Читать онлайн
"Мы не ангелы, парень"

Город боялся. Не надо было быть эмпатом, чтобы прочувствовать это.

Город отчаянно пропах ужасом, потом, воском и горелой бумагой. Впрочем, жгли все: от дорогой бумаги до тканей, от дерева до смолы – все, что может гореть (даже дом соседа – если хватит смелости), горело этой весной каждую ночь.

Горело, потому что только огня и боялись твари.

Город замер, город вымер – все таились по своим домам, боясь высунуть нос за порог.

Князь, владелец окружающих земель, как и каштелян, то ли сбежали из города, то ли заперлись в своих замках. Впрочем, пару отрядов своих воинов князь все же отправил за стены, только вот не вернулся никто. С тех пор князь и схоронился – все знали, что он только и горазд отсиживаться в своем Златограде.

Стражи осторожно ходили по городу лишь днем, и то большими отрядами – слишком много появилось тех, кто хотел защитить себя за счет стражей. Их грабили, убивали, с ними не считались – каждый пытался выжить так, как умел. Ночью стражей не было видно совсем – им не настолько много платили, чтобы они ходили по городу в эти весенние ночи.

Таверны пустовали, даже пьяным слишком страшно в этих ночах. Трактиры были забиты под завязку – сбежавшие в город из разоренных деревень крестьяне ютились везде, пока были деньги, пока их терпели и не гнали прочь на улицу.

Кому не хватило места в домах и трактирах, или у кого закончились деньги, по вечерам набивались в еще открытые храмы и всю ночь от заката до рассвета молились богам в надежде выжить.

Единственный монастырь Тайлеса закрыл свои двери, отсекая поток страждущих, заодно и воров, и желающих поживиться в этом безвластии.

Ворота города были крепко заперты и днем, и ночью, уже не пуская никого из скопившихся за стенами – крестьяне, бежавшие из своих деревень в попытке выжить, купцы, случайно заехавшие сюда и не знавшие о том, что бродит по округе этой весной, менестрели и актеры бродячего театра, которым некуда было деваться. Под стенами города было страшно, но в дороге еще страшнее.

Они все оставались за стенами, и каждое утро их становилось все меньше и меньше. А пятен крови больше, как и пожарищ, и огромных кротовин – выше человеческого роста. И скоро, совсем скоро тот, кто бродит в ночи, войдет в город – ему будет некого есть за стенами. Впрочем, в городе тоже ходил призрак близкого голода – провианта было мало, зима только-только закончилась, истощив все запасы, а новые привезти в город никто не решался.

Город замер в ожидании катастрофы. Город вымер, боясь того, кто опять проснулся голодным после этой холодной зимы.

Глава 1

В этих краях боевые маги оказались случайно – был вызов в предместья Хольдери, там после зимы проснулся псевдокадьяк, и Ураган порталом перенес на восточное побережье всю команду – размяться по весне, после затхлой зимы в Цитадели. А вот вернуться назад привычным путем не удалось – по-весеннему бесшабашно-пьяный Чертополох на одной из стоянок попытался выкрасть портальные камни из заплечного мешка Урагана. Закономерно, что ничего не вышло – когда он уже открыл заветную коробочку с ярко-сияющими в темноте круглыми портальными камнями, созданными из алых турмалинов, те при прикосновении чужого мага просто взорвались. Поля неслабо приложило, Бурун потом полночи его приводил в порядок, заживляя ожоги на лице и руках, Ураган рвал и метал, проклиная всех, и команда ждала ночи, полные боли от инея. Но иней так и не появился. Их не наказали.

Теперь маги пешком возвращались в Тирру, через весь континент. Почти без денег, провизии, живя на то, что зарабатывали по пути. Поля за такую подставу в Круг не вызвали, хотя Волне этого и сильно хотелось, но редко бывает, когда желаемое становится действительным. Даже такое путешествие магам было в радость – все не в Цитадели сидеть.

Вечерело. Ураган помнил по карте, которую заучил еще мальчишкой, каждый поселок и город на континенте – скоро должна была быть деревушка, небольшая, хотя за тридцать лет, что он тут не был, она могла и разрастись. Впрочем, исчезнуть она тоже могла. Город Черна-гора был надежнее, города выживали лучше, чем деревни и небольшие поселки, но... До города было идти еще далеко, более десяти лиг, а парни устали, проголодали, и уже откровенно шагали нога за ногу – подгонять их, чтобы в марш-броске добраться до города, смысла не было – потом с луну будут помнить и тихо мстить.

Ураган замедлил шаг, пропуская боевых магов мимо себя и разглядывая их – угрюмые, задумчивые, пасмурные, понурые, усталые, пропыленные...

Шаг за шагом, подначки прекратились, шутки тоже. Петь... В дороге они пели редко, если только на привале, когда Ураган далеко и не слышит. А голоса у всех – девицы в обмороки падают, когда слышат. Сильные, звонкие, яркие. Но... При нем только с вызовом в голосе пели “Крысиный марш”. Единственную гитару, которую еще не пропили и не продали, тащил Пламя, она даже не бренчала – давно струны не подтягивали.

Шаг за шагом, вверх по горе. Плащи волочатся по земле, их края обремкались и промокли – весна. Одежда отсырела, откровенно пахла потом и чем-то кислым.

Шаг за шагом, неизвестно, когда будет привал и отдых. Еда и тепло. Ропот еще не поднимался, но скоро будет – весь день в пути без горячей еды.

Оставалось еще подняться по сопке вверх, с лигу где-то, через темный в сумерках кедровый лес, не пропускавший лучи солнца, – на западном склоне, более пологом, чем восточный, у самой верхушки сопки деревня и располагалась.

Должна была располагаться.

Только по виду оборотней, шумно втягивающих воздух, было ясно – отдыха не получится.

Ирбис, еще молодой и отчаянно игривый, вертелся, как волчок, пытаясь принюхаться, но запах гари (обычный признак присутствия жилья и людей), хоть и висел в воздухе, приносимый легким ветерком, но был застарелый, без примеси еды.

Волк тихо сказал ему:

– Угомонись, жильем не пахнет. Так пахнет пожарище – запомни навсегда.

