Читать онлайн
"Театр наизнанку"

Большинство имён,
улиц и заведений, придуманы автором.
Любые совпадения являются случайными.

Глава 1

Весна. Счастливая пора, когда окружающая среда наконец-то меняет тяжёлый пейзаж чёрно-белого кино, на радужный окрас «тридевятого царства», а напрочь замученные нескончаемым холодом люди, вновь получают способность улыбаться, шутить, думать и рассуждать о чём-то хорошем, да и просто радоваться чему-либо, без видимых причин. Да, для кого-то это счастливая пора. Может быть. Но не для меня. Меня зовут Сергей Прутников, мне двадцать четыре года, и я — «списанный на берег» актёр. Что это значит, спросите вы? Я объясню.

Всё началось однажды вечером, много лет назад, когда мне было пять лет. Мои родители собирались в театр, на премьеру «В ожидании Годо» (название узнал в более зрелом возрасте), меня же решено было оставить дома, поскольку спектакль начинался в позднее время, да и детей туда не пускали. Я разревелся. Нет, меня огорчило не то, что придётся сидеть дома, — это-то как раз ерунда, а то — с кем придётся остаться. Мама с папой вбили себе в голову, что их сыну просто необходима няня, что ребёнок просто-напросто пропадёт в их отсутствие, без должностного контроля случайно получит травму, а то и вовсе убьётся (разговор о том, что ребята моих лет спокойно остаются одни, без всяких нянь, и никто из них не убился, ни к чему не привёл). Я понимаю, что они меня любили и старались сделать как лучше, но меня здорово обижало отношение, как к слабоумному несмышлёнышу. И няня, как на зло, оказалась двуличной: в присутствии мамы с папой, она фальшиво улыбалась и сюсюкала со мной, но стоили им выйти за порог, мерзкая «мадам» начинала скалиться на меня и отчитывать по каждой ерунде (вылитая мачеха из «Морозко»). Сколько я не жаловался, родители не могли поверить в то, что такая интеллигентная дама (образ в их присутствии) может так себя вести. Но тем вечером «Небесная канцелярия», похоже, услышала мои молитвы, — эта мерзкая баба пришла совершенно пьяной, и с порога начала на меня визжать, не замечая стоящих у неё за спиной мамы с папой. Через пару минут всё было кончено, — моментально поверившие во всё родители, вышвырнули мерзавку за порог. Навсегда.

Таким образом, поневоле, им пришлось взять меня с собой. Уж не знаю, как отцу с мамой удалось уговорить билетёршу пропустить меня с ними на взрослую премьеру, но результат всего этого оказался замечательным: спектакль мне страшно понравился. Впоследствии родители неоднократно удивлялись, как ребёнок моих лет, умудрился так глубоко проникнуться тому, что даже взрослым не всегда понятно. С их слов, я впал в своего рода транс, стоило артистам начать первые действия, и так сидел до самого конца (разумеется, мой детский мозг тогда понятия не имел, что всё это не всерьёз, а лишь искусное мастерство специально обученных людей, о чём впоследствии узнал от мамы).

После того чудесного вечера, я абсолютно твёрдо решил: хочу быть как они. Хочу быть мастером перевоплощений, и всегда радовать публику. И понеслось! Всё свободное от школы время, я штудировал литературу художественной классики и литературу ужасов (два самых любимых мной жанра), пытался, на потеху родителям, имитировать персонажей прочитанных книг, либо понравившихся артистов с телеэкрана, и, само собой разумеется, участвовал во всех школьных постановках, играя разные роли. Уж не знаю, насколько хорошей была моя игра, но надо мной никто, никогда, не смеялся. После окончания школы, я на свой страх и риск отправился в Питер, поступать в Театральный институт имени Л. Виноградова. К счастью, мне удалось набрать необходимый проходной балл, и я, несмотря на трудный учебный процесс, окончил институт с отличием. Но после моего возвращения домой, произошло страшное событие, навсегда перечеркнувшее мои дальнейшие планы на жизнь.

Спустя неделю после моего приезда, отец раздобыл путёвку на горнолыжный курорт Роза Хутор, чтобы, по его словам, с достоинством отметить мой первый, успешно пройденный этап, запланированной карьеры. Но, как говорится «не торопись с выводами, иначе они на тебя набросятся», — после действительно незабываемой недели, когда мы уже возвращались назад, из-за неопытности водителя, автобус вошёл в занос и скатился в пропасть. В результате, из восемнадцати туристов, четверо разбились насмерть, трое, по большому везению, отделались лёгким испугом, остальные получили различные травмы. Мы оказались в категории последних, — мама вывихнула плечо, у отца сломалась левая рука, а мне перебило ноги. Конечно же, в травмопункте, куда нас доставили, меня долго уверяли, что всё это можно излечить, положительная динамика наблюдается, и много чего в подобном духе, — но покажите мне хоть одного врача, говорящего в таких ситуациях правду? Их просто нет!

После тяжёлого процесса возвращения домой (даже не стану это описывать), мама с папой устроили меня в самую дорогую больницу нашего города, на операцию. Однако и тут врачи мало что смогли сделать, — левая нога начала двигаться, правая же навсегда осталась парализованной. К счастью, ходить я всё же могу, — неподвижную ногу «упаковали» в металлическую скобу, благодаря чему, ей можно было «косвенно пользоваться», Левая же хоть и медленней чем раньше, но действовала. Но про карьеру актёра теперь можно было забыть, — ходящий, словно робот, калека, никому не был нужен. «Первый пройденный этап карьеры» оказался и последним.

Мама долго уговаривала меня не опускать руки, а попытать счастья на этом поприще, в более крупном городе (поскольку в нашем родном Краснодарском крае, с такими планами на жизнь всё равно делать было нечего), — Москве. Она даже созвонилась со своей младшей двоюродной сестрой, живущей там, — тётя с удовольствием согласилась пустить меня к себе пожить. Поколебавшись немного, я согласился — в конце концов, что я потеряю, если попытаюсь?

Но откровенно говоря, я уже не питал особых надежд на успех, да и не хотел становиться обузой тётке (собственно, тётей её можно было назвать лишь с натягом, — ей всего двадцать восемь лет, разница у нас — четыре года), но решил рискнуть в последний раз. И вот, через несколько дней я прибыл в Москву, где уже полгода изучаю актёрские вакансии, пытаясь пробиться хоть куда-нибудь, но ни отклики, ни собеседования, не дают результата…

Глава 2

Телефонный звонок оторвал меня от мрачных размышлений. Звонил отец.

— Добрый день, Сергей, как там обстановка? — задал он свой дежурный вопрос.

— Привет пап, всё по-прежнему, — отозвался я, — кругом одни отказы.

— Ну, сынок, ты же знаешь, что с «первого выстрела» мало кому везёт… — Папа, да у меня уже с пятьсот первого выстрела ничего не выходит! — с отчаянием в голосе, прокричал я. Мне, конечно, не хотелось грубить отцу, но при таком медленном ускользании надежды, бороться с отрицательными эмоциями становилось всё труднее. — Куда ни приду — все уверяют, что я им нравлюсь, но брать никто не хочет! Одним нужны ритмичные ребята, другим — танцоры и певцы в одном флаконе, третьим — импровизаторы, четвёртые тоже что-нибудь успокаивающее выдумают. Сначала меня хвалят, называют талантливым, но взглянув на мою безобразную бревноподобную ногу, сразу ищут способы выпроводить меня, как можно вежливей. — Сергей, но ведь это не навсегда! Много кому долго не везёт, но в конце концов ситуация налаживается, так что не раскисай — будет и на твоей улице праздник! Главное, — не сдавайся ни при каких обстоятельствах, — отец тяжело вздохнул, — Пробивайся несмотря ни на что! Вон мама сказать тебе что-то хочет…

Поговорив ещё немного с родителями, я поневоле пришёл в хорошее расположение духа.

Действительно, чего я расстроился? Однажды у меня всё получится. Просто немного терпения.

И тут, внезапно, раздался длинно-прерывистый звонок в дверь. Я усмехнулся: подобной «азбукой Морзе» мог звонить лишь один человек.

— Добрый день, Великий Серджио! — конечно же, пришедшим был именно он — наш сосед и мой товарищ, Михаил. Радостный, как обычно. — Я сегодня с особо радостной новостью: твои мучения окончены! Предлагаю роль в своём кино!

Михаил — чуть-чуть младше меня, учится на кинорежиссёра. Разумеется, он знал о моей проблеме. Я покачал головой. Не знаю, как ответить, не обидев его — Михаил приятный, отзывчивый человек, всегда старается помочь другим, но вечно смотрит «не туда». — Благодарю, конечно, за предложение, но ты же знаешь — я предпочитаю живую сцену!

— Чудак — человек, — ухмыльнулся Михаил, прикуривая сигарету и жестом приглашая меня выйти в коридор, — По собственной воле теряешь шанс! Знаешь в чём твои ошибки, Сергей? Во-первых: ты сам себе завысил планку, и сам же теперь страдаешь. Ну какая тебе разница, сцена или кино? Главное ведь — чтобы тебя знали! По сути, ты сам себе клинья на пути к успеху вбиваешь. Во-вторых: ты всё время ждёшь, что тебя кто-то позовёт куда-то там, то есть стараешься приткнуться кому-нибудь «в хвост», а надо самому попробовать организовать подобное дело, звать людей к себе, наставлять, направлять их, и всё как по маслу пойдёт!

— Миш, ты абсолютно прав, — отозвался я, — но у театралов всё проходит как-то более по живому, чем в кино, всё выполняется с душой, с эмоциями, там просто живут своими персонажами! А в кино просто кривляются в силу собственной ограниченности, а все эмоции актёров достигаются за счёт красивой обработки и грамотного монтажа.

— Вот это вердикт! — изумлённо воскликнул Михаил, — а ничего, что актёры кино всем известны, а театралы — единицам? Можешь сейчас, по памяти, назвать мне хотя бы пятнадцать известных всему свету, актёров театра? В общем, выброси эту дурь из головы, и давай вместе займёмся организацией проекта. Запустим сериал, у тебя будет главная роль, я буду тебе платить и даже доверю подборку других артистов, на твоё усмотрение! Как тебе такой вариант?

Облокотившись на перила, я призадумался. А почему бы, собственно и нет? Наснимаем

любительского кино, распространим, и быть может, меня после этого примут в театр, несмотря на мою колченогость. А может…

Внезапно, мои размышления прервались странным шумом, донёсшимся с первого этажа, со стороны входной двери. Там, рядом с ней, находились почтовые ящики, и сейчас, судя по звуку, кто-то пытался их распилить. Я перегнулся через перила, надеясь разглядеть злоумышленника (благо мы жили на втором этаже, и часть нижнего вестибюля была хорошо видна), но никого не увидел. Михаил повернулся ко мне.

