства ходила в англиканскую церковь, но всегда чувствовала что-то… недосказанное. Глава её веры — король? Но разве вера может принадлежать монарху? Разве не Христос был её единственным главой?

Она посещала англиканскую церковь, как полагалось, но дома читала Евангелие, понимая : истину нужно искать самой. Она, как и прежде, произнесла только одну молитву — ту, что знал весь мир, что звучала на всех языках, что не требовала объяснений и толкований.

"Отче наш, сущий на небесах…"

Она закрыла глаза, прислушиваясь не к церковным догматам, а к тому, что говорил её собственный разум и сердце.

В руках Эвелин был пергамент, на котором она подписывала разную важную документацию и письма, которые доставлялись доверенным лицом. Она никогда не сомневалась в своих действиях, но иногда чувствовала тяжесть своей роли, решая судьбы других, подписывая бумаги, связанные с обеспечением армии.

Уже существовал телеграф, используемый преимущественно для военных посланий, в то время как письма оставались более привычным средством для личной переписки — особенно среди аристократии. Они передавали эмоции, стиль, уважение.

Она не хотела, чтобы её послания читали посторонние, ведь телеграфные сообщения проходили через операторов. Вместо телеграфа она часто принимала важные известия через личные письма, которые доставлялись прямиком в поместье.

С каждым днем Эвелин ощущала всё большее напряжение, оно словно витало в воздухе. Но замок Рейвенскрофт оставался её крепостью. Она решала важные вопросы семьи, помогала тем, кто искал защиты, и старалась быть тем человеком, на которого можно положиться в эти тёмные времена. И всё же, несмотря на напряжение вокруг, Эвелин не могла избавиться от ощущения, что что-то было не так.

***

Поздним вечером в одной из комнат замка царила полумгла — пламя свечей дрожало от лёгкого сквозняка, проникавшего сквозь старинные оконные рамы. За окном лежало снежное покрывало, белизна которого сливалась с небом, а тишину нарушал лишь далёкий вой ветра.

Внутри было спокойно, почти неподвижно, но в воздухе ощущалось нарастающее напряжение.

Дворецкий Уильям постучал в дверь. Эвелин не ответила — лишь монием дала понять, что он может войти.

Уильям с серьёзным выражением лица, протянул запечатанный конверт:

— Миледи… Это прибыло сегодня днём. — Его голос дрожал. Казалось, он пытался сохранить спокойствие, но глаза выдавали тревогу.

Эвелин, сидя за столом, аккуратно делала записи, она подняла взгляд, заметив его в дверях. Затем она взяла письмо, пробежалась по строкам и сразу вскрыла конверт. Печать показалась ей зловещей. Сердцебиение участилось.

Эвелин прошептала, но Уильям всё слышал:

— С прискорбием сообщаем Вам о гибели Вашего брата, капитана Эдварда Кёрнса… пал в бою за Корону и Отечество.

Девушка стояла, опустив руки. Лист с губительной вестью дрожал в её руках, как и её тело, но слез не было. Она была в ступоре, но держала себя в руках, сдерживая эмоции. Её пронзало чувство вопиющей боли.

— Ложь! Это ложь! – вдруг резко, срывающимся голосом прокричала Эвелин

Она швырнула письмо на стол, эта весть не могла вернуть ей брата. Её взгляд был полон ярости и боли. Уильям отступил на шаг, чувствуя, что никакие слова здесь не помогут.

Он тихо, с сочувствием, обратился к ней:

— Миледи…

Эвелин взглянула на него, её глаза были полны глубокого отчаяния:

— Его не должно было там быть! Я писала… я просила… я умоляла! Они знали, как я просила!

Она направилась к камину, бросая взгляд на пламя, как будто огонь мог дать ответы на все её вопросы. В её глазах была печаль и безысходность. Она тяжело дышала и молчала.

Уильям снова обратился к ней осторожно, не осмеливаясь поднять глаза:

— Позвольте мне отправить сообщение в Лондон… возможно, удастся узнать подробности о случившемся.

— Нет. Я сама поеду. Я буду смотреть в глаза тем, кто послал его на смерть. Я должна знать, почему. – ответила Эвелин, повернувшись к нему, её взгляд был леденящим.

Она выпрямилась, лицо приобрело решимость. Уже не было места беспомощности — только воля и стремление к справедливости. Когда появляется цель, желание что-то доказать, личность меняется в одно мгновение. Так происходило и с ней.

— Если Корона думает, что я спокойно приму эту потерю, сложив руки, они глубоко ошибаются. – произнесла Эвелин тихим, но твёрдым голосом. Её слова прозвучали как угроза.

Уильям молча кивнул, понимая, что ничто не изменит её решения. Он отошёл к дверям, не в силах помочь, он уважал её выбор.

— Они не уберегли его. Но я уберегу других. Даже если для этого мне придётся нарушить каждое их правило. – прошептала она, глядя на мерцание хаотичных искр огня в камине.

Она стояла с тишине, упиваясь слезами, а в комнате был слышен лишь звук потрескивающих поленьев в камине, тогда как в душе Эвелин бушевала буря. Её взгляд, не смотря на поток слёз, остался твёрдым и решительным, как мрамор.

Ей так не хватало мамы, которой у неё не было. Она не помнила её заботы и любви.

Леди Элеонора Кернс (Стюарт) умерла при родах, когда Эвелин только появилась на свет. Элеонора была красивой женщиной с большим сердцем, известной своей благотворительностью и страстью к искусству. Она была гордостью рода Стюартов, который исторически был связан с королевской династией Шотландии. Элеонора в своей жизни стремилась создать уютный и культурный мир для своего мужа и детей.

Её смерть при родах оставила глубокую рану в сердце лорда Георга, и замок Рейвенскрофт, наполненный прежним благополучием, вскоре стал местом пустоты. Эвелин росла без матери, и её единственные воспоминания о ней — это рассказы отца, ближайших родственников и слуг, а также старые портреты, висящие на стенах замка.

Отца не стало в самом начале войны, как только о ней объявили власти. Его сердце не выдержало столь прискорбной новости. На Эвелин эта трагедия наложила свой отпечаток, на её жизнь и характер. Она с детства была приучена к идее стойкости и независимости, но, возможно, именно ранняя утрата матери привела к тому, что она начала тяготиться холодной, внешней «прикрытой» аристократичной жизнью.

Она решила ехать в Лондон, где будет требовать ответа у высокопоставленных лиц.

***

Герцог Альберт сидел за массивным столом, лицо его было напряжено, но всё же он уважительно поприветствовал Эвелин. Он ждал этого разговора, он знал, что она не примет его слова без сопротивления, но надеялся, что в его силах убедить её подчиниться.

Он смотрел на неё, слегка нахмурив брови, но его голос оставался ровным и спокойным:

– Эвелин, я понимаю твоё горе. Я знаю, как тяжело тебе, особенно после потери твоего брата. Ты ведь прибыла в Лондон, не для того, чтобы спорить, не так ли? Ты здесь, потому что твоё имя и происхождение играют ключевую роль в этом государстве. Ты – представитель одной из самых древних и уважаемых семей, твой отец был лордом династии Рейвенскрофт, одним из самых уважаемых людей в Великобритании. Именно благодаря его авторитету ты можешь находиться здесь, со мной. Он был мудрым и влиятельным человеком. Но ты должна понимать одно: ты теперь одна. – он сразу попытался осадить её, не дав прийти в чувство. Он даже не предложил ей чаю.

Эвелин почувствовала, как его слова будто пробивают её внутреннюю защиту. Он говорил то, чего она боялась больше всего — что теперь она будет наедине с миром, где её брат был лишь пешкой в большой игре.

– Я понимаю, что вы пытаетесь мне сказать, герцог, вы советник короля Великобритании, и возможно будущий Король. Но не забывайте, что я – не только моя семья. У меня иной взгляд на всю эту ситуацию. Мой брат был офицером, и, как вы сами сказали, он принял своё решение. Но его гибель не случайна, и я знаю, что за этим кроется нечто большее. Я не оставлю всё как есть. – настаивала Эвелин.

Герцог покачал головой с лёгким, едва заметным раздражением:

– Ты можешь делать, что захочешь, Эвелин. Ты — женщина, и твоя роль здесь не в том, чтобы бороться за правду. Тебе нужно поддержать короля, как твой отец всегда поддерживал. Он был верным слугой короны, а ты должна продолжить это дело. Ты не можешь себе позволить идти против воли властей. Иначе не просто потеряешь титул, ты потеряешь всё. Подумай об этом.

Его слова прозвучали как угроза.

Эвелин с неким холодным презрением в голосе тихо произнесла:

– Вы хотите, чтобы я молчала, герцог? Хотите, чтобы я стала марионеткой, как мой брат? Мой брат погиб, потому что вы отправили его туда, где он не должен был быть! И вы хотите, чтобы я молчала, чтобы я играла вашу игру?

Герцог Альберт, всё ещё сдерживая эмоции:

– Ты не понимаешь, Эвелин. Иногда молчание — это наилучший выбор. Против этого невозможно бороться, и ты сама это знаешь. Я бы хотел, чтобы ты была рядом, поддерживала. Я уважаю твою семью, и я вижу в тебе силу. Но ты должна помнить, кто ты есть и какие у тебя обязанности перед короной. Ты не можешь отвернуться от того, что тебе положено исполнять.

В этих его словах Эвелин увидела словно тонкие намёки, возможно, даже на некие личные намерения Альберта. Она заметила, что он не раз в разговоре подчеркивает её «сильное положение», как бы намекая, что его внимание к ней не случайно.

– Я не собираюсь становиться чьей-то игрушкой, Альберт. И, как бы вы ни старались, я буду искать правду. Это не о вас. Это о моем брате. И, возможно, о моей судьбе. – спокойно ответила она

Герцог Альберт молчал, словно оценивая её стойкость, затем добавил:

– Ты говоришь, что хочешь искать правду. Но правда, которую ты найдешь, может быть не такой, какой ты ожидаешь её найти. Ты, возможно, не захочешь её слышать. Но ты также должна помнить: есть вещи, которые лучше оставить в прошлом. И есть ситуации, в которые лучше не вникать.

Он сделал паузу, наблюдая за её реакцией, возможно, пытаясь понять, как она воспримет это предупреждение.

– Вы правы в одном. Я буду искать правду. И я буду действовать так, как посчитаю нужным. Не забывайте, что я – Рейвенскрофт. И никто не будет диктовать мне, что делать.

Она повернулась, чтобы уйти, но на мгновение останавилась у двери.

- Я не побоюсь искать справедливости для своего брата. И для себя. – решительно ответила молодая аристократка

Когда Эвелин покинула кабинет герцега, в её голове крутились разные мысли. Она поняла, что только что вступила в опасную игру, где ей предстоит действовать в одиночку, скрывая свои намерения. Альберт остался в Лондоне, но его слова и его взгляд ещё долго преследовали её. Она была уверена, что будет продолжать расследование, что бы ни случилось.

***

Замок Рейвенскрофт — фамильное поместье Эвелин Кёрнс было по истине масштабным.

Это был старинный замок в Шотландии XVI-XVII века, но с модернизациями. Огромное родовое поместье, окружённое лесами и холмами, с каменными стенами, высокой башней, массивными окнами и готическими элементами. Тогда у поместья Рейвенскрофт в Эдинбурге, учитывая его статус и эпоху, была следующая структура:

Парадный двор (главный двор):

Просторная вымощенная площадь перед входом в замок.

Высокие кованые ворота, герб семьи над аркой.

Статуи предков, фонтан и памятный монумент.

Конные экипажи, слуги наготове.

Внутренний двор (курдонёр):

Закрытое пространство, окружённое стенами замка.

Сад с ухоженными клумбами, статуями, скамейками.

В центре — небольшой фонтан.

Галереи с арками, ведущие в залы замка.

Конюшенный и служебный двор:

Конюшня — семья всегда любила лошадей, поэтому имелись породистые скакуны.

Отдельные постройки для слуг, каретные сараи, конюшни.

Кузница, амбары, небольшая пекарня.

Дома управляющего и ключевых работников поместья.

Тайные уголки и укрепления:

Крепостные стены, частично заросшие плющом.

Башни с бойницами, старые пушки.

Подземные ходы, ведущие за пределы замка.

К 1916 году аристократы уже имели автомобили. У Эвелин в распоряжении был автомобиль Rolls-Royce Silver Ghost — роскошная модель, которой пользовались британские военные.

Вся территория родового поместья была облагорожена, это место дышало историей: мрачные коридоры, гулкие каменные залы, библиотека с пыльными фолиантами, семейные портреты на стенах… Атмосфера замка идеально подходила для тайн и драматичных событий...

