Выберите полку

Читать онлайн
"Ночной портье"

Автор: Артур Кангин
Ночной портье

1.

Работаю я портье (или консьержем) в 16-ти этажном доме на Бескудниковском бульваре. Служба приносит деньги жалкие, однако, вполне достаточные для сносного бытия. К тому же, я предоставлен сам себе, могу писать стихи. В моем отечестве они, похоже, никому не нужны. Меня это, конечно, волнует, но, честно говоря, не особо. Пообвыкся.

— Жорик, почему ты называешь себя ночным портье, а не консьержем? — вопрошает меня актриса театра «Ноосфера» Светлана Жаркая.

— Звучит приличней. Помнишь роман Ирвина Шоу «Ночной портье»? Именно портье в нем на дурика обломилось сто тысяч баксов.

— Не читала. Американская шняга?

— Почему же… Вполне ничего. Пролистай на досуге. Не пожалеешь.

Светику 35 лет, а выглядит будто подросток. Худющая, высокая, почти безгрудая. О возрасте говорят лишь паутинки морщинок возле ярко зеленых, каких-то лисьих, глаз. Волосы же у нее, словно после взрыва, вздыблены и выкрашены в морковный цвет.

— Ага… Признавайся, злодей, накропал сегодня ночью свой очередной шедевр?

Мне не нравится, когда со мной говорят запанибрата. Я отвожу взгляд:

— Так… Кое-что…

Светик гладит меня по седеющей голове:

— Так прочитай же! Какой застенчивый.

— Стих должен отлежаться. Пока это еще руда. Прости за глупый пафос.

Подруга шутливо бьет мне по щеке:

— Экий привередливый мастер. Мастер-ломастер. Тю-тю-тю!

Странные дела! Секса у меня с этой девушкой не было. Не было и жгучих поцелуев. А ведет она со мной так, будто у нас двое-трое детей мал мала меньше. Даже намечаются внуки.

Это «тю-тю-тю» забавно. Я взбиваю Светкину морковную гривку. Инопланетянка, да и только.

— Свет, колись, откуда у тебя такая фамилия — «Жаркая»? Ты, действительно, жаркая?

— Ой, не то слово! Возьми меня в жены, обалдеешь. Зуб даю.

— Куда мне… Я же типичный лузер. Возраст «тю-тю-тю», чмошная работа…

— Обожаю лузеров! Почему? Они никогда не сделают подлости. А что эти любимцы фортуны? Видала таких. Редкостная, прости господи, дрянь! Перелетные фаллосы. Морок.

— Дикая, какая-то паранормальная логика…

— Ты мне верь. А зарплатку твою можно подправить. В театре «Ноосфера» наклевывается местечко заведующего литчастью. Настька Швыдкая уходит в декрет. Рожает уж шестого, что твоя крольчиха.

— Не очень-то я себя вижу в театре. По натуре я волк-одиночка.

— Бреши больше! Когда подойдет время, я дам отмашку. Там, мамой клянусь, неплохие деньги.


2.

Светик живет в квартире №76. А в №77 обитает всемирно известный писатель Юрий Михайлович Мамочкин. Он тоже один из постоянных посетителей моей сторожки.

Усаживается предо мной на колченогий табурет. Достает из потертого чемоданчика совдеповскую папочку с желтыми линялыми шнурками. Поясняет:

— Мой роман, дорогой Жорж, называется просто — «Крыса».

— Любопытно! — завариваю я черный чай в литровой банке из-под кабачковой икры. — Потянуло написать о животных? О мире, так сказать, флоры и фауны?

— Не о животных… — на лице Юрия Михайловича отражается нешуточная мука. Маленький, сухонький, с личиком в кулачок, классик напоминает какого-то хорька или даже болотную выхухоль.

— Так о ком же?

— О человеке. Точнее, о его богооставленности.

— Еще интересней! Детали?

— Человек взыскует бога. И его не находит. Потом обнаруживает, что миром рулит ординарная крыса, в статусе божества. Крыса у штурвала Вселенной.