— Неужели взломщик? — тихим голосом вопросил он.

— Возможно, — отозвался я, — но почему тогда он полез в почтовые ящики, а не в чью-нибудь квартиру? В это время в доме никого нет.

— Дилетант, — Михаил стряхнул остатки пепла в небольшую железную банку, стоящую на подоконнике, — в квартиру, небось, кишка ещё тонка лезть, вот он и решил обчистить что попроще. — А может всё-таки почтальон? — Почтальон никогда не скрипит на весь подъёзд, — усмехнулся Михаил, — к тому же имеет собственные ключи от ящиков. А тут такой звук, будто их, то ли пилой, то ли монтировкой кромсают. А вообще, давай тихонько спустимся и проверим? — предложил он. — Давай!

Медленным, бесшумным, черепашьим шагом, мы спустились на первый этаж. Возле ящиков, стоя спиной к нам, возился подозрительный незнакомец, одетый в тёмное облегающее трико с капюшоном, что было довольно странно, поскольку в это время года, так легко ещё никто не одевается. Неужели местный жилец? Нет, я видел практически всех, настолько худых среди них не было. Кто же это?

В руках неизвестного был длинный серебристый предмет, похожий на напильник и кортик одновременно, который тот старательно пропихивал в почтовый ящик.

— И чем же мы тут занимаемся? — громко вопросил Михаил. Незнакомец замер на месте. Не поворачивая головы, он сделал медленный шаг назад, и вдруг рванул с невероятной скоростью прочь из подъезда. — А ну стоять! — проорал, устремляясь за ним, Михаил.

Я же, будучи не способным никуда бегать, остался на месте и внимательно осмотрел все ящики: следов взлома нигде не было. Однако из них из всех, торчали края каких-то чёрных листовок. Всё стало ясно — парень не взломщик, а просто разносчик рекламы, по-видимому, уронивший в один из ящиков свою личную вещь, и пытавшийся её достать с помощью того длинного предмета. Ладно, теперь надо проверить, что он туда сунул.

Поднявшись обратно в квартиру за ключом и приковыляв обратно, я открыл ящик и вытащил из него листовку, и принялся бегло изучать содержимое рекламы. Но после первой же фразы у меня перехватило дыхание, а сердце начало бешено стучать, словно церковный колокол. Неужели…

Я жадно впился глазами в текст. Кроваво-красными буквами на чёрном фоне, значилось следующее:

«Всем, всем, всем, кто не страдает от слабой нервной системы! Новый, продвинутый театр «BLOODY SMASH» приглашает в свою актёрскую команду сильных, эмоционально-крепких, любящих нестандартный подход к делу, молодых ребят.

Мы исполняем известные спектакли в абсолютно новой, никем ранее не испробованной интерпретации. Кто-то нас пугается, кто-то обожает, но знают о нас уже многие.

Ты чувствуешь в себе задатки актёра? Или даже являешься им, но не знаешь, к кому примкнуть? Тебя не пугают чрезмерно реалистичные спецэффекты? Предпочитаешь экспериментировать с собственным телом? Тогда тебе к нам!

Если не боишься, звони в полночь по тел.: 242-000-63»

В полночь? Это шутка?

В это время хлопнула дверь подъезда, — это вернулся Михаил, злой как чёрт.

— Упустил, — тяжело дыша, пробурчал он, — этот мерзавец бегает быстрее дикого зайца! Он буквально за десятку секунд умудрился добежать до угла этого дома и свернуть, а расстояние-то не маленькое! А когда я оказался за углом, улица была уже пуста! Спрятаться с той стороны он никак не мог — просто негде, как же он умудрился раствориться посреди улицы, ума не приложу. Интересно, много ли он украсть успел?

— Он не воровал, а разносил рекламу — ответил я, показывая ему листовку, — а зачем же он тогда наружу ломанулся, если он всего лишь безобидный рекламщик? Что его могло напугать в обыкновенных жильцах? — Вероятно, громоподобный голос одного эмоционального жильца, — усмехнулся я, и мы оба грохнули от смеха. Дело в том, что голос Михаила и впрямь был довольно спецэфичен — гибрид Деда Мороза и командира ботальона. Неподготовленные и впрямь пугались. — Ладно, покажи, что там за объявление, — отсмеявшись, проговорил Михаил. Я протянул ему листок. Бегло прочитав содержимое, он нахмурился. — Похоже на розыгрыш, — неуверенно произнёс он, — хотя текст довольно серьёзен. Да и название мне знакомо — что-то такое я уже слыхал. Но вот фраза «Звоните в полночь» здорово смущает! — Может это проверка на смелость? — предположил я, — Хватит духу пробиться к ним, или нет? — Может и так, — отозвался Михаил, — но что-то странное в этом есть. Звони, конечно, дело твоё, но будь осторожен! А я попытаюсь найти какую-либо информацию об это театре.

Вечером, в восемь часов, с работы вернулась Марина. Я немедленно поспешил обрадовать её хорошей новостью. — Ну что же, — улыбнулась тётя, — действуй! Возможно, раз у них такие серьёзные условия отбора, там требуется по-настоящему талантливый участник, независимо от того, есть у него проблемы со здоровьем, или нет.

— Да, но меня смущают две вещи: не указан адрес, и фраза «звонить в полночь».

— И что с того? — удивилась Марина, — актёры работают в разное время суток. Быть может, это их фирменная шутка. А может — просто розыгрыш. Позвони в любом случае, если разговор пойдёт не туда — просто положишь трубку. Ты ж ничего не потеряешь, от этого?

Да, тут она абсолютно права. Розыгрыш — так розыгрыш. А нет — то последний реальный шанс воплотить мечту в жизнь. Осталось только дождаться полуночи.

За эти несколько часов, я не мог сосредоточиться ни на чём. В диком напряжении, сидел у себя в комнате, уставившись в одну точку и считая минуты. Полтора часа. Час. Полчаса. Десять минут. Пять. Две. Пора!

Тяжело дыша, я взялся за телефон и, отчаянно дрожащими руками, принялся набирать номер, указанный на листовке. Гудок, ещё гудок… У меня перехватило дыхание, желудок завязался узлом. А ну, как выяснится, что это лишь чей-то прикол?! Ещё и получу за телефонное хулиганство. Девятый гудок. Я сидел, затаив дыхание, и ждал. Одиннадцатый… Но вот наконец, на том конце провода раздался щелчок.

— Алло, — Произнёс красивый баритон, — театр «BLOODY SMASH», слушаем вас!

— Слава Богу! — выдохнул я.

— Простите… — недоумённо начал собеседник, но я быстро пояснил: — Не пугайтесь, я по объявлению о наборе в театральную труппу, у вас написано «звоните в полночь», и я…

— Понял, понял, — расхохотавшись, перебил меня собеседник, — вы уже не первый, кто пугается той фразы! Но беда состоит в том, что репетируем мы всегда допоздна, и единственное время, когда мы можем принять звонок — с полуночи до часу. Да, из-за необычного стиля наших работ, уделять тренировкам придётся очень много времени. Я являюсь директором театра, и руководителем театральной труппы. Кстати, моё имя — Самвел. Как мне обратиться к вам? — Сергей, — представился я. — Хорошо Сергей, уточните в двух словах: вы профессиональный актёр, или начинающий? Сколько вам лет? Есть ли у вас актёрское образование?

Я вкратце рассказал свою историю, умолчав лишь о своей инвалидности. Также заверил директора в том, что с удовольствием попробую поработать в незнакомом стиле, поскольку обожаю эксперименты.

— Ну что ж, — обрадовался Самвел, — рад слышать! Собеседования мы проводим в первой половине дня, в полдень начинаем репетиции. Сможете ли вы прибыть к нам завтра, приблизительно к девяти-тридцати? — Смогу, — отозвался я, — Тогда запишите адрес: Сухановский переулок, 5, обратная сторона здания, на домофоне наберите «17», внутри найдёте дверь с таким же номером. Все остальные подробности — при личной встрече. До завтра!

Глава 3

С утра Марина вызвалась подвести меня до театра, но из-за непредсказуемого графика своей работы (она — риелтор), ей пришлось срочно ехать на другой конец города, к заказчику. В итоге, подвезти меня вызвался Михаил.

— Сухановский переулок, 5, говоришь? — задумчиво проговорил он, — по этому адресу, отродясь не было никакого театра. Только офисы. — Тот человек говорил про обратную сторону здания, — отозвался я, — быть может, театр находится на той невидимой половине?

— Та, как ты говоришь «невидимая половина», вообще выходит в проходные дворы, — сказал Михаил, — подумай сам, какой нормальный театр станет располагаться «лицом» в спальный район? Нет, подозреваю, что тебя кто-то пытается разыграть. — Ну ты и пессимист! Такое чувство, что ты заранее ждёшь моего краха! — Да нет же Серджио, я буду только рад положительному результату. Просто всё это как-то странно…

Наконец, мы подъехали к красивому, серебристому, многоэтажному зданию, расположенному на углу неизвестной мне до сей поры, улицы. Михаил притормозил метрах в десяти от центрального входа.

— Ну, удачи, звезда! — пошутил он, — ни пуха, ни пера!

— К чертям!

Я выбрался из машины и направился в обход здания. Да, мой товарищ оказался прав, — позади здания и впрямь начинался неимоверно длинный, спальный район. Странноватое местечко для театра! Неужели это и впрямь был обман? Я глубоко вздохнул. Надо окончательно во всём разобраться.

Приблизившись к двери, я, как было велено, нажал на домофоне цифру 17. Раздался короткий звук зуммера, дверь щёлкнула, я вошёл внутрь. Передо мной простирался длинный коридор, по обе стороны которого, находились двери с различными номерами. Пройдя немного вперёд, я увидел по левой стороне тёмно-бордовую дверь с номером 17.

Когда я нажал на кнопку звонка, где-то внутри, раздался тяжёлый удар гонга. Через двадцать секунд дверь открылась: на пороге стоял ухоженный, темноволосый человек, лет тридцати. — Здравствуйте, — поздоровался он, — вы, наверное, Сергей? — Верно, — ответил я, — а вы — Самвел. Я узнал ваш голос. — Правильно, всё правильно, — улыбнулся он, — проходите.

Комната, куда я вошёл, была полностью отделана в различные тона красного: обои цвета тёмного вина, кроваво-красные занавески, манекены, одетые в ядовито-пурпурные платья, ковёр коньячного цвета, и потолок, цвета перезрелого яблока. Довершал картину большой деревянный рабочий стол в левом углу комнаты, являвший собой «фейк» из красного дерева.