Снег снял очки, отправляя их в заплечный мешок (скинул его и быстро на ходу развязал, в бою, если случится, не до защиты очков будет, а солнце все равно уже село), мешок обратно на плечо не закинул, нес в руке. Правая рука лежала на рукояти хайдара. Ясень то и дело останавливался, босыми ногами ввинчиваясь в дорожную грязь, еще не успевшую подсохнуть. Пористые, с грязными, черными слоистыми боками (вся верхняя корка в рыжих кедровых иголках), рыхлые сугробы еще лежали вдоль дороги, прячась от солнца в тени деревьев. Одинокие желтые адонисы, как привет от лета, виднелись тут и там, прямо среди сугробов. Только это и выдавало, что где-то весна в самом разгаре. А сугробы... Они тут будут таять вплоть до самой Литы.

Ураган тихо скомандовал – дожидаться, что кто-то из магов доложит об обнаруженном, можно было веками:

– Котомки сбросить, оружие достать. Бурун, остаешься тут с вещами. Сумрак, прикрываешь его. Все всем ясно? – Синие с проблесками пламени глаза осмотрели каждого мага внимательно и строго.

Послушались его достаточно быстро – Ясень вовремя сказал:

– Ураган, земля дрожит. А деревья боятся. Тут пахнет смертью.

Бирюза, воспользовавшись остановкой, распластался по земле, там, где посуше, приникая к ней, как к возлюбленной – маг земли, что у него не отнять.

– Полости, очень много полостей, как норы в костоглотнике. Весь холм пористый, как губка. – отчитался он, вставая. Он быстро магией подсушил одежду, пока Ураган не заметил. Запрет на пользование магией вне боев никто не отменял.

– Костоглотник, говоришь... – Ураган задумался – до ближайшего костоглотника дней двадцать пути, да и холодно тут для костоглотов.

– Выползни, – подсказал Снег, расчехляя свои хайдары. Они, конечно, против выползней, что зубочистка против медведя, но все равно приятный вес оружия грел душу. Жить хотелось отчаянно – стоило закрыть глаза, как тут же вспоминались серые глаза, мягкая ладонь на лице, тихий голос еще ребенка. Но не вечно же так будет...

...Не вечно...

И сердце сжималось – где-то есть и для него кусочек счастья, незаслуженный, но его.

– Или слепыши, – отозвался Вихрь, потому что Ураган так и молчал, обдумывая что-то свое.

Волк скинул часть одежды – если скажут идти в бой в истинной ипостаси, сбросить оставшееся будет быстрее. Опять же тяжелый плащ и куртка в стремительном бою скорее помеха, чем защита.

Бурун побелел – он до сих пор боялся большака и боев. Бурун оказался в Цитадели случайно. Из него боевой маг, как из деревенской девчонки светская дама. Рука Сумрака легла ему на плечо, успокаивая.

– Я рядом. Сейчас наломаем лапника, устроим бивуак, отдохнешь, пока я буду готовить ужин. С водой-то поможешь?

Бурун кивнул, немного успокаиваясь.

Ураган наконец-то отмер:

– Вихрь, в бой не лезешь, там от тебя пользы, как с козла молока. Остаешься тут. Следи, чтобы земля не рухнула под ногами. У всех под ногами. – уточнил он. Ему землю могут и не удержать – так уж сложилось в команде, что он отдельно, парни отдельно. И хорошо, если прибить не пытаются. И так бывало. – И костоглоты, слепыши и выползни не могут обитать тут. Слепыши живут севернее, да и неопасны для людей, костоглотам тут холодно, а выползни еще спят. Скорее всего это змеевики – всем быть начеку, если кто забыл – они плюются кислотой.

– Ха... – только и сказал Поль, быстро и привычно разминая шею, плечи и руки. Стоявший рядом с ним Пламя только и успел увернуться от боевой косы, просвистевшей почти у виска:

– Ну ты, осторожнее, тварь...

– Аюшки? – Зеленокожий Поль плотоядно улыбнулся, поворачиваясь к саламандре, – кто-то тут проснулся и вякает?

– Поль, заткнись! – вклинился между парнями Ураган. – Не будешь следить за своей косой – лично под корень отсеку. Ясно?

Тот лишь цапнул зубами, слишком близко от лица Урагана – грачевник хоть и закончился, но дурь в голове Поля еще играла и пела. Весной он совсем не боец, а совершенный придурок, опасный для окружающих.

Лишь Еж с Волной отошли в сторону и слаженно работали – один с помощью водной петли ломал длинные лапы кедров, превращая их в грубое подобие копий, второй быстро затачивал их концы, тут же смазывая своим ядом. Дерево темнело, удушливо пахло Ежом, но против твари в три, а то и четыре человеческих обхвата лучше, кем копье, еще ничего не придумали – до сердца через студенистое тело змеевика еще добраться надо, мечом махать замучаешься, вырубая плоть.

– Спасибо, Еж. Благодарю, Волна, – кивнул им Ураган, одобряя их действия.

– Выслужжжживается, – прошипел Мстив Снегу.

– Замахается выслуживаться, – отрезал Вихрь, – не бойся, Снег, не позволим Волне стать командиром.

– Из меня сейчас командир... – буркнул Снег. Он давно перешагнул отпущенные вампирам четыре столетия жизни и сейчас медленно, но уверенно деградировал, теряя навыки и разум.

– Из него тем более, – поддержал своих Сумрак. – Пусть выслуживается, не быть ему главным.

Он покосился на Ежа с Волной, подумал и пошел к ним. Собрал весь получившийся в результате их работы лапник и потащил к вещам – там, где работал Еж, устраивать лагерь не тянуло. Еж был полностью, совершенно однозначно ядовит – от волос до кончиков когтей. Бурун тем временем вытащил наружу, из-под земли водную жилу, и только-только народившийся родничок прокладывал себе новую дорогу, прыгая с каменного уступа на уступ.

***

– Танцуем, парни, – прозвучало только для своих, хоть Ураган перед тем, как рассредоточиться и выйти кругом на деревушку, косился на Поля, но не дождался привычного начала боя.

Окончательно стемнело, только робкий свет нарождающейся луны в просветах облаков освещал то, что когда-то было человеческим жильем.

Вся земля вокруг деревни, да и в самой деревушке, была в огромных кротовинах, словно перепаханная гигантским плугом.

Частокола, как такового, вокруг деревни уже не было – огромные бревна покосились, частично сгорели, а частично оплавились от кислоты. Тоже самое было с домами – не было уцелевшего, ни одного. Торчали в небо полуобрушившиеся печные трубы в окружении горелых срубов, рядом валялись стены и крыши уцелевших от пламени домов, но разрушенных, словно разбросанные детские кубики. Кое-где дома зияли дырами, проеденными кислотой. Живых на этих развалинах явно не было. Ни огонька, ни отсвета свечи.