Внутри замка тоже было масштабно.

Главный зал — величественное помещение с камином, трофеями, фамильными гербами и массивными люстрами. Здесь проводились официальные приёмы.

Библиотека — с полками до потолка, столами из тёмного дуба, креслами у камина.

Личный салон — личные покои Эвелин с резной мебелью, камином, старинными портретами.

Гардеробные были отдельными помещениями в замке.

В 1916 году женская мода стала более сдержанной из-за войны. Длинные юбки, закрытые платья, строгие силуэты. Днём Эвелин носила шерстяное или шёлковое платье тёмных оттенков (чёрное, бордовое, тёмно-зелёное), с высокой талией и длинными рукавами. На официальные выходы: более элегантное платье с кружевом, или траурное.

Для прогулок в её гардеробной имелось тёмное шерстяное пальто, шляпа с вуалью, и кожаные перчатки. А для верховой езды - специальный амазонский костюм.

После известия о гибели брата и разочарования в политических интригах Лондона Эвелин всё чаще уединялась в стенах Рейвенскрофта. Её мысли были заняты не только войной, но и чувством, что замок хранил в себе больше тайн, чем казалось на первый взгляд.

Однажды вечером, когда за окнами завывала метель, а свечи отбрасывали дрожащие тени на стены, Эвелин отправилась в западное крыло замка — в ту часть, куда редко кто заходил. Длинная галерея предков тянулась вдоль стены, покрытой тёмным дубом. Лица давно умерших родственников смотрели на неё с холодной невозмутимостью.

Она прошла мимо знакомых портретов, но вдруг её взгляд зацепился за одну из картин, которую раньше она не замечала. Это была женщина в элегантном платье середины XIX века, её светлые волосы были убраны в строгую причёску, но взгляд был живым и чуть грустным. В руках она держала молитвенник, а на груди у неё располагался крест необычной формы.

Эвелин присмотрелась — это был не англиканский крест, а православный.

Она опустила взгляд на табличку под портретом: "Леди Маргарет Рейвенскрофт (урожденная Анастасия Романовна) 1840—1910".

Эвелин нахмурилась. Она знала, что в их роду были русские предки, но никто об этом не говорил вслух. Анастасия... Имя показалось знакомым. Она слышала его от отца, но всегда вскользь.

На полке неподалёку стоял альбом с семейными документами. Эвелин осторожно развернула пожелтевшие страницы и увидела письмо, написанное аккуратным почерком:

"Я не жалею, что покинула Россию. Но иногда я вижу во сне купола наших храмов, слышу пение клироса и ощущаю аромат ладана. Мне не хватает этого. Но вера моя остаётся при мне, даже если я молюсь на чужой земле."

р. б. Анастасия

Эвелин почувствовала странный трепет. В письме не было подробностей, но оно явно говорило о внутренней борьбе. Анастасия покинула Россию, но не оставила свою веру.

Только она склонилась над страницами, как вдруг раздался щелчок. Где-то в стене сдвинулся камень. Эвелин резко подняла голову.

Один из книжных шкафов, на который она случайно облокотилась, слегка приоткрылся.

Она осторожно толкнула его сильнее — и перед ней открылась узкая потайная дверь.

Сердце бешено забилось.

Она взяла свечу и вошла внутрь.

Тонкий слой пыли покрывал каменный пол, воздух был спёртым, но на полке перед ней лежала небольшая шкатулка.

Эвелин открыла её и замерла.

Внутри лежали два предмета: старый православный крест и небольшая икона «Девы Марии», потемневшая от времени.

Она осторожно провела пальцами по дереву. На обратной стороне креста была выгравирована надпись: "Спаси и сохрани".

Эвелин глубоко вдохнула.

Почему это здесь? Почему спрятано? Боялась ли Анастасия, что её вера будет осуждена?

Или... Она оставила это для кого-то?

Эвелин вдруг почувствовала, что эта находка важнее, чем кажется.

Она закрыла шкатулку и вынесла её из тайника, решив разобраться позже.

Но в этот момент за её спиной послышался тихий звук шагов.

Кто-то ещё знал об этом месте.

Эвелин замерла. Повернувшись, она увидела, как в полумраке узкого прохода возникла высокая фигура.

— Миледи… — Уильям остановился на пороге, держа в руке латунный фонарь. В его голосе не было укора, только лёгкая грусть.

— Уильям, вы меня напугали! Вы знали об этом месте? — Эвелин вздрогнула и указала на приоткрытый потайной проход.

Уильям сделал несколько осторожных шагов вперёд, глядя на шкатулку в её руках.

— Простите меня. Я заметил, что вы направились в западное крыло, и решил вас не покидать здесь одну. Да, миледи, знал. Но я не думал, что кто-то ещё найдёт его.

Эвелин взглянула на старый крест и икону, затем снова на Уильяма.

—Благодарю, но не стоило переживать. Это принадлежало Анастасии, не так ли?

Дворецкий молчал несколько секунд, словно решая, стоит ли говорить. Затем кивнул.

— Леди Анастасия была… необычной женщиной. Доброй, но с твёрдым характером. Она не просто верила в Бога, она жила по этой вере. Даже здесь, в Англии, где её окружение не принимало её привычки, она не отказалась от своих убеждений.

— Почему она это скрывала? — Эвелин провела пальцами по иконе.

— Не то чтобы скрывала, миледи, — Уильям вздохнул. — Скорее… не выставляла напоказ. В то время в высшем обществе Англии не смотрели с одобрением на тех, кто не следовал англиканству. Была молчаливая договорённость: ты можешь верить, но не рассказывай всем о своей религии.

Эвелин нахмурилась.

— Отец говорил, что Анастасия приехала в Англию после замужества. Но никто никогда не рассказывал, как она жила в России.

— Я могу рассказать, — неожиданно сказал Уильям. — Потому что я знал её.

Эвелин удивлённо посмотрела на старого слугу.

— Вы?

Он кивнул.

— Я появился в этом доме благодаря леди Анастасии.

Уильям поставил фонарь на ближайший стол и присел на тяжёлый дубовый стул, потирая руки, словно воспоминания возвращали ему не только образы прошлого, но и ощущения того времени.

— Мне было десять лет, когда моя семья покинула Россию, — начал он. — Мы были слугами в доме князей Воронцовых. Не в самой императорской семье, но достаточно близко. Мой отец служил кучером, мать — горничной. Когда Анастасия вышла замуж за лорда Рейвенскрофта, ей позволили взять с собой нескольких доверенных слуг. Она настояла, чтобы мои родители были среди них. Так я оказался здесь, в этом замке.

Эвелин слушала, затаив дыхание.

— Вы… были с ней всё это время?

— До самой её смерти, — кивнул Уильям. — Она многому меня научила. И она никогда не забывала о своей вере.

Он взял шкатулку из рук Эвелин и аккуратно открыл её.

— Этот крест всегда был при ней. Даже когда её муж, лорд Генри, просил её оставить "старые привычки", она не уступила. Он уважал её, но не понимал. Иногда они спорили из-за этого.

— А тайник? — Эвелин кивнула в сторону скрытого прохода.

— Леди Анастасия сама выбрала это место, — ответил Уильям. — Это была её личная молельня. Здесь она прятала книги, письма… всё, что напоминало ей о родине.

Эвелин провела ладонью по потемневшей древесине старой шкатулки.

— Она скучала по России…

— Больше, чем могла себе позволить показать, миледи, — тихо сказал Уильям.

Эвелин задумалась.

— А мой отец? Он знал?

— Знал, — кивнул дворецкий. — Но не одобрял. Для него вера была частью политики, а не личного пути. Но он всё равно любил свою тётю. Анастасия была единственным человеком в семье, кто ставил духовное выше положения.

Эвелин молча слушала. Она вспомнила, как чувствовала себя в русском храме во время той давней поездки в Россию… ощущение чего-то древнего, неизменного. И теперь она понимала, почему.

Она осторожно закрыла шкатулку и посмотрела на Уильяма.

— Почему вы никогда не рассказывали мне об этом?

Старый дворецкий мягко улыбнулся.

— Потому что вы не спрашивали, миледи.

***

После разговора с Уильямом Эвелин уже не могла успокоиться. Она понимала: если Анастасия скрывала свою веру, значит, были причины. Но неужели дело только в религии?

На следующий вечер, когда замок вновь погрузился в тишину, она снова вернулась к тайнику. Внутри, кроме шкатулки с крестом, она нашла ещё одну вещь — небольшую пачку писем, перевязанных бледно-синей лентой. Бумага была старая, но почерк оставался чётким.

Осторожно развязав ленту, Эвелин развернула первое письмо.

"Моя дорогая Анастасия,

Ты знаешь, что происходит. Нас хотят стереть с лица земли. Они говорят, что это временная данность, но впереди будет казнь за Христа, я это чувствую.."

Читая эти строки, Эвелин почувствовала, как её сердце болезненно сжалось:

"Анастасия, напряжение при дворе возрастает, лучше не возвращайся. Чувство такое, словно они хотят уничтожить всех нас. Ощущаю заговор, но много молюсь. И ты молись о Царе и семье, ты должна жить. Ты — последняя."

Эвелин затаила дыхание.

Последняя?

Она закрыла глаза, пытаясь понять прочитанное.

Анастасия бежала не только из-за веры. Она спасалась от истребления.

Она была связана с Романовыми… и, возможно, была одной из родственниц великой царской династии.

Её взгляд упал на имя в конце письма.

"с любовью, твоя кузина Елизавета"

Эвелин судорожно попыталась вспомнить — какая Елизавета? Неужели великая княжна Елизавета Романова?

Но нет, это было невозможно. Тогда кто?

Теперь эта история попала в руки Эвелин.

Она нервно сжала письмо.

Была ли она теперь в опасности?

Она должна выяснить правду.

Эвелин знала о царской семье. Если Елизавета писала Анастасии, которой нет в живых уже более 20 лет, то та не могла быть дочерью Николая II. Кто же она тогда? Внучка Николая I?

Она лихорадочно стала перебирать бумаги, пока не обнаружила старый документ, исписанный аккуратным почерком. Это была копия родословной.

Теперь Эвелин начинала понимать: Анастасия покинула Россию ещё до войны, в 1880 году, потому что письмо, в котором она описывает своё прибытие в Англию и своё 40-летие, было датировано этим годом.

Следующий кусочек головоломки она решила выяснить у Уильяма.

На следующее утро Эвелин пригласила дворецкого к завтраку.

— Да, леди Маргарет, или Анастасия, как вам угодно, приехала в Англию ещё до Великой войны, — подтвердил он. —Эти переписки велись, также, с великой княжной Елизаветой. Это правда. Родители Леди Анастасии, понимая, что происходит, отправили её к своему другу, лорду Генри, вашему дяде.

— Странно, что я не знала об этом... Они поженились? — спросила Эвелин.

— Да, миледи. Это был союз, основанный не только на чувствах, но и на необходимости. Лорд Генри защищал её. Когда в Царской России начались внутренние напряжения, она уже была здесь, в Рейвенскрофте.

— Но она никогда не забывала родину… — прошептала Эвелин, глядя на письма.

— Никогда, — подтверждает Уильям. — Она была одной из представительниц своего рода.

Эвелин застыла, и в её глазах мелькнуло осознание происходящего.

— Вы хотите сказать, что она была дочерью Марии Павловны? — она воскликнула, но тут же прикрыла рот ладонью.

Уильям на мгновение замолчал, внимательно глядя на неё.

— Да, миледи, — наконец ответил он. — Леди Анастасия была дочерью великой княжны Марии Павловны, сестры императора Николая II. Мария Павловна была известна своей решимостью и верностью своему долгу. Она отправила свою дочь в Англию, когда стало очевидно, что в России не будет больше безопасности для тех, кто был связан с царской семьёй.

Эвелин была потрясена, она уставилась на Уильяма. Дочь Марии Павловны… Это значило так много.

— Так она была столь близка к царской семье? — прошептала она, пытаясь осознать услышанное.

— Да, миледи. Леди Анастасия была одной из представителей Романовых, кому удалось скрыться за границей. Её жизнь в Англии была не только поиском покоя, но и попыткой сохранить свою культуру, свою веру. Она ездила в тайные поломничества в Грузию, в Россию, Сербию, посещала православные храмы Шотландии, к примеру, собор святой Троицы в Глазко.

Эвелин ощущала, как тяжесть мировой истории, которую она только что узнала, легла на её плечи. Этот крест и икона, письма — всё это стало чем-то большим, чем просто семейная реликвия. Это была история выживания, борьбы, и веры. И теперь она была частью этой истории.

— Я должна знать больше, Уильям. Это не просто случайность, что я нашла эти вещи, — сказала она, её решимость укреплялась.