— Мой рабочий кабинет, — пояснил Самвел, — а заодно и приёмная.

— А давно ли ваш театр здесь находится? — полюбопытствовал я, — Что вы, что вы! — замахал руками Самвел, — здесь не театр, а наша репточка. В этом месте мы только тренируемся, отрабатываем наши страшные трюки, и фокусы с бутафорской кровью. Театр совсем не здесь!

У меня отлегло от сердца. Значит, всё-таки не розыгрыш.

— Присядьте, пожалуйста, Сергей, — пододвинул мне стул руководитель труппы, усаживаясь за свой стол, — а что с вашей ногой? У вас травма?

Я кивнул и вкратце рассказал ему о своей проблеме.

— Значит, поэтому вас никуда не берут, — задумчиво протянул Самвел, — ну что ж, тогда — вы по адресу!

Несколько минут он рассказывал мне об их команде, репетициях, графиках выступлений. Я узнал, что спектакли, которые они играют, ставятся по их собственным сценариям. Спектакли в стиле ужаса. Репетиции, помимо стандартных воплощений в различные образы, включали в себя экстремальные трюки, прыжки, полёты на тросах, и даже работа с голограммами!

— Но вас, как вы сами понимаете, я не могу допустить до экстрима, с вашей травмой, — закончил своё повествование Самвел, — максимум — подъём и спуск на тросе. А посему прочему, предлагаю вам роли антагонистов, богатых главных героев, иногда можно жертв, а также — озвучка некоторых персонажей, да, есть и такое! Ну и работа с голограммами тоже войдёт в ваши обязанности. Устраивает такое?

Устраивало ли это меня? Да я был на седьмом небе от счастья!

— Ну что же, замечательно, — улыбнулся Самвел, — тогда идём знакомиться с ребятами.

Поднявшись из-за стола, он прошёл в дальний угол и, открыв неприметную тёмную дверь, жестом поманил меня за собой. Мы вошли в другую комнату, напоминающую уменьшенный театральный зал. Тут репетировали ребята. Их оказалось всего трое: парень, одетый в изумрудное трико, и со смешной шапкой на голове, похожей на берет и цилиндр одновременно. Его лицо было загримировано белой краской, с чёрными крестами на щеках; темноволосая девушка в чёрном блестящем платье, с серебряной отделкой; и ещё один парень, чьё лицо я не разглядел, — он был в тёмно-бордовом, почти чёрном обтягивающем трико, и чёрной, замотанной на голове маске, как у ниндзя.

— Знакомьтесь: Алик, Света, Роберт, — представлял их Самвел, пока ребята поочерёдно подходили ко мне, для обмена рукопожатием, — есть ещё сценарист, но в данный момент он болен. — Уж и не думал, что в нашей сумасшедшей малочисленной команде возможно пополнение, — тихо произнёс Алик (парень в зелёном), — нашего вида все кандидаты пугались. — Ну, раз уж новенького не напугала рожа Самвела, значит мы и подавно не страшны, — прыснула девчонка, и все, включая меня, рассмеялись. «Ниндзя» Роберт ничего не сказал, только пробурчал себе под нос что-то непонятное.

— Роб у нас стеснительный, — пояснил Самвел, — почти не говорит, зато вкладывается — будь здоров! В общем, Сергей, на сегодня можете быть свободны, а завтра с утра, ровно к десяти, — мы все ждём вас на репетицию.

Прошла неделя. Мы ежедневно тренировались на износ, но никто и не думал жаловаться, поскольку процесс проходил чертовски интересно. Пара слов о сюжете спектакля:

Молодая женщина приезжает в незнакомый город к своему жениху, с коим познакомилась ещё у себя на родине. Она приезжает к нему в квартиру, где находит записку, в которой возлюбленный назначает ей место встречи. Наскоро распаковав вещи, девушка торопится на встречу, однако в назначенном месте, вместо жениха появляется какой-то незнакомец, и угрожает ей, требует убраться из города. Несмотря на это, она решает остаться и выяснить, что же произошло, и куда исчез будущий муж. Однако зловещий незнакомец не отстаёт от неё, и периодически подсылает к ней своих сообщников: жуткого призрачного шута, появляющегося в самых неожиданных местах, и молчаливого трюкача в чёрном, раз за разом пытающегося её убить. Однажды ему это почти удаётся, но его самого тяжело ранит внезапно появившийся жених главной героини. Вместе они находят находят главного злодея и расправляются с ним. Несколько дней спустя после свадьбы, новоиспечённый муж признаётся, что это был его конкурент, после чего убивает жену, и, склонившись над трупом, с улыбкой поясняет, — конкурент по брачным аферам. Внезапно, героиня встаёт и наносит смертельную рану ему самому, объясняя, что уже однажды умерла (убийца в чёрном, всё же достал её в последней стычке), и благодаря некоторым уликам, давно догадалась о его махинациях. Занавес — конец.

Роль злобного незнакомца досталась мне. Я ничего не имел против, поскольку во-первых, это была малоподвижная роль (данный злодей либо стоит за спиной главной героини, либо медленно выходит из-за угла, наперерез ей); во-вторых — брать такой образ следовало исключительно собственной харизмой (иначе как зрители поверят, что ты злой?), а это меня привлекало больше всего. Самвел был режиссером спектакля, он же исполнял эпизодическую роль жениха девушки, которую, конечно же, играла Света. В некоторых сценах его подменял Алик (они с Самвелом были похожи со спины), исполняющий роль шута. Именно он обучал меня работе с голограммами, поскольку за всю свою карьеру, большинство ролей он исполнял за счёт них. Точный принцип работы я вам описать не смогу, но в двух словах это выглядело так: за кулисами (либо в другой комнате, как в нашей студии) на треножник устанавливался прибор, похожий на пылесос, с лазером посередине. «Пылесос» соединяется кабелем с хорошо замаскированным на сцене, проектором. Актёра, стоящего напротив «пылесоса», сканирует синий лазерный луч, образ проецируется на сцену, электронный репликант полностью повторяет телодвижения артиста. Такой агрегат был незаменим для исполнения ходящих сквозь стены персонажей, привидений, а также жертв, «лопающихся» после убийства. Роберт у нас был главным «летуном» на тросах, — роль прыгучего убийцы играл именно он. За всё это время, Роберт по-прежнему не произносил ни слова и делал свою работу в полном молчании, хотя немым явно не был: когда его о чём-либо просили, он недовольно отфыркивался, прежде чем выполнить просьбу (очевидно, у парня была «звёздная болезнь»).

Спустя ещё несколько дней, я начал замечать за ребятами странности: во время перерывов, они по очереди запирались в ванной комнате минут на пятнадцать, издавая внутри, то ли приглушенный кашель, то ли стоны едва сдерживаемой боли. Выйдя, они вели себя, как ни в чём не бывало, но их бледные лица намекали на то, что они действительно только что ощущали какую-то боль. К тому же, после их посещений из ванной доносился странный химический запах, напоминающий сильнодействующее лекарство. Кроме того, они ничего не ели, и даже посматривали на меня с сочувствием, когда я перекусывал. Неужели ребята больны? Если так, почему они скрывают это от меня? Может, они поражены какой-либо инфекцией?

Но вскоре произошло одно событие, после которого я всерьёз стал опасаться своих новых товарищей.

Как-то вечером Самвел объявил, что тренировки окончены, и завтра мы перебираемся в театр. Посему, задерживаемся минимум на два часа, — пакуем необходимый реквизит. Я тихонько ликовал в душе, хотя информация о лишнем рабочем времени, не вызвала у меня никакого энтузиазма (как, впрочем, и у остальных ребят), ибо здорово устал за время репетиции, но что поделаешь?

Наконец, когда необходимая поклажа была завёрнута и сложена, я направился на поиски Самвела, чтобы уточнить один личный вопрос. Внезапно, проходя мимо нашей главной комнаты, имитирующей театральный зал, мой слух уловил чьи-то пронзительные крики, какие обычно бывают во время ссоры. Я неслышно проскользнул внутрь: Света и Роберт отчаянно ругались между собой, даже не заметив моего появления. Их голоса (всё-таки Роберт не немой) настолько слились в унисон, что невозможно было ни слова разобрать. Но через минуту, они всё же замолчали, чтобы перевести дыхание. И тут Роберт указал Свете на что-то за её спиной. Это оказался отвлекающий маневр: как только она обернулась, Роберт, схватив свою секиру, отрубил ей руку по самое плечо. Кровь хлестанула водопадом. Я похолодел: произошедшее настолько шокировало меня, что я не мог ни пошевелиться, ни открыть рот. Медленно, будто в замедленной съёмке, Света, с искажённым от боли лицом, повернулась назад к Роберту. В тот же миг, взмахнув секирой ещё раз, он отсёк ей голову. Я дико закричал и потерял сознание…

Придя в себя, я обнаружил, что сижу в чьей-то машине. — С возвращением в наш мир! — раздался насмешливый голос слева от меня. Повернувшись на звук, я увидел сидевшего за рулём Самвела. Он широко улыбался.

— Что, страшное зрелище было? — с любопытством поинтересовался он.

— Роберт! — всполошился я, — убийца…

— Не было никакого убийства, — перебил меня Самвел, — они со Светой репетировали черновую сцену. Черновую сцену? — удивился я, — что это такое?

— Эпизод, не включённый в официальный сценарий, — пояснил Самвел, — существует для замены другого неудачного эпизода на схожую тему. Роберт, несмотря на свою грозность, стесняется сцен с убийством, а ведь в данном случае роль у него именно такая, поэтому он изо всех сил старается её отточить, чтобы не опозориться на выступлении.

— Ты хочешь сказать, что никакого убийства не было? — Конечно, нет! — воскликнул Самвел, ты увидел искусную постановку с куклой, у которой подвижные конечности. Специальный заказ! Роберт сам же управлял её движениями, — под его ногой находилась специальная педаль, а Света озвучивала её со стороны, при помощи миниатюрного микрофона и датчика, закреплённого в волосах куклы, рядом с ухом. Обратил внимание, что голос Светы звучал с присвистом? Я кивнул. — Да, техника слегка «прибуксовывает», но сцена, судя по твоей реакции, получилась безупречно, — ухмыльнулся Самвел, — раз ты поверил — поверят и зрители. Так что не переживай насчёт Светланы — она жива-здорова, завтра сам увидишь. А сейчас напомни, пожалуйста, свой адрес?