Маги тревожно обошли всю деревню из конца в конец, замерев на большой площади – наверное, когда-то тут шла бойкая торговля. Озирались вокруг, переговариваясь шепотом – Бирюза не был до конца уверен, что твари, убившие деревню со всеми её обитателями, не ушли отсюда.

Поль взобрался на ближайшую кротовину, ногой бросая вглубь камешки.

– Поль, слезь немедленно!!! Даже не думай! – крикнул Ураган, но было поздно. Вурдалак спрыгнул вниз, исчезая в норе, чтобы через миг вылететь оттуда на огромной змееподобной твари со слепой мордой. Распахнутая пасть с острыми зубами, как у змеи, бессильно открывалась и плевалась ядом во все стороны – Поль, как лошадь, оседлал змеевика, клинком пытаясь добраться до его сердца.

– Кто-нибудь, прибейте уже этого придурка!!! – в сердцах выдал Волна, замораживая воду в змеевике. Воды в твари было много, змеевик еще долго рвался из норы, мотаясь во все стороны и раскидывая ошметки ледяной плоти и капли яда. Но магам стало совсем не до Поля – из рядом расположенных кротовин полезло еще с десяток тварей.

Огонь и вода, земля и яды, клинки и копья сплелись в единый танец смерти.

Еж убил своего змеевика, нашпиговав его иглами, смазанными ядом, и помчался на помощь Мстиву – лунная магия была бессильна перед такой тварью – даже выпей из неё то, что заменяло ей душу, змеевик только на инстинктах будет продолжать ползти и плевать ядом. Вдвоем они одолели кинувшегося прочь змеевика.

Снег насадил своего на копье, пронзая сердце, но масса твари была настолько огромной, что змеевик сломал древко, обрушиваясь на мага. Хоть и втайне леченный от деградации Буруном, Снег страдал от нарушений координации – нога неудачно подвернулась, когда он попытался отскочить прочь, и его придавило студенистой тушей. Призвав на помощь магию холода, Снег стал замораживать еще бьющегося в агонии змеевика, пока тот его попросту не раздавил. Тварь зашипела, вставая на дыбки, чтобы потом обрушиться всей своей массой на напавшего. Рука, протянутая Ясенем, в последний миг выдернула Снега из-под твари. Тот выдохнул одними губами:

– Должник! – На губах его пузырилась кровь из пробитых ребрами легких.

Ясень качнул своей белоснежной гривой волос:

– Таких долгов не признаю! – Изумрудные глаза, почти такого же цвета, как у Чертополоха, сияли совсем другим светом – теплым, без примеси безумия. Маг помчался прочь в атаке на очередную тварь. Снег, хромая, присоединился к нему, но Ураган зычно скомандовал:

– Снег, прочь отсюда! К Буруну, срочно! – Пламя, рвущееся с его рук, задело сразу двух змеевиков, превращая тех в неуправляемые факела. Оказавшиеся рядом маги матерились, как каторжане, отскакивая прочь.

Снег не послушался Урагана – еще пять змеевиков еще метались по деревне, окруженные магами, но сверху спикировал Вихрь, подхватывая Снега и унося его прочь.

***

Через час уставшие, в ошметках слизи и в собственной крови маги добрели до бивуака, разбитого Сумраком. Бурун уже забинтовал поломанные ребра Снега и сейчас лечил его ожоги, занимавшие почти половину тела. Снег морщился, лежа на теплом плаще, накинутом поверх лапника, но молчал – до боли в сердце он ненавидел оказываться полностью обнаженным под чужими взглядами, но против Буруна не попрешь. Чертополох, как чувствовал, остановился над ним, рассматривая сверху вниз и явно наслаждаясь зрелищем:

– Знаешь, Снежок, а ты ниче так... – Договорить ему не дали – Ураган отвесил затрещину, отгоняя его прочь от Снега.

– Заткнись, Поль. И не отсвечивай с полдня так, а то я за себя не отвечаю, – на всякий случай буркнул Ураган, оглядывая парней – катастрофических ранений, к счастью, удалось избежать. Ирбис заработал ожог на пол-лица, и Волна морщился, не обещая залечить без шрамов на лице. Волк хромал на одну ногу, Бирюза баюкал левую руку, Еж в стороне забинтовывал себе разорванную голень. Мстив лежал на лапнике, укрытый плащом и ждал, пока придет его очередь на лечение ожогов...

День, может два для отдыха, и маги придут в себя.

...Если нам дадут эти день-два...

Кто-то уже облагородил родник, сделав на каменном уступе чашу, чтобы было удобнее умываться и набирать воду. Ураган достал из своей котомки полотенце и пошел мыть руки и лицо. Тщательно вытерся полотенцем – этого можно было и не делать, вода сама испарялась с него, но иногда так приятно вспоминать – как все происходит у обычных людей...

Ураган бросил полотенце поверх котомки и посмотрел на Вихря, занимавшегося у костра поздним ужином.

– И мне налей, пожалуйста, похлебки. – Он сел прямо на землю – никто из магов никогда добровольно, без приказа не сделает ему место для отдыха. А приказывать сейчас не хотелось.

Он молча взял из рук демона тарелку с варевом, пахшим ароматными травами и стимуляторами заживления. Принял и ложку, осторожно стал зачерпывать горячую похлебку. Потом, проглотив первую ложку, он осторожно заметил:

– Парни, кто-то заметил, чтобы змеевики плевались пламенем?

– Опачки, это же змеевики, они не плюются огнем, – усмехнулся Поль, присаживаясь напротив старшего мага и тоже принимаясь за еду.

– Вот именно, – подтвердил Ураган, ложкой поверх тарелки указывая на вурдалака. – Змеевики не плюются пламенем. Только, вопрос на засыпку, кто же тогда сжег полдеревни, а, парни?

***

Остаться на отдых решено было тут же – здесь змеевиков хотя бы истребили. Но через день придется уходить – вонь от змеевиков прогонит прочь.