— Жуткий поворот! — обжигая пальцы, я разливаю чай из банки. Надо бы фаянсовый чайник прикупить, да денег мизер.

— Согласись, если допустить наличие бога, то он может принимать любую форму?

— Это так… — я пью чай крошечными глотками. — Вам чаек налить? Сразу не предложил, знаю, что вы больше по кофе.

— Наливай! Так вот, крыса создала мир. И почти сразу же разочаровалась в человеке. Не тот проект! Первый блин комом. И за свою ошибку уже несколько тысячелетий мстит хомо сапиенсам.

— Гробовая фантазия… — с подвыванием зеваю я. С чаем не угадаешь, то он дарит вулканическую энергию, а то вгоняет почти в коматозный сон.

Мамочкин берет меня за руку. Кисть его маленькая, изящная, в старческой гречке.

— Жора, это не фантазия, не писательский глюк. Вдруг я угадал нечто магистральное? пророческое? Сам подумай, кто руководит миром? Калигула, Пол Пот, Мао Цзэдун, Сталин… Наконец, этот наш… агрессивный, страдающий манией грандиоза, злыдень.

— По-моему, вы сгущаете…

— Так нет же! Содом и Гоморра повсюду. Век от века. И конца им не видно. Если конец и будет, то сразу всем скопом. Ядерная точка в конце пути.

— По-моему, вы проецируете свою старость на весь мир. Хочется, если и помереть, то сразу со всеми, т.е. с громовой музыкой. На миру, как известно, и смерть красна.

— Есть и это! — хохочет Мамочкин. На старческих его щеках проступает клубничный румянец. — Мне 80 лет. Зажился старик. Пора в гости к богу. Но если бог — злобная крыса, я… не согласен.

— Никто не спросит! — смеюсь я заодно с классиком.

— Верно. Ладно, извини деда за болтовню. Это тебе! — Юрий Михайлович протягивает мне радужный пакет.

— Что в нем?

— Три пачки элитного чая. И фаянсовый чайник. Поклонники моего творчества прислали мне из Шанхая. Хватит обжигаться стеклянной банкой. Юродство тебя, поверь мне, не красит.


3.

Как-то побывал я в Светиной квартире №76. Ничего себе хибарка. Однокомнатная. Мебель в стиле хай-тек. Чучело совы с электрической лампочкой, будто цитата из «Собачьего сердца» незабвенного классика. По стенам дешевенькие репродукции импрессионистов. Больше всего меня поразило висящее в красном углу охотничье ружье с двумя стволами.

Усмехнулся:

— Светик, помнишь у Чехова сказано, мол, если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в финальном акте оно должно всенепременно выстрелить?

— Палыча обожаю. Слова эти не помню.

— Откуда берданка? Ходишь на промысел? Промышляешь барсука да соболя?

— Я — нет. А вот папка ходил. Возьми ружье-то. Подержи в руках. Оно сделано на тульском заводе, по авторскому заказу самого Леонида Брежнева.

Взял берданку. Тяжелая! Преломил ее. В отверстиях дул (с обратной стороны!) матово сверкнули цоколи патронов.

— Мама дорогая! Оно заряжено…

— Верно. Ко мне же на огонек заходят актеры и режиссеры. Иногда и продюсеры. Ни для кого не секрет, что люди творческих профессий склонны к психопатии и садизму. Помешаны, гады, на славе и сексе.

— Чего говоришь? Неужели ты бы смогла выстрелить в человека?

— Легко! Не выношу над собой никакого насилия. Я — вольная птица! В клетку чужих страстей попасть не хочу. Кстати, из этого ружьеца батьку моего и застрелили.

Я чуть не выронил оружие. Губы мои тряслись:

— Кто застрелил?

— Неточно выразилась. Застрелился он сам. По дурости. Заклинило затвор, он глянул в дуло, а ружье, возьми, и выстрели.

— Плохой же твой отец был охотник.

— Отменный! Он же — военная косточка. Полковник авиации. Когда мы жили в Уссурийске, ходил на белку и лося. Попадал в глаз.

— Лосю?

— Белке, конечно. За отличную стрельбу имел жестяные грамоты и кубки. Где-то у меня валяются на пыльных антресолях. Покажу в другой раз.

— Да нафиг мне они сдались! И все-таки я не верю, что ты можешь за здорово живешь ухайдакать человека. Ведь это же не лось, не лисица.

— Не вижу разницы. Такая же активная биологическая субстанция. Только скоммутированная с ноосферой.

— Эко загнула!

Света подошла ко мне, обняла, крепко поцеловала в губы. Я ощутил на себе ее острые груди.

— Георгий, а не устроить ли нам секс-фиесту?

— Даже не знаю… — опешил я. — Целую ночь в сторожке не спал. Могу оказаться не в форме. Либидо по нулям. Бобик, увы, сдох.

— Предоставь это мне.

— Милая! Не могу я так с кондачка. Надо познакомиться ближе. Поговорить о высших материях. О том, о сём.

— О каких еще, мать твою, материях? — подтолкнула меня актриса к кровати.

— Ты ставишь меня в неловкое положение.

— В неловкое? Скорее, горизонтальное. И не ставлю, а укладываю.


4.

Юрий Мамочкин обожает пить не только арабский кофе, а иногда и элитный китайский чаёк с бельгийскими печенюшками. Воду же кипятит в огромном русском самоваре. Не в электрическом, а в старозаветном, на щепках. Воздух в жаровню нагнетает кирзачом.

— Так негигиенично… — морщусь я. — Кто-то же в этом сапоге ходил.

— А вдруг сам Чапаев? — смеется классик. — Шучу, шучу…

— Ну, если Чапаев…

— Ты вот как-то меня спрашивал, что я ценю превыше всего. Отвечаю. Комфорт! Денег у меня уйма. Меня ведь охотно печатают во Франции и Бельгии. Америкосы не догоняют. Им по вкусу сосательные петушки на палочке. Попса! Попкорн… О чем это я?

— О комфорте.

— Ах, да. Ты видишь, у меня огромная пятикомнатная квартира. Снедью мой холодильник набит под завязку. Конечно, жилье захламленное. Я мог бы вызвать уборщицу. Однако не хочу пускать чужака.

Я повертел головой. Действительно, всё захламлено какой-то эстетской дрянью. На полу некстати валяются скомканные листки черновиков. К стене кнопками пришпилены фрагменты будущей книги.

— А почему, Юрий Михайлович, вы пишите все время о смерти? Нельзя ли выбрать тему, гм-гм, повеселей?

— Ты, брат, пей чай! Налегай на печенье! Почему о смерти? А потому что, кроме нее, паренек, ничего-то и нет.

— Как же нет?! А любовь, сострадание, чувство, наконец, отчизны?

— Вранье это всё! Глюк… Вот закрою я глаза и спрашиваю себя — где эти все, тобой названные, ипостаси? Нет их! А смертушка за углом. Дышит, ледяным дыханьем, сучка, в затылок.

Я обжегся чаем. Засаднили зубы. Поморщился до слез:

— Это махровый солипсизм.

— А как иначе?! Только не спеши с ярлыками. Доживи, дорогой, до моих 82-х лет.

Десна и зубы утихли. Я надкусил бельгийскую печенюшку в виде сахарного сердечка. Вдруг улыбаюсь:

— Надо же, рядом с вами обитает Светик Жаркая, яркое олицетворение торжества жизни. Вы же будто бледный всадник на бледном коне, знак апокалипсиса, самой смерти.

Юрий Михайлович яростно работает кирзачом. Скалит зубы:

— Два полюса магнита.

— А вы ведь иногда играете на аккордеоне.

— Заметил? Умница! Два раза в месяц я непременно напиваюсь русской водкой и играю в подъезде для случайных слушателей.

— Меха аккордеона так интимно алеют…

— Какой острый взгляд. Из тебя может выработаться маститый писатель.

— Я потопаю? Вахта!

— Забирай с собой эту коробку печенья. Хочешь, я налью тебе чаек в китайский термос с драконами?


5.

Порой классик и Света посещают мою сторожку дуплетом. Мамочкин говорит, что присутствие молодой женщины его бодрит на каком-то молекулярном уровне.

Я декламирую друзьям свежие стихи. Юрий Михайлович зловещим шепотом читает свои черные рассказы.

Моя поэзия мастеру обычно не по вкусу. Он даже плюется.

— Отчаяние! Не хватает отчаяния! — грозит мне артритным пальцем.

— Я хочу передать радость, мажор жизни.

— Пустое! Ахматова метко наставляла Бродского: «Главное — не теряйте отчаяния!»

— У меня нет слепой веры в авторитеты. Хотя Ахматова как-то недурно заметила: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд».

— Это не Ахматова сказала, а Цветаева.

— Какая разница?!

Светик обняла меня:

— А мне Жорины стихи понравились. Он же прикалывается. Стёб такой.

— Вовсе я не прикалываюсь… Ты чего?

— Ты, Жора, бог! И сам того не знаешь! — хохочет Света.

С ней заодно засмеялся и Мамочкин. Потом шуточно щелкнул фарфоровыми зубами:

— Бог — это крыса! С острыми зубами…

— Неужели я за всю свою горемычную жизнь не заслужу свои 15 минут славы? — холодею я.

— Обещаю! — целует меня Светка в лоб.

— Светлана Андреевна, а выходите-ка за меня замуж, — вдруг мрачно произносит Мамочкин. — Сколько мне осталось? Ну, год… Два… А имущество много. Эта квартира. Студия в Триесте. Бунгало в Гонолулу. Счета в трех банках.

— Это шутка такая? — Света заламывает бровь, ноздри ее, что у молодой кобылицы, широко раздулись. Она достает дезодорант и пшикает на старика.

— Что такое?! — отшатнулся прозаик.

— Женщины любят носом. А от вас же, извините, тянет сырой могилой.

Юрий Михайлович дрожащими руками собрал свои рукописные листочки:

— Прощайте… Провожать не надо.

— Не обижайтесь! — актриса крикнула в спину старика. — Вы теперь, после моего орошения, благоухаете серебристым ландышем.

Мамочкин оглянулся:

— Уверен, что вы, госпожа Жаркая, матерая лесбиянка.

— Экая чушь! — до ушей улыбаюсь я.

— Ха-ха! — подхватывает Светланка. — Я давеча с Жориком трахалась, что мартовская кошка.

— Этого я не слышал… — зажимая уши, маэстро спешно ретируется.

6.

И вот в квартире №76 глубоко за полночь раздался выстрел. Я бросился на звук.

Обитая розовым дерматином дверь, оказалась незапертой.

Приглушенный свет давала сова с электрической лампочкой.

В центре же мизансцены стояла Светик с еще дымящимся тульским ружьем.

Рядом с ней, лицом вниз, лежал в кожаных брюках какой-то господин, неловко подвернув под себя левую ногу.

— Светик, что за дела! — ахнул я. — Что за чел?

Жаркая зачем-то понюхала дуло.

— Этот чел — Канатчикова Дарья Петровна. Режиссер театра «Ноосфера».

— Так Мамочкин был прав? Ты лесбиянка?

— Дурак! Если бы я была лесбиянкой, зачем бы мне в нее стрелять?

Я приложил пальцы с шейной артерии Канатчиковой. Пульса вроде бы нет. А покойница действительно женщина. Пунцово накрашенные губы. Выщипанные брови.

Скрещиваю на груди руки:

— Бобик сдох… Так что же произошло? Объяснись?

— Дарья Петровна решила поставить «Гамлета».

— Стара песенка…

— Дослушай! Именно меня она видела в роли датского принца. В ее транскрипции он должен быть женщиной.

— Оригинально. Но стоило ли из-за этого ее убивать?

— Да помолчи ты! Показывая ударную сцену, Канатчикова обняла меня и поцеловала в губы. С языком!

— Тогда всё понятно…

В квартиру раздался дверной звонок. За глазком Юрий Михайлович Мамочкин. В тельняшке, в спортивных штанах, с аккордеоном. Пьян, между тем, по-русски в зюзю.

— Я к вам на огонек. Тем более, слышал выстрел, — ворвался классик в прихожую. — Кто это лежит? Впрочем, не важно… А я, друзья мои, финалом своего романа «Бог-крыса» раздробил скорлупу своего солипсизма. На радостях выпил «Московской». Взял баян, точнее, аккордеон. Хотите, сыграю вам «Амурские волны»? Или что-нибудь из Володи Высоцкого?

— Надо понять, что делать со жмуриком… — нахмурился я.

— Да! Всюду жмурики. Все мы смертны… Мне уже 82 года. Это не шутка! Глядите, какой-то тубус? — беллетрист поднял незамеченный мной чертежный тубус, из него весело выглядывали зеленые американские дензнаки.

— Дарья Петровна перед смертью говорила, что в нем сто тыщ баксов, — обронила Света. — Деньги от спонсора будущего спектакля «Гамлет». Спонсора, кстати, недавно завалили злые чеченцы в кабачке «Старина Мюллер»

— Как фамилия спонсора? — Мамочкин отложил в сторону баян.

— Аноним. Но слух о его кончине железный.

— Налицо криминал, — подытожил я. — Покойник. Бабло. Это, Светланка, вилы. Небо в клетку. Хотя крови нет. Где кровь-то?

— Да откуда ей взяться? — улыбнулась Жаркая. — Берданка заряжена холостыми. У режиссерши сердечный приступ. Инсульт с инфарктом.

7.

Месяца три мы гуляли.

Полиция и скорая помощь констатировали смерть Дарьи Петровны Канатчиковой от сердечного приступа. Оторвался тромб. Труслива оказалась, что заяц-русак, холостой выстрел и… трындец, готова.

Мы со Светой поженились и уехали на карнавал в Бразилию, Рио-де-Жанейро.

В работе ночного портье я решительно разочаровался. Света же потеряла веру в лицедейство.

Маэстро Мамочкин в писательстве не разочаровался (поздно уже!), а поехал за компанию с нами в Бразилию, поднабраться, так сказать, живых, пульсирующих впечатлений.

Кстати, Мамочкин от своей доли тубусных денег отказался. Он и так чертовски богат. Зачем ему? Он ведь разломил скорлупу солипсизма, сделал шаг к добрым людям.

На карнавале Юра Мамочкин, наряженный в рваную тельняшку, играет на аккордеоне «Амурские волны». Светик же, со своими огненно красными волосами, поет вологодские матерные частушки. Я же, не зная никаких музыкальных инструментов и не имея голоса, радостно стучу на южноамериканском тамтаме.

Недавно Юрий Михайлович нам показал завещание. Свои квартиры и бунгало он, как родной наш отец, завещал нам со Светиком.

Щедрый старик. Мудрый старик.

Эх…

Алые меха аккордеона интимно алеют. Осатанелые бразильянки яростно крутят аппетитными попами.

Что ни говорите, а жить здорово!


*** «Убить внутреннюю обезьяну» (издательство МГУ), 2018, «Наша Канада» (Торонто), 2016

.
Информация и главы
Обложка книги Ночной портье

Ночной портье

Артур Кангин
Глав: 1 - Статус: закончена
Оглавление
Настройки читалки
Размер шрифта
Боковой отступ
Межстрочный отступ
Межбуквенный отступ
Межабзацевый отступ
Положение текста
Лево
По ширине
Право
Красная строка
Нет
Да
Цветовая схема
Выбор шрифта
Times New Roman
Arial
Calibri
Courier
Georgia
Roboto
Tahoma
Verdana
Lora
PT Sans
PT Serif
Open Sans
Montserrat
Выберите полку
Подарок
Скидка -50% новым читателям!

Скидка 50% по промокоду New50 для новых читателей. Купон действует на книги из каталога с пометкой "промо"

Выбрать книгу
Заработайте
Вам 20% с покупок!

Участвуйте в нашей реферальной программе, привлекайте читателей и получайте 20% с их покупок!

Подробности