Продиктовав ему домашний адрес и отправив сообщение Марине, я поудобней откинулся на сиденье и призадумался: что-то не нравилось мне в его словах. Что ещё за черновая сцена? Ни на одной репетиции не было даже упоминания об этом. Зачем было проигрывать её тайком? А движущаяся кукла — вообще область фантастики. В нашем реквизите есть куклы, похожие на нас, но ни одна из них не двигается. Почему у меня чувство, что Самвел заговаривает мне зубы? Неужели пытается скрыть что-либо ужасное о наших компаньонах?

Наконец, мы подъехали к дому. Встревоженная Марина ждала нас на крыльце. Обменявшись рукопожатием с Самвелом, она отвела его в сторону, и они о чём-то тихо заговорили. Нетрудно было догадаться, что речь шла о моей позорной истерике, причем Самвел явно пытался взять вину за происшествие на себя. Но вот, улыбнувшись друг другу, они закончили разговор. Самвел, кивнув мне на прощание, уехал, а Марина, взяв под руку, повела домой.

— Ну что, герой, страшно было? — безобидно ухмыльнувшись, спросила она. Я лишь кисло улыбнулся в ответ. Да и что я мог сказать?

Глава 4

Следующий день стал для меня счастливым: после долгой, очень нудной погрузки чемоданов и свёртков с нашим снаряжением в нанятый Самвелом грузовик, и долгой тряски на пути к нашему новому «рабочему месту», пред моими очами наконец-то предстало здание театра. Настоящего театра, в котором мне, отныне, предстояло работать. Высокое, многоэтажное, белоснежное здание, имеющее отдалённое сходство с собором Нотр Дам, с величественным видом возвышалось над окрестностью, словно говоря: «Я — обитель самой великой красоты на свете! Войдите же в меня!». Впрочем, это было моё личное ощущение, — старожилы наверняка привыкли. А вот «внутренний мир» театра здорово меня удивил: он выглядел совершенно заброшенным. Затхлый запах, атмосфера полной ненужности, ощущение, что местный воздух, будто бы втянут «внутрь себя», — всё это вызывало грусть, страх, и депрессивные мысли, одновременно. Когда же ребята были тут в последний раз? Самвел уверял, что они отсутствовали чуть больше трёх месяцев, но разве здание могло приобрести столь нежилой вид, за такой короткий срок? Весь остаток дня, мы приводили театр в божеский вид. Премьера должна была состояться уже через два дня, так что навести порядок, (а заодно провести генеральную репетицию) было предметом первой необходимости. Тут меня смутило ещё кое-что: маленькая неприметная дверца, расположенная в нише, что была у самого входа в зрительный зал.

Сразу, как только мы прибыли, Алик со Светой (да, она была жива) втащили туда какой-то длиннющий свёрток, после чего, Самвел запер каморку на несколько замков, строго-настрого запретив мне подходить к ней. Да-да, вы правильно поняли — запретил персонально мне! В чём же было дело? И что, в конце-концов, они скрывают от меня? За два месяца знакомства, мои коллеги по-прежнему относятся ко мне, как к чужаку. «Какую же игру они ведут? — размышлял я, в свободные минуты, — они пытаются от чего-то меня уберечь, или тайно используют в своих целях? Как же это выяснить, не привлекая их внимания?» Я твёрдо решил поговорить обо всём с Самвелом, сразу после премьеры спектакля. Однако в течении следующих дней, дело приняло совсем уж неожиданный оборот…

Странности начались вечером, накануне дня выступления. Марина была чем-то глубоко расстроена: не произнеся ни слова за весь вечер, она хмурила брови, хваталась время от времени за голову, а за ужином просидела, мрачно уставившись в одну точку. По неизвестной причине, она избегала меня, на мои попытки поговорить с ней, лишь отмахивалась. Что же всё это значило? Тяжёлые неприятности на работе? Или я, незаметно для себя, чем-то провинился перед ней? Но, как только я уже собрался лечь спать, всё прояснилось.

Марина робко постучалась в мою комнату:

— Прости, пожалуйста, я лишь на пару слов, — тихо пробормотала она. И, глубоко вздохнув, добавила: — Я обязана тебе это сказать. Ваш театр — проклят!

— Что?! — не поверил я своим ушам, — откуда…

— Когда ты мне похвастался вашим переездом, — перебила она меня, — я, повинуясь внезапно возникшему плохому предчувствию, решила раскопать информацию об этом театре. И нашла много интересного: в среде местных обитателей он числится проклятым, но не думай, речь сейчас не о вашей команде, — проклято само здание. Семь лет тому назад, оно представляло из себя страшные, скособоченные на одну сторону, руины, от одного вида которых, плакали маленькие дети и бросались врассыпную, поддаваясь чувству необъяснимой иррациональной паники, взрослые. Некоторые из них даже рассказывали о чувстве непонятного, комбинированного страха: приступ невыносимой паники, резко сменяющийся состоянием непонятного, умиротворяющего транса, когда кажется, что ты преклоняешься перед сильным существом, сообщившем тебе о конце твоего жизненного пути, и предложившем следовать за ним. Само собой, люди, пережившие это, существовать полноценно больше не могли. Несмотря на это, сносить это неживое чудовище никто не собирался. Но вдруг, спустя два года, на этом месте внезапно начались строительные работы, и за относительно небольшой срок, ужасные руины были превращены в замечательный театр имени Григория Жарова — театр, где играли дети и подростки. Страшная легенда этих мест со временем была забыта, люди с удовольствием ходили на спектакли юных артистов, но через год случилась новая беда: те дети, вместе со своими руководителями, бесследно исчезли. Войдя однажды внутрь, они просто не вышли назад, словно растворившись внутри. Полиция не нашла никаких следов, кроме большой лужи крови в этом опустевшем здании. Больше тех ребят никто не видел.

…Здание простояло пустым полгода. Затем, какой-то предприниматель решил переделать его под кинотеатр. Но задумке не суждено было сбыться — бригада рабочих бесследно исчезла в первый же день работ, почти в полном составе. Из всех остался лишь один молодой рабочий, — он выбежал из здания с перекошенных от ужаса лицом, и начал биться в конвульсиях на земле, будто раненный зверь. Его забрали в психбольницу, где он находится до сих пор. Спустя примерно полторы недели, в пустующее здание забрался бродяга. На следующее утро, там был обнаружен его труп, точнее — полтрупа, поскольку одна сторона его тела была начисто оторвана. Полчеловека — одна нога, одна рука, половина корпуса, часть головы. С тех пор, никто не решался даже приближаться к этому страшному строению. Только год назад, его вновь выкупила и обустроила непонятная театральная труппа. Похоже, речь шла о твоих товарищах.

— Глупые легенды местных сплетниц, — уверенно отозвался я на это, — Марин, ну сама подумай, — что может быть страшного в пустующем доме? Реакция детей понятна, а насчёт взрослых — пить меньше надо. Да и рабочие те, скорее всего «заложили» хорошо на радостях, вот и попёрли у них галлюцинации! А нищего бродячие собаки погрызли.

— Хотелось бы верить, — вздохнула тётя, — Но пойми моё положение, — я отвечаю за твою безопасность перед родителями, и совсем не хочу, чтобы ты пострадал! Тем более — так, как они. — Ничего не случится, — твёрдо заверил я. — Самвел с ребятами наверняка знали, на что идут. К тому же, «Bloody Smash» специализируется на ужасах, и место со страшной славой для них — признак престижа. Как видишь, они живы и здоровы, гастролируют уже не первый год. Так что не бери в голову эти глупости.

Поговорив, таким образом, ещё немного, мне всё же удалось развеять тёткины страхи. Пожелав мне спокойной ночи, Марина удалилась в свою комнату. Я же напротив, внезапно засомневался в своих же убеждениях: а всё ли там так просто? И не слишком ли много «придумщиков» в этой истории? Мне отчётливо вспомнилась атмосфера уныния, царившая внутри, — сам ведь ощутил, что здесь что-то не в порядке. Может, Самвел, выкупая здание, тоже воспринял это всё, как глупые легенды? А может…

Так и не додумав новую мысль, я провалился в сон.

И вот, пришёл тот самый, долгожданный день. Не могу сказать, что зал был набит до отказа — нет, как-никак, ужастики не каждому по вкусу, но народу собралось довольно много. В основном была молодёжь от тринадцати до двадцати лет, но также было немало людей, в возрасте до сорока. Я даже с удивлением насчитал семерых посетителей, чей возраст явно перевалил за пятьдесят. Продвинутые старички, любящие хоррор? Нет, скорее всего, они просто пришли за компанию. По крайней мере, именно такое предположение высказал нервно курящий возле пожарного выхода, Алик.

До начала спектакля оставалось около четырёх минут. Меня здорово трясло от напряжения: что если я переоценил свои способности? Что будет, если облажаюсь?

«Возьми себя в руки, Сергей, — старательно успокаивал я себя, — ведь это твой дебют! Ты столько лет мечтал об этом, знал, на что идёшь, так чего же нервничаешь теперь?»

В этот момент раздался звонок, возвещающий о начале спектакля. Глубоко вздохнув и одёрнув свой наряд, я отправился к выходу на сцену. Самвел, одетый во фрак, уже стоял на сцене, приветствуя собравшихся зрителей.

— Приветствую вас всех, дамы и господа, на премьере нашей новой пьесы ужасов — «Кровавое новоселье»! В течении последующих двух часов, вы будете погружены в самую реалистичную атмосферу страха, потерянности и коллапса, с отсылкой на события реальной жизни, которые могут произойти с каждым из вас. Слабонервных попрошу не переживать, так как всё что вы увидите — спецэффекты!

Грянул гром аплодисментов. Поднялся занавес — на сцену вышла Света в наряде путешественницы, только-только прибывшей откуда-то издалека. Мы с Аликом и Робертом сидели за кулисами, поскольку нашим персонажам ещё рано было выходить.

Слушая радостные восклицания публики в зале, я постепенно успокаивался. Когда же, наконец, настал мой выход, я, сымитировав злое лицо моего персонажа, пружиня шаг, вышел на сцену, страх очень быстро куда-то улетучился. А увидев в партере Марину и Михаила, жестами подбадривавших меня, я окончательно воспрял духом и… дальше всё пошло как по маслу!

Большая часть спектакля прошла просто замечательно, однако к концу я заметил, что со зрителями что-то не так. Восторг на их лицах, сменялся страхом, — неимоверным страхом, какой бывает у тех, кто видит стремительное приближение катастрофы, но уже ничего не может поделать. Конец вообще превзошел все ожидания: как только мы поклонились, занавес опустился и в зале зажёгся свет, публика, гневно крича, резко повскакивала с мест.

— Вы хоть соображаете, что показываете?! — орали они, — с нами же дети! В билетах говорилось, что ограничений по возрасту нет, а дети уже полчаса ни живы, ни мертвы сидят!

