Вторая часть романа "Слуги дьявола"

А Управление продолжало жить своей жизнью, и было уже так поздно, что становилось слишком рано. И никто не знал, с чего так повелось. Хотя ответ был прост – во всей стране не спалось одному-единственному человеку: небольшого роста, с лицом изрытым оспой. И поэтому, как круги по воде, расходились по огромной стране волны беспокойства, страха и … надежды. Кто знает, какие мысли придут в голову «Отцу и Учителю» в эту длинную осеннюю ночь? Какие обиды вспомнит?

А «первый друг и учитель», перечитывая на ночь новинки советской литературы, как раз прочел отмеченное секретарем стихотворение молодого украинского поэта о Великом Вожде. Подумав минуту, Сталин наложил резолюцию: «Автора поощрить! Может быть, из него со временем выйдет новый классик украинской литературы!» Прогностические резолюции Иосифа Виссарионовича всегда сбывались. Только вот незадача – молодой поэт Максим Рыльский сидел сейчас во внутренней тюрьме НКВД в Киеве…

В начале 30-х в литературных кругах Киева были известны имена неоклассиков: Зерова, Лебедя, Филипповича и др. В 1935 –м всех неоклассиков посадили, обвинив в заговоре, терроризме, попытке отторжения Украины от СССР. Следователи на допросах издевались:

-Нам все известно! Неоклассики! В классики захотелось при жизни? А какая инстанция вам это разрешила? «Энеиду» переводили, рабовладельческий строй пропагандировали, от Муссолини задания получали…

Первым сдался самый молодой из неоклассиков – Максим Рыльский. Он признал, что пропагандировал в своих стихах национализм и ратовал за отторжение Украины и назначение себя и других неоклассиков в правительство самостийной Украины под протекторатом фашисткой Италии. А теперь такое! Аппарату НКВД придется поторопиться – вождь шутить не любит…

А Овеза тем временем одели (совершенно продрогший, он едва шевелил руками и ногами), и повели тем же коридором обратно. И на том самом повороте он снова столкнулся с той же женщиной. С той и не той. Не было уже ни дорогого костюма, ни пренебрежительного взгляда, ни высокомерного выражения лица… Лица вообще не было. Взамен его чернела какая-то страшная, кровавая маска; из полураскрытого рта, где виднелись осколки зубов, с сипением вырывался воздух. Голые руки и ноги были покрыты синяками и кровоподтеками. И тащили теперь женщину два надзирателя…

И вот тут Овез вспомнил! Совсем недавно он видел фотографию этой женщины в «Туркменской искре». И сам товарищ Атабаев вручал ей правительственную награду.

Молодой человек замедлил шаг и попытался оглянуться. Надзиратели тащили женщину волоком, и нижняя рубашка – вся в пятнах крови, - таяла в сумраке словно привидение, точно призрак…