Ветер шевелил листву старых тополей; в шуме было и тревога, и надежда. Серафим стоял на обрыве и смотрел, как течение уносит щепку, которую он бросил в воду, — в детстве он делал так же. Он ж Дарьяну; её шаг он узнал бы издалека.
Она шла по тропе без спешки. В рукаве застряла сухая травинка, волосы пахли дымом недавних костров. Она держалась прямо и говорила редко, экономя слова.
К этой встрече их привели не знаки, а обычные вещи: недосказанность, ошибки, чужие решения. Серафим, наученный прошлыми потерями, не доверял близости — как воде, в которой не чувствуешь дна. Дарьяна, пережив утраты, верила, что простое присутствие лечит лучше любых слов.
Она остановилась рядом. Трава под ногами тихо ломалась. Он посмотрел — и привычный страх отступил. Их связь требовала внимания: слушать, отвечать, не прятаться. Стоило смолчать там, где надо говорить, — и равновесие приходилось долго возвращать. Но они оставались рядом ради простых минут, когда дыхание выравнивается, а мир перестаёт давить. Рядом с друг другом можно было молчать без объяснений.