Что ж, это было правдой: тринадцатилетние ребята здорово напугались, а эти крики возмущения исходили как раз от тех, кто был уже в «возрасте». Родители-бабушки-дедушки. Однако молодёжь постарше, наших лет, радостно скандировала нам, параллельно насмехаясь над недовольными, в результате чего, крики «Верните нам деньги за билеты, мошенники!», плотно перемешивались с «Так держать ребята! Мы вас в обиду не дадим! Кому не понравилось — отправляйтесь дальше смотреть свои старческие мелодрамы!» и много чего ещё, в таком духе. Дело дошло бы и до драки, но тут Самвел вновь взял слово: — Леди и джентельмены! Мы ни хотели ничего плохого, и даже не думали вас обманывать. Поэтому, тех, кому не понравилось, я попрошу сейчас пройти в ту ядовито-красную дверь, что находится слева от вас. Вам будут возвращены деньги, а также, в знак компенсации, вам выдадут специальные подарки!

Подарки? Похоже, что Самвел шутит. Разве для того мы столько времени убивались на репетициях, чтобы возвращать кровно заработанные деньги всем недовольным? Да ещё и дарить что-то от себя! Я непонимающе переглянулся со стоящим рядом Робертом, но тот лишь развёл руками. Между тем, толпа посетителей действительно двинулась к той красной двери. Она вела в маленький холл, где с одной стороны находился пожарный выход, с другой — кабинет Самвела. Ну конечно, слух об утешительных презентах затмил им все обиды. Покачав головой, я отправился в фойе, к поджидавшим меня Мише с Мариной. Пожимая мне руку и одобрительно похлопывая по плечам, они радостно поздравляли меня с дебютом. Дурное настроение по поводу скандального финала, сменилось радостью — как же приятно, когда тебя поддерживают близкие! Поговорив с ними несколько минут и распрощавшись, я решил зайти к Самвелу, чтобы посмотреть чем всё закончится. Но, пройдя через ту самую дверь, я с удивлением обнаружил, что холл абсолютно пуст. Более того, кабинет Самвела оказался заперт наглухо. «Неужели они уже ушли? — недоумённо подумал я. — Но я же отсутствовал не более шести минут, как Самвел умудрился так бысто их спровадить? Да и каким образом? Мимо меня, через парадную дверь, они не могли выйти незаметно. Неужели через чёрный ход?» Внезапно, как по заказу, со стороны лесницы чёрного хода раздался непонятный жутковатый звук, похожий на змеиное шипение. Я похолодел. Заковыляв на трясущихся ногах к двери и старательно прислушиваясь, я выглянул на лестничный пролёт: так и есть — тихое, непонятное, журчаще-свистящее звучание, отчётливо доносилось откуда-то снизу. «Что же это может быть? — недоумевал я, — Неужели крысы? Но крысы не издают таких леденящих душу шумов. Воры? Но там нечем поживиться, — запасные части нашего реквизита, вряд ли представляют для них ценность. Да и не могли воры попасть сюда незаметно — другого хода в подсобку нет. Удивительно, но этот звук похож на…» В этот момент шум резко смолк, ударив меня по нервам, внезапно наступившей тишиной. Постояв минуту в состоянии коллапса, я, превозмогая собственную трусость, стал бесшумно спускаться в подсобную часть. Увы, вопреки моим страхам, там не оказалось ни души, только по всему полу была разлита странная тёмная жидкость, да сиротливо валяющаяся недалеко от порога, палка. Значит, это прорвало трубу? Я сунул пальцы в жидкость — она была какой-то вязкой, совсем не похожей на водопроводную. Да ещё и непонятный терпкий запах, исходящий от неё…

— Что ты тут забыл? — раздался за моей спиной резкий голос. Вздрогнув от неожиданности, я схватил палку и обернулся: сзади стояла Света. Если бы не майка с джинсами и кедами, её легко можно было бы принять за пещерного дикаря: растрёпанные волосы, горящие глаза, непонятные тёмные разводы на лице, как у трубочиста. — Напугал, — облегчённо выдохнула она, увидев моё лицо. — Приняла меня за взломщика? — ухмыльнулся я. — В некотором роде — да. Я переодевалась, когда услышала странный, жутковатый шум, доносившийся отсюда, и пошла проверить, что тут творится, — а ты тут, согнувшись в три погибели, по полу шаришь! — Грамотная реакция! А грязь на лице и причёска ведьмы — спецназовская маскировка, для устрашения потенциального врага? — Да ну тебя, — рассмеялась Света, — я испугалась, а ты шутки шутишь. — Извини, — смутился я. В конце концов, я и сам здорово струхнул. Ну не мог же признаться в этом девчонке! — Как видишь, здесь просто кто-то неаккуратно убирался. Но я вообще-то, пытался попасть в кабинет к Самвелу, выяснить, чем кончится ситуация с теми скандалистами, но всё было заперто! Куда же он их увёл?

— В его кабинете есть ещё одна дверь, ведущая в узкий коридорчик, что с обратной стороны сцены, — там он их и вывел. Тебе он ещё не показывал этот ход, но мы давно знаем. Обратил внимание на белую металлическую дверцу в фойе? Это — выход из него. Подобные нытики присутствуют на каждом нашем выступлении, и Самвел уже давно придумал такую фишку, — наградить их «успокоительным подарком» и вывести через секретный ход, словно каких-нибудь важных персон. А уж зачем он это делает — вопрос лично к нему! «Ну прямо таки область фантастики, — подумал я, — вот только очень смахивает на ложь! Детсадовцы в такое не поверят! Да, помню дверцу — меня ещё упорно не пускали туда. Но с другой стороны — как ещё объяснить исчезновение зрителей?» — Ну что стоим? — прервал мои размышления голос Светы, — Переодеваемся и по домам. Лужу с пола устранять завтра будем.

Не дожидаясь моего ответа, она первая направилась к лестнице. Я молча двинулся следом, но через несколько шагов замер как вкопанный, разглядев в неверном тусклом свете подвальной лампочки, это: шрам. Здоровый шрам на плече Светы в том месте, где Роберт отрубил ей руку, точнее не ей, а якобы дублирующей Свету кукле. Было похоже даже не на шрам, а на грубый сварочный шов, как на водопроводной трубе. Всё было враньём! Мой взгляд упал на палку, которую я до сих пор держал в руке. Поднеся её поближе к свету и толком разглядев, я испугался уже по настоящему: то была не палка, а обломок человеческой кости.

Вот теперь-то я всё понял. Запутанный пазл в моей голове, наконец-то сложился в единую картину. Странности в поведении ребят, сегодняшние события, а также наш с Михаилом разговор двухмесячной давности, окончательно раскрыли мои глаза на всё происходящее.

За два месяца до этого:

Михаил был ярым фанатом страшных историй. Это было его вторым хобби после кинохроники, — он коллекционировал старые газетные вырезки о мистических случаях, насобирал целую библиотеку книг о якобы реально произошедших паранормальных явлениях с рассказов очевидцев, а также, регулярно выписывал журналы, содержащие подобную «потустороннюю» чепуху. Я не воспринимал всерьёз подобные россказни, считая их чрезмерно грамотными шутками, однако в тот день, когда Миша позвал меня в гости, для демонстрации новой захватывающей истории, я слегка изменил своё мнение, ибо статья, которую он мне показал, шокировала даже меня:

«Англия, начало XVIII в.:

Группа никому не известных бродячих артистов странствовала по разным уголкам страны, развлекая публику довольно качественными кукольными представлениями, фокусами, акробатическими трюками разной сложности. Вот только их появлениям никто не был рад: каждое их выступление заканчивалось убийством. Точнее — жертвоприношением. В качестве оплаты, артисты выбирали любого понравившегося им зрителя, и самым жестоким образом расправлялись с ним, буквально кусками отрывая плоть от костей, заставляя несчастную жертву умирать в совершенно нечеловеческих мучениях. Плоть убитых служила им пищей, именно по этой причине, эти чудовища называли свои страшные дела «платой за великолепные представления». Они намеренно выступали лишь в самых бедных районах Англии, где ютились лишь несчастные, никому не нужные малообеспеченные слои общества, за коих просто некому было заступиться. И лишь спустя девять непрерывных лет их кошмарных гастролей, полиции наконец удалось арестовать их и казнить. Но, как показала дальнейшая история, злодеи не исчезли бесследно…

Франция, 1791г, Лион:

Местные жители были потрясены выступлением незнакомой пантомим-труппы, чей мрачный готический спектакль, произвёл столь бешеный фурор, что мигом превратил их в «героев широкой социальной среды», — их полюбили все, от известных богачей, до тех, кто перебивался стаканом воды в день, так как их выступления были бесплатными, для всех желающих, независимо от их социальной принадлежности. Но прошло время, и жителей скосила эпидемия непонятной болезни: начиная с полной потери чувства радости и внезапных приступов усталости безо всяких на то причин, дело доходило до серьёзного нарушения координации движений, полной потери слуха, зрения, речи… У больных здорово искажалось понятие о времени и пространстве, они массово сходили с ума, и в конце концов кончали с собой различными жестокими способами. Создавалось впечатление, что кто-то вручную выкачал из них жизненные ресурсы, в самом прямом смысле слова. Доктора были в панике — они не могли найти причину появления этих чудовищных происшествий, и не знали, как же остановить распространение такого страшного проклятья (по-другому назвать это было просто нельзя). Внезапно, завесы тайны приоткрыли товарищи пострадавших: они рассказали, что больные были завсегдатаями выступлений выше описанных артистов, и что они жаловались на непонятную усталость ещё после первого их посещения, но не заострил на этом внимания, и уж тем более, никак не додумались связать недуг с концертом. Обо всём этом было немедленно донесено местным властям, и те немедленно направили взвод полиции в местный театр. Но к изумлению полицейских, тот оказался абсолютно пуст: старые, раскрошенные стены, толстый слой пыли по всем углам, — ничто не указывало на недавнее присутствие людей, хотя последний раз их видели лишь несколько часов назад. Артисты буквально растворились в воздухе, и больше о них никто никогда ничего не слышал. Вспышки болезни прекратились, и постепенно история стала забываться. Однако…

Канада, 1883г, Гамильтон:

Господин Мейсон Картер, добродушный и весьма состоятельный человек, заказал на день рождения старшей дочери команду клоунов, чьё выступление господин Картер вместе с женой, видели на центральной площади города. Поначалу в особняке Картеров всё шло хорошо, — клоуны развлекали хозяев и гостей. Но внезапно, охрана снаружи услыхала жалобные крики и звуки борьбы, и ринулась внутрь. Внутри дома, доблестные стражники обнаружили лишь кучу битой посуды, груду тряпья, в которой с трудом можно было узнать остатки хозяйской одежды, да окровавленный костюм одного из клоунов…

Никто так и не узнал, кем были те артисты. Была ли связь между событиями этих трёх стран? Одни ли и те же злодеи фигурировали во всех случаях? Пресса, полиция и разные добровольцы-любители не раз пытались разгадать эту тайну, но точка в расследованиях так и не была поставлена…»

— А они ведь могут быть живы до сих пор! — зловеще шептал Михаил, — И могут находиться совсем рядом!

