Читать онлайн "Долгий путь"

День 1-й

Тьма. Вспышки. Свет. Россыпь искр. Снова тьма. Менялся калейдоскоп картинок, пробивались странные звуки. Топот. Крик. Выстрелы. Сквозь все это сознание возвращалось к Джону с большим трудом. Сначала из темноты появилось светлое пятно, потом оно начало расширяться и меняться в цвете. Белое. Синее. Знакомые цвета, потом пришло осознание, что это небо, высоко, очень высоко. Летели облака по небу, над ним, а он не мог пошевелиться, вообще ничего не мог. Темнота оказалась стенами здания, подпирающее это самое недостижимое небо. Мысли роились, одна за другой, что случилось, где он, как попал сюда, почему не может двигаться? Память начала работать, Джон вспомнил, как с утра он с остальными прилетели сюда на вертолете, на обычное как думали, задание. Потом, сразу пошло все наперекосяк, потому что то, что посчитали оранжереей на крыше, оказалось временным и забытым изолятором для зараженных. Не было никаких отметок, ни знаков «биоопасность», ни надписей, вообще ничего, только белые, где-то закрашенные разноцветной краской, где-то залепленные серой бумагой стекла. И когда подошли ближе, все это рухнуло, разбилось и на них пошли толпы зараженных.

Как Джон оказался один и как оказался отрезан от основной группы, он понять и вспомнить не мог, все одновременно начали пятиться назад и отстреливаться. Помнил, что расстрелял магазин, одиночными, словно в тире по тарелочкам, вот только вместо тарелочек были головы зомби. Отходил назад, пару раз заметил, что особо удачные выстрелы пробивали за раз по две зомбячьих головы. А вот когда начал перезаряжать свой карабин, он почувствовал, что под его ногами проседает крыша и он падает спиной куда-то назад. Этого момента зараженным хватило с избытком, и они все навалились на него, и в ту же секунду все дружно полетели вниз… Самого падения Джон не помнил, укусов не получил, это было точно. Но лежа и смотря в небо начал осознавать, что мог очнуться и оттого, что его начали бы поедать заживо.

И он вспомнил слова своего инструктора: «Находите что-то хорошее в любой ситуации», правда говорил он это с особой издевкой, во время тренировок, к месту и не очень, на то он и был для них всех мастером муштры. А хорошее, действительно в данной ситуации было, Джон был жив, в некоторой, странной ситуации, но все же жив! Шло время, но, сколько было не понятно. По освещению, тому, что было примерно около полудня. Силы поднять руку не было, сам Джон, ход времени, конечно, чувствовал, но в таком положении от этого толку было никакого. Что дало бы ему, что сейчас двадцать минут первого или без двенадцати два? Надо просто понять, что мы имеем в данный отрезок времени, эта мысль поразила своей простотой и гениальностью. Потом Джон осадил себя мысленно, это был сарказм. Лежу, моргаю, вижу небо, могу дышать, вроде свободно. На этом подсчет и закончился, но вывод был. Тактические защитные очки слетели от удара, острой боли в грудной клетке при дыхании нет, привкуса крови во рту тоже не ощущалось, но… Джон понимал, что многое может поменяться в любой момент. И тут он заметил еще кое-что, царила абсолютная тишина.

Как он раньше не обратил на это внимание, точно ведь, когда приходил в себя, в голове еще и шумело от легкой контузии. Такое в порядке вещей после потери сознания, но сейчас было совершенно тихо. А это значит, что падение избавило его от зомби. Может на время, но все-таки избавило. Джон даже попытался усмехнуться, но вместо этого носом вдохнул какого-то неправильного воздуха. Неправильного, потому-что сразу после этого невыносимо начало чесаться в носу. Что-то скребло, царапало, ползало, щипало, и вращалось. И чем больше он сдерживался, тем больше оно раздражалось и увеличивалось в размерах. Попытки проморгаться, стиснуть зубы, зажмурится до боли в глазах и покрутить носом, ни к чему не приводили. И тут, Джон против своей воли набрал воздуха и чихнул, сильно, мощно, гулко, да так, что эхо пошло вверх, и сразу после этого в глазах потемнело, и он снова потерял сознание…

Из забытья Джона возвратила боль. Она была такой сильной, что он не мог понять, что же болит сильнее всего. Боль накатывала от ног к голове, била, словно молотом внутри черепа. И уходила вновь к конечностям. Такой боли он не испытывал никогда в жизни, хоть и получал ранения раньше. В первый раз это было во время драки в баре, и ему резанули ножом по спине. В алкогольном угаре и под адреналином он ничего не почувствовал. Потом, пробежав милю вместе с теми, с кем отдыхал в увольнении, понял что, ранен. Больно было намного позже, когда медик их взвода, без обезболивания, прямо через край, зашивал ему рану. Такой же, как и он, пьяный и почти никакой после возлияния, чуть не пришил ему рубашку к телу. Смеху было много конечно, но ситуация тогда была на грани. Сначала не попасться местному шерифу, а потом со слегка побитыми лицами пройти мимо военной полиции относительно твердой походкой на базу. Но дело свое доктор знал, зашил просто отлично и на память осталась тонкая, белая полоска шрама и пара дорожек точек от иглы и ниток, со временем, полностью исчезнувшие.

