Читать онлайн "Свалка миров Том 1: Выживание"

Резкий, рвущий глотку кашель выдернул меня из дремоты, наполнив голову свинцовым гулом. В ушах звенело, а во рту стояла знакомая горечь недосыпа и усталости. Я медленно очнулся, упёршись взглядом в запотевшее окно. За ним, как декорация к какому-то затянувшемуся скучному спектаклю, проплывал пасторальный и безнадёжно унылый ноябрьский пейзаж: бесконечная стена могучих елей, их ветви гнулись под неестественно тяжёлым, не по сезону обильным снегом. Бело-зелёная пелена мелькала за стеклом гипнотически и тоскливо.

«Давно я такого не видел», – лениво промелькнула мысль. И не увидел бы, если бы не старый маразматик, который в мой единственный за месяц выходной припахал меня везти эту дурацкую папку с бумагами в его загородный дом. Мысль о тёплой квартире, диване и полном безделье вызывала сейчас почти физическую боль. Как же я устал...

Мои горькие думы внезапно оборвала чья-то рука, настойчиво трясшая меня за плечо. Я с раздражением, не спеша, повернул голову. Рядом стоял старик, лет шестидесяти, с обветренным, морщинистым лицом, одетый в потрёпанную камуфляжную спецовку цвета хаки, пахнущую дымом и лесом.

– Молодой, вижу, не спишь уже, – хрипловатым голосом произнёс он, хитро улыбаясь и в уголках его глаз собрались лучики морщин. – У тебя не найдётся цигарки? Свои я где-то, видать, посеял.

«Мог бы и не оправдываться, дед», – пронеслось у меня в голове. Без слов, с автоматической вежливостью вытащил из кармана куртки початую пачку и протянул ему.

Старик, движениями быстрыми и точными, вытянул одну сигарету, ловко постучал фильтром по коробку и тут же, прикрыв ладонью от несуществующего ветра, чиркнул зажигалкой. «М-да», – снова мысленно констатировал я, бросив взгляд на потрёпанную табличку «КУРЕНИЕ В ВАГОНЕ ЗАПРЕЩЕНО», висящую прямо напротив нашего купе.

«Ну и хрен с ней, с табличкой, – с вызовом подумал я. – Чем я хуже?» Почти машинально я последовал примеру попутчика, выхватив зубами сигарету и затянувшись таким желанным дымом.

– Вот это правильно, – одобрительно хмыкнул старик, и его лицо расплылось в хитрой, понимающей улыбке. – Тут стесняться нечего. А что до этой железяки, – он мотнул головой в сторону таблички, – так хрен с нею. Людка, наша проводница, всё простит, ежели ты у неё в тамбуре чайку прикупишь. Она душа-человек. Меня, кстати, дедом Максимом звать. А ты кем будешь?

Вступать в диалог со случайным попутчиком, честно говоря, не хотелось, настроение и так было ни к черту.

– Марком… – начал я, но не успел договорить.

Мир взорвался.

Не снаружи, а как будто изнутри всего сущего. Оглушительный, металлический грохот, от которого задрожали и зубы, и кости, вырвал не только слово, но, казалось, и сам воздух из легких. Он был таким плотным и всепоглощающим, что на секунду воцарилась абсолютная, давящая тишина. И в эту тишину, как нож, врезалось шипение – свет в вагоне погас разом, все лампочки, все диоды. Полная, беспросветная темнота.

«Чёрт…, Хрен с ним… наверное. Бывает», – первая, ещё спокойная мысль проскочила сквозь шок. Но почти сразу же ледяная рука сжала мне горло. Потому что погас не только свет в вагоне. Погас свет за окном. Тот самый ноябрьский серо-белый свет, огоньки редких домов, отблески снега – всё растворилось в абсолютной, густой черноте. Ослеп? Паническая мысль пронзила мозг. Но нет – тлеющий уголёк моей сигареты в руке пульсировал тусклым
алым точкой, доказывая, что глаза мои работают. Работали, но не видели ничего, кроме этой тьмы.

Охи и какая-то невнятна брань наполнила вагон поезда, дед Максим два раза чиркнув зажигалкой подошел к окну напротив, пытаясь что-то разглядеть в тусклом огне зажигалки.

Вагон наполнился звуками нарастающей паники: вздохи, испуганные восклицания, чей-то плач ребёнка, прерванный и тут же возобновившийся с новой силой. Дед Максим, фыркнув, дважды чиркнул зажигалкой. Маленькое дрожащее пламя осветило его суровое, сосредоточенное лицо. Он подошёл к окну, прикрыл ладонью огонёк и прильнул к стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то.

– Глянь-ка, малой, – его голос прозвучал неожиданно тихо и серьёзно. – Да там… черным-черно. Ни зги, ни просвета. Как в угольном мешке.

Странно. Непросто странно – противоестественно. Я сто раз ездил этой дорогой, и никаких длинных туннелей на этом участке отродясь не водилось. Тревога, холодная и липкая, поползла по спине. Я вглядывался в окно, в эту непроглядную тьму, которая, казалось, впитывала сам свет зажигалки, и чувствовал, как паника, как живой зверь, начинает скрестись изнутри.