Глава 5

— Ты сегодня сам себя превзошёл Серджио, — сидя в кресле, Михаил задумчиво покусывал кончик сигареты, — это ж надо додуматься: актёры-каннибалы!

— Да говорю же тебе, они их просто сожрали! — меня трясло так, что я уже не мог держать себя в руках, — Они просто чудовища! Как, к примеру, ты объяснишь приросшую обратно к телу, отрубленную руку? И кстати: Света все эти дни носила высокий воротник, по-видимому, прикрывая след такой же травмы на шее, — Роберт отрубал ей и голову. Они что-то принимают тайком, незадолго до этого, расхаживая с умирающим видом. Ещё и кровь с костями на полу, странный стон в запертой комнате…

— Кровь с костями, могли быть бутафорией, — перебил меня Миша, — а насчёт стона — зданию сто лет в обед, вот и скрипит там что-то! — Знал ведь, что ты не поверишь, — тяжело вздохнул я, — поэтому взгляни на другое доказательство, — я протянул ему целую кипу листов А4, — полночи распечатывал!

Взяв листки, Михаил водрузил на нос очки и принялся изучать написанное. По ходу дела, его лицо становилось всё более хмурым. — «Екатеринбург, 2008 г. — сто пятьдесят местных жителей, практически одновременно подали заявления о пропаже своих родных, ушедших вечером из дома и не вернувшихся. Их показания имели одну общую черту — родственники исчезли в один и тот же день, 16 декабря…». «Челябинск, 2011 г. — Гражданка «N» обратилась в полицию, с просьбой найти пропавшего мужа… … …Семейная пара просит полицию отыскать их 17-летнюю дочь… … … Исчезли трое местных студентов… … … Пропавших объединяло одно — дата исчезновения, 21 апреля…». «Санкт-Петербург, 2015 г. — полиция занимается розыском родителей троих детей. Известно, что вечером 18 июля, супруги Селивёрстовы отправились в театр, после чего бесследно пропали…» — Сергей, что за мистику ты мне суёшь? — вскипел Михаил, изучив таким образом половину распечаток. — А тебе ничего не показалось любопытным? — отозвался я, — помнишь, ты по моей просьбе пробил информацию о гастролях «BLOODY SMASH»?А теперь возьми и прочитай, когда и где они выступали. — Ладно, — Михаил включил компьютер и вывел на экран нужную информацию, — только не понимаю, как это… — не договорив и сильно побледнев, он впился глазами в экран:

— О… о… о боже!

— Поверил, наконец, — мрачно констатировал я.

— «Первое выступление хоррор-театра «BLOODY SMASH» состоялось в 2005-ом году, в городе Новосибирске…» так, так, так, это понятно… «популярный молодёжный театр ужасов «BLOODY SMASH», выступил 16 декабря, 2008-го года в Екатеринбурге …» ага, «BLOODY SMASH», 2011 год — в Челябинске, аккурат 21-е апреля… Вижу их в Ростове-на-Дону, 4-е сентября, 2013… Санкт-Петербург, 18.07.2015 — театр ужасов «BLOODY SMASH»… — так, всё понял! — Миша с отрешённым лицом откинулся в кресле, — твои друзья, подобно тем маньякам из заметки, убивают всех, кто не доволен их игрой… — Не недоволен, а боится, — бесцеремонно перебил я, — они сжирают тех, кто испытывает страх! Настоящий страх, при виде того, что они творят! — Ну а от меня-то ты что хочешь? — устало поинтересовался Михаил. — Я, как спец по паранормальным явлениям, должен пойти их выловить? — Как спец по паранормальным явлениям, ты должен будешь подстраховать своего менее знающего товарища (то бишь меня), пока он будет проверять свою последнюю догадку. — Хорошо, а внутрь как попадём? Ты говорил, что завтра в театре выходной? — Не волнуйся, у меня есть свои ключи, — заверил я, — как и у остальных участников. Отвези меня туда завтра, раненько утром, я проверю одну свою теорию Если не подтвердится — всё, закроем тему, будем считать все события совпадением.

На следующее утро, наскоро перекусив и оставив ещё не проснувшейся Марине записку, объясняющую причину моего отсутствия, я бесшумно выскользнул из дома. Половина восьмого на часах. Отлично. Около двух часов в запасе, у меня есть, и если эти по какой-либо причинеприползут в театр по обыкновению к десяти, меня там уже не будет. Михаил уже ждал меня в машине. — Имей в виду, сыщик, одного я тебя туда не отпущу! — на полном серьёзе заявил он, как только мы тронулись с места, — у меня есть с собой кое-какой атрибут, на случай печального стечения обстоятельств, — он показал на средних размеров саквояж, стоящий на заднем сидении. «Ну что ж, вместе так вместе, — подумал я, — даже хорошо: вдвоём и больше осмотрим, и быстрее закончим».

Полчаса спустя, мы прибыли к зданию театра. Отогнав, на всякий случай, машину в соседний двор, мы направились на «операцию по поиску последних улик», как метко выразился Миша. «А что же будем делать, если найдём подтверждения моим доводам? — отпирая входную дверь, запоздало подумал я. — Сдадим их полиции? Да они нам лишь пальцем у виска покажут! Попробовать разделаться с ними самостоятельно? Так сами преступниками окажемся. Ладно, посмотрим по обстоятельствам». Включив фонарики (зажигать свет было опасно), мы вошли внутрь. Меня вновь обдало тем самым унылым запахом ненужности, который ощутил, войдя сюда в первый раз. — Фу, пахнет как в заброшенном бараке, — брезгливо сморщился Михаил. — Сергей, ты не перепутал здание, это точно вчерашний театр, с такой воодушевлённой атмосферой? — Не говори глупостей, ты сам неоднократно меня сюда возил, и заходил внутрь. К тому же, — видел ли ты где-нибудь, второй идентичный дворец, с точно таким же двором? — Да знаю, знаю я, что глупость сморозил, — печально отозвался он, — но такое чувство, что здесь никого не было лет восемь!

Да, тут я был согласен с ним. Но с учётом того, что хозяева — чудовища непонятного происхождения, удивляться было нечему. Для начала мы обыскали раздевалки и комнату с реквизитом — ничего подозрительного. Осмотрели главную гримёрную — тот же результат, полный порядок. Что ж, можно переходить к изначальной цели визита.

Пройдя в ту самую красную дверь, я, первым делом, подёргал дверь чёрного хода: она была наглухо заперта. Всё ясно. Вынув связку ключей, я подошёл к двери кабинета Самвела, и стал по очереди примерять ключи. Но не один из них не подошёл.

— Уж не думал ли ты, что ваш босс откроет доступ к своему кабинету всем подряд? — глядя на мои потуги, усмехнулся Михаил. — Он был бы круглым дураком в таком случае! Ведь это равносильно плану дома, отправленному в подарок домушнику. — Верно, — покраснел от стыда я. Надо же, в связи с обстоятельствами последних дней, мои мозги так перекосило набекрень, что я перестал соображать самое очевидное!

— Не расстраивайся, я предвидел этот случай, — Миша вынул из саквояжа непонятный предмет, похожий на пластмассового жука, — кое-что из моего реквизита… Отвернись! — скомандовал он мне, подойдя к двери, — и не подглядывай! Я послушно отвернулся. Позади раздался тихий, вибрирующий звук. — Всё! — возвестил Михаил, — дело сделано! Я обернулся: дверь была открыта настежь. — Смотри и учись, — мрачно сострил Михаил, — но не вздумай повторять!

Войдя в кабинет, я огляделся: письменный стол, вешалка, кулер для воды, — ничего необычного. Никакой другой двери из кабинета, не было и в помине, — я, впрочем, и не сомневался, что это — обман, придуманный специально для таких, как я. Подойдя к рабочему столу, я по очереди начал открывать ящики, пребирая содержимое. В основном там были какие-то бумаги, — будь у нас больше времени, изучил, но сейчас не до того. — Что ты там потерял? — удивлённо наблюдал за моими действиями, Миша. Ничего не отвечая, я продолжал выворачивать один ящик за другим. Наконец, в последнем нижнем ящике, под кипой документов, я нашёл то, что искал: связку маленьких, запылённых ключиков. — А теперь — кульминация! — заявил я Михаилу, — идём осматривать то за чем пришли. Если моя догадка не верна — смываемся. Кстати, — не к месту решил пошутить я, — обратно дверь слабо запереть?

Покинув зрительный зал, мы направились к той самой каморке в стене, куда мне ранее запрещено было заходить, и через которую якобы ушли напуганные зрители. Вутащив из кармана добытую связку, я начал наугад совать ключи в навесные замки на дверце. Промучившись несколько минут, мне удалось их откупорить, и мы протиснулись в крошечную грязную комнатушку, очевидно служившую тут кладовкой. Нет, не кладовкой — тюрьмой! Потому что буквально от порога, мы увидели фигуру с поднятыми руками, похожую на статую, но осветив её, мы поняли, что перед нами живой человек. Молодой измождённый человек, прикованный цепями к потолку. Но в каком он был виде! Совершенно нагой, с настолько безобразными шрамами по всему телу, что я поначалу принял его за больного проказой. Однако, подойдя ближе, я понял, что это были следы сильных побоев. Беднягу явно колотили всем, что под руку попадётся.

— Кто это? — растерялся Михаил.

— Сценарист. Явно не такой, как они. В начале нашего знакомства, Самвел упомянул их сценариста, болеющего в настоящий момент, но его глаза при этом, очень уж недобро блеснули. И потом, — за время репетиций никто даже не упомянул о сценаристе, как будто и нет человека! И болел он как-то уж долго. А ведь нормальные актёры всегда переживают из-за отсутствия компаньонов. Дальше: свёрток, который они затаскивали сюда в день приезда, по форме очень походил на человека. Впоследствии, я не один раз слышал тихий звук за этой дверью, но долго не мог понять, что он мне напоминает — тяжёлое дыхание. — Но с чего ты взял, что это именно тот сценарист? — Михаил был озадачен, — извини, но твой вывод очень притянут за уши. Это может оказаться кто-либо ещё, не угодивший им!