Во второй раз, во время командировки в одну из ближневосточных стран, Джон попал под разлет осколков от разрыва фугаса. Все поражение ими пришлось по ногам, и впечатление от этого незабываемое. И сознание он терял несколько раз, и крови потерял порядочно. Позже, в полевом госпитале при базе, обколотый обезболивающими, сообщил после операции врачу для отчетов, с чем можно сравнить уровень боли. «Представьте, что вы сгорели на солнце, и ваша кожа покраснела. И в тот самый момент, когда вы вроде хотите уйти, на вас еще налетает рой ос, которые беспрестанно жалят каждый кусочек тела. А для полноты бедствия, вам на ноги выливают самый крутой кипяток, и не за раз, а на постоянной основе…» Доктор тогда достал маленькую, стеклянную баночку, в которой были осколки, подарившие Джону столько незабываемых ощущений. Их там было почти три десятка, мелких крошек, в виде капель или иголок, и всего-то по грамму и даже меньше, но доставившие столько проблем. И Джону даже удалось заработать на этом, так как доктор дал ему две двадцатки, чтобы забрать себе в коллекцию баночку с осколками!

Сейчас, вспоминая это, он успокаивался, контролировал дыхание, не позволял панике захватить себя. Спустя некоторое время, начал понимать, что основная боль вызвана возобновлением кровообращения, а вот действительно, на что следует обратить пристальное внимание, так это грудная клетка, спина и голень левой ноги. Джон начал попытки пошевелиться, поднять или подтянуть к голове руку. По началу это мало выходило, но вскоре смог поворачивать голову из стороны в сторону и слегка ее приподымать, чтобы посмотреть на свои ноги. Штанина окрасилась засохшей кровью и стала почти черной, и это было совсем не хорошо…

В этот момент Джон почувствовал, что ко всему еще и испытывает голод и жажду. Сколько прошло времени? Подумав и примерно посчитав, сошелся на шести-семи часах. День близился к концу, и скоро начнет темнеть. Надо сесть, оглядеться, как следует, проверить снаряжение и оружие. В рюкзаке есть набор для выживания, а там еда и вода, так что пока и совсем неплохо. Конечно, не годовой запас, но все же. С этими мыслями и выработанным планом, Джон начал отталкиваться правой рукой от пола, на котором лежал. Движение давалось с трудом, упираясь ладонью в перчатке он почему-то не чувствовал два пальца, безымянный и мизинец. Потом начал попытки упираться в пол и левой рукой, но она была словно чужой, ватной, вообще потерявшей какую-либо чувствительность, да и еще соскальзывала с попадающего под нее мусора. Покрутив головой, он увидел, что может упереться правой ногой в основание перил, что тут же сделал.

Наконец, словно червь пополз, шаркая и царапая рюкзаком пол. Здесь точки опоры для ноги не было, но руки уже позволяли опираться на них. Он сел, привалился рюкзаком к стене и стал переводить дух. Тяжело дыша, решил подвести первые итоги. Оружия при нем не было, совсем, вообще, полностью! Винтовка пропала, а должна была висеть на ремне на шее, пистолета в кабуре на ноге не было тоже. Это было очень плохо, и защитить себя, по сути, он не мог. Они явно слетели во время падения, но должны быть где-то в этой шахте. Он тут же переспросил мысленно сам себя, а шахта ли это, и вообще что его окружает? Одновременно, руками он начал расстегивать горжет из мелкой сетки, сложенной в несколько слоев, и крутить головой по сторонам. Липучка на шее разошлась, и Джон отбросил в сторону сетку. Настал черед разгрузки, бронежилета и рюкзака. Разгрузка отправилась к сетке в угол, и из нее рассыпались патроны. Что еще за чертовщина творится, Джон снова констатировал наличие еще какой-то проблемы. Шлем, он расстегнул, снял и тоже отправил тычком в сторону.