Поевший, чуть отдохнувший Бирюза, с рукой наперевес в мягкой повязке, пошел обходить сопку, ставя свои маячки на случай возвращения подземных тварей. Волна сам вызвался его сопровождать. Ураган только молчал, провожая их взглядами – не нравилась ему неуемная тяга Волны выслужиться и занять место командира отряда боевых магов вместо Снега. Это прежде были и честь, и почет, и закрытие контракта раньше за службу, а сейчас... Сейчас это просто слова.

...И одобрение команды, которое Волна отнюдь не вызывал.

Снегу, несмотря на деградацию, уважение и одобрение удалось сохранить, как и Вихрю. А вот Волна... Этот водный пугал своим стремлением переплюнуть и, возможно, выжить Снега.

Риз и Волна скрылись за изломом дороги, оставалось только надеяться, что парням хватит ума не вырываться за пределы пяти лиг. Эти пять лиг... Это искусственное ограничение, предназначенное для защиты населения от безумных магов, до сих пор пугало Урагана. Не раз просыпался он по ночам, мокрый от пота, вспоминая растерзанного Саблезуба – его как раз это ограничение и убило. Отстал, застыл из-за активации карающего заклинания инея и погиб от рук вампиров не в силах даже сопротивляться. Только нельзя отрицать – все боевые маги опасны и безумны, каждый по-своему. И оставлять их без присмотра нельзя.

...А парни до сих пор испытывают терпение, до сих пор выискивают возможность пересечь границу в пять лиг... Надеюсь, сегодня им не придет в голову этим заниматься....

Ураган резко развернулся на каблуках, возвращаясь к костру, возле которого дремали боевые маги. Остановился перед Снегом – тот не спал, тонкие веки предательски дернулись, выдавая его.

– Снег...

– Да, капитан... – прозвучало обреченно. Снег открыл глаза, даже попытался сесть, удерживая одной рукой теплый плащ.

– Лежи уже, геррррой... Еще одна такая выходка, как сегодня, еще раз ослушаешься приказа – отправлю бессрочно в Цитадель. Все ясно?

– Да, капитан, – глаза Снег на него не поднял и явно не понял причин гнева.

...А ведь ему жить и жить, пока Сгейль растет и взрослеет. Неужели не понимает ничего?

– Повторяю последний раз: еще раз ослушаешься приказа – пеняй на себя. Мне Сгейледар ар Эленталь в команде нужен. А кому-то, видимо, нет.

Глаза Снега сверкнули гневом, пальцы сжались, почти разрывая плотную ткань плаща. Кажется, понял. Только вот что?

***

Как только посветлело, Вихрь отправился в полет на разведку – его хотя бы предупреждать о пяти лигах не надо было, бывший фаэтил до ужаса боялся потерять свои вновь обретенные крылья, так что правила не нарушал. Никогда не улетал от капитана дальше, чем предписанные пять лиг. Прихрамывающий Волк сам добровольно обошел сопку, выгуливая заодно и заскучавшего Ирбиса – кошачьему, только-только созревшему, отчаянно не хватало движения, особенно после первого грачевника.

Вернувшийся к обеду, приготовленному Полем и потому почти несъедобному, Вихрь принес плохие вести – Дубки и ближайшее Раздолье можно было вычеркнуть с карты, как вчера Ураган вычеркнул деревню Привольное. Так же сожжены и разрушены змеевиками. И кем-то еще не обнаруженным.

– Что ж... – Ураган сложил карту и убрал её в котомку. – Тогда завтра по утру идем к Черно-горе, смотрим, что с городом. Заодно проведем разведку...

Он задумался. Тринадцать пар глаз выжидающе смотрели на него.

Идя одной командой, можно было проверить только то, что расположено на расстоянии пяти лиг. А если разделиться, то...

...Десять лиг за раз. Десять. Это и Излучье, и Двуречье, и Высокое, и еще несколько деревень и поселков на пути к Черно-горе. Рискнуть или нет?

Поль выразительно разминал пальцы. Снег ждал, бледный и прямой, как тростник, из-за тугой повязки. Вихрь ел, его больше волновало возможное несварение желудка, чем раздумья Урагана. Тем более, что, как демон, видел уже его выбор. Только озвучить не мог. Или не хотел.

Волк и Ирбис – на этих можно было положиться в любой ситуации, как и на Риза, вот только в бой пока Бирюзу пускать нельзя. Волна выпрямился с горящими глазами – это его шанс получить хоть пол-отряда под свое командование. Мстив ждал решения, его мало волновало, с кем идти.

Пламя грелся у костра, почти запустив пальцы в огонь – после завтрака небо неожиданно затянуло тучами, и посыпалась мелкая, холодная крупа.

Еж подошел ближе – ночь он провел отдельно, спал у своего костра, впрочем, так из-за яда было всегда. Сейчас он снял маску, ловя мелкие колючие снежинки бледной кожей лица и привычно закрывая глаза... Рыкнуть бы на него, но, когда прикосновения запрещены, большего, чем снежинки, ему и не дано.

Ураган силой заставил себя отвернуться от Ежа. Старший маг вздохнул и решился:

– Снег пойдет с Волком, Ирбисом, Ежом и Буруном южнее – через Излучье, вдоль Быстроструйки. Снег за старшего.

Снег кивнул, показывая, что понял.

Ураган продолжил:

– Вихрь с Сумраком, Ясенем, Бирюзой и Пламенем идут севернее – через Высокое, вдоль Соколиной сопки. Вихрь, естественно, за главного. Мы с Полем, Мстивом и Волной пойдем через Двуречье, на расстоянии пяти лиг от вас. Волна, принимай командование.

Водный горделиво выпрямился, пусть не пол-отряда, но треть, причем все старички, так ненавидимые им.

– При обнаружении выживших подать сигнал – синяя шутиха, ясно? При обнаружении тварей – змеевиков или тех, кто пышет огнем, сигнал – красная шутиха. Без прихода остальной команды в бой не вступать. Если все пройдет хорошо, встретимся у Храмовой горы, оттуда до Черно-горы рукой подать. Все всем ясно?

Хор нестройных голосов был ему ответом. Ясно-неясно, только поход и покажет, что они запомнили и что согласны выполнять.

– Сейчас отдыхать. Утром уходим, а то скоро отлежите тут все бока, да и вонь от змеевиков скоро дойдет. Помылись бы вы все, кстати, а то воняете уже хуже змеевиков... Скоро люди шарахаться от вас будут. Еж...

Оборотень открыл глаза, внимательно разглядывая Урагана.