— Может быть и так, — вынужден был признать я, — но давай прежде выведем его отсюда, а после — разберёмся. Теперь на повестке стоял вопрос: как освободить пленника? Я дёрнул цепи. Конечно, они были совсем старые и держались на честном слове — можно было просто их содрать с верхних закреплений, но это наделало бы шуму, а шуметь нам было никак нельзя. — Миш, можешь отомкнуть цепи, как тот замок? — Вот уж не знаю, — он полез в свою сумку и извлёк что-то мелкое, — попытаюсь.

Пыхтел он довольно долго. Я уже было подумал, что ничего не выйдет, когда когда заложник наконец, с глухим стуком грохнулся на пол. — Ну, понесли что ли? — шёпотом вопросил Михаил. Бедный парень настолько ослаб, что был почти невесомым. Мы безо всякого труда дотащили его до раздевалки. — Беги в гримёрную, подбери ему одежду, — кинул я ключи Михаилу, — ключ от неё — серебряный с ржавчиной с краю. Тот мгновенно удалился. Я наклонился к бывшему пленнику: он явно был в отключке. Я принялся хлопать его по щекам. С громким стоном он открыл глаза, и принялся бессмысленно вращать ими по сторонам. При виде кулера с водой, его глаза загорелись жадным блеском. Я догадался, что он дико хочет пить, и поднёс ему наполненный стакан, — осущив его залпом, он жестом попросил ещё. Повторив «процедуру» раз семь, он наконец пришёл в себя. — Как твоё имя? — поинтересовался я. — Степан, — отзвался он тихим шелестящим шёпотом. Затем, взглянув на меня мутными глазами, поинтересовался: — Ты тоже… новенький? — Да, — отозвался я, — новый исполнитель плохих ролей. А ты случайно не сценарист? — Он самый, — выдавил подобие улыбки Степан. Я оглянулся на дверь: куда запропастился Михаил? Отсюда до гримёрки — минута, туда и обратно! — Сначала, они приняли меня с распростёртыми объятьями, — продолжал Степан, — а затем, они начали заставлять меня писать по-настоящему гадкие сценарии, чтобы люди с ума сходили от страха! Я отказался — и тогда… И тогда, те люди начали тебя пытать! — закончил я. Люди? — усмехнулся он, — они ВООБЩЕ не люди! Они били меня и…и… У него перехватило дыхание, и он рухнул на пол. — Ладно, расскажешь по дороге, — проворчал я, — а сейчас, тебя надо вывести отсюда. Подхватив его под руки, я потащил его к двери. У Миши явно возникли непредвиденные обстоятельства, иначе как объяснить его долгое отсутствие? Ладно, дотащу нашего товарища по несчастью до гримёрки сам. Но как только я открыл дверь, то увидел до боли знакомые рожи, кои в данный момент хотел видеть меньше всего: у входа в каморку, с мрачными лицами стояли Алик и Света. Света держала наперевес какую-то синюю трубу.

— Докопался таки, — процедил сквозь зубы Алик. Света, ни сказав не слова, ударила меня трубой по голове, и я отключился…

Придя в себя, я, первым делом, понял, что связан. Пошевелить ни руками, ни ногами, не было возможности. В придачу у меня жутко кружилась голова, и любая попытка пошевелиться, отзывалась резкими вспышками боли в ней, и рвотными спазмами. Мои компаньоны стояли передо мной полукругом, и внимательно разглядывали, словно увидели впервые. — Ну браво! — похлопав в ладоши, подал голос Самвел, — отличную работу проделал! — Вот говорил же, не надо принимать его в команду! — неожиданно взял право голоса Роберт, быстрым движением, размотавший свою маску. Представшее передо мной лицо, трудновато было увидеть даже в кошмарном сне. Нет, это даже не лицо, — у здоровых людей не бывает таких лиц, — это была отвратительная рожа неуравновешенного хищника, имеющая челевеческие черты. — Он с самого начала вечно что-то вынюхивал! — Закрой рот! — оборвал его Самвел. Затем, повернувшись ко мен, продолжил: — Очень жаль, Сергей, очень жаль! — Не тяни резину Самвел, — заговорил Алик, — давайте впитаем его сразу, пока его сообщник подмогу не вызвал. — Сообщник? — Самвел недоумённо повернулся к нему. — Да, этот умник пришёл не один. Второй направился в сторону гримёрной, мы со Светой попытались перехватить его там, но он куда-то исчез! — Бестолочи, — буркнул Самвел, — Иди, ищи его, где хочешь! — рявкнул он на Алика. Тот послушно удалился. — Что, теперь меня на цепь посадите? — с сарказмом в голосе, поинтересовался я. — Может и посадим, — усмехнулся Роберт, — но прежде выясним, что этот дурень успел тебе про нас рассказать, — он кивнул головой себе за спину, и я заметил там валяющегося на полу и трясущегося от страха, Степана. — Ничего он не рассказывал, — отозвался я. — Ах, не рассказывал? — Роберт присел на корточки рядом со Степаном, — хорошо, давай действовать плохими методами. И ррраз-пальчик! — раздался тихий хруст, и Степан завопил от боли.

— Ты что творишь?! — заорал я. — Ты не человек даже! — Верно, — маньяк добродушно улыбнулся, — это он рассказал? А дальше? — Я промолчал.

— Два-пальчик! Три-пальчик! — крики Степана едва не оглушили меня. — Имей в виду, колченожка, чем больше будешь тянуть время, тем больнее ему будет! — Стоп! — властно прикрикнула Света, — Он не врёт, этот несчастный действительно не успел ничего рассказать, мы с Аликом слышали их через дверь. — Роберт тяжело вздохнул и поднялся. — Убирайся отсюда, — повернулся он к Степану. — Вы… вы меня отп-пускает-те? — заикаясь от страха, спросил сценарист. — Отпускаем, — хором ответили они. — Иди, иди убогий, — добавил Роберт, — даже этот инвалид сильнее тебя. Знает, что ему конец, но мужественно держится, не впадает в истерику, как ты. Толку от тебя всё равно нет, единственное что ты умеешь делать — отказывать. А отказунчики никому не нужны.

Глотая слёзы, Степан неловко поднялся и побрёл к выходу. Но едва он приблизился к двери, Роберт, молниеносным движением выхватив из-за пояса секиру, метнул её в спину сценаристу, будто копьё. Она пригвоздила его к двери, предварительно прошив насквозь. Бедняга умер, не успев даже охнуть. — Налетай, ребята! — взвизгнул Роберт, и вся троица мгновенно кинулась к мёртвому телу, прижав к нему ладони и широко разинув рты. И тут произошло нечто совсем уж несуразное: тело Степана начало вытягиваться в разные стороны, и, словно сок, вливаться в раскрытые рты убийц. Они буквально всасывали его в себя! Раздался отвратительный звук разрываемой плоти, во все стороны брызнула кровь. Минуты полторы спустя, от тела бедняги осталась лишь горстка костей.

Глава 6

— Всё правильно, Сергей, мы — не люди, — произнёс Самвел, вытирая губы, — мы являемся неизвестными ранее и неизученными существами, но тем не менее — мы реальны. Нас можно сравнить с привидениями, но это немножко не то. Мы родились в средних веках, но поначалу были лишь малозаметными, неосязаемыми сгустками тумана, не имеющими ни сил, ни чувств. Но мы всё прекрасно видели и слышали! Постепенно, у нас стала появляться плоть. Мы долго не могли понять, чем это вызвано, но потом узнали: страх! Обыкновенный человеческий страх! Возможно, вы сами случайно создали нас своей неимоверной, беспричинной трусостью. В конце концов, мы окрепли настолько, что внешне стали неотличимы от людей. И тогда решили действовать.

— То есть, сжирать людей!

— Ну назовём это не «сжирать», а восстанавливать с их помощью собственную энергию. Не одни вы имеете право на счастье, — мы тоже хотим полноценной жизни! Перед нами встала задача: как заставить вас бояться? Но вскоре выяснили и это, — наибольший выброс эмоций у вас происходит тогда, когда вам демонстрируют различные квривляния с переодеваниями, — то, что вы зовёте представлениями. Освоив это нехитрое дело, мы поначалу действовали жёсткими методами, — в качестве оплаты за представление, выбирали любого из зрителей и… поглощали его. Таким образом, мы за очень короткое время, вызвали к себе чувство страха. Но счастье наше было недолгим: в один прекрасный день, нас поймали и убили. Но мы не исчезли полностью, а перешли обратно в состояние невидимой полуживой энергии. Спустя многие года, мы вновь материализовались, правда, нас стало меньше. На этот раз пошли по новому пути, — уже больше не съедали, а телепатически «выпивали» эмоции наших жертв. Но они умирали и от этого, хотя на этот раз мы совсем не хотели их смерти. Разве могли мы знать, что люди настолько слабы? Нам пришлось поспешно пуститься в бега, поскольку власти тех времён, что-то пронюхали. Скрываясь от людей много лет, мы эволюционировали уже до нынешнего состояния, — научились «впитывать» людей, — вот, как ты только что видел, и долгие годы это прекрасно работало. Но стоили нам попасть в Россию, как мы вновь оказались побеждены, — при помощи радиоактивной кислоты, нас уничтожили в этом самом доме! Вы настоящие герои, что ещё можно сказать?! В тот раз везенье было не на нашей стороне — реинкарнироваться сумели только мы четверо, но наша новая сущность оказалась более чем примитивной, — бесформенные чудовища с зубами, живущие в тёмных углах заброшенного дома. Теперь нашей надеждой на полноценное восстановление, были лишь случайные прохожие…

— А-а-а, так и это вашей работой было! — закипел от злости я, — перепугали насмерть всех, кто имел неосторожность пройти этой дорогой, а потом сожрали детей, «оккупировавших» ваше убежище!

— Не будь так категоричен, — изобразил невинное лицо Самвел, — не думай, мы — не безжалостны! Нам было жаль детей, но! Их цветущий вид… против нашего безобразия…

Вот тут мне стало по-настоящему противно. — Значит, дети с цветущим для вас — лекарство, вы слопали без остатка, а случайного нищего вы, лишь слегка покалечив, оставили на свободе по причине вида нецветущего? Он был настолько безобразен, что вы поначалу приняли его за своего? — Остри, остри, умник, — Роберт неодобрительно покачал головой, — твоё время всё равно уже сочтено, так что пошути на прощанье. На самом деле, мы просто не поняли сразу, что он такое. Просто не ожидали, что среди людей присутствуют индивидуумы, более падшие, чем мы. Мы не рискнули впитать в себя эту развалину, лишь Алик его раз надкусил, поэтому и бросили.