Ослабил как смог бронежилет и расстегнул под ним защелку рюкзака. Он немного наклонился вперед и перебросил за спину переднюю бронепластину. Потом вылез и из лямок рюкзака. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. Да что же это, Джон был от себя не восторге, не могу мелочь простейшую сделать. Он посидел пару минут успокаиваясь, потом сложил бронежилет и отодвинул его к стене. Настало время оценить, где же он находится. Он сидел на замусоренном лестничном пролете, часть мешков лопнула, и было похоже, что от того, как он на них упал. Сюда выходили двери запасных выходов. Лестница справа наверх была расколота, и в ней зиял огромный провал. Слева был спуск по лестнице вниз, и он тоже был разрушен. Вверху и внизу, на противоположной стороне, через пустое пространство в центре шахты, были тоже двери. В паре метров от него была белая, с зеленой табличкой дверь. На ней была нарисована фигурка выбегающего в дверь схематичного человека. Джон сразу определил ее, как начало движения отсюда, но не из-за таблички, а потому-что двигаться было больше некуда, правда, пока надо было решать другие задачи…

Теперь надо вплотную заняться собой, подумал Джон, подтянул к себе рюкзак. Он раскрыл клапан, снял ремни, открыл его и начал вынимать вещи. Спальник лежал сверху, потом шли две пластиковые бутылки с водой и еще одна, стеклянная, а оплетке из мелкой цветной проволоки. В этой, разноцветной, было самое ценное для Джона на данный момент, там был спирт. Если бы его не было, думал он, то обрабатывать рану, было не в пример сложнее. Дальше он вытащил на свет мешок, перевязанный и переклеенный клейкой лентой вдоль и поперек. Там была еда… Должна была быть… но как помнил Джон, это была для всех глупая забава, правда для взгляда со стороны совершенно не уместная, но придуманная пощекотать себе нервы. Все, кто отправлялись на задания, брали с собой у квартирмейстера «кота-в-мешке». То есть, там мог попасться абсолютно случайный набор продуктов, и, отправляясь на разведку, зачистку, в охране исследователей, никто не знал, чем будет питаться ближайшие дни.

И на стене склада квартирмейстера, каждый, кто желал участвовать в пари, оставлял метку на ставку, что ему попадется в пайке. А попасться могло всякое: пара кило каменных леденцов, детское питание в сухом виде, пачки острого перца, какая-нибудь крупа, которую без толкового повара в команде мало кто мог приготовить, банки рыбных или фруктовых консервов, и много, много чего другого. Но больше чем одни сутки для задания было редкостью, чем-то из ряда вон выходящим, уровня чрезвычайного происшествия. В виде ставок выступали сигареты, и пиво… командование не препятствовало, да и особо не поощряло этого. Это были самые желанные и ценные вещи, талоны на них давали раз в десять дней. Всего-то две пачки сигарет и две банки пива, и то при условии отсутствия выданной карты на участие в каком-либо задании в ближайшие пару суток. Алкоголя, в любой другой его форме в Зеленой Зоне просто не было, царил сухой закон. С сигаретами в охапку никто не ходил, а с банками пива тем более. Расплачивались теми самыми талонами на дефицитные товары. Нигде кроме бара талоны на пиво не принимали, с сигаретами было чуть проще.

Черный рынок временами рисковал торговлей из-под полы, подымал голову, но в худшем случае быстро получал в нее пулю, а в лучшем, отправлялся на работы под землю на грибные и плесневые плантации. После случая с упившимся до полусмерти и сожранным заживо толпой зомби, одного из гражданских добровольцев, вызвавшегося на задание чего-то себе добыть и доставить на продажу, то контроль стал жестче и в полевых условиях. Никто не мог уйти, чтобы что-то и где-то ограбить в одиночку. Джон помнил, на что сделал ставку, он ненавидел острую пищу, вернее ее переизбыток, и всегда ставил на набор упаковок со специями, а именно с молотым красным и черным перцем. Он взял мешок и начал его открывать, на внутренней стороне была пластиковая бирка с номером 113. усмехнувшись о нелепости данной ситуации, Джон взял ее и убрал в тайный карман на поясе, чем черт не шутит, ставка есть ставка, хоть сейчас ставкой стала его жизнь. На удивление, паек был разнообразен. Попалась плитка шоколада, скорее всего неразрушимая. Несколько энергетических батончиков, возможно с датой изготовления начала века. Горсть желейных жевательных конфет, рассыпались банки мясными блюдами и паштетами, пакетики с сухариками и чипсами. И Джона постигло легкое разочарование, потому-что одна банка была говядиной с вермишелью под острым соусом кари, а другая банка тако с бобами и красным перцем… Ставку он вроде как выиграл, а вот сможет ли получить выигрыш – неизвестно.