– Еж... Обойди дозором вновь, вдруг змеевики решили вернуться. Или обнаружишь след огнеплюев. – все же выдавил Ураган.

Волк и Ирбис ничем не показали своей обиды за недоверие. Ежа не любили, Ежа ненавидели, но, когда падают снежинки, его понимали и даже... Жалели.

Он не вернется до вечера – выносливый и в отдыхе почти не нуждается.

***

Рано на рассвете, еще в зыбком утреннем свете они разошлись на три стороны, уходя прочь от бывшей Привольной. Темные фигуры, закутанные в плащи, заметно оттопыривающиеся там, где висит разнообразное оружие. Кто-то кутался в капюшоны, как Вихрь и Снег, отчаянно мерзшие в любую погоду, кто-то, наоборот, шел с непокрытой головой, греясь в первых лучах солнца, и синие, зеленые, пшеничные и черные, как вороново крыло, волосы развевались на ветру – маги не любили озадачиваться лентами или обручами, чтобы усмирять прически.

Ураган старательно не смотрел им в след – не простят ему маги такую слабость. Так что он поправил ремни, поудобнее пристроил на боку ножны со старым мечом и пошел за Полем и Волной, сейчас усиленно боровшихся на дороге за первенство. Мстив предпочитал никуда не лезть, что-то бормоча себе под нос и шагая с краю дороги.

Идти под гору было легко, солнце поднималось и начинало пригревать, настроение само собой улучшалось – пусть не ушло прочь волнение за ушедший парней, но совсем уж дурные мысли из головы вылетели. Пели птицы, щебетали, обещая теплый денек, где-то дробно застучал дятел, занимаясь своим нехитрым делом. Дорогу перебежал бурундук, прыснул прочь в кусты под улюлюканье Поля.

Приятно было спускаться из зимы в наступившую весну. Еще бы парни вели себя хорошо...

Когда в очередной раз Волна еле увернулся от якобы случайно пролетевшей мимо косы, а Поль чуть не растянулся на внезапно возникшем под ногами тонком льду, Ураган вмешался:

– Поль, идешь по левому краю дороги! Волна, по правому! Мстив, прикрываешь сзади. И не дай небеса одна зеленая задница перепутает стороны!

Мстив послушался первым, ушел за спину, нервируя немного своей покорностью. Волна тут же нырнул в лес, идя под прикрытием деревьев, но четко справа. Поль повредничал, празднуя победу и возглавляя шествие, но получив легкий огненный заряд в спину, быстро ушел на свою сторону леса.

Ураган и сам бы убрался с дороги, туда, где под сенью леса с немногочисленными осиновыми и березовыми колками, буйно цвела земля. Это на сопке еще зима, и только через пористые, льдистые сугробы пробивались адонисы. Тут, в долине, весна была во всей красе.

Пьянило от медового аромата так, что невольно вспоминались юность и первая, и единственная, любовь. Желтые и фиолетовые хохлатки стойко стояли в быстро таявшем вчерашнем снеге, резные листья трепетали на ветру. И вдыхая их сладкий запах не хотелось думать, что сюда магов привела смерть.

Огромные, покуда хватало глаз, желтые ковры из уже вытянувшихся к свету и выпустивших листья адонисов, похожих на маленькие солнышки, горели на полянах, стоило чуть глубже вильнуть в лес. Белые ветреницы и зеленоватые, как Поль, селезеночники (Волна присел у них, быстро срывая – кровоостанавливающие и заживляющие зелья сами по себе не появятся, надо запасаться травами впрок), лесные с тонким ароматом фиалки и желтая, растущая вдоль дорог лапчатка, редкие примулы и лесные маки...

Поль где-то в глубине леса замер, затих, и Ураган замедлил шаг – редко у эмпата бывают минуты просветления.

Чертополох опустился на колени, зеленые пальцы скользнули по нежному колокольчику сон-травы, ей еще рано цвести, её время придет позже, но тут, на солнечной поляне, прострел уже цвел. Ураган сглотнул, отворачиваясь от сына, пусть побудет в одиночестве, пусть придет в себя. Вспомнилось некстати, что Эста любила фиолетовый цвет.

Мстив замолк, почти догоняя, у него просветов не бывало, и весну он не любил – именно весной его принесли в жертву солнцу.

Минута слабости у Поля уже прошла, он нагло отсалютовал кому-то и, подтянув штаны, пошел дальше, насвистывая глупое “Я девушку из Утури на пороге целовал”.

Синяя голова Волны мелькнула далеко впереди – он заметил поляну из рано вылезшего медвежьего лука и сейчас быстро его собирал, убирая в заранее приготовленную сумку, висевшую через плечо. Ураган замер на миг – сзади Мстив буркнул:

– Выслуживается, синеволосая гадина...

И не ясно, для чего выслуживается? С одной стороны, Волна делал все правильно – сейчас любая мелочь в походе пригодится, до Цитадели им еще идти и идти, с другой, мотивы его поведения, столь не характерного для боевых магов, пугали.

***

На первую выжившую (и единственную, кстати, из всего большого, за сотню дворов, Двуречья) наткнулся Ураган со своей командой. Подавать сигнал не стали, нечего остальных почем зря гонять.

Село не уцелело, как и деревня Привольная. Так же было перепахано вдоль и поперек, так же пожжены и разрушены дома, единственный храм зиял дырами пустых окон и дверей, пожар его не пощадил. И теперь уже не поймешь, кому в этом храме поклонялись, и кто не пришел на помощь, чтобы защитить свою паству.

Только один дом выделялся на фоне страшной разрухи – у самого края села, почти у реки, стояла вросшая в землю изба, покосившаяся, давно небелёная, но с блестевшими на солнце слюдяными окошками. Из трубы приветливо клубился дым, пахло едой и...

– Человек, один, оооочень старый, – хмыкнул Поль. – Пожалуй, подходить только с подветренной стороны.

– Замолчи, Поль, – мягко сказал Ураган, – старость надо уважать.

– Понял, уважаю, Уррррри...

Поль не знал, как и прочие маги, что он сын Урагана. Ни к чему это и ему, и магам – еще и прибить от широты души за такое родство могут.

Волна уже постучал в покосившуюся калитку и самовольно открыл её, заходя на небольшой дворик с опрятными, поросшими маками-дикоросами, клумбами.