– Пойду, спрошу Людку, может, она в курсе чего, – пробурчал дед и, шаркая сапогами, скрылся в тёмном коридоре, унося с собой единственный источник света.

Оставшись один, я заставил себя действовать. Дрожащими руками, на ощупь, начал рыться в рюкзаке. Пальцы натыкались на ключи, на пачку жвачки, на какой-то мусор. «Где же ты, чёрт возьми…» Наконец, я нащупал
холодный металлический цилиндр – брелок-фонарик. Нажал кнопку.

Узкий луч яркого белого света резанул по темноте салона, выхватывая испуганные лица, пыльные полки. Я направил его в окно, как копьё – новый Прометей, бросающий вызов неизвестности. И обомлел.

Луч не нашёл ни земли, ни снега, ни деревьев. Он уходил в чёрную пустоту и… растворялся в ней. Не было ни отблеска, ни дымки – ничего. Словно поезд завис в абсолютном вакууме, в межзвёздной пустоте. Бесполезно.

– Продолжим наш эксперимент, – пробубнил я себе под нос, голос прозвучал чужим и неестественно громким. Встал, упёрся в упрямую раму старого окна. Она скрипела, сопротивлялась, но поддалась с глухим стоном. Я ожидал ворваться в лицо ледяной ноябрьский ветер. Но ветер подул из вагона. Тёплый, спёртый воздух салона потянулся в чёрную дыру за окном с тихим свистом. От неожиданности я отшатнулся. Сердце забилось чаще. «Спокойно, Марк, спокойно…» Собрав волю в кулак, я аккуратно, словно совершая некий ритуал, выбросил тлеющую сигарету в проём.

И мир окончательно перевернулся.

Сигарета не упала. Она вылетела на пару метров от вагона и… зависла. Яркая оранжевая точка просто повисла в неподвижной черноте, медленно тлея, как крошечная, одинокая звезда. Я замер, не веря своим глазам. Она зависла, Карл! Сраная сигарета просто зависла там.

Инстинкт и обрывки знаний из плохих фильмов сработали мгновенно. Декомпрессия! Я рванул раму на себя, изо всех сил захлопнув окно. Защёлка застегнулась с громким, успокаивающим щелчком. Я прислонился лбом к холодному стеклу, отдышаться. «Какая к черту декомпрессия – тут же отругал себя. - старый вагон вряд ли может похвастаться герметичностью, да и в вакууме сигарета уже давно бы потухла, а она вон горит, стоп, а где?»

Где сигарета я вас спрашиваю? Я прильнул к стеклу. Огонёк всё ещё был виден, но… он смещался. Медленно, но неуклонно. Он удалялся от поезда, превращаясь в крошечную точку, которая вскоре и вовсе пропала в бездне. Ответ пришёл сам, леденящий и невероятный: мы двигались. Не по рельсам, а через эту тьму. Поезд плыл.

«Куда? Хочу ли я знать ответ?» Страх сдавил горло. Но под ним, глубже, копошилось другое чувство – острое, неудержимое любопытство. Да. Чёрт возьми, да, хочу!

Паника подбиралась всё ближе, решив, что в столь стрёмной ситуации мне все еще нужен трезвый, незамутненный разум, я, чисто на автомате, закурил ещё одну сигарету. И в этот момент тьма ожила. Сначала один. Потом ещё один. И ещё. Крошечные, тусклые огоньки, как далёкие звёзды, начали появляться в чёрной пустоте. Они не были похожи на отблески или бычки прочих нерадивых пассажиров. Они были живыми, мерцающими. Их становилось всё больше и больше, они сгущались, образуя призрачные рои, целые туманности в этой искусственной ночи. Это было дико, нереально и… прекрасно. Гипнотически прекрасно. Я не знал, хороший это знак или не слишком… но оторвать взгляд было невозможно.

И вдруг – тишина. И резкий, жёсткий удар, будто поезд на полном ходу врезался в стену.

Меня швырнуло с сиденья на пол. Раздался оглушительный скрежет рвущегося металла, звон бьющегося стекла, и вагон закачался, будто попав в шторм. Я кубарем скатился под ноги, ударившись плечом о железную ножку сиденья. Сверху, с грохотом и скрипом, посыпались чемоданы, рюкзаки. Мой фонарик вылетел из руки и, жалко щёлкнув, погас, оставив меня в полумраке, наполненном криками абсолютного, животного ужаса. Вагон продолжало безжалостно трясти и бросать из стороны в сторону.

Краем затуманенного сознания, перед тем как голова ударилась о пол ещё раз, я успел увидеть в разбитое окно клочок невероятного, невозможного пейзажа: свинцово-серое, бездонное небо и под ним – землю цвета ржавчины и запёкшейся крови. Потом всё поглотила боль и чернота, уже не космическая, а своя, родная, беспамятная.