Уильям кивнул, его взгляд был наполнен уважением и пониманием.

— Вы должны быть осторожны, миледи. И теперь вы знаете всё, что я мог вам рассказать.

Эвелин посмотрела на старый крест в своей руке и почувствовала, как она стала частью чего-то гораздо большего, чем могла себе представить. Девушка сделала глоток горячего чая, наблюдая, как Уильям аккуратно готовит свой тост. Она выждала момент, когда он закончил очередной размеренный глоток кофе, и спросила:

— Уильям, вы сказали, что вам было десять лет, когда Леди Анастасия перевезла вашу семью в Англию. Она ведь происходила из знатного рода, верно? Я знаю, что среди Романовых было много династических браков с европейскими домами, но меня интересует, как это повлияло на судьбу нашей семьи.

Дворецкий на мгновение задумался, затем отложил приборы и сложил руки перед собой.

— Ах, миледи, Россия… Великая страна, о которой в Англии говорят не так часто, но она всегда была неотъемлемой частью Европы. Династия Романовых правит уже более трёх веков, и с самого начала русские цари стремились породниться с западными монархами. Это позволяло им укреплять союзы и обмениваться влиянием.

Эвелин слегка кивнула.

— Да, я читала, что даже Иван Грозный пытался заключить брак с европейской принцессой, но тогда этого не случилось. А позже уже Пётр Великий женил своего сына на принцессе из Брауншвейга.

— Верно, миледи, а его потомки продолжили эту традицию. Екатерина II, например, хоть и была немкой по рождению, стала одной из самых могущественных правительниц России. С тех пор браки между Романовыми и немецкими домами стали обыденностью. Александр I, Николай I — все они выбирали невест из Европы.

Эвелин поставила чашку на блюдце и задумчиво добавила:

— Но наиболее тесные связи, пожалуй, у нынешнего императора. Николай II женат на Александре Фёдоровне, которая по матери является внучкой британской королевы Виктории.

— Именно, миледи. Николай II приходится кузеном Георгу V, нынешнему королю Великобритании. Английский язык широко распространён в царском дворе, а некоторые традиции взяты из европейских монархий. В мирное время это сближало страны, но теперь, когда идёт война, родственные связи отходят на второй план.

— Да, война изменила всё, — вздохнула Эвелин. — Россия и Британия теперь союзники против Центральных держав. Но ещё недавно Георг V и Вильгельм II тоже были кузенами, и это не помешало войне разразиться.

— Увы, миледи, политика часто оказывается сильнее семейных уз, — с сожалением сказал Уильям. — Леди Анастасия тоже была частью этой сложной сети союзов. Её семья покинула Россию задолго до начала войны, но её родные остались там. И теперь их судьба неизвестна.

Эвелин почувствовала, как тревога сжала её сердце. Она взглянула на дворецкого и тихо спросила:

— А если война изменит всё? Если однажды этих монархий не станет?

Уильям тяжело вздохнул, его взгляд стал задумчивым.

— Тогда, миледи, останутся только люди… и их память о прошлом.

Тёплый свет утреннего солнца проникал в столовую залу замка, и Эвелин с Уильямом, не спеша, наслаждались чаем, когда в дверь постучали, что было частью традиционного протокола приёма в аристократических домах. Не дождавшись приглашения, в зал вошла тётя Агнес.

Она вошла в столовую залу с характерной для неё уверенностью, как всегда, высоко подняв подбородок и с лёгкой улыбкой на губах. В руках она держала зонт, будто пришла прямо с прогулки, и, несмотря на напряжённое лицо, её общий настрой оставался неизменным — она была готова поговорить с Эвелин. Агнес всегда поддерживала светлый и оптимистичный тон в общении, но сегодня её поведение казалось напряжённым. Она лёгким движением руки указала дворецкому удалиться. Уильям с поклоном вышел, и родственницы остались наедине.

Эвелин подняла взгляд от чашки, удивлённая столь ранним и неожиданным визитом тёти.

— Моя дорогая тётя Агнес! Как приятно вас видеть, — сдержанно улыбнулась она, жестом приглашая её присесть.

Леди Агнес сняла перчатки, аккуратно сложила их на стол и села в кресло, оглядывая столовую с изучающим взглядом.

— Ах, Эвелин, милая, ты всё так же утопаешь в своих мыслях? — заметила она с лёгкой укоризной, но в голосе прозвучала едва уловимая теплота.

Эвелин, пропустив мимо ушей её слова, поднялась и подошла к чайному столику.

— Позвольте предложить вам чаю, тётя. Чёрный, зелёный, или, быть может, с жасмином?

Агнес сдержанно кивнула, но, прежде чем Эвелин успела налить ей чай, достала из сумочки бутылочку среднего размера с густой тёмной жидкостью. Стеклянный квадратный флакон напоминал дорогие духи, но, когда Агнес сняла крышку, воздух наполнился терпким ароматом выдержанного коньяка.

Она ловким движением плеснула несколько капель в свою чашку, затем удовлетворённо взяла ложечку и аккуратно размешала напиток.

Эвелин удивлённо приподняла брови.

— Тётя, может, всё же вина? В погребе есть лучшие сорта, выдержанные десятилетиями...

Агнес покачала головой, прижав палец к губам, словно раскрыла великую тайну:

— Тсс... Мои "духи" лучше, дорогая.

Эвелин усмехнулась, наблюдая, как золотистая жидкость сливается с чаем.

— Признаю, хорошая маскировка, — с лёгкой иронией заметила она, — но, тётя, это не безвредно для здоровья.

Агнес театрально всплеснула руками.

— Ах, милая, что ты понимаешь! Ты ещё так молода... — вздохнула она, откидываясь в кресле.

Она сделала небольшой глоток и прикрыла глаза, словно наслаждаясь моментом.

Эвелин покачала головой, но промолчала. Были вещи, которые не изменишь, даже если очень захочешь.

— Эвелин, — начала Агнес с холодной вежливостью, её голос звучал чётко и уверенно, — радость моя, давно не виделись. Но ситуация не терпит промедлений. Время дорого.

Эвелин, удивлённая её внезапным появлением, поинтересовалась:

— Тётя, откуда ты здесь? Я не ожидала тебя. Что привело тебя к нам в столь ранний час?

Агнес оглядела комнату и села на ближайший стул, затем, немного приподняв подбородок, продолжила:

— Это семейные дела, дорогая. Я заметила, что твои мысли всё чаще обращаются к беспокойным временам. Ты всё больше думаешь о России, но должна понимать, что твоя семья здесь, в Британии. Не стоит тратить время на бесполезные размышления. Ты должна сосредоточиться на настоящем и будущем.

Эвелин, почувствовав, как её недоумение растёт, не удержалась и спросила:

— Так вы всё это подслушали, тётя Агнес? — с лёгким напряжением в голосе спросила она, поднимая взгляд на свою тётю. — Вы хотите, чтобы я забыла главную тайну замка и моего рода?

Агнес, пожала плечами. Она не могла оторвать взгляд от чудесного сервиза. Она невозмутимо улыбнулась и заявила:

— Слегка, — призналась она, и невинным взглядом постотрела на племянницу, — слегка, но достаточно, чтобы понять, о чём ты думаешь. И, как мне кажется, ты могла бы сосредоточиться на вещах более насущных. Я не хочу, чтобы эти воспоминания сбивали тебя с верного пути.

Её голос был спокойным, а взгляд — уверенным, словно она не считала нужным оправдываться.

Эвелин почувствовала, как её сердце сжалось от этих слов. Она молчала, но её мысли были полны противоречий. Агнес продолжала, не обращая внимания на её молчание:

— Твой отец и его брат, лорд Генри, возможно, имели свои связи с Россией, но ты — не они. Это не имеет никакого значения для твоего будущего. И твоя мама... как ты знаешь, она не имела отношения к этому. Династия Рейвенскрофт всегда со всей верностью и доблестью служили короне.

Агнес сделала паузу, её взгляд стал ещё более строгим.

— Ты помнишь, как мы с тобой и Эдвардом ездили в Санкт-Петербург, когда вы были детьми? Имперский размах, дворцы, тот роскошный город... Ты была тогда так юна, что не могла понять всего происходящего. Но теперь ты взрослая, и должна понимать, как важно для нашей семьи оставаться здесь, в Британии.

Она села ещё ближе, взгляд её стал более настойчивым.

— И теперь твоя задача — думать о будущем. Я уже присмотрела несколько достойных кандидатов для тебя из британской знати. Ты должна сосредоточиться на этом.

Эвелин почувствовала, как внутри неё возникает протест, но она молчала, осознавая, что спорить с тётей сейчас бессмысленно. Агнес, словно подводя разговор к заключению, сказала:

— Всё, что связано с Россией, забудь. Твои связи с этой землёй не имеют значения. Ты принадлежишь Британии, и я могу помочь тебе найти подходящего мужа. Это гораздо важнее событий, давно канувших в лету. Сейчас идёт война, и ты должна быть более осторожной, твоя помощь и участие важнее всего.

Эвелин опустила взгляд, едва заметно кивнув, но её душа тянулась к прошлому, к тем воспоминаниям, которые Агнес так легко отбрасывала. Она ощущала, как тётя пытается направить её жизнь, но не могла избавиться от мысли, что её путь должен быть другим.

***

Долгие зимние дни в замке, среди лесов и холмов, приносили ей некоторое успокоение. Но жизнь продолжалась. Рядом с ней всегда был её верный компаньон — доберман по кличке Вульф, чёрный, как ночь, с проницательными глазами и преданным сердцем. В те времена такая порода собак была крайней редкостью в Великобритании. Щенок добермана был подарком от немецкого аристократа, с которым у её отца были деловые связи. Доберман вырос и стал настоящим защитником и другом, часто ожидая её внизу, когда она выходила на прогулку по территории замка и своим угодьям. Эвелин не могла не ценить его присутствие рядом, его молчаливую преданность и интуитивное чувство опасности.

В тот день, когда Эвелин одела тёплое шерстяное пальто и вышла на прогулку, снежный покров скрипел под ногами, а Вульф шагал рядом, часто останавливаясь и принюхиваясь. Снег хрустел под их ногами, и, проходя вдоль стен огромного замка, Эвелин вновь погружалась в размышления о своём положении. Вдали на горизонте виднелись леса, которые разделяли её владения от внешнего мира. Эвелин закрыла глаза, и наслаждаясь морозной свежестью, стараясь не думать не о чем, кроме этой прекрасной тихой прогулки.

Как вдруг, раздался резкий звук — будто земля содрогнулась. Хлопок, грохот, свист — и в мгновение ока на землю упал самолёт. Вульф пронёсся в лес, залаяв, а Эвелин почувствовала, как её сердце дрогнуло. Она обернулась, увидев, как клубы дыма поднимаются в воздух.

Эвелин знала, что эта ситуация не могла быть случайной. Замок Рейвенскрофт располагался в нескольких гектарах, его земли обвивали леса и поля, но теперь, когда её мир вдруг был нарушен падением неизвестного самолёта, ей предстояло принять решение, которое определит будущее её семьи.

Она быстро вернулась в замок, переоделась и распорядилась садиться на лошадей и отправиться в эпицентр крушения.

Уильям встревожился, он поспешил к Эвелин, когда понял, что она собирается делать. Девушка быстро спустилась по широким каменным ступеням и оказалась во дворе конюшен. Влажная мостовая блестела от мокрого снега, а в воздухе пахло сеном и лошадиным потом. Слуги уже оседлали лошадей, но, завидев хозяйку, замешкались – приказ был слишком неожиданным.

Уильям, её верный дворецкий, поспешил за ней, едва переводя дыхание.

– Миледи, простите за смелость, но поездка в столь поздний час, уже начинает смеркаться … Это небезопасно. Позвольте мне отправить кого-нибудь вместо вас. - заметил обеспокоенный дворецкий

– Я не могу ждать, Уильям. Там могут быть выжившие. Я должна быть там. - решительно ответила ему Эвелин

– Тогда позвольте хотя бы сопроводить вас. - вздохнул Уильям, зная её упертый характер

Он помог ей сесть в седло, затем вскочил на свою лошадь. Слуги открыли массивные ворота, и Эвелин в сопровождении Уильяма и нескольких слуг выехали из поместья, направляясь к месту крушения. Вульф бежал рядом.

Они прибыли на место и увидели ужасающюю картину: разрушенный фюзеляж воздушного судна Airco DH.4 – британского бомбардировщика и разведывательного самолёта. Обломки разбросаны по земле, крылья сломаны, а корпус едва узнаваем. В воздухе пахло гарью, где-то вдалеке догорал кусок ткани крыла.

