Читать онлайн "Волшебный хлеб"

Говорят, что в Первороге мечи звенят чаще, чем поют соловьи. И каждый местный житель лишь кивнёт на подобное утверждение, вздохнёт и добавит: «Во истину так!»

Расположенный в пограничных землях между территорией влияния Краснодона и Аркаима, этот пограничный город находится в «серой зоне» и переходит то к Западной Гардарике, то к Восточной. Но ещё чаще просто остаётся предоставленным самому себе. Как перед лицом многочисленных трудностей, вроде нашествия нечистой силы или постоянно терзавших дороги разбойников. Так и среди редких светлых моментов, вроде сезона сбора урожая или праздников Солнцестояний.

Именно потому пограничный город умел приспосабливаться к любым условиям существования. И просто ценил редкие дни затишья, которые чаще всего бывают перед очередной бурей.

Запах ржаного хлеба, смешанный с дымом сторожевых костров и терпким ароматом можжевельника, витал над Перворогом лёгким облачком. Чем дополнял мрачный, израненный войнами пейзаж истерзанной Гардарики особым колоритом. «Истинной Гардарики» – так местные жители в почтенном возрасте называли былые деньки, когда страна ещё не была поглощена духом противоречий и люди умели стоять друг за друга, а не спорить кому первому рубить можжевельник, чтобы топить печи и не тянуть жребий, кому глубже заходить в чащобу.

Сунешься в марь – назад дороги нет.

Сам Перворог стоял как раз между густым лесом и дорогой на север, куда редкими конвоями отправлялись воины. В основном они уходили, чтобы уже не вернуться. Но если счастливчикам удавалось воротиться, то они гудели в харчевнях города до самого утра. И рассказывали такие небылицы, от которых волосы вставали дыбом.

Пограничье… В этой суровой земле и стояла пекарня тётушки Дары. Среди мрачных людей, привыкших ко многим испытаниям. Она была как оазис тепла и заботы, затерянный среди серых каменных стен крепости.

По одну сторону улицы к пекарне вела мощёная камнем мостовая верхнего района, по другую возлежал бревенчатый настил нижнего района города. Люди из разных сословий, всех возрастов и достатка, невольно сходились и пересекались в этой точке, и каждый отстаивал свою очередь без пререканий, не требуя к себе особого отношения.

Всем нужен был хлеб!

Тянулись к пекарне тётушки Дары люди от рассвета и до самого обеда. Свежая выпечка была по вкусу каждому. Приготовленная по пятидневной закваске она выходила словно со вкусом надежды и добавляла по капельке света в уставшие души с каждым куском. А насытившись, люди становились хоть на час, но добрее.

Пекарня трудилась с полуночи и до самого завтрака, а после лишь распродавала остатки, которые обычно разбирали к обеду.

Под руководством тётушки трудились самые разные люди. Так воин в отставке Троян без пререканий месил тесто мощными руками, а бывший беспризорник Лука, которого приютила почтенная дама в возрасте, что не имела своих детей, бегал за водой на колодец с парой вёдер в коромысле на плечах. И так по три-четыре раза на дню, за что всегда получал свою краюху.

Хлеб был так же необходим людям, как планы полководца Добролюба на завтрашний день. И заверения, подкреплённые широкими плечами дружины, что городу ничего не грозит ещё одну ночь. Когда дела шли хорошо, говорили даже – «ещё одну неделю!». А вот планов на месяц вперёд никто не строил. Зато у каждого были планы на следующее утро, чтобы снова выстоять очередь и обменяться последними новостями.

– Слыхали? Слыхали чего? – бывало, спрашивала жена мельника Егора. – На севере дела-то совсем плохи. Люди ремни в кастрюлях варят. А о хлебе лишь мечтать могут.

Толпа тут же начинала пересказывать друг другу весть, что была новостью, а под вечер становилась старостью, а хлеб ценить ещё больше.

Как иначе? Ведь вдыхая запах печёного теста или только готовящейся среди ночи закваски, всякий проснувшийся по утру понимал, что ещё жив. И завтра будет та же сложная, суетливая, тяжёлая, но всё же – жизнь.

Что было известно о хозяйке пекарни? Тётушка Дара была женщиной с лицом, испещрённым морщинами, как старинная карта. С глазами, хранящими мудрость веков. Она любила труд и всякий раз пекла хлеб, словно творила чудо.

Каждый буханка, выходящая из её печи, была больше, чем просто пища. В хрустящей корке словно скрывалась частичка души той самой Гардарики – стойкой, несломленной, пропитанной горечью потерь и сладостью редких побед, да возродит её величие Белобог.

Раздвинулись широкие ставни пекарни! И народ замер в ожидании. Следом Троян показал полный поддон, полный румяного хлеба.

– Кто первый? Налетай! – прозвучал его задорный голос.