— И кстати! — просиял Самвел, — именно за тот период мы заметили, что лучше всего люди выделяют нужные нам эмоции, когда пугаются! Поэтому, восстановившись и вернувшись к прежнему ремеслу, мы решили работать в совершенно новом направлении — ужасы! В то время, этот жанр как раз вошёл в моду, что оказалось нам только на руку. С тех пор это стало нашей визитной карточкой, своеобразный театр наизнанку — мы вам страх…

— … а вы нам — свои тела! — раздался голос со стороны выхода в раздевалку. Мы все повернулись туда, — в проёме стоял Михаил со здоровенным револьвером в одной руке, и каким-то пакетом в другой. — Браво и бис, ребята! А теперь будьте так добры, развяжите Сергея! А то ведь и подстрелить могу!

— Парень, нас не убьёшь мелким оружием, — хихикнула Света, — ножи, пули, дробь, — это не берёт нас! — Она демонстративно выставила на обозрение свой шрам.

— А кто сказал, что в револьвере пули? — удивился Миша. — У меня там — пиропатроны!

После этих слов, самоуверенность на лице убийц сменилась страхом. — Вижу, вы боитесь, — спокойно продолжал Михаил, — кстати, один ваш товарищ уже выбыл из строя, тот клоун в зелёной одежде. Он напал на меня, так что пришлось его повоспитывать — его голова «поцеловалась» со столешницей. Они нервно заскрипели зубами, но ничего не ответили.

— А ещё, — Михаил показал на пакет, — я тут изъял ваши лекарства, которыми вы, по рассказам Серёжи, глушили голод. Ими на на всю уборную пахло!

— Там спирт, — подал голос Самвел. — Обыкновенный спирт! То, что любите глотать бутылками вы, для утоления собственных ленивых горестей, стало отличным обезболивающим для нас. После него мы не превращаемся в оборванных, кривомордых уродов, как это любите делать вы, — нет, во время диких, неконтролируемых признаках нашего голода, мы делаем себе инъекцию в руку — и это возвращает нас в норму до тех пор, пока не найдётся пища. Или — не начнётся новый приступ. — Оригинальное, однако, применение — пробормотал я, — надо бы попробовать на досуге. Но последний вопрос: что вчера шумело в подвале, после того, как вы загрызли зрителей? — Кровь смывали, — процедил, с отвращением, Роберт, — поливали пол из шланга! И ведь проделали бы всё блестяще, не сунь ты свой любопытный нос.

— Кстати, попрыгунчик, — Михаил перевёл прицел на Роберта, — не ты ли тогда изображал у нас в подъезде почтальона? На спектакле, мне показалось кое-что очень знакомое в твоих движениях. Тот тип убегал от меня такими же акробатическими скачками. Признайся, ты накидал ту рекламу в ящик? — Я, — мрачно буркнул тот, — Самвел придумал идиотскую идею, искать себе сторонников методом распространения мусорных реклам. — Закрой пасть!!! — заорал как резанный, Самвел, — что ж ты сам никакую идею не подал? Ах да, — твой же мозг только на резню настроен, других мыслительных процессов у тебя там нет! Ты с каждой реинкарнацией всё тупее становишься! — Выясните отношения потом! — рявкнул Михаил. — Я же чётко попросил, — кивнул он на меня, — развяжите его!

— Сам развяжи, — отозвался Самвел, узел прямо под твоей рукой. — Ох и дилетанты, — пробурчал мой друг, потянув за узел, — он даже не крепкий! Мог бы освободиться и сам…

В этот момент, Света с рёвом бросилась на него, словно бешенная пантера, явно намереваясь разодрать его на куски. Но Михаил среагировал быстрее: молниеносно скакнув в сторону, он вскинул руку и трижды выстрелил. Тело твари мигом вспыхнуло, словно пропитанная бензином вата, и, по мере сгорания, начало растекаться по полу, словно огромный сгусток слизи. Её рёв превратился в свист, как у закипевшего чайника, после чего она затихла. — А ты гадина! — заорал Самвел на Михаила. — Погоди, сейчас я обеспечу тебе такое…

Но он так и не успел привести свою угрозу в исполнение, — окончательно распутавшись, я отстегнул от ноги свой металлический корсет и, подскочив к Самвелу, со всей силы треснул его им по затылку. Без единого звука, он рухнул на пол без сознания. Боковым зрением я заметил стремительно улепётывающего Роберта. Злость придала мне сил: забыв про корсет, я запрыгал на одной ноге вслед за психом. Догнать его удалось лишь за дверями зрительного зала, — я навалился на него, и мы покатились по полу, нанося друг другу тумаки. Но при всей его ловкости, он явно уступал мне в физической силе, и вскоре мне удалось подмять его под себя, предварительно от всей души дав ему под дых. Оказавшись сверху, я принялся колотить его кулаком в левый глаз, и месил так до тех пор, пока левая сторона его лица не превратилась в красно-лиловую субстанцию.

— За колченожку, — тяжело дыша, пояснил я. Неподалеку от нас валялся какой-то серебристый предмет. Его секира! То, что надо. Дотянувшись до неё, я воткнул её в лодыжку левой ноги Роберта, — тот взвыл, как обиженный щенок. — Теперь ты тоже не сможешь ходить, — продолжал я, — а впрочем, и дышать — и я вонзил секиру ему в грудь. Издав последний хриплый вздох, убийца навсегда затих.

К тому времени, как я приковылял обратно в зрительный зал, Михаил основательно подготовил всё к ликвидации «вражеского лагеря»: оборвав половину занавесок, он расстелил их по всему периметру зала и тщательно поливал спиртом из бутылок, чтобы потом поджечь. Декорации он свалил хитрым образом друг на друга, в центре сцены, и перевязал их длинной бечёвкой. — Ага, вовремя ты свою месть закончил. Вот что, пока тот «гений креатива» на полу, не очнулся — указал он на Самвела, — давай устроим тут на прощанье воспитательный фейрверк. Возьми из моей сумки…

Увы, это оказались его последние слова. За его спиной внезапно возник, окровавленный Алик, с двумя метательными ножами в руках, один из которых он отточенным движением швырнул в Михаила, прежде чем я успел подать ему хоть какой-то знак. Выпучив глаза, мой друг рухнул на карачки: нож попал ему точнёхонько в сонную артерию. Показав дрожащей, ослабевшей рукой на что-то, находящееся рядом с моими ногами, он упал замертво. Волна неописуемой злости, всколыхнула мой мозг: вот теперь-то я их точно уничтожу! Вытащив из его мёртвой руки револьвер и проверив его заряд (ещё было достаточно), я выпустил несколько пиропатронов в декорации, и два патрона в верхние крепления кулис. Расчёт мой оказался правильным, — всё это мгновенно оказалось объято пламенем, и рухнуло в аккурат между мной и двумя оставшимися убийцами, причём я оказался у выхода, а они — в ловушке, в глубине зала. Алик и пришедший в себя Самвел, завыли от собственного бессилия. Между тем я, покопавшись в саквояже Михаила (именно на него он показал), извлёк из неё крайне необходимую вещь, — длинный газовый баллончик. — Говорят, снаряд в одну воронку дважды не попадает! — прокричал я, решив подразнить вурдалаков на прощание. — Но, видимо, к таким как вы, это не относится. Нужно иметь отменное везенье — умереть в одном и том же месте два раза подряд! Наскоро пристегнув корсет обратно к больной ноге, я поднял баллон над головой, и, прокричав: «Вот вам салют на прощание. Горите ярче!», бросил его прямо в центр пламени и поскакал на выход, сопровождаемый жалобными воплями тех, кого недавно считал компаньонами. Спустя несколько секунд, за моей спиной раздался оглушительный взрыв. Оказавшись на улице, я едва успел уползти на безопасную дистанцию, — пламя вырвалось наружу, и то, что ещё секунду назад было красивым театром, превратилось в гигантский костёр. Перепуганные прохожие, конечно же сразу засуетились, но мне было уже наплевать: лёжа в траве, я бессмысленно таращился в небо. Вот и всё — конец моей карьере! Моё заветное желание привело меня в логово чудовищ, из— за которых погиб мой лучший друг, искренний желавший мне добра, которые были подозрительны моей тёте, на которых даже моя интуиция реагировала отрицательно! Но разве была моя вина в произошедших событиях? Я всего лишь стремился исполнить заветную мечту. Разве это плохо, иметь цель в жизни и заниматься чем нравится? Я ведь не хотел такого результата! В ЧЁМ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, МОЯ ВИНА??!

Эпилог

Три месяца спустя. Гулькевичи, Краснодарский край, Психиатрическая лечебница №15:

Его очередной рабочий день практически был завершён. С усталым вздохом, он откинулся в кресле и закурил. Григорий Косинский, психиатр с тридцатилетним стажем, повидал на своём веку много умалишённых, и удивить его чем-либо на этой почве было трудно. Однако его очень заинтересовал молодой пациент, доставленный из Москвы три месяца назад. Родом он был из этих мест, его родители подсуетились о переводе несчастного в родные пенаты, и часто его навещали. Что произошло с ним в Москве узнать не удавалось, поскольку парень не мог составить ни одной внятной фразы, бормоча лишь о неизвестных актёрах, съедающих людей для продления собственной жизни, об убитом друге, и о феерическом пожаре, поставившем точку в его жизни. Родители были убиты горем, персонал находился в недоумении, и лишь доктор Косинский верил, что рано или поздно завеса тайны в жизнь этого пацента, обязательно откроется. Надо просто подождать. В дверь кабинета кто-то постучал: — Разрешите, Григорий Иванович? — на пороге появилась молодая, симпатичная санитарка. — Проходи Альбина, проходи, — Григорий широко улыбнулся, — как там обстановка?

— Всё как обычно, — пожала плечами Альбина, — но этот калека меня пугает: смотрит в потолок безумными глазами и шепчет: «Они их сожрали… Михаил… я не виноват…они сожрали… они убийцы… я не хотел этого. Не хотел…» — судя по всему, он пережил очень сильный шок, — произнёс Григорий, — что-то напугало его до полусмерти. Или кто-то. Но это пройдёт. Косинский нахмурился: Но ты ведь пришла не из-за этого?

— Нет, — Альбина смущённо покраснела, — Григорий Иванович, не могли бы вы отпустить меня сегодня пораньше? Мой парень позвал меня в театр, уже и билеты есть! — Конечно иди, дело молодое, — улыбнулся доктор, — а в какой театр хоть идёте? — К нам в город какой-то новомодный театр приехал, — Альбина вынула из кармана пёстрый билет. — «BLOODY SMASH» — Театр Страха! Не правда ли здорово?