Капитан, раненый, но живой, лежал среди обломков. Эвелин, видя его беспомощность, подошла к нему, её слуги решили не вмешиваться. Капитан был без сознания. Мужчина около 30 лет, с коротко подстриженными тёмными волосами, едва заметной щетиной и резкими чертами лица, был покрыт сажей, пеплом и кровью. Его лётная форма, пропитанная потом и грязью, была разорвана и испачкана.

На нем был стандартный кожаный лётный жакет поверх шерстяного мундира тёмно-синего цвета с нашивками Королевских ВВС и золотыми пуговицами. Под ним – кремовая рубашка и тёмный галстук. На руках были замшевые перчатки, одна из которых была порвана. Его лётные брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги, были испачканы в грязи и масле.

Ранение в бок выглядело серьёзным – кровь пропитала его мундир, но особенно тревожила глубокая рана на голове. Вероятно, он ударился о приборную панель при падении. Его лицо было испачкано копотью, но сквозь грязь можно было разглядеть, что он ещё дышал.

Эвелин старалась не смотреть на его ранения – это было невыносимо тяжело. Она чувствовала себя беспомощной перед этим зрелищем, но в этот момент её взгляд уловил металлический блеск среди разорванной ткани мундира.

Она осторожно отодвинула обгоревшую ткань на его груди и увидела медальон, спрятанный во внутреннем кармане его лётного жакета. Он чудом не оплавился и не сгорел. Эвелин замерла, глядя на него, сердце учащённо забилось. Она убрала медальон к себе в поясную сумку и распорядилась доставить раненого в замок.

— Уильям, вызывайте врача! Немедленно! — её приказ не терпел возражений.

***

Врач прибыл в замок как можно скорее и сразу принялся осматривать пациента, которого разместили в отдельной комнате, подальше от посторонних глаз.

Доктор Бернс, старый знакомый Эвелин, склонился над раненым летчиком. В этот момент девушка достала из сумочки медальон.

— Это... капитан ВВС Британии Аллан Файльдер, — тихо произнесла она, решительно повернувшись к врачу.

— Доктор, вы никому не скажете, хорошо? — её голос звучал твёрдо. — Вы понимаете, что это слишком важно. Не говорите, кто он и что произошло. Молчите, я вас прошу.

Доктор Бернс знал семью Кёрнс много лет. Он понимал, что скрывать такого пациента — большая ответственность, но также знал, что Эвелин не из тех, кто легко отступает.

— Госпожа, вы слишком рискуете. Это опасно для вас, — попытался урезонить её врач.

— Дайте мне время, доктор. Он скоро придёт в себя, и всё прояснится, — ответила она, скорее успокаивая саму себя.

Доктор вздохнул.

— Вы понимаете, что я не могу вам отказать.

— Я сама буду за ним ухаживать. Дайте мне нужные лекарства, и я его выхожу, — уверенно заявила она.

Бернс покачал головой.

— Госпожа Эвелин, сделаем так: я приеду завтра, осмотрю его, а затем — через пару дней оставлю рекомендации по уходу. Но сейчас ему нужна больница, иначе он истечёт кровью.

— Нет, в больницу ему нельзя!

— Хорошо, я сделаю, что смогу, — нехотя согласился врач.

Доктор остался на ночь, ухаживая за пациентом вместе с Эвелин. Кровь удалось остановить, состояние стабилизировалось, к счастью, внутренних повреждений не оказалось. Летчик всё ещё был без сознания. Доктор наложил швы на голову и обработал рану, которая, как выяснилось, была средней тяжести.

Когда врач завершил свою работу, Эвелин села у камина, держа в руках медальон. Она разглядывала выгравированное имя — Аллан Файльдер. Оно показалось ей мужественным и красивым. Однако её внимание привлёк ещё один предмет — небольшой футляр, спрятанный в кармане лётчика.

Руки девушки слегка задрожали, когда она открыла его. Внутри оказалась депеша, адресованная лично королю Великобритании.

Эвелин осознавала, насколько всё серьёзно. От её действий зависело не только её будущее. Если она откроет письмо, то подвергнет себя опасности, но если оставит всё как есть... кто знает, к чему это приведёт?

Она понимала, что этот документ может изменить ход войны, ослабить врагов, но цена за это могла быть слишком высокой. Её жизнь, репутация — всё поставлено на карту.

Решение далось нелегко, но чувство справедливости взяло верх. Она решила спрятать письмо.

Ночь прошла в тревоге. Утром, отпустив доктора Бернса, Эвелин позволила себе ненадолго упасть в кровать и уснуть.

***

Аллан очнулся внезапно. Дыхание сбивалось, в боку ныло, но сильнее всего ощущалась пустота в голове — никаких воспоминаний, лишь смутные обрывки. Он помнил небо, гул мотора, затем яркую вспышку и падение. Всё остальное — туман.

Открыв глаза, он увидел светлую комнату. На стенах висели старинные картины, а у камина сидела девушка со светлыми волосами, сверкавшими золотом в тусклом свете камина. Её глубокий, спокойный взгляд приковал его внимание.

Он попытался подняться, но тело не слушалось.

— Где я? — его голос был слаб, он хрипел.

— В безопасности, капитан. Вам лучше не вставать, вы ранены, — ответила девушка, не приближаясь, но стоя достаточно близко, чтобы её слова были слышны.

— Кто вы? — он снова попробовал сесть, но ощутил головокружение.

— Леди Эвелин Кёрнс, — представилась она, делая шаг вперёд. — Вы в моём доме, в Эдинбурге, Шотландия.

Шотландия... Звучало знакомо, но не связывалось с его нынешним состоянием. Он пытался вспомнить, как сюда попал, но в голове царил хаос.

— Я... не знаю, кто я, — прошептал он, закрывая глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Аллан Файльдер, капитан Королевских ВВС Британии, — её голос был твёрд, но для него эти слова звучали пустым звуком.

Он нахмурился.

— Как я сюда попал?

Эвелин молча взяла медальон, лежавший рядом, и протянула ему.

— Это ваше.

Аллан провёл пальцем по выгравированному имени. Оно должно было что-то значить, но не вызывало отклика в памяти. Однако ощущение связи с этим предметом было неоспоримым.

— Благодарю... но я не помню…

Эвелин наблюдала за ним с лёгким напряжением, словно что-то скрывала.

— Отдыхайте, капитан. Мы поговорим позже.

Аллан сжал медальон в ладони. Закрыв глаза, он попытался вспомнить, но мысли в голове не складывались в целостную картину.

Когда доктор Бернс приехал снова, Эвелин понимала, что её жизнь меняется. В руках она держала не только медальон, но и футляр с депешей. Она колебалась, но в итоге спрятала письмо в одном из самых тайных уголков замка.

Семейное поместье Кернс было полно скрытых комнат, архивов и потайных мест. В этих стенах хранились не только истории её рода, но и секреты, о которых не знал никто.

Теперь здесь скрывался не только раненый летчик, но и нечто, что могло изменить ход войны.

Каждую ночь она проверяла, на месте ли тайник. Снаружи замок выглядел как величественный дворец, но для неё он стал убежищем, в котором заключались её страхи, надежды и самое главное — опасная тайна.

Аллан постепенно приходил в себя. Он не помнил своего прошлого, но начинал доверять Эвелин. Она ухаживала за ним, и их разговоры с каждым днём становились глубже. Они обсуждали войну, власть, их будущее.

И хотя он не помнил, кем был, он чувствовал одно: эта женщина играет куда большую роль в его судьбе, чем он мог предположить.

***

Когда капитану стало лучше, и он уже мог вставать и передвигаться по комнате, Эвелин решила выводить его на прогулки. Свежий воздух и движение были важны для восстановления сил.

Она позаботилась о том, чтобы он чувствовал себя комфортно: обеспечила его чистой одеждой, обувью и всем необходимым. Его прежнюю лётную форму и личные вещи она спрятала в одном из потайных мест замка, чтобы никто не смог их обнаружить. Теперь капитан Аллан выглядел как обычный гость, что делало его присутствие в поместье менее подозрительным.

В последние дни у неё почти не оставалось времени на своего верного пса, добермана Вульфа. Обычно она гуляла с ним по утрам или вечерам, но теперь это дело взял на себя дворецкий Уильям, которого пёс очень любил. Несмотря на заботы, Эвелин каждый день находила минуту, чтобы увидеться с Вульфом — она не могла лишить его внимания, ведь он был её преданным спутником с детства.

Однако с капитаном она его пока не знакомила.

Чтобы избежать лишнего внимания, Эвелин выбрала тайные выходы из замка, известные лишь ей. Замок Рейвенскрофт был полон скрытых проходов, подземных ходов и укромных уголков, которые могли обеспечить полную конфиденциальность.

В этот день Эвелин провела Аллана через курдонёр, где находился ухоженный сад с клумбами и скамейками. Это место было достаточно уединённым, и, несмотря на присутствие слуг, никто не мог догадаться, что капитан скрывается в огромном поместье. Они неспешно шли вдоль галереи с арками, ведущей к потайным коридорам, которые выходили за пределы замка, позволяя покинуть его незаметно.

Аллан всё ещё был слаб. Он накинул тёмный плащ, который не привлекал к нему внимания. В таком виде его можно было принять за обычного гостя или служащего при замке.

— Вам не холодно? — спросила Эвелин, бросив на него мимолётный взгляд.

— Нет, миледи, — с лёгкой усмешкой ответил он. — Меня греет осознание того, что я всё ещё жив.

Эвелин чуть помедлила, оглядываясь вокруг. Уже неделю держалась плюсовая температура, и снег начал таять, оголяя тёмные дорожки сада. Воздух был прохладным, но мягким, и не чувствовалось зимнего холода.

— Удивительно тепло для зимы, — заметила она, словно не торопясь завершать прогулку.

Она шагнула вперёд чуть медленнее, будто пытаясь продлить этот момент.

Эвелин заметила в его глазах тень иронии, но и что-то ещё — глубину, за которой скрывались вопросы.

— Это место… Оно кажется таким умиротворённым, — продолжил он, оглядываясь. — И всё же я чувствую, что за его стенами скрыто больше, чем видно снаружи.

Эвелин на мгновение замерла.

— Иногда тишина бывает обманчивой, капитан, — тихо ответила она.

Аллан внимательно посмотрел на неё, словно хотел спросить о чём-то, но передумал.

— А вы часто гуляете здесь?

— В детстве — да. Сейчас — реже, — призналась она.

— Почему?

— Возможно, потому что мне стало не до прогулок...

Они подошли к старым башням, частично заросшим плющом. Здесь можно было укрыться от посторонних глаз.

— Вам становится лучше? — спросила она, переходя на более заботливый тон.

— Да, благодаря вам, — ответил он.

Эвелин чуть заметно улыбнулась.

Они замедлили шаг, и девушка, поколебавшись, всё же задала вопрос, который давно вертелся у неё на языке:

— Вы вправду совсем ничего не помните?

Аллан слегка нахмурился, его взгляд стал рассеянным, словно он пытался ухватиться за ускользающие обрывки воспоминаний.

— Я помню небо, гул мотора, вспышку... падение. А дальше — пустота, — он сжал кулак, будто пытаясь сосредоточиться. — Я чувствую, что многое забыл, но не знаю, как вернуть это обратно.

Эвелин внимательно наблюдала за ним.

— Но ведь что-то внутри вас подсказывает, кто вы? Ваше имя, звание... что-нибудь?

Он провёл рукой по виску, словно отгоняя ноющую головную боль.

— Вы назвали меня Алланом Файльдером. Капитан Королевских ВВС. Эти слова должны что-то значить, но... — он слабо покачал головой. — Они звучат, как будто принадлежат кому-то другому.

— А когда вы держали свой медальон, не было никаких воспоминаний?

Аллан взглянул на неё и отрицательно покачал головой.

— Только ощущение, что он важен. Как если бы я знал, что этот предмет связан со мной, но не помнил, почему.

Эвелин отвела взгляд, задумчиво наблюдая за тем, как ветер слегка покачивает голые ветви деревьев.

— Возможно, память ещё вернётся, — тихо сказала она.

— А если нет? — спросил он, пристально глядя на неё.

Она на мгновение встретилась с ним взглядом, но не нашлась, что ответить.

Когда прогулка подошла к концу, Эвелин тщательно проверила, что следы присутствия капитана были скрыты. Медальон и депеша оставались в надёжном месте. Только Уильям знал правду о присутствии капитана.

Замок Рейвенскрофт оставался их убежищем.

***

Эвелин стояла у большого рояля, подписывая документы и разбирая письма. Среди них она заметила знакомую сургучную печать с гербом семьи Стюартов — письмо прибыло из Лондона. Конверт был из плотной бумаги кремового цвета, с чётко выведенным почерком адресом.

Она провела пальцем по краю конверта, узнав в почерке почтальона при дворце тёти Агнес.

Эвелин знала: тётя всегда отличалась прагматичностью и расчетливым подходом к жизни. В молодости Агнес часто приезжала в Рейвенскрофт, помогая сестре и племянникам. Для Эвелин она была не просто тётей, а кем-то вроде наставницы. Она научила её искусству дипломатии, светскому этикету и политическим манёврам.

Эвелин опустилась в мягкое кресло, несколько мгновений разглядывая конверт, прежде чем вскрыть его.

«Письмо от Леди Агнес

Госпоже Эвелин Кернс

Замок Рейвенскрофт, Эдинбург, Шотландия

Лондон, февраль 1916 г.»

Mилая Эвелин,

Я надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии. Мне стало известно, что ты недавно была в Лондоне. Это, безусловно, не случайность, и я полагаю, что сейчас подходящий момент, чтобы обсудить твоё будущее.

Герцог Альберт проявил интерес к твоей кандидатуре, и, как ты понимаешь, это предложение может стать решающим. Мы обе понимаем, насколько важно правильно выбрать союзника в нашем обществе. Кто, как не ты, способен принять верное решение, которое укрепит наш род?

Политика и финансы управляют миром, и я уверена, что этот брак обеспечит тебе не только стабильность, но и влияние. В условиях нынешней нестабильности подобный союз — редкая удача.

Я рассчитываю на твою мудрость, дорогая. Сообщи мне своё решение.

С любовью, твоя Агнес

Эвелин отбросила письмо на стол и посмотрела в окно. Дождь снова моросил, снег таял, оставляя на земле серые разводы.

Леди Агнес Стюарт всегда мыслила с точки зрения выгоды и политического расчёта. Она заботилась о племяннице, но в её заботе всегда был скрытый мотив — укрепление позиций и семьи. Эвелин понимала, что, оставшись без отца и брата, она могла потерять свой статус, поместье и влияние. Тётя видела в браке с Альбертом шанс сохранить власть.

Эвелин перечитала письмо несколько раз. Тётя Агнес, как всегда, смотрела на вещи с политической точки зрения. Но в душе Эвелин чувствовала внутренний конфликт.

С одной стороны, герцог был могущественным человеком, союз с которым давал бы ей не только статус, но и возможность влиять на события. Однако мысль о том, чтобы позволить кому-то управлять её судьбой, вызывала у неё отторжение.

Эвелин взяла чернильную ручку и принялась писать ответное письмо:

"Дорогая Тётя Агнес,

Я признательна тебе за твою заботу и советы. Ты знаешь, как я ценю твоё мнение, однако сейчас мне нужно сосредоточиться на делах в Шотландии. Ситуация остаётся нестабильной, и я не могу позволить себе принимать поспешные решения.

Я хорошо осознаю все плюсы брака с герцогом Альбертом, но полагаю, что сейчас не лучшее время для этого. Мне нужно разобраться в своих делах, прежде чем думать о подобных шагах.

Не волнуйся за меня, я справлюсь. Надеюсь, мы увидимся, когда всё уляжется.

С любовью,

Эвелин"

В поместье Рейвенскрофт существовал чёткий порядок в передаче корреспонденции. Дворецкий Уильям, хоть и оставался крепким, уже был в почтенном возрасте, поэтому часть дел доверяли другим надёжным людям.

Одним из таких был Гилберт, молодой, но опытный посыльный, который уже много лет работал при поместье. Он отвечал за доставку и получение важных писем, передавая их либо самому дворецкому, либо принося в заранее обговорённые места. Бравый парень, он хорошо знал все маршруты, умел быть незаметным, когда требовалось, и мог быстро добраться до Лондона или ближайших городов.

Когда Эвелин решила отправить ответ тёте Агнес, она уже собиралась позвонить в колокольчик, чтобы вызвать Уильяма, но знала, что тот, скорее всего, поручит дело Гилберту.

Она потянулась к звонку…

Но в этот момент дверь зала неожиданно открылась.

Она вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.

— Аллан! Как вы сюда попали? — воскликнула она.

Капитан сделал несколько шагов вперёд, его взгляд на мгновение скользнул по столу, где лежало письмо.

— Западное крыло достаточно далеко от основного двора, вас могут увидеть! — продолжила она обеспокоенно.

Аллан пожал плечами.

— Я выбрался на прогулку сам и дошёл до этого зала, — спокойно ответил он. — Лишь немногие видели меня. И если честно… я устал прятаться. Устал быть невидимкой.

В его голосе слышалась лёгкая усталость, но и что-то ещё — нотка обречённого смирения.

— Но вы ведь понимаете, насколько это опасно? — Эвелин машинально поправила бумаги на столе, стараясь не смотреть на письмо.

Аллан медленно подошёл к окну, задержав взгляд на сером небе.

— Я вспомнил кое-что, — вдруг сказал он.

Эвелин насторожилась.

— Что именно?

— Лондон, — его голос стал задумчивым. — Я вспомнил родной Лондон. Улицы, запах дождя, каменные мостовые… Я знаю, что я оттуда. Но… я не помню, как стал пилотом.

Он повернулся к ней, словно ожидая ответа.

Эвелин внимательно слушала, затем медленно опустилась на стул у рояля.

— Лондон… — повторила она, пробежав пальцами по клавишам. — Вы помните что-нибудь ещё?

Аллан отрицательно покачал головой.

— Не совсем. Но я помню музыку. Как кто-то играл в большом доме… Мне кажется, это была моя мать.

Он посмотрел на рояль и чуть улыбнулся.

— Вы ведь наверняка умеете играть?

Эвелин мягко улыбнулась в ответ.

— Разумеется. Что бы вы хотели услышать?

— Что-нибудь знакомое. Шопена… или Глинку, всё, что знаете.

Эвелин задумалась, затем положила руки на клавиши.

Прозвучали первые аккорды "Ноктюрна ми-бемоль мажор" Фредерика Шопена — нежные, плавные, наполняющие зал теплотой. Это была музыка, полная воспоминаний и скрытой грусти.

Аллан прикрыл глаза, погружаясь в мелодию.

Время словно остановилось.

***

В этот вечер капитана Аллана Файльдера ждал сюрприз. Эвелин заранее подготовила поездку, понимая, что ему нужно увидеть новые места, чтобы стимулировать работу памяти. Она выбрала соответствующую одежду для них обоих, чтобы они выглядели уместно в высшем обществе, несмотря на неопределённость его статуса.

На Эвелин был тёмно-синий шерстяной жакет с лёгким вечерним платьем из шёлка с кружевными вставками, длиной до щиколотки. На голову она надела мягкую шляпу с вуалью, а руки скрывали изящные перчатки из лайки. Её наряд сочетал элегантность и практичность.

Аллана одели в классический тёмный костюм из шерсти с жилетом и белой рубашкой. Он выглядел достойно и соответствовал обществу, в которое они направлялись. Поверх костюма было тёплое пальто, а на руках — перчатки.

Эвелин позаботилась и о том, чтобы их вечер остался приватным. Она заранее договорилась с закрытым элитным рестораном, где персонал знал, как соблюдать конфиденциальность. Заведение располагалось в одном из лучших отелей, и предлагало уединённый зал для избранных гостей. Всё было подготовлено так, чтобы Аллан мог спокойно наслаждаться ужином, не привлекая внимания.

Они незаметно пробрались в гараж, где стоял роскошный Rolls-Royce, соответствовавший высокому статусу. Когда Аллан увидел автомобиль, его охватило восхищение. Такие машины были редкостью, доступной только военным и высшей знати.

— Вы в восторге, капитан? — с улыбкой спросила Эвелин.

— Да… — он медленно провёл рукой по полированной поверхности. — Это… странно знакомое чувство.

— Отлично, — ободряюще сказала она. — Нужно вводить вас в разные ситуации, капитан. Это поможет вернуть память.

Шофёр уже ждал их. В таких кругах необдуманные поступки были редкостью, и Эвелин позаботилась, чтобы всё шло по плану. Машина мягко покинула поместье, растворяясь в вечернем декабрьском воздухе.

Эдинбург в это время года был особенно красив. Газовые фонари отбрасывали золотистый свет на каменные мостовые. Замок возвышался над городом, словно хранитель истории. Оживлённые улицы были полны элегантных прохожих, а воздух был пропитан ароматом дыма из каминов и свежего хлеба из пекарен. Вдоль Королевской Мили тянулись старинные особняки и лавки, где можно было купить редкие товары и произведения искусства. На площади Святого Джайлза горел рождественский огонь, создавая атмосферу уюта и праздника.

— Это Эдинбург, столица Шотландии, — сказала Эвелин, наблюдая за его реакцией.

— Я… помню Лондон, но здесь… Здесь что-то другое, — тихо ответил он, вглядываясь в огни вечернего города.

Вскоре Rolls-Royce плавно остановился перед роскошным рестораном, где их уже ждали. Чтобы не привлекать внимания, они вошли через боковой вход, где их встретил управляющий, заранее проинструктированный о конфиденциальности визита. В уютном зале с приглушённым светом их ждал столик у камина, скрытый от посторонних глаз. Эвелин знала, что в такие времена каждая деталь имеет значение, и предусмотрела всё. Они провели прекрасный вечер за ужином и незаметно вернулись обратно в поместье.

***

День выдался погожим, хотя морозный воздух пронизывал лёгким холодом. Белый иней покрывал деревья, а тропинки в саду замка Рейвенскрофт были укрыты тонким слоем снега. Воздух был свеж и прозрачен, вдалеке раздавались крики зимующих птиц. Эвелин и Аллан неспешно шли бок о бок по вымощенной дорожке. Эвелин была закутана в тёмное шерстяное пальто с меховой отделкой, её светлые волосы были аккуратно уложены, поверх головы она накинула тёмный капор. Аллан был в длинном сером утепленном плаще, воротник которого был поднят от ветра. В его движениях всё ещё чувствовалась некоторая слабость после ранения, но он уже гораздо увереннее держался на ногах.

Капитан слегка усмехнулся, оглядывая окрестности.

— Ваш замок словно застыл во времени, миледи. Здесь ощущается тишина веков, но, как мне кажется, за ней скрывается немало тайн.

Эвелин чуть опустила взгляд, на её губах мелькнула едва заметная усмешка.

Она спокойно ответила:

— Замки хранят в себе не только историю, но и призраков прошлого, капитан. Аристократические семьи, как и монархи, любят забирать свои секреты в могилу.

Аллан внимательно посмотрел на неё.

— И вам, я полагаю, приходится разгадывать эти секреты?

Эвелин, словно невзначай, но с лёгкой горечью в голосе, ответила:

— Мне приходится жить среди них.

Они продолжили идти, медленно спускаясь к старой беседке у озера на территории безкрайнего поместья. Вода была покрыта тонкой коркой льда, ветер едва колыхал её гладь. Аллан слегка замедлил шаг, переведя взгляд на спутницу. Он чувствовал, что она хотела сказать нечто важное, но колебалась.

Аллан заметил это и спокойно констатировал:

— Что-то вас тревожит, леди Эвелин.

Девушка молчала с мунуту, прежде чем заговорить. Она будто взвешивала каждое слово, прежде чем произнести вслух.

Затем, она наконец произнесла:

— Вы говорите, что замок хранит тайны, но есть вещи, которые скрывают не стены, а люди.

Аллан слегка склонил голову набок, выжидая продолжения. Эвелин остановилась у беседки и провела рукой по холодным деревянным перилам.

Она тихо продолжила:

— Моя тётя… Она хочет выдать меня замуж за герцога Альберта. Она уверена, что это единственный способ обеспечить мне достойное будущее.

Аллан прищурился.

— И вы не согласны?

Эвелин ухмыльнулась, и отвела взгляд в сторону, наблюдая за тонким льдом, покрывающим озеро.

Затем она с горечью произнесла:

— Я подозреваю, что герцог Альберт причастен к гибели моего брата.

Аллан нахмурился, но не стал перебивать её. Он чувствовал, что за этими словами скрывалось нечто большее, чем просто подозрения.

Эвелин продолжила:

— Эдвард не должен был идти на войну. Я писала прошения, умоляла знакомых в Лондоне сделать так, чтобы его оставили в Британии… но кто-то вмешался. Кто-то, у кого было больше влияния, чем у меня.

Она сжала пальцы на перилах беседки, и Аллан заметил, как слегка побелели её костяшки.

— Если бы Эдвард был жив, я не осталась бы одна. Но теперь у меня нет защиты. Я — лёгкая добыча для королевской знати.

Аллан внимательно наблюдал за ней. Он не знал, что сказать. Впервые за всё время он увидел в ней не только решительную молодую аристократку, но и хрупкую одинокую девушку, которая изо всех сил сражалась за своё место в этом мире.