– Хозяйка, есть кто живой? Мы путники, случайно оказались в ваших краях... – Голос Волны, почувствовавшего себя командиром, звучал приветливо. Мстив, тем временем, заглянул за угол дома, сообщая:

– Огород вспахан. В смысле, подготовлен для посева. Кто бы тут ни жил, бежать отсюда не собирается.

Дверь дома со скрипом открылась, и на порог вышла старуха, почетных для человека лет семидесяти, а то и больше. Худая, как жердь, чуть сгорбленная годами, как все женщины в её возрасте, подслеповатая, одетая в заношенное платье и фартук, уже одинаково серые. Старуха обвела взглядом всех и на словечине сказала:

– Ну, день добрый, коли не шутити, заходите, люди добрые... Времена, сами видети, не добрые, ой, не добрые, – шепелявя и по-деревенски коверкая слова, она пригласила их в дом.

– Благодарю, – так же на словечине ответил ей Ураган.

Поль сморщился, как печеное яблоко, оставаясь на пороге и нагло не закрывая дверь, выстужая единственную комнату. Заодно и проветривая её от кислого запаха старости. Волна вместе с Ураганом вошел внутрь, пригибая голову, чтобы не врезаться в низкий потолок. Мстив караулил снаружи – мало ли?

Женщина, назвавшаяся Мартиной, пригласила их к столу, выставляя скромное угощение – варево, отдалено напоминавшее кашу со шкварками, кислую капусту и соленые, вялые, оставшиеся с осени овощи – огурцы, морковь, мелкие, лопнувшие помидоры. Заодно, под теплый, пахший мятой и медом чай, рассказала, что случилось с селом.

– По прошлой весне еще было... Ой, страшно было... Клопендры как полезли из земли... Огромные, с ногами больше человека... А уж как огнем пыхали, все пожгли. Храм пожгли, дома, ярморок, все пожгли. Людей тож. А ужо как выползни с ними сцепились – страху натерпелась, ужасно. Все перепахали, людей потравили, поубивали. Меня только и не тронули, да подворье Васька-юродивого.

Еще бы понять, юродивый в смысле безумный? Или святой?

– Ой, страху было... Но я в Тайлеса верю истово, еще с мальства ему токмо и поклоняюсь. Отвел беду, не дал погибнуть смертью страшную. Только на Тайлеса и надежда, что не бросит меня, грешную...

Еще много чего Мартина рассказывала – давно людей не видела, говорила обо всем, и о Ваське, что с семьей подался в город, и о Тайлесе, и о том, что помирать будет, а с землицы родной не уйдет...

Купив у старухи для Ясеня и Сумрака, предпочитавших растительную пищу, немного моркови, пару луковиц, ведро картофеля, мелкого, квелого, но вполне съедобного, да вилок капусты, боевые маги пошли прочь – идти в город Мартина отказалась наотрез, даже под защитой магов. Тащить насильно...

– Насильно не спасешь, – тихо сказал Волна, утешая неизвестно кого. В котомке у него теперь болтались несколько пожухлых желтых яблок – для себя купил, да Буруна порадовать, мальчишка очень любил сладкое. Будь на месте Волны Снег, Ураган ни капли бы не сомневался, что яблоки куплены без задней мысли, но Волна...

...Шиир, так и параноиком недолго стать!

Окончательно испортил все Поль. Он, когда уже вышли за переделы разрушенного села, буркнул:

– Врала старушка, как сивый мерин.

Ураган поднял на него глаза:

– Что?

– Говорю для старых и сирых – врала Мартина. Не Тайлесу она поклоняется. Иконы у неё стояли десперитские. Вот и интересно: какой прок врать, что поклоняешься не Десперу? Деспер – местный божок, тут все в него верят.

Ураган потемнел лицом: Поль – это Поль, приврет, недорого возьмет. Сам же Ураган слабо разбирался в человеческих божках. Знал, что Тайлес и Деспер – оба воплощали солнце и благодать, что вроде культ у десперитов был строже. И то, что деспериты яро преследуют ведьм. Различить по иконе, Деспер или Тайлес там изображен, он не мог.

Волна вновь влез:

– Я рассмотрел иконы. На привале зарисую – покажу потом Вихрю, он лучше разбирается в этом.

Поль прищурился и сплюнул четко Волне под ноги, а потом развернулся и пошел прочь – на левую половину дороги, как и предписывал ему Ураган.

И вот в этот момент страшно стало уже за Волну.

***

Ближе к вечеру, когда уже высматривали место для ночлега, со стороны отряда Вихря взмыла вверх и надолго повисла в воздухе синяя шутиха. Ураган тут же распорядился:

– Волна, Поль, идете на помощь – вдруг раненые есть, а у Вихря лекарей нет. А мы со Мстивом дождемся Снега и догоним вас. Удачи, Волна. Поль, прибью, понял?

– Опачки... – только и сказал вурдалак, оставляя мешок с овощами, который тащил, Мстиву.

Волна ничего выгружать из котомки не стал, лишь поправил лямки, чтобы при беге не мешали.

– До встречи, капитан, – и помчался прочь, не собираясь подлаживаться под бег Чертополоха. Может, и зря.

Стоило только отойти за пол-лиги, как Чертополох криво улыбнулся... И из-под земли, прямо перед бегущим водным, стремительно взвилась вверх лиана раздергая шипастого. Она моментально сковала Волну почище серебряных цепей, лишая движения. Он бы упал, но лиана цепко держала свою добычу. Рука Чертополоха легла на шею водного, мешая дышать. Поль подошел со спины к Волне и ласково, медленно, нарочито хрипло, что водного пугало до остановки сердца, прошептал в ухо:

– Еще одна попытка выслужиться, и ты – труп. Понял?

Тот еле прошептал:

– Не... Понял...

Раздергай вместо пояснений подернулся бутонами, и первый же открывшийся цветок больно укусил Волну за руку.

– Так – понял?

Водный не собрался признавать поражение, но сейчас он даже колдовать не мог – пальцы прочно завязли в усиках раздергая.

– Ну же... – Укусы становились все больнее и больнее. Волну прошиб холодный пот, когда один из цветков задумчиво прикоснулся к пальцу.

– Примеряяяяяется, – прокомментировал Поль действия цветка. Пальцы стало жечь – раздергай безумно ядовит.

– А потом укусит...

Цветок послушно подался вперед, вцепляясь в палец и пуская пищеварительные соки.

И Волна сдался, еле подавляя крик от жгучей боли:

– П...Понял..

