Племя Сифа

Вечность или смерть? Если выбрать вечность, будет ли доступна смерть? Если выбрать смерть, ждет ли после нее вечность? Является ли вечность проклятием? Является ли жизнь подарком?

Господь любит пошутить.

Он изобрел информатику.

Вампиры…

Многие полагают, скорее беспочвенно, что вампиры – это проклятые твари, восставшие мертвецы, которым не лежится в сырой, холодной земле, пронзаемой сонмами крохотных ходов, оставленных длинными, скользкими червями и всякого рода мерзкими насекомыми и их личинками. Кому понравится там находиться? Кто-то даже думает, что человек, так и остается в гробу. Поверьте, нет ничего ужаснее, чем лежать в узком темном пространстве, когда, барабаня и скребя, на алюминиевую или деревянную крышку сыплются комья земли. В то время как наверху люди уже расходятся по делам и застольям, начинается самое страшное. Под тяжестью. праха и пепла. гроб начинает трещать, сминаться или трескаться, в образовавшиеся щели засыпается черная, иногда песчаная почва с кисло-сахарным привкусом белых кореньев, и все это забивается в рот, уши, нос… Когда же на поверхности устраивают овальную грядку, высаживая на нее искусственные цветочки, то внизу: труп уже расплющен, раздавлен, измят, измучен. Не нужно быть гением, чтобы подсчитать объем сырой, свежевскопанной земли, которая с силой притяжения планеты давит на эти тоненькие двухсантиметровые доски, огораживающие воздушную полость. Я говорил, они трескаются, и острыми иглами впиваются в одежду, а через нее в плоть, а через плоть в газеты и тряпки. Немногим в современном мире везет упокоиться вместе со своими органами. Конечно, эти везунчики, истыканные невидимыми с поверхности колами, никогда более не поднимутся. Вы все еще верите, что вампиры – это твари, восставшие из гробов? Может, и твари, но точно не из ящиков, как эти странные депрессивные игрушки на пружине, что выпрыгивают из коробки и смеются ехидным клоунским смехом.

Я же говорю: Господь любит пошутить. Человек – Его создание: властное, эгоистичное, презренное, грешное, наконец; а еще робкое, бескорыстное, сожалеющее и полное добродетели. За все то, что делает в своей жизни человек, смерть – не худшее, что с ним может произойти. Было время, когда головой творения считался Человек Бессмертный; проще говоря: наблюдатель. Пока не испробовал, не раскушал презренный плод, мозоливший глаза соблазном…

Понимаю, это банально, и все же прошу послушать.

Вначале был Человек. И вдохнул Господь в него Жизнь. И Человек познал Жизнь: понаблюдал, покушал, искупался, живность поназывал странными названиями:. Тю, ленивый!.,. Мед ведь ест!.,. О, с-с..а-а, как болит!.… Познал Человек Жизнь и разделил существ на три вида: Ленивцы, Трудяги и Косолапые-но-упорные. К первым он отнес себя, даже сына назвал Авелем; ко второй группе он отнес всех хищников, жалящих насекомых и тому подобных объектов фауны, этим именем он назвал Каина (он был первенцем, этот факт нельзя упускать из виду). Думаю, понятно, к чему я клоню? Да-да, Каин был первым вампиром, никто этого не отрицает. Тут мы подходим к Косолапым-но-упорным. Понял Человек в Жизни еще одно: нельзя рядом класть ленивца, который должен быть неумираемым, рядом с хищником, когда последний голоден. Лишишься и того, и другого. Поэтому он и решил назвать третьего сына не тем и не другим – Сифом, и заложил своим свершением. опору. для человечества, и. положил. … на всех остальных, как говорят сами люди.

Именно пропущенный мою орган и есть. вершитель и исполнитель единственного бессмертного деяния смертных., как правильно назвал его один из философов Позднего Средневековья. Повторяю: Господь любит пошутить.

Потерпите еще немного. Это вступление необходимо, чтобы понять логику моих поступков и мировоззрения.

И вот согласно шутке Господа, Каин стал первым бессмертным - вампиром, ибо, кажется, никто так и не нашелся, чтобы убить его, по крайне мере,. свидетельств о смерти. в то время не существовало, а следовательно доказать его смерть невозможно. Но согласно источнику, потомки у Каина были, и, вероятнее всего, получались такими же бессмертными. Взять, к примеру, меня. Хищник никогда не изменит своей сущности, но жертвой стать может: рыси охотятся на лис. Истребить же потребность в убийстве… нет, это сказки Уголовного Кодекса. Вот с тех пор и живут в мире вампиры и люди, иными словами потомки клыков Каина и потомки семени Сифа, которые, вроде как, и хищники, и наблюдатели одновременно. Несомненно, новый, живучий, но последний вид человека – уже не голова, не разум, сверх того: сам венец творения! А младшему в роду достается любовь, забота и сюсюканье. Да, вампиры завидуют людям. Однако ко мне это не относится. Я выше этого.

Чему завидовать? Тому, что люди добиваются вечной жизни? Тому, что люди отвергают подарок смерти? Пожалуйста, приходите, я спокойно дам все это. К перечисленному выше добавлю, что вас станут презирать, как проклятую тварь за недоступную вечную жизнь, станут называть поборником порока, похоти и сосудом неиссякаемого греха… Суккубом, по незнанию, нарекут. Простите, девушки, вас назовут инкубами…

Оно вам надо?

Встает, выходит и, изображая ораторский жест, начинает говорить закономерный вопрос:. Ну, и чем, ради всех святых, мы отличаемся от венца творения? И чем, ради всех чертей, отличаются от нас люди?. Ведь некоторые вампиры научились жить под солнцем, люди понаставили уличных фонарей, теперь им и ночью светло. Различие есть. Я скажу его: у людей есть вечность после смерти, у нас есть вечность до смерти. Всего-то. Но какая разница!

Трагедия? Может быть, так как обе стороны правы. Драма? Возможно, есть дилемма. Комедия? Вероятно, ведь Господь любит пошутить.

Итак, заканчивая вступление, скомпоную все то, что еще не было озвучено, но вполне можно выделить из написанного. Я считаю Господа шутником. Во мне нет зависти к человечеству. Вампир в любом случае будет хищником, даже если найдутся охотники на нас. Мне плевать на судьбу человека, меня, как и человека, заботит только собственная душа. Еще я пафосен, слишком умен, и, похоже,. разум покинул меня., не вернувшись. Но это уже мелочи, без которых, впрочем, полнота моего мировоззрения не складывается.

И еще одно. Шутка Господа по отношению к вампирам заключается в том, что мы бесплодны, ибо трупы. Вполне логичный недостаток для бессмертных. И нашими детьми обычно становятся люди, правда, для человека это тоже изъян: чтобы стать вампиром, ему нужно перво-наперво сдохнуть.

Гений информатики.

Я так и говорил какой-то дородной женщине, попытавшейся спрятаться за нагрудным крестиком:

— Господь любит пошутить. Так вечность или смерть?

Была ли в моем голосе ирония? Нет, вряд ли. Я говорил открыто, спокойно, честно, но, как и положено человеческой сущности, предрассудки часто стоят выше логики. Поэтому и женщина, скорчив гневную рожу, потрясала передо мной этим крохотным алюминиевым мечом.

— Изыди, мертвечина! Чтоб тебя черти красные до кости белой сварили в чугунном котле черном, посолили солью бертолетовой, поперчили тертым перцем чилийским да синькой ацетоновой залили! Чтоб мясо твое смердящее разварилось, разошлось, переварилось! И чтоб черти им же и подавились, затем, как переварят тебя, чтоб животы их вспучило, хвосты скрючило, а в носы перышки да позалетали. А как начнут чихать, чтоб с тобой и передохли от едкого поноса!

Красноречиво, не спорю.

Здесь нужно было бы закатить глаза, рассмеяться недобрым смехом, но я существо терпеливое. У меня как-никак еще вечность впереди и столетия позади. Терпение – это хорошая штука, ему стоит научиться. Я приподнял бровь и улыбнулся.

— Еще и лыбу раздавил, смотрите-ка, — хлопнула она себя по бедрам. — Как бы не растянулась улыбка-то до ушей, а то стукнет Боженька по голове, и останешься до скончания времен гумпленом!

Люблю людей, потомков Сифа, вроде и оскорбляют, а кажется, сочувствуют нелегкой доле. Впрочем, бровь пришлось опустить.

Женщина – самое непредсказуемое существо среди всех Господних тварей!

Знавал, платонически разумеется, одну барышню. Всем представляли ее как девушку, аж девочку, дочку помещика Стойлова. Фамилия не Овсов, но то же лошадиная. Своими иноходцами он и прославился на заброшенный и Кутузовым невспоминаемый (до Отечественной Войны 1812 года) уезд. Была девица Стойлова красавица: рыжая коса с плеча свисает; груди размером с голову новорожденного скрыты под платьем в стиле ампир, при котором ленточный поясок как раз под грудью и проходит; фигурка приталена, жирку в меру, бедра крутые, пропорциональные; и глаза изумительные. Давно бы помещик Стойлов сплавил свою доченьку замуж, да водился за ней грешок один. Грешок один, но грешила часто. Грум, Платон, каждую ночь выдыхался и потел над ней на сене, в пустующем стойле, аккурат между Президентом и Канцлером. Познакомился я с ней на одном уездном балу. Представили нас; ручку поцеловал и почуял навозный аромат ее так называемых французских духов. Революциён.. Потанцевали, отдохнули в креслах. Я отлучался для разговоров довольно часто, и в каждой компании мне рассказывали Платоновы познания своей. Жизни., Евы. Когда же сам позвал ее, она влепила мне пощечину, и тут же повела в конюшню. Вот я до сих пор и думаю, зачем эта барышня Стойлова осадила мне щеку?

Непредсказуемые существа. Да, Господь любит пошутить.

Но вернемся к женщине, что стояла передо мной на прямых ногах и совершенно не чувствовала страха. Если о первом я рассудил по складкам ее джинсовых брюк, то о последнем – по словам, яро слетающим с ее обоюдоострого языка. И в темных (ночью) глазах, казалось, играло адово пламя, то свирепое и злое, какое способны показать и отразить лишь религиозные фанатики. Я не удержался и спросил ее, не является ли она последовательницей секты известных Свиделетей. Но прежде осмотрелся по сторонам, памятуя слова уже упоминаемого философа Средневековья:. Где нам особенно бывают необходимы свидетели, они тут как тут, ибо христианских мир поставляет их в изобилии.. Согласитесь, этот момент нужно было проверить, даже если сам уверен, что перед тобой нормальная православная христианка.

Перекресток перед кладбищем пустовал. Влажный асфальт искрился в свете фонарей. Уже дважды прогудел сигнал тепловоза, в скором времени должен был проехать поезд. А в сумеречном воздухе повис тягучий аромат прелой травы. Из болотистой местности, от реки, потянулись редкие облачка белесого тумана.

Женщина надумала со мной справиться. Иная бы давно убежала, разглашая, словно в мегафон, о том, что ее убивают, насилуют, грабят. Именно в этом порядке обычно женщины и кричат. А когда осознают себя спасенными, сглатывают, открывают рот и часто дышат. Затем еще раз озираются, далее спешат (внимание!) темными проулками домой. Эта женщина уперла кулаки в бока, чуть наклонила голову и сдвинула брови. Смачно сплюнула. Не корова, бык. В общем, родись я на Востоке, ей было бы по-барабану, на какой стороне у меня тюбетейка.

От неожиданной манеры поведения собеседницы, мне захотелось почесать затылок.

— Что, сам не понял, что спросил? Али мозги слишком острые стали, аж коробку сверлят? Чеши, чеши, пока есть чего чесать, а то, знаешь, у меня рука тяжелая: картошку ведрами таскаю да цемент мешками. Вот снесу тебе отросток говорящий, и не почешешь больше пустой свой черепок!

Она перестала мне нравится. Что-то в ее поведении было отталкивающее, слишком вычурное и агрессивное, поэтому, дабы сохранить свои клыки, откланялся и решил ретироваться, а потом и вовсе скрыться между могил близлежащего кладбища. Все-таки место родное, многолюдное.

— А ну постой, скотина ты сатанинская, мертвечина чертова! Стоять! Кому сказала! Поди сюда, дорогуша. Что поджилки затряслись? Не бойся, не кусаюсь

Пришлось подойти.

— Кто тебя послал, сын Содома, дочь Гоморры, звереныш сказочный, в бочке недоутопленный? Муж мой, дряхлый и седой? Что этот дряхлый козел песочный, из которого труха уже сыпется, нашептал тебе за стопарем? А на большее я ему и не даю. Ты, значит, его напоил вчера, разговорил, а он и согласился, пень трухлявый! Небось, сказал, что я всю кровинку из него высосала, истощила, дряблую кожу показал, беззубый рот?

Я молчал, живо представляя эту женщину, набрасывающуюся на тощего, жилистого муженька.

— Сейчас ты у меня получишь, кровавый выкидыш Левиафана, Асмодея и Баала!

И ко мне шагнула. Я сбежал.

— Куда ты, осколок обосранного рвотой унитаза!

Одни назовут это трусостью, но подобные мне, существа разумеющие и бережливые до своей посмертной жизни, а это более тяжкий труд, ибо ждет вампиров смерть последняя, полагают бегство самосохранием, выживанием в экстремальных условиях. Тут, главное, убегать без паники. Сверкал я пятками по дороге в город. Кладбище показалось мне слишком тихим местом.

Как-то не смешно Господь со мною пошутил, подсунув православную тетку. Однако тронула она во мне струны гуманности. Пожалел я старичка. К нему спешил.

Он встретил меня пьяным, в меру разговорчивым, гостеприимным. Пока жена его ковыляла, раскачивая жир, взбивая молоко, выпил он чекушку, хлебом закусил с соленым огурцом из банки, лучок опустил в соль и рот положил, облизывая зелень.

— Господь сегодня милостив к тебе, — говорю я мужчику. — Вечность или смерть?

— Не понял я вопроса, растолкуй, а то сыр бором сыт не будешь.

— Жена твоя похлеще кровососа, я могу тебя убить и вечность в раю даровать. Могу убить, но вечность проведешь вампиром, пока не сдохнешь.

— А нахрена мне вечность? Что я делать-то буду без жены?

— Зачем тебе эта змея?

— Как зачем? Еду готовит, белье стирает, в доме прибирается, картошку носит ведрами и цемент мешками. Лошадь, а не баба, а в хозяйстве лошадь всегда гожа.

— Значит, не хочешь вечности? А если обоим ее дарую?

— А нахрена меня в вечности такая лошадь? Вот будет сотню лет жужжать, бурчать, шкворчать под ухом: налево не ходи, водовку не пей. Я не самоубийца, рано пока помирать, вот сын покажет внука…

— Так чего ты хочешь?

— Трезвым сделаешь?

Ненавижу людей семени Сифа, косолапые-но-упертые. На вопрос я не ответил, ушел по-английски, ушел на запад. Там люди как-то смирнее. Денег просят, таблетки пытаются сделать от старения. Вот там хорошо, курорт. Люди боятся, бегают, кричат. Там можно поиграться. А местных не люблю: чуть не так и сразу в зубы. Какой вампир без зубов? Зачем, ради всех святых, мне такая беззубая вечность? А помирать, действительно рано. Не насладился я, загробной жизнью вне оного ящика.

Да… Шутник, этот Господь.

Гений информатики.

Создатель векторной геометрии.

Как-то грустно стало от Его шуток.