Аллан, после недолгой паузы, спросил:

— И что же вы намерены делать?

Эвелин медленно повернула к нему голову, её глаза были полны сомнений.

Она прошептала:

— Теперь, когда я узнала, что имею родственные связи с домом Романовых… я не знаю, куда мне идти. Ехать в Россию на переговоры с царской семьёй? Или к королю Британии?

Аллан чуть сдвинул брови, но не спешил с ответом. Он понимал, что она искала защиты, но ещё не знала, где её найти. Несколько мгновений они стояли в молчании. Вдалеке каркнула ворона, и её голос отозвался эхом в безмолвном пространстве. Тишина, казалось, охватывала всё вокруг, поглощая каждое слово и движение. Аллан продолжал молча смотреть на неё, ощущая, как напряжение в воздухе становится всё ощутимее.

***

Поздний вечер. Замок Рейвенскрофт, окутанный туманом, возвышался над заснеженными холмами. В коридорах горели редкие свечи, слуги давно разошлись по своим делам, а хозяйка замка, леди Эвелин, находилась в своих покоях. Однако в тени, в самой глуши территории поместья, уже пару недель скрывался человек, о присутствии которого никто не знал. Это был шпион.

Всё началось незадолго до Рождества, когда в замке появился Кристофер Бейли — человек, подосланный тётей Агнес. Официально он был новым помощником управляющего, рекомендованным одним из знакомых семьи. Он представился скромным, но способным человеком, знающим толк в делах поместья. Однако его настоящее задание заключалось в другом — наблюдать за Эвелин.

Агнес считала, что её племянница слишком медлила с ответом на витиеватое предложение герцога Альберта. Она не могла позволить, чтобы упрямая девушка перечеркнула столь выгодный союз, и решила выяснить причину её колебаний. Если Эвелин тянула время, значит, что-то её удерживало.

Кристофер быстро вошёл в доверие к придворным, но держался в тени, не привлекая к себе лишнего внимания. Он внимательно следил за хозяйкой замка и вскоре обнаружил нечто странное — регулярные выходы на прогулки Эвелин с незнакомым мужчиной. Иногда с ними был доберман Вульф, которого Эвелин успешно познакомила с капитаном.

Новый работник-шпион видел, как они уходили к озеру, как вели беседы в уединённых уголках сада, как порой исчезали в западном крыле замка. Мужчина был высоким, держался уверенно, хотя его походка сначала казалась неуверенной, словно после травмы. Они не прикасались друг к другу, но в их беседах чувствовалось что-то сокровенное.

Кристофер наблюдал, как Эвелин доверяла этому человеку, как её взгляд смягчался в его присутствии, и как она — всегда сдержанная и осторожная — открывалась перед ним.

"Кто он?" — думал Кристофер.

Но прежде чем он успел передать эту информацию Агнес, он исчез с территории Рейвенскрофт, исполнив свою миссию.

***

Сутки спустя. Лондон. Резиденция герцога Альберта.

Герцог Альберт де Вильер находился в рабочем кабинете в своём лондонском доме. Громоздкий дубовый стол был уставлен бумагами, но среди них лежал запечатанный конверт с фамильной печатью рода Стюартов.

Альберт нехотя взял письмо. Он давно ждал ответа от Эвелин, но вместо этого получил весточку от её тёти.

Разломав сургучную печать, он развернул письмо и медленно пробежал взглядом по строкам.

«Лондон, февраль 1916 г.

Ваше Светлость, герцог Альберт де Вильер,

Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Мне не терпится обсудить с вами дела, касающиеся нашей семьи и, в частности, положения моей дорогой племянницы Эвелин.

К сожалению, должна признаться, что она всё ещё медлит с принятием столь важного решения, и я не могу не выразить своего беспокойства. Она утверждает, что замужество не является для неё первостепенной задачей в столь непростые времена, однако я уверена, что за её колебаниями скрывается нечто иное.

Увы, мне поступили тревожные известия. Похоже, что в последнее время она проводит много времени в уединении, а также в обществе неизвестного мужчины. Его личность пока не установлена, но, по слухам, он живёт в замке уже не первый месяц. Не хочу делать поспешных выводов, но, возможно, он оказывает на неё влияние.

Именно поэтому я прошу вас проявить терпение. Мне кажется, что нам следует действовать осторожно, но решительно. Я буду держать вас в курсе событий и надеюсь, что скоро удастся разрешить эту ситуацию в нашу пользу.

С искренним подчтением,

Леди Агнес Стюарт»

Альберт дочитал письмо и медленно опустил его на стол.

Его тонкие пальцы сжались на краю бумаги, но выражение лица оставалось непроницаемым.

"Неизвестный мужчина?" – понеслось в его голове.

Герцогу не нравилось то, что он прочитал. Он знал, что Эвелин упряма, знал, что она не в восторге от идеи брака, но если там появился кто-то ещё…

Это меняло всё.

Альберт не любил проигрывать.

Он долго рассматривал письмо, затем аккуратно сложил его и убрал в ящик стола.

Пора было нанести визит в Рейвенскрофт.

***

Поздний вечер. В замке Рейвенскрофт царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. За окном бушевал зимний ветер, бросая в стекло колючие снежинки. Эвелин сидела в кресле, склонившись над столом. В руках она держала письмо, старое, потрёпанное временем. Письмо Анастасии. Её родственница, связанная с домом Романовых, тоже когда-то скрывалась от судьбы, и теперь Эвелин чувствовала, что идёт по тому же пути. Она не знала, кому можно доверять. Она прятала капитана, но кто он на самом деле?

Вдруг дверь резко распахнулась. Аллан вошёл быстро, его дыхание было сбивчивым, глаза блестели. Он больше не выглядел потерянным. Он вспомнил!

— Эвелин… я всё помню!

Она резко вскочила, в глазах промелькнул испуг, но тут же взяла себя в руки. Аллан шагнул ближе, его руки слегка дрожали, но не от холода.

— Капитан Аллан Файльдер, Королевские ВВС Британии, — чётко произнёс он. — Я нёс важное послание королю. Где оно?

Эвелин была в ступоре. Она не знала, что делать. В последнее время она сильно привязалась к Аллану, он не казался ей опасным, но теперь перед ней стоял военный, человек, чья судьба могла решить ход войны. Она знала, куда всё спрятала, но могла ли она доверить ему это?

— Вы уверены, что хотите его получить? — медленно спросила она.

Аллан замер. Он внимательно посмотрел на неё, и в его глазах она увидела решимость, но и что-то ещё — боль. Всё это время он был человеком без имени, без памяти, а теперь он снова стал собой. Но какой была эта его жизнь? Был ли он врагом или другом

— Я обязан доставить документ государственной важности, миледи. Речь идёт не обо мне, а о судьбе страны.

Эвелин несколько секунд молчала, затем развернулась, подошла к старинному шкафу, выдвинула тайный ящик и достала футляр. Она протянула его капитану, наблюдая за его действиями.

Аллан осторожно взял футляр, провёл пальцем по печати. Он глубоко вдохнул, как будто готовился к самому важному моменту в своей жизни. Он не знал, что именно было в этом письме, но чувствовал, что оно могло изменить многое.

Но прежде чем он успел убрать футляр, раздались тяжёлые шаги. Кто-то вошёл в галерею. Они обернулись — на пороге стоял герцог Альберт.

Высокий, статный, с неизменной холодной улыбкой. Он знал, где они находились, и теперь смотрел на них с выражением человека, который всегда получает желаемое.

— Леди Эвелин, капитан Файльдер, — ровным голосом произнёс он. — Какое интересное совпадение. Я ожидал застать вас наедине, миледи, но вижу, что у вас есть… компания.

Эвелин не ответила. Она замерла, её сердце гулко стучало в груди. Как долго Альберт знал о капитане? Он ведь ни разу не писал ей напрямую — лишь проверял почву через Агнес. И вот теперь он здесь. Значит, он ждал нужного момента.

Аллан сделал шаг вперёд, его поза была выверена, как у офицера, несмотря на недавние раны.

— Ваше Светлость, — отчётливо произнёс он, отдавая честь.

Альберт чуть усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень напряжения.

— Так вы — тот самый пропавший капитан?

Его взгляд опустился на футляр в руках Аллана.

— И, полагаю, это та самая депеша?

Аллан крепче сжал футляр, но Альберт быстрым движением перехватил его. Печать треснула, и он развернул письмо.

Несколько мгновений в комнате царила полная тишина. Альберт читал, и его лицо оставалось спокойным, но Эвелин заметила, как он едва заметно сжал челюсти.

Затем он поднял взгляд, и в его глазах мелькнул триумф.

— Это меняет всё. – произнес герцог.

Эвелин и Аллан молчали. Они ждали. Альберт медленно сложил письмо и посмотрел на капитана.

— Вы должны немедленно явиться ко двору, капитан. Вас считали погибшим, но теперь, когда вы вернулись, вас ждёт награда.

Затем он повернулся к Эвелин, его голос стал мягче, но от этого ещё опаснее.

— Что до вас, леди Эвелин… вам предстоит объяснить, почему вы скрывали человека, несущего послание королю. Это может быть расценено как измена.

Эвелин сжала кулаки. Она знала, что Альберт пытался запугать её. Но если она подчинится ему, то потеряет себя.

— Если мне придётся ответить за это перед королём, я сделаю это с достоинством, — твёрдо сказала она. — Я поеду с капитаном.

Альберт поднял брови.

— Вы готовы на такую жертву? – произнес он в недоумении.

Она смотрела на него, не отводя взгляда. И вдруг он усмехнулся.

— Очень хорошо. Тогда посмотрим, что скажет король.

***

События разворачивались стремительно. Эвелин и Аллан были доставлены во дворец. Величественная обстановка Букингемского дворца не могла скрыть напряжения, которое витало в воздухе. Их ожидало разбирательство, но в самый важный момент, когда Альберт уже готов был обвинить Эвелин, вмешалась неожиданная фигура.

— Это дочь лорда Георга Кёрнса, — раздался властный голос. — И я не позволю обращаться с ней, как с преступницей. Она — Рейвенскрофт!

Это был старый друг её отца, человек, на которого Альберт не мог повлиять. Благодаря связям её семьи, Эвелин не подверглась наказанию. Более того, король признал её заслугу в спасении капитана и разрешил ей временно покинуть Британию.

— Вам обоим лучше исчезнуть, пока всё не уляжется, — сказал он. — В Швейцарии вам будет безопаснее.

После разговора с министром, король Георг V удалился в свой кабинет, где его ожидала депеша с тревожными сведениями. Величественная, но строгая обстановка кабинета, на стенах портреты предков, массивный стол и свечи — всё это поглощало внимание. Король медленно развернул депешу, нахмурившись.

— Это уму непостижимо, — произнес он, прижимая ладонь к бумаге.

Военный министр, переводя взгляд с короля на документ, поинтересовался:

— Что-то серьёзное, сир?

Король поднял взгляд, продолжая:

— Русские передали нам сведения о предстоящей атаке на Портсмут. Через два месяца, 14 апреля, немцы намеревались обрушить на базу флотилии дождь бомб.

Министр, напрягаясь, добавил:

— Это соответствовало данным, которые мы получали, но срок… Мы полагали, что они начнут позже. Если бы эта депеша не достигла нас…

Король решительно отложил документ:

— Нам повезло, что она дошла. Мы немедленно усилим воздушную защиту и подготовим зенитные батареи в регионе. Пусть Адмиралтейство готовится.

Министр, склоняя голову, ответил решительно:

— Да, Ваше Величество.

После этого король сделал паузу, затем твёрдо добавил:

— Мы обязаны этим капитану Файльдеру и леди Эвелин Кёрнс.

Когда король вернулся в приёмный зал, где его ожидали Альберт, Эвелин, Аллан и доверенные лица, атмосфера в зале была напряжённой.

Король, обращаясь ко всем присутствующим, произнес:

— Господа и дамы! Сегодня мы предотвратили трагедию.

В зале наступила кромешная тишина. Все присутствующие слушали внимательно, стараясь не потерять ни одного слова монарха.

Король перевёл взгляд на Аллана:

— Капитан, вы не только выжили, но и выполнили свой долг перед короной. Информация, которую вы доставили, предотвратила катастрофу.

Затем его взгляд скользнул к Эвелин:

— Миледи, ваша решимость и преданность не остались незамеченными. Вы действовали достойно своего рода.

Наконец, король обратился к Альберту:

— Герцог Альберт… Ваша роль в этом деле была… примечательной.

Король сделал небольшую паузу, словно размышляя, насколько можно доверять герцогу. Затем он заключил:

— Великобритания будет помнить этот день.

Взгляд Эвелин и Аллана встретился, и оба поняли, что обрели нечто большее, чем просто признание. Их судьба теперь принадлежала только им.

***

После встречи с королём судьба Эвелин и капитана Файльдера была решена. Их не признали виновными, ведь Аллан действовал по долгу службы, а Эвелин лишь исполнила человеческий долг, спасая жизнь человека. Однако оставаться в Британии им было опасно — слишком многие заинтересованные стороны следили за их дальнейшими шагами.

Королевский указ постановил:

Эвелин сохраняет свой титул и земли, но временно освобождается от всех обязательств перед двором.

Аллан Файльдер, признанный героем, получает звание майора Королевских ВВС за доблесть и храбрость, проявленные перед королём и страной.

Они отправляются в Швейцарию — на отдых и лечение, но на самом деле, чтобы избежать лишнего внимания и дать событиям улечься.

Перед отъездом Эвелин приняла важное решение:

Замок Рейвенскрофт был передан раненым солдатам. Теперь это был временный госпиталь, где уходом за бойцами занимались лучшие медики.

Она наспех объяснила всё Уильяму, оставив его главным распорядителем, а затем покинула Эдинбург вместе с Алланом и доберманом Вульфом. Она не могла надолго разлучаться с ним, понимая, что псу придётся отправиться в дальнее путешествие. Но ему так было даже лучше: без хозяйки он бы впал в депрессию. Да и к Аллану он уже привязался.

***

Они стояли на перроне вокзала Эдинбурга, укрытые серым туманом, который неспешно расстилался по холодным каменным плитам. Вокруг царило оживление: проводники выкрикивали номера вагонов, носильщики спешили с багажом, паровозы выпускали клубы дыма, смешанные с запахом угля и машинного масла.

Поезд, который должен был доставить их в Швейцарию, выглядел внушительно: длинный состав с тёмно-зелёными вагонами первого класса, украшенными позолоченными гербами железнодорожной компании. Специально для Эвелин был выделен отдельный вагон, просторный и удобный, соответствующий её положению. В нём находились несколько купе, салон для отдыха, небольшая столовая и даже кухня, где повар мог готовить для них еду на протяжении всего пути.

Эвелин была одета в элегантное тёмное пальто с меховой отделкой, а на голове носила изящную шляпку с вуалью, скрывавшей часть её лица. Длинные перчатки подчёркивали изящество её рук, а походка оставалась уверенной, несмотря на тревожное время.

Аллан, одетый в военное пальто с отличительными знаками капитана королевских ВВС, выглядел немного усталым, но сохранял собранность. Он поправил перчатки, взглянув на Вульфа, который стоял рядом с ними. Доберман был статен, его гладкая чёрная шерсть блестела в свете газовых фонарей, а острые уши ловили каждый звук вокруг.

С ними путешествовали несколько доверенных слуг: камердинер Аллана, который отвечал за его личные вещи и помогал в поездках, две гувернантки, следившие за порядком и комфортом в вагоне, и личный повар Эвелин, который уже отдавал распоряжения о подготовке ужина в вагон-ресторане. Несколько крепких мужчин, служивших в доме Эвелин, также сопровождали их, выполняя обязанности помощников и обеспечивая безопасность.

Носильщики быстро переносили чемоданы в их вагон, пока слуги следили, чтобы ничего не было забыто. Вскоре все заняли свои места, и поезд дал первый резкий толчок, медленно двигаясь по рельсам. За окнами проплывали улицы Эдинбурга, постепенно сменяясь полями, покрытыми лёгким снегом.

Аллан усмехнулся, откинувшись на спинку кресла, и, глядя на Эвелин, сказал с лёгкой насмешкой:

— Если бы мой самолёт не разбился, я мог бы увести вас в Швейцарию куда быстрее.

Эвелин бросила на него выразительный взгляд, снимая перчатки.

— Вряд ли это было бы так комфортно, — ответила она с легкой улыбкой. — Я предпочитаю путешествовать с удобствами, особенно когда нас сопровождает столько людей.

— И твой ненаглядный Вульф, — добавил Аллан, поглаживая добермана по голове.

Вульф фыркнул и улёгся у ног своей хозяйки, устраиваясь поудобнее.

Поезд набирал скорость, оставляя позади тревоги и холодные улицы Шотландии. Впереди их ждало долгое путешествие через военную Европу — и неизвестность.

***

Поезд несся сквозь ночную темноту, колеса глухо стучали по рельсам, создавая ритмичную колыбельную для всех, кто находился внутри. Вагон, отделанный тёмным деревом и мягкими портьерами, был наполнен приглушённым светом ламп. Всё здесь дышало тишиной и покоем — даже слуги уже давно разошлись по своим купе, оставляя госпожу одну в её размышлениях.

Аллан спал в кресле напротив, откинув голову назад, его ровное дыхание смешивалось с гулом поезда. Шинель чуть сползла с плеч, а рука, обычно такая уверенная, сильная, сейчас расслабленно лежала на подлокотнике.

Эвелин наблюдала за ним, её взгляд скользил по знакомым чертам — мужественная линия скул, тонкий шрам у виска, след от того самого дня, когда она впервые увидела его.

Тогда, среди обломков горящего самолёта, он был совсем другим — бледным, ослабленным, с хриплым дыханием. Но даже в этом состоянии в нём была сила, несломленная воля. Она помнила, как его пальцы слабо сжали её запястье, когда она пыталась перевязать рану. Помнила, как в те моменты, между жизнью и смертью, он впервые взглянул на неё — взглядом, в котором не было страха, лишь немая благодарность.

Теперь же перед ней предстал совсем другой человек. Гордый, упрямый, уверенный в себе — таким она видела его у короля, когда тот лично награждал его за подвиг. Тогда глаза Аллана сияли иначе — дерзким огнём триумфа, тем самым, который бывает у людей, знающих цену победам.

Эвелин невольно улыбнулась, вспоминая тот день. Она видела его среди собравшихся офицеров, его осанку, сдержанную улыбку, едва заметный блеск в глазах. Тогда он принадлежал другому миру — миру чести, воинской доблести, верности долгу.

А теперь он был здесь. Рядом.

Она тихо, почти невесомо, дотронулась до края его шинели, поправляя её, чтобы не дать холоду пробраться к нему.

— Ты даже во сне выглядишь так, словно готов броситься в бой, — прошептала она, едва слышно.

Аллан слегка пошевелился, что-то пробормотал во сне, но не проснулся.

Эвелин ещё некоторое время смотрела на него, запоминая каждую деталь. Потом откинулась назад, прикрыв глаза. Впереди их ждала Швейцария, но сейчас, в этой маленькой тёплой вселенной, созданной мягким светом ламп и ритмом поезда, ей было спокойно.

Она знала, что рядом с ним ничто ей не угрожает.

***

Происхождение Аллана Файльдера и его путь в Королевские ВВС

Аллан Грейсон Файльдер родился в Лондоне в 1884 году в аристократической семье.

Его отец, сэр Ричард Файльдер, был военным советником при дворе, известным своей преданностью короне.

Мать, леди Виктория Файльдер (урожденная Грейсон), происходила из дипломатического рода и имела связи в Министерстве иностранных дел.

С детства Аллан воспитывался в Итоне, затем поступил в Королевскую военную академию Сандхерст.

С ранних лет увлекался авиацией, но из-за строгих отцовских ожиданий должен был стать военным стратегом.

С началом войны в 1914 году он добровольно вступил в Королевские ВВС, вопреки воле семьи.

Прошёл обучение в Центральной летной школе, одном из лучших авиационных учебных заведений Великобритании.

Служил разведчиком и пилотом, выполняя секретные миссии для британского командования.

Последнее задание — доставка дипломатического послания королю — привело его к крушению самолёта и потере памяти.

Теперь же, после всех испытаний, Аллан не просто вернул свою личность, но и стал майором, официально признанным героем.

***

Прошло две недели после отъезда Эвелин. Агнес, встревоженная слухами, спешно прибыла из Лондона в Рейвенскрофт. Как только карета остановилась у парадного входа, её встретил Уильям.

Агнес осматриваясь, увидела раненых солдат, проходящих лечение почему-то в замке:

— Боже правый, что здесь творится?!

Уильям не отвёл взгляд, ожидая её реакции. Агнес, поражённая увиденным, медленно спустилась с крыльца, её взгляд бегал по раненым, сидящим на скамьях, по палаткам, разбитым во дворе замка. Всё это выглядело совсем не так, как она ожидала. Вместо привычной аристократической тишины здесь царила обстановка госпиталя.

Агнес повторила, теперь уже с нажимом:

— Где Эвелин?

Уильям задержался с ответом, но затем спокойно произнёс:

— Она уехала. Сейчас находится в Швейцарии.

Агнес нахмурилась, её губы сжались в тонкую линию.

— В Швейцарии?! Ты хочешь сказать, что моя племянница покинула замок и уехала за границу, оставив всё это? И ты хочешь убедить меня, что это было её добровольное решение? – вспылила тётя

Уильям ответил спокойно, но твёрдо:

— Никто не вынуждал её. Госпожа Эвелин всегда поступает так, как считает нужным. Она оставила замок под мою опеку, а себя — в служение тем, кто в этом нуждается.

Агнес посмотрела с подозрением:

— Она уехала одна?

Уильям медленно покачал головой и добавил:

— Она уехала с капитаном Файльдером, псом Вульфом и прислугой

Агнес прищурилась. Вот оно. Та самая деталь, о которой она не знала

Агнес улыбнулась, но Уильям почувствовал от неё холод:

— Так значит, этот человек всё-таки сыграл свою роль. Я так и знала, что что-то скрывается за её колебаниями.

Агнес задумалась, затем повернулась к Уильяму.

— Я слышала, что в замок приезжал герцог Альберт. Верно? — спросила она у дворецкого.

Тот держался с достоинством, но в душе ему было скучно — собеседница казалась ему слишком меркантильной и расчётливой.

Уильям выдержал паузу, затем кивнул, подтвердив слухи о приезде герцога:

— Верно.

Агнес с явным интересом взглянулана на дворецкого:

— И что же произошло?

Он посмотрел на неё внимательно, словно решая, что сказать, но ответил немного дерзко:

— Всё, что вам нужно знать — это то, что леди Эвелин покинула Британию с разрешения короля.

Агнес не скрывала недовольства:

— Она сбежала.

— Она уехала, чтобы избежать дальнейших интриг. – парировал Уильям

Агнес тяжело вздохнула, сжав губы. Она явно не ожидала, что её племянница окажется настолько самостоятельной. Но, несмотря на это, в глубине души она испытывала странное чувство — было ли это разочарование или, напротив, некое уважение?

Она обвела взглядом замок, теперь наполненный ранеными, и задумчиво произнесла:

— Что ж… Пожалуй, мне стоит остаться здесь.

Уильям посмотрел на неё с лёгким удивлением, но ничего не сказал. Он только кивнул, принимая её решение.

Агнес развернулась, ещё раз оглядела замок и тихо добавила:

— Когда она вернётся, передай ей, что я всё ещё жду её объяснений.

С этими словами она вошла в замок, впуская за собой свежий морозный воздух зимнего вечера.

***

Аллан и Эвелин обосновались в Швейцарии в 1916 году. Она официально стала леди Эвелин Кёрнс-Файльдер. Из-за войны они не могли позволить себе громкую свадьбу, но их союз был благословлён королём в письменной форме.

Они венчались в православной церкви Воскресения Христова в Женеве — одном из старейших русских храмов в Западной Европе, построенном ещё в XIX веке для русской диаспоры. Незадолго до венчания Эвелин приняла Православие, осознанно и искренне, вдохновлённая памятью о своей родственнице Анастасии Романовой. Крещение совершил русский протоиерей, служивший при этом храме. Она ощущала, что это не просто обряд, а возвращение к истокам, к глубинной вере её рода.

Аллан не был набожным, но с уважением отнёсся к выбору жены. Он был крещён в англиканской церкви, и хотя не чувствовал в себе духовной потребности переходить в другое исповедание, согласился пройти чин присоединения к Православию ради таинства венчания. Он понимал важность церковного брака для Эвелин и не желал омрачать этот день компромиссами.

Жили они в большом поместье в живописной местности, окружённой горами и лесами, что позволило им вести уединённый образ жизни.

Церемония бракосочетания прошла без гостей и без всякого торжества — в военное время подобные празднества казались неуместными. Вместо этого молодожёны разослали родственникам письма с известием о браке.

Спустя год у Эвелин и Аллана родились близнецы – мальчик и девочка. Они назвали их Александром и Элизабет. Аллан был безмерно счастлив, наблюдая за своей женой, которая с невероятной нежностью заботилась о детях. Вечерами он сидел рядом с ней, наблюдая, как она укладывает малышей в кроватку.

Однажды, когда дети уже спали, Эвелин, сидя в кресле у камина, расчесывала волосы, а Аллан смотрел на неё с восхищением.

– Ты прекрасна, – сказал он, и взял её за руку. – Каждый день я благодарю Бога за то, что ты рядом со мной.

– И я благодарна, что ты со мной, – улыбнулась Эвелин. – В этом мире так беспокойно, но когда ты рядом, мне ничего не страшно.

Он нежно коснулся её лица, глядя ей в глаза. Затем Аллан поцеловал супругу в её бархатные губы. Они обнялись.

– Теперь у нас есть семья. Это самое главное. – подумали оба и обнялись ещё крепче.

Эвелин вела переписку с дворецким Уильямом, своим старым другом, который остался в Шотландии. Он часто писал ей о положении дел в стране, о новостях королевского двора, и интересовался её жизнью в Швейцарии. Она отвечала ему искренне, рассказывая о детях, о счастливых днях, полных приятной суеты, о прогулках по саду и о счастье, которое она нашла в этой новой главе своей жизни.

Несмотря на войну, Аллан и Эвелин сумели создать тихую гавань, наполненную любовью и заботой, где могли наслаждаться счастьем, пусть и вдали от родины.

***

Через год семья вынуждена была вернуться в Шотландию по долгу службы, хотя война всё ещё продолжалась. Аллен отправился в Лондон, где ему предстояло продолжить службу в Королевских ВВС, а Эвелин осталась в Эдинбурге, молясь и надеясь на его возвращение. Она неустанно просила Бога о его безопасности и о скорейшем окончании военного конфликта. Время ожидания было тяжёлым, но её вера оставалась сильной. В конце концов, война подошла к завершению, и Аллан вернулся домой, в замок Рейвенскрофт, к своей семье, к Эвелин и детям, чтобы наконец обрести долгожданный мир и покой.

Со временем его служба изменилась — вместо участия в боевых лётных заданиях он сосредоточился на стратегическом планировании, обучении пилотов и совершенствовании тактики воздушных операций.

***

Герцог Альберт вскоре после окончания войны женился. Несмотря на то что их семьи время от времени пересекались в высшем свете, их с Эвелин общение оставалось редким и сдержанным, как того требовал этикет. Альберт больше не пытался вмешиваться в её жизнь, и со временем Эвелин обрела внутреннее спокойствие. Однако в глубине души ей было трудно его простить.

Летом 1918 года до Эвелин дошли тревожные вести. Посыльный Гилберт, как обычно, принёс ей письма и газеты, и с первых же строк она побледнела.

— Эвелин, ты в порядке, милая? — обеспокоенно спросил Аллен, он подошёл к ней с чашкой чая на изящном блюдце.

— Крайне печальная весть из России: Царскую семью расстреляли… — едва слышно произнесла она, опуская взгляд на строки печатного текста.

Аллен замер, поставил чай на стол и сел рядом. Они молчали минуту. Эвелин перекрестилась.

— Я знал, что это возможно… но до последнего надеялся, что их вывезут за границу.

— Они были невинны. Царство Небесное святым мученикам! — прошептала Эвелин, крепко сжимая газету дрожащими руками. — Мир окончательно обезумел. Спаси, Господи! Она снова перекрестилась.

— Это ужасная трагедия, — кивнул Аллен. — Древние видели, как рушатся империи, и как люди становятся жертвами перемен, которые им не подвластны. И вот, мы наблюдаем это сами. Вот, а ты хотела уехать в Россию, доказывать родство... Всевышний тебя уберёг.

Эвелин закрыла глаза, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Она не могла сдержать слез, которые лились по её щекам упорными ручейками.

— Я помню их портреты, я помню их маленькими… Они были прекрасны, как ангелы… У нас ведь тоже дети, Элизабет и Александру всего два года… Они ведь тоже просто дети… Да, меня, возможно, тоже не было бы, будь я там...

Аллан обнял её, пытаясь успокоить.

— Даст Бог, выстоим. Ради наших детей, ради будущего нашей империи.

Немного успокоившись, Эвелин встала и направилась к роялю. Аллан последовал за ней. Молодая женщина села за рояль, её пальцы мягко коснулись клавиш. Первые звуки «Элегии» Жюля Массне прозвучали тихо, словно шёпот, затем музыка наполнила комнату глубоким, скорбным звучанием.

Аллан стоял у камина, наблюдая за ней. Он всегда любил, когда она играла, но сейчас в каждом её движении сквозила печаль. Это была не просто мелодия – это был её способ выпустить боль. Он не прерывал её, лишь слушал, позволяя музыке проникнуть в душу...

***

Спустя некоторое время, когда боль утраты не утихала, леди Эвелин Кёрнс приняла важное решение: она должна была лично поехать к королю, чтобы выразить глубокую скорбь по поводу утраты его брата и трагедии, постигшей Царскую семью. С этой целью она написала важное, проникновенное письмо, в котором изложила свою боль, преданность семейным традициям и желание восстановить справедливость, скрытую веками.

Ответное письмо от короля было исполнено величественной строгости и тонкой человечности. Написанное на пергаменте с изысканными штампами и гербовыми орнаментами, оно содержало слова поддержки и согласия на встречу. Король выразил признательность за искренность Эвелин и заверил её, что готов принять её как равноправного собеседника в вопросах, касающихся общей истории и памяти. Этот трогательный посыл стал для Эвелин знаком, что её голос услышан, и что она не останется одна в своем стремлении примирить прошлое с настоящим.

Воодушевленная таким вниманием, леди Эвелин отправилась в Лондон, готовая к судьбоносной встрече.

***

Сумеречным утром, когда лёгкий дождь мерно стучал по булыжным мостовым Лондона, леди Эвелин Кёрнс, одетая в элегантное, сдержанное пальто, шла по улицам, ведомая своей внутренней решимостью. Её семья оставалась в Эдинбурге, а она, одна, направлялась к Букингемскому дворцу с важной миссией, достойной древнего рода Рейвенскрофт.

Под массивными дверями дворца её встретил высокопоставленный придворный и провёл по длинному коридору, где стены украшали портреты предков, напоминая о долгой истории и нерушимых традициях. Наконец, она вошла в просторный зал с массивными дубовыми панелями и мягким золотистым светом, льющимся из хрустальных люстр. За величественным столом, украшенным гербами и символами власти, сидел король Георг V, чей проницательный взгляд казался способным видеть не только официальное лицо, но и душу человека.

Подойдя ближе, король сказал тёплым, но строгим голосом:

— Леди Эвелин, добро пожаловать. Ваше присутствие здесь сегодня имеет особое значение. Я знаю о вашей доблести и о том, как ваш род служил короне. Но скажите, что привело вас в столь тревожное время ко мне?

Эвелин, сдерживая волнение, сделала шаг вперёд и ответила:

— Ваше Величество, я пришла не просто с просьбой, а с истиной, скрытой от меня с самого детства. Мой отец, как мне казалось, никогда не раскрывали всей правды о нашей родословной. Недавно я обнаружила документы, письма и реликвии, доказывающие, что моя родственница, леди Маргарет, тоесть Анастасия Рейвенскрофт, на самом деле была дочерью великой княжны Марии Павловны и принадлежала к царской династии Романовых.

Король нахмурился, его взгляд стал ещё более внимательным:

— Анастасия Романова… Я всегда знал о родственных узах с Романовыми, ведь Николай II был моим двоюродным братом, но никогда не слышал о такой ветви. Расскажите подробнее.

Эвелин глубоко вдохнула и продолжила, голос её дрожал от горечи утрат и внутреннего сметения:

— Всю свою жизнь я чувствовала, что во мне живёт нераскрытая тайна, что моя судьба отличается от привычной для англиканской знати. Моя родственница, леди Анастасия, несмотря на все трудности жизни в Англии и англизацию имени, оставалась верной православию и молилась за судьбу нашей царской семьи. Я искренне желаю принять Православие и воздвигнуть храм в честь Страстотерпцев Романовых, чтобы память о погибшей царской семье не была забыта.

Король замолчал на мгновение, в его взгляде мелькнула печаль, смешанная с удивлением и пониманием:

— Леди Эвелин, я знаю, что многие страницы нашей семейной истории оставались в тени. То, что вы сегодня открываете эти истины, поражает меня. Я понимаю вашу боль, связанную с утратами, и разделяю скорбь о судьбе Николая II и Царской семьи. Пусть так будет. Я даю вам своё согласие на обращение в Православие и поддержу возведение храма в Эдинбурге, где уже существует стойкая православная община. Пусть этот храм станет местом памяти, примирения и новым началом для наших семей.

С глазами, полными слёз благодарности и решимости, Эвелин тихо произнесла:

— Благодарю вас, Ваше Величество. Сегодня я чувствую, что наконец обрела ту истину, которую искала. Ваше великодушие не только открывает мне путь к вере, но и помогает нам примириться с прошлым.

***

В тот дождливый лондонский день, среди старинных стен Букингемского дворца, судьбы двух великих семей, разделённых веками и трагедиями, слились в единое целое. Эвелин отправилась навстречу новому пути, зная, что её прошлое и будущее теперь неразрывно связаны с историей династии Романовых и новой главой для рода Рейвенскрофт.

Эпилог

После окончания войны Шотландия, как и многие другие страны, переживала время возрождения, но её история больше не была прежней. Несмотря на все ужасы конфликта, земля эта, гордая и непокорённая, снова обрела покой. В новом мире, где сражения и борьба уступили место переговорам и восстановлению, важную роль стали играть те, кто сражался за свою страну и свои идеалы.

Аллан, вернувшись к своей семье в Эдинбург, чувствовал, что его время в Королевских ВВС, возможно, подошло к концу. Хотя его служба могла бы продолжиться в Лондоне, его сердце всегда оставалось здесь, в Шотландии, с Эвелин и детьми. Служить короне и отечеству — безусловно, это было великое призвание, но он понимал, что для него настал момент, когда следует поставить на первое место семью, заботу о её будущем и решение оставаться рядом с теми, кого он любил.

После долгих раздумий он принял решение выйти в отставку и посвятить себя служению на другом поприще — в дипломатии и государственной службе. Это было не менее важным, чем военное дело. Он не оставил бы свою страну, но нашёл новый путь быть полезным. Король и правительство высоко оценили его подвиг во время войны, и за мужество и преданность, а также за спасённые жизни, он был награждён множеством орденов и медалей. Его вклад в дело мира был неоценим.

Тем временем Эвелин, оставаясь достойной хозяйкой своего замка, продолжала дело своей матери, занимаясь меценатством и искусством. Знатное происхождение оставалось её опорой, и она с гордостью продолжала дела семьи, поддерживая раненых, вдов и сирот. Она способствовала созданию учебных заведений, покровительствовала художественным обществам и помогала восстанавливать приходские общины, пострадавшие от военных действий.

Семья стала примером для многих, её труды вдохновляли на добрые дела. Эвелин была не только госпожой замка, но и женщиной, способной изменить судьбы людей к лучшему. С её личным участием многие начинания по улучшению жизни шотландцев обрели большое значение. Они с Алланом вместе основали попечительское общество помощи семьям, пострадавшим от войны, а также содействовали развитию науки и просвещения, что способствовало укреплению и процветанию города, и страны, в целом.

Эвелин и Аллан нашли свой путь в этой новой послевоенной действительности, служа своей родине не только в годы испытаний, но и в мирное время. Их жизнь стала примером стойкости духа, который смог преодолеть все невзгоды. Их дети выросли в атмосфере любви, заботы и благородство, и пошли по стопам своих родителей.

Осознание важности мира, долга перед народом и заботы о нуждающихся стало основой их жизни. Замок Рейвенскрофт в Эдинбурге стал не только их домом, но и символом того, что истинная доблесть и благородство проявляются не только в бою, но и в служении людям и отечеству.

Аллан, наслаждаясь семейным счастьем и трудом на благо своей страны, нашёл для себя новое призвание. Он продолжал служить Соединённому Королевству, но теперь в качестве советника, работая с высшими сановниками и помогая в укреплении порядка и процветания государства. Вместе с Эвелин их труды в деле милосердия и созидания сделали их имена символом новой эпохи — эпохи мира и благоденствия.

В дополнение к своей благотворительной деятельности, Эвелин сыграла значительную роль в укреплении православной общины в Великобритании. В память о трагической гибели царской семьи и в знак уважения к их памяти она основала православный храм в их честь. Кроме того, её попечительство способствовало возведению других православных храмов в Шотландии и Великобритании, что стало важным духовным наследием для будущих поколений.

Конец