– Умница! – Пальцы Чертополоха исчезли с его шеи, и водный раскашлялся, губами хватая воздух. Цветы раздергая отцвели, сбрасывая лепестки. – Счастливо оставаться!

Поль насмешливо отсалютовал и пошел прочь.

Волна хотел было напомнить о распоряжении Урагана, но прикусил язык – слишком по-детски это бы выглядело. Оставалось только стоять столбом и придумывать ответный ход. Он мог убить Поля просто, до безумия просто – во время боя на пару ударов сердца заморозить в Чертополохе воду, никто и не поймет – Бурун в бой не ходит... И вот тогда вурдалаку несдобровать. Секундное промедление в бою, где счет идет на удары сердца... Только, к сожалению, плохо быть может и кому-то из команды, просто по закону подлости, просто потому что в бою всегда шли парами. Волна скрипнул зубами – так поступить он не мог. Он не безумец Поль, для него такое неприемлемо. И он – не убийца. Но спускать такое тоже нельзя, иначе Поль его загнобит, не оставит в покое. Другой возможности, кроме как подловить Чертополоха на откровенной глупости (а как ни крути, вурдалак мастер влипать в глупости), Волна не видел. Это не значило, что он откажется от планов. Это значит, что ждать нужного момента придется дольше. Только и всего.

...Какая жалость, что лечится Чертополох только у Буруна...

Лианы пожухли только через четверть часа, и Волне пришлось изо всех сил нагонять упущенное время.

***

Небольшая деревушка, дворов в тридцать, расположенная лиг за пять до Черно-горы, повторила судьбу Привольной и других сел, которые встретились на пути боевым магам. Только тут, в Близки, битва с змеевиками закончилась часа за три до прихода боевых магов. И сейчас выжившие приходили в себя, переводили дух, зализывали раны и собирали скудные пожитки, чтобы уходить прочь. Близки не спасли ни высокие стены из вековых сосен, ни скала, на которой она располагалась, ни солдаты князя из Черно-горы. Вместе с деревенскими они сейчас (всего человек пятнадцать выживших, причем сильно пораненных) бинтовали раны и ловили разбежавшихся лошадей, чтобы перевести своих раненых прочь отсюда.

Волна и подоспевший с Ураганом Бурун пришлись как нельзя кстати. Водные сразу занялись самыми тяжелыми – таких было слишком много, чтобы выжили все. На долю Буруна достались солдаты из Черно-горы и их командир – почти мальчишка от силы лет пятнадцати, тщедушный Снег по сравнению с ним казался богатырем из сказок. Волна лечил деревенских, тоже около десятка, и нескольких храмовников, незнамо как тут оказавшихся, и при этом глазами, искоса, стараясь не попасться, следил за Полем.

Риз обходил под присмотром Волка деревню, пытался выследить змеевиков. Ирбис развлекал и утешал выживших деревенских детишек – таких набралось с десяток, и только у трех из них выжили матери. Деревенские женщины, всего восемь, завязав на головах темные вдовьи платки, узлами кверху, отчего выглядели странно рогатыми, медленно собирали вещи в дорогу, им помогала пара выживших мужиков, отделавшихся легкими переломами и вывихами.

И шиир все их задери, Ураган хотел бы знать точно – а в кого верили эти выжившие? Половину боевых Ураган направил на помощь деревенским – испуганных, никого не подпускавших к себе лошадей еще поймать надо. И починить чудом уцелевшие телеги. Более адекватного Вихря и Сумрака попросил помочь с опросом выживших. Остальные маги отдыхали. Еж привычно держался в стороне, никуда не лазя и никому не мешая.

Деревенские как один твердили про “червей”, про страхи и милость Тайлеса, вот только образки свои посмотреть не давали. Так что Вихрь по тихо высказанной просьбе Урагана пошел к Ирбису – посмотреть на детей. У пары из них под шерстяными жилетами поверх легких распашонок образки виднелись.

– Деспер, – отчитался Вихрь, заловивший мальчишку и в шутку защекотавший его. Отпустил прочь смеющегося и вырывающегося ребенка только, когда образок выскочил из-за пазухи.

– Деспер значит, – хмуро повторил Ураган, направляясь к лежащим почти на земле (только тонкие плащи защищали их от холодной почвы) израненным храмовникам, над которыми колдовал Волна.

Водный на миг оторвался от работы, поднимая глаза на капитана:

– Не выживут, однозначно. Но в чувство привести могу. Надо?

Ураган задумался, разглядывая странные синие одежды на храмовниках, сейчас пропитавшиеся кровью. И метку между бровей заметил. И оружие, не положенное простым храмовникам.

– Эти же не Тайлесу поклоняются?

– И не Десперу, – за спиной отозвался демон, как оказалось, все это время шедший вслед за капитаном и пытавшийся понять: с чего бы тот так заинтересовался местными божками?

– Знаешь их? – уточнил у Вихря Ураган.

Вихрь твердо кивнул:

– Знаю. Поклонники Всеединого. Утверждают, что есть только один истинный бог, и именно ему они поклоняются. Остальные все признаны еретиками. Маги – особенно, магов истребляют нещадно. Веру несут огнем и мечом. Хотя бывают и исключения, как эти, например. Влезли в бой за чужую паству, не остались в стороне. По одежде – синь. То есть каста божьих воинов высшего ранга. Что-то еще?

– А вон тот? – Ураган качнул головой в сторону странного, лысого мальчишки, сидевшего в одиночестве и пытавшегося двумя руками не дать голове развалиться. Скальпированную рану на голове ему уже зашили, так что развалиться голове было не суждено, но болело, видимо, зверски. Из одежды на мальчишке почти ничего не было, только то, что не пожалели отдать крестьяне. Судя по ожогам на руках и груди, вся его одежда разлезлась от кислоты змеевиков.

Вихрь пожал плечами:

– Говорит, что почти ничего не помнит. Утверждает, что монашек из Черно-горы, как оказался тут – не знает. После такой раны, как у него, неудивительно, что ничего не помнит. Поклоняется Тайлесу, не врет об этом. Отзывается на имя Янош. Вроде все.

– Спасибо, Вихрь. Иди отдыхай.

– Не устал. – отрезал демон.

– Тогда помоги Снегу с едой. Поройся в моем мешке с едой – там овощи есть для Сума и Ясеня.

Вихрь вздохнул и пошел прочь к костру, у которого кашеварил Снег, – рядом с Ураганом было интересно, но и... Опасно. Пусть безумцами Ураган называл их, но и сам не далеко ушел в своем сумасшествии.