Из всего этого изобилия, Джон взял бутылку спирта и энергетический батончик. То, что ему предстояло, вызывало беспокойство, надо было поднять уровень сахара в крови перед операцией, чтобы не вырубиться неожиданно. Батончик он отложил и начал шарить в рюкзаке, нужен был нож и фонарик. Когда достал нож, разрезал конфету пополам, и сразу начал жевать половинку. Другую, оставил на потом, на время после операции, лишь бы силы оставались, и лишь бы не потерять на долгое время сознание. Настал черед аптечки, она была в самом низу, в полной безопасности, между коробками с запасными патронами к винтовке и пистолету, на термоодеяле и прорезиненной накидке. Джон решил приготовить обезболивающий состав на основе спирта. Он нашел в мусоре банку из-под известной газировки, надпись «теперь у нас меньше сахара», немного повеселила, действительно, теперь сахара не было ни у кого, после конца света то. Ножом отрезал верхнюю часть, поставил рядом с собой. Взял аптечку, открыл ее, начал проверять содержимое. Искал глюкозу, иглу с ниткой, а нашел сразу шприцы с адреналином, кровоостанавливающим и стимулятор для повышения тонуса, капсулы с успокоительным, слабительным и антибиотики.

Два упакованных вместе в пленке стерильных бинта тоже лежали на виду. Джон увидел упаковку пластырь-фиксатор и одноразовые салфетки. Наконец нашлись и таблетки глюкозы, и иголка с ниткой. Остаток батончика растворился во рту, и захотелось больше пить. Что же, начнем, подумал Джон и расшнуровал ботинок. Шнурок из ботинка он вытащил и связал две петли под фонарик, надо было расположить на остатке перил для направленного света. Потом намочил спиртом салфетку и протер алюминиевый стаканчик, получивший из банки. В банку он налил воды и спирта, немного, грамм по пятьдесят, пальцами раскрошил туда же две таблетки глюкозы и стал ждать, пока смешается. Осторожно дотянулся до штанины, кровь снаружи засохла и почти почернела. Джон начал заворачивать ее, приподымая, чтобы заглянуть под нее, боль стала нарастать, заколотилось сердце. Наконец нога освободилась от штанины, и он увидел рану, в ноге кусок железной пластины, только вот обрабатывать будет не в пример сложнее. Пришло время выпить обезболивающий коктейль, и настроиться на боль. Джон подтянул к себе ноги, правую согнул под себя, левую, согнутую в колене и раной к верху, расположил как можно ближе к себе. Нагнулся рассмотреть ногу, на сколько можно, и тут же испытал боль под ребрами, мыслить стало еще тяжелее. Ребра, подумал Джон, что с ними то не так? Перелом, трещина, ушиб? А, черт уже совсем что есть!

Он снял поясной ремень и перетянул себя им, оставил чуть-чуть больше места, на всякий случай, чтобы не задохнуться, если вдруг еще раз потеряет сознание. Намочил салфетку в спирте и положил прямо на рану и железяку. Началась такая какофония болевых ощущений, что хоть пиши оду, посвященную боли, думал Джон. Спирт начал всасываться в кровь, болевые ощущения начали немного притупляться, и страх, который был раньше начал отступать. Так, пришло время, и с этими мыслями рванул на себя из ноги кусок железа. Тут же поменял салфетку со спиртом, взял шприц с гемостатиком и вколол за два тычка, выше и ниже раны. Салфетка напитала собой полость, кровь продолжала сочиться, и Джон, промокнув рану, убедился, что она чистая, и пора начинать зашивать. Игла с ниткой была в стерильном пакетике, было видно свернутую кольцами нить.

Джон изготовился и начал зашивать, методично, от себя, к себе, петля и узел, и снова от себя, к себе, петля и узел. Руки дрожали, несколько капель пота скатились со лба, но заканчивать надо, и он приказал себе, давай уже, потом будешь страдать. Он затянул последний узел, резко обрезал остаток нити. Теперь повязку, только нет ничего, с чем ее наложить, ни порошка, ни мази, ни геля. Сухой салфеткой Джон стер подтеки и разводы с ноги, раскрыл бинт, отрезал от него кусок и пропитал спиртом, потом положил сверху на рану и начал бинтовать остатком. Чтобы отвлечься, решил дожевать остаток энергетика. Бинт наматывался, похоже, что скоро он закончится, но Джона это не смущало, на день, на два должно хватить повязки, потом будет видно. Его начало накрывать опьянение, глаза начали слипаться, и Джон растянул спальник, лег на него. Как-то удачно в руку попало термоодеяло, и он закутался в него. Голова кружилась, и мир вокруг тоже начал вращаться, и Джон начал проваливаться в очередное забытье…