Первым в это утро получил булку молодой воин Ярослав и тут же не удержался – откусил кусочек.

Каждый, кто брал хлеб, оставляя мелкую монету в старом кувшине, обязательно делал кусь с края. И не могли устоять ни малые дети, ни взрослые перед этим искушением. Каждый сдавался, что суровый кузнец, что богатый купец.

«Увидел хлеб румяный утром – кусай скорее, а то несчастье будет», – так говорили люди, оправдывая первого покупателя. А вскоре это вовсе стало традицией.

Вот и Ярослав укусил, чтобы с людьми не спорить. Измученный бесконечными сражениями, воин тут же расплылся в добродушной улыбке. И пережёвывая, утёр скупую слезу, поминая павших, кому хлеба уже не отведать. В этот день он нашёл в хлебе тётушки Дары успокоение. Его сердце, огрубевшее от жестокости войны, таяло от вкуса доброго хлеба и ощущения дома, которым наполнялись улицы утреннего города. Вот и сам воин таял как снег под весенним солнцем при вкусе тёплого, насыщенного ржаного аромата.

Глядя на него в ожидании своей очереди, люди тоже могли сказать, что Ярослав на ближайший час-другой перестал быть лишь истребителем нежити, но ощутил себя человеком и вновь почувствовал вкус жизни, благодаря простому куску хлеба.

Следом молодая девушка Алёна нервно подхватила булку. Оскорблённая предательством любимого, она пришла в пекарню, разбитая и вновь одинокая. Но едва опустила монету в кувшин, как среди ставен показалась тётушка Дара и сама молча вложила в её руки хлеб с маком – символ надежды и веры в лучшее.

В сладком вкусе мака Алёна нашла силы простить и найти новую любовь, более крепкую и искреннюю. А Дара только улыбнулась ей, кивнула и снова скрылась в недрах пекарни за особой булкой.

А вот и старый волхв, хранитель древних знаний, получил от тётушки Дары хлеб с добавлением лекарственных трав. Этот хлеб поддерживал его силы, помогая бороться с тёмными силами, окутывающими благие земли. Он видел, как сама энергия земли вплетена в каждую буханку, наполняя их защитной силой.

И на всё это волхв мог лишь сказать:

– Добро и славно, Дара… как и всегда.

Тётушка всего города, кивала с почтением и обычно тут же собирала половину поддона на вынос. Ещё одна помощница – легконогая, трудолюбивая Сеша, тут же собирала булки в сумку и отправлялась по адресам тех, кто особо нуждался в хлебе. Это были кормящие матери, потерявшие мужей на войне, старые вдовы, чьи ноги уже почти не ходили от горя. А ещё девушка обязательно забегала в приют для малых деток и оставляла хлеб и свежие булки там, не требуя никакой оплаты.

А когда ей всё же пытались всучить монету, только улыбалась и добавляла:

– Взять никак не могу. Тётушка Дара не велела! – и быстрее убегала.

Глядя вслед этой девушке, никто бы и не подумал, что она уже несколько лет чинит пекарню, лазит латать крышу из подручных материалов, меняет прохудившегося доски пола и трудится среди бела дня по хозяйству по мере своих сил, пока прочие сотрудники отсыпаются после ночной смены в послеобеденные часы. Её заботой в помещении царит уют и комфорт. И прочим приятно работать.

Уж кем только Сеша не трудилась в городе, получив всякий опыт от няньки до посудомойки. Но нашла себя именно в пекарне, где её многочисленные навыки оказались к месту.

Все приходили за хлебом к тётушке… Но не все ценили дары Дары. Так один коварный военачальник, стремящийся к власти, однажды пытался использовать хлеб в своих коварных планах, добавляя в него яды и тёмные заклинания. Ибо вознамерился он свергнуть самого полководца Добролюба, для чего под видом простака нанялся на подработку в пекарню. Но печь тётушки Дары обнаруживала всякое зло, волей волхвов. И всякая злая добавка превращалась лишь в безобидный пепел по воле обережных сил.

Не подвели они и в этот раз, защитив хлеб. Когда Добролюб принял булку из рук негодяя и вкусил его, он лишь улыбнулся и похвалил за отменную выпечку. От чего задумавший недоброе негодяй так растрогался, что тут же сам во всём признался. И почти год работал он в пекарне бесплатно, пока не заслужил всеобщее прощение. С тех пор одумавшийся воитель верой и правдой служил в дружине, больше не творя зла, но стоя лишь за справедливость.

Отпустив Сешу с сумками раздавать хлеб и распродав первые два-три поддона с хлебом, обычно тётушка Дара приступала к десертам, оставив за работой лишь малую печь. И дело касалось уже не только сладких булочек. Пекла она и пироги. На эту раздачу сладкого приходили уже постоянные, проверенные клиенты.

Так пирог со сливами обожал владелец магазина тканей. Открыв свой магазин по утру, он работал час-другой, затем оставлял помощника вместо себя, а сам подходил к пекарне и с нетерпением ждал первых пирогов на прилавке.

Однажды тётушка расспросила его, почему именно пирог со сливами? Оказалось, что такой пирог он пробовал ещё в детстве, когда его родители были живы. С тех пор он так и не нашёл выпечку с тем же кисло-сладким ароматом сливы и нежным сливочным вкусом нигде, кроме как у почтенной Дары.

– Вы уж пеките его и впредь, – попросил на всякий случай мужчина, взял пирог и удалился, глядя на сгустившиеся тучи.

Стоило очереди за хлебом на улице рассосаться, как полил дождь. И уже в саму пекарню вошла женщина средних лет, промокшая до нитки. Хозяйка тут же предложила ей встать поближе к печи.

– Вряд ли мне это поможет. Я промокла до нитки, чтобы прийти за вашим вишнёвым пирогом, – ответила женщина. – Заболею, но хотя бы поем в радость. У меня сегодня день рождения.

Пока готовился её заказ, она не только согрелась, но и высохла. Ведь в пекарне всегда было тепло и сухо. А запахи сводили с ума.

Дара как раз вытащила из печи лимонно-маковый пирог, предложив:

– А может, попробуете этот? Говорят, лимонная цедра отлично бережёт от простуды. Её привозят с далекого юга, где солнца столько, что хватает на весь год не только маку.

Женщина с интересом посмотрела на пирог, но лишь вздохнула:

– К сожалению, монет у меня не так много. Я пришла за вишнёвым пирогом и не рассчитывала на… прочие траты.

– О, какие глупости, – улыбнулась тётушка и всё же отрезала кусок от этого пирога и протянула на блюдце. – Это подарок в честь вашего дня рождения… Угощайтесь!

Просить женщину дважды не нужно было. Она тут же откусила кусочек и замерла. По щеке покатилась слеза.

– Что случилось? Вам не по нраву пирог с лимоном? – спросила тётушка Дара, но скорее для общей картины.

– Нет… Нет, что вы! Он… прекрасен! – ответила незнакомка, а затем всё рассказала.

Оказалось, что дело было не в самом пироге, а в болезненных воспоминаниях и связанных с ним одиночеством. Она вдруг вспомнила, как они с бабушкой ждали возвращения отца с сечи и всю ночь пекли пироги, чтобы порадовать его утром… Но он так и не вернулся. А вскоре не стало и бабушки.

– Но я… я должна быть сильной! – добавила женщина.

Тогда тётушка просто обняла её. Крепко. Кажется, что с этими слезами она завершила все свои предыдущие сложные этапы в жизни, начав новый, понятный и чистый лист.

– У тебя всё впереди, милочка, – подмигнула тётушка. – А вот и твой вишнёвый пирог поспел. Уже достаю.

Дождь перестал лить. В этот момент в пекарню забежал худощавый молодой человек лет тридцати и попросил найти для него такую снедь, чтобы он мог «поймать музу».

В самой пекарне у Дары всего один столик с тремя табуретками у солнечной стороны рядом со ставнями. И она предложила ему присесть туда, налила наваристого сбитня и подала свежий молочный хлеб с маслом на один присест.

– Как насчёт этого, молодой человек?

Юноша сел у окна, уставившись на хлеб.

– Разве хлеб может вдохновить? – задумался он. – Я всё же думал насчёт пирога.

– Хлеб – это не просто еда, а способ общения, сплочения и исцеления. Он объединяет людей, как музы объединяют наш мир с миром творчества и вдохновения, – улыбнулась тётушка.

Вкусив хлеба и отпив сбитня, молодой человек, представившийся Аломиром, начал нервно ходить у стола, щёлкая пальцами. Оказалось, что муза ему необходима как поэту, так как дружине нужна новая походная песня, что сплотила бы дух людей в походе на север. Но он не может придумать ни строчки, так как в душе – тоска. Ведь недавно он пережил болезненное расставание, потерял веру в любовь и теперь искал лишь спокойствия, чтобы снова быть полезным людям со своими песнями.

– Успокойся и ешь, – посоветовала тётушка. – Представь, что хлеб – это ты, а масло – твои мысли, мечты и желания. Они могут существовать отдельно. Но, чтобы их объединить, нужно приложить усилия.

Затем она принесла целую буханку нового молочного хлеба, показывая, как он лёгкий и воздушный, словно перышко. Аломир, вдохновленный её словами и демонстрацией, успокоился и снова попробовал хлеб. У него не было травмирующих воспоминаний о детстве или неприятных ассоциаций. Но вняв совету, он степенно ел кусочек за кусочком, погружаясь в свою Вселенную, где дремали его идеи, копились планы и теплилась любовь к жизни.

Вскоре глаза загорелись искрой творца. Кажется, он нашёл то, что искал.

– Я понял! Я понял! – подскочил он, обнял тётушку, отсыпал целую горсть монет ей в руку и тут же побежал вверх по улице, прямо ко дворцу.

Тётушка улыбнулась ему вслед, понимая, что у Перворога уже к вечеру будет новая песня, которую дружина исполнит в ближайшем походе. А с ней каждый второй шаг в сапогах будет как-то легче.

В этот момент на улице раздались крики. Дара вышла посмотреть, что случилось. Как оказалось, у пекарни стоял седой как лунь старик в лохмотьях и с коростой на лице. Кожа его рук походила на кору дуба, почти полностью сливаясь с поверхностью деревянного посоха, на который он опирался. Он не никого не трогал, лишь стоял на почтительном расстоянии и смотрел на выставленный на прилавке хлеб. Молча, но словно с надеждой. А люди обходили его стороной за два шага, делая всё, лишь бы его не коснуться.

– Что он тут делает? – говорили они.

– Шёл бы ты отсюда! – советовали ему другие.

Дара тяжело выдохнула. Это был прокажённый. Их изгоняли из города, дабы не «распространяли заразу». И не удивительно, что люди боялись их внешнего вида.

Но ещё те же самые люди говорили, что в лесу леший бродит. А чаще за этого самого лешего в лесу принимали этого старика и других подобных ему несчастных, коих поразила проказа. Они могли жить в самой густой чаще или вовсе на болоте, так как кожа становилась не чувствительной. И укусы комаров им был не страшны. Лес давал утешение прокажённым и словно принимал их за своих, охотно делился грибами и ягодами. А если умелы, то ставят силки и охотиться по мере необходимости, не зная нужды ни в мясе, ни жире, ни и сале.

Но за дарами леса всякий прокажённый наверняка вспоминал о прошлой жизни до изгнания и про себя мечтал о… свежем хлебе.

Дара прекрасно понимала в свои годы, что прийти в город прокажённому тяжело. Приходится переступить через себя и пойти наперекор толпе. И если человек не убоялся осуждения людей, то он необычайно силён духом. Потому хозяйка без раздумий взяла сразу три булки и подошла к прокажённому и протянула без боязни.

Её лицо, испещрённое морщинами, само в какой-то степени делало из неё прокажённую. Ибо старость людей не красит и всех равняет под одну гребёнку. А на там свете свидятся и вместе посмеются над глупостями, что пришлось пережить здесь.

– Бери, – сказала она спокойно. – Отведай моего хлеба. И ступай с миром!

Старик молчал некоторое время, а затем несмело протянул руку. Но взял лишь одну буханку. Тут же понюхал его жадно, втянув запах выпечки полной грудью и сложил буханку в котомку.

– Бери-бери, – протянула и две другие Дара. – Твоя дорога долгая, а я не обеднею.

Он кивнул, молча сложил драгоценную ношу, а затем сунул руку за пазуху и протянул руку перед собой, словно приглашая добрую женщину протянуть ладонь в ответ.

– Не нужно платы. Это подарок, – покачала головой тётушка, но мужчина замер как изваяние и не двигался.

Пришлось протянуть руку. Прокажённый тут же расправил пальцы и на ладонь владелицы пекарни упали три самоцвета и два бесцветных камня, драгоценность которых была так же неоспорима, как их чистота и прозрачность.

Рассматривая с удивлением дары на своей ладони, Дара на некоторое время выпала из реальности, а когда снова подняла голову, старика уже и след простыл. Он словно растворился в воздухе, оставив её с драгоценной платой.

Впервые за долгое время одинокая слеза покатилась по лицу самой тётушки. Сунув камни и алмазы за пазуху, она тут же подошла к кувшину на улице, в который покупатели совали монеты, забирая хлеб без её участия. И решительно унесла его в помещение задолго до обеда. Так как точно знала, что весь ближайший год будет раздавать хлеб всем жителям города, не взяв с них и самой мелкой монеты.

Но многие добродушные люди, вкусившие хлеба, всё равно оставляли монеты на прилавке. И раздавать хлеб нуждающимся получилось не год, а дюжину лет. А когда тётушки не стало, эту славную традицию подхватила трудолюбивая Сеша.

Так из года в год «пекарня тётушки Дары» так и не сменила названия, но стояла нерушимой бастионом надежды в мрачном мире Гардарики. А хлеб, испечённый по её рецептам, продолжал дарить людям не только силы для тела, но и крепость для духа, способность противостоять злу и помогать находить свет даже в самой тёмной ночи.

Ведь настоящий хлеб, как и настоящая любовь, всегда находит свой путь к сердцу.