Волна, внимательно прислушивавшийся к разговору, выругался себе под нос – храмовник, над которым он бился сейчас, испустил последний вздох, так и не придя в сознание.

– Капитан... Второй тоже вот-вот... – сказал он, поднимая глаза на Урагана. – Приводить в сознание или...?

– Давай. – решился Ураган.

Волна приподнял голову храмовника (далеко за тридцать, суровый, чем-то даже красивый – зрелой, настоящей мужской красотой) и капнул тому в рот настойку, резко пахнувшую спиртом и травами. Ураган заметил, что пальцы Волны подозрительно припухли, словно он влез ими в слизь змеевиков... Или эти пальцы кто-то кусал.

Храмовник закашлялся, сгибаясь пополам, наспех наложенные повязки на груди и животе резко заалели свежей кровью. Взгляд храмовника на миг встретился с глазами склонившегося над ним Урагана:

– Вы можете сказать: что тут случилось? Нужно ли что-то...

Ему не дали договорить, на еле понятном данска храмовник прошептал:

– Kir... ke... kirke...

– Jeg melder dig til dit tempel. – Ураган давно не говорил на данска, и не был уверен, что сказал правильно. Вроде, получилось, что сообщит в храм. Рука умирающего вцепилась в его руку:

– Nej! Nej... – Он выдавил на всеобщем, еле выговаривая, – храм... Тай...

Сил не хватило, глаза храмовника закатились. Уже навсегда. Ураган закрыл его веки:

– Покойся с миром, ты до конца выполнил свой воинский долг, – сказал он, хоть никогда не любил храмовников. Но этот... Этот пошел до конца, не жалея своей жизни за чужих для него людей.

Ураган встал и распорядился в темноту, ловя взгляд Поля:

– Похоронить со всеми воинскими почестями. – потом вздохнул и поправился, – Поль, хотя бы просто погреби по-человечески, понимаю, что тут и так полно других трупов.

Он пошел в сторону монашка – солдаты из Черно-горы все равно упрямо отказывались разговаривать с боевыми магами до распоряжения командира. А командир, с обожжённой грудью, хрипел и не приходил в себя, несмотря на усилия Буруна.

***

Ураган присел рядом с мальчишкой, протянул ему свою флягу:

– Будешь?

Монашек, типичный уроженец здешних мест, бледнокожий, черноволосый и синеглазый, поднял на него глаза:

– А что там, добрый человек? – робко и дрожа от холода спросил он на словечине, вынуждая Урагана переходить со всеобщего на неё:

– Просто вода.

– Спасибо, это так... Так по-человечески. – Мальчишка припал к фляжке, залпом выпивая всю воду. Рукавом обтер рот и вернул флягу, – благодарю, добрый человек.

Ураган, разглядывая его легкие одежды – рубашку, очень похожую на женскую, да стеганный, почти протертый жилет, посмотрел в сторону своих боевых магов. Столкнулся с алыми (очки полукровка-вампир уже снял, глухая ночь на дворе) глазами Снега:

– Снег, найди какой-нибудь лишний плащ. Можешь из моих запасов взять.

– Да, капитан! – Вампир отложил в сторону тарелку с едой, встал и стал копаться в вещевых мешках. Перекинул плащ через руку, потом подумал и взял две щербатых, глиняных миски, наполняя их кашей. Вихрь на край тарелок осторожно положил по краюхе хлеба.

Снег подошел ближе, Янош, бросив косой взгляд на лицо полукровки и заметив алые глаза, чуть побелел и сжался, но от протянутой еды не отказался. И в плащ закутался, пряча под его полой грязные, босые ноги. Ураган, медленно захватывая краюшкой хлеба кашу, спросил:

– Янош, ты не мог бы рассказать: что тут случилось?

Тот закачал головой, тут же жалея об этом и шипя от боли:

– Я не помню ничего. Совсем ничего...

Ураган кивнул:

– Не переживай так, что-то да ты помнишь. Имя, то, что монах – это уже неплохо. И ешь, помнишь же, как есть?

Монашек улыбнулся и принялся черпать горячую кашу коркой хлеба. Быстро глотая и поперхиваясь, начал осторожно:

– ...То есть, детство помню, вот родителей не помню, но не потому, что сейчас забыл, я и раньше их не помнил. Кровянка когда прошлась по деревням, и многих забрала. А вот меня не забрала... Я помню и монастырь, я смальства в нем воспитывался. Помню, что пуще дегтя на зубах вязли эти выползни, а храм ничего поделать не мог... Помню, на святого Богумила службу стоял, все молился, чтоб пропали черви эти окаянные, но, видать, не слышны мои молитвы Тайлесу... А вот после Богумила и не помню ничего. Но эти черви, так же нельзя.... Надо бороться как-то, надо не только молиться...

– Ты и сбежал из монастыря? – предположил Ураган – встречал он и таких мальчишек. Волк из таких был – целеустремленный и несломленный.

Янош молчал.

Ураган отставил в сторону миску, быстро прикончив кашу:

– Ведь так, да? Святой Богумил седьмицу назад был.

Янош хлюпнул носом:

– Не помню. Помню только... Нельзя было бежать, нельзя бороться. Настоятель говорил: кара Тайлеса, ничего не поделать...

– А нас почему не позвали? – мягко спросил Ураган, пока Янош утирал слезы и, уставившись в тарелку, черпал остатки каши.

– Вас, добрый человек? – Янош опешил, приподнимая красные, обожжённые брови вверх и снова жалея, что двигается.

– Я боевой маг Ураган, предводитель Цитадели. При мне мои боевые маги, мы судьбой предназначены воевать с змеевиками и прочими тварями.

– Так вы ж... – ахнул монашек, миска выпала из его рук и покатилась прочь, хорошо еще, что кашу Янош почти съел. – Вы же нелюди... Вы же кровь пьете, злато выманиваете и по миру пускаете... Вы же эти, безумцы… Вам убить, что… Ой, – он прикусил костяшки пальцев, – простите...

Он поднял миску с земли, и непонятно к чему относилось его “простите”. Ураган отмахнулся:

– Ничего, уже привыкли к глупостям. Не вы первые, не вы последние. Так все же...?

Янош вздохнул и начал сумбурно, издалека:

– Не знаю, как выползни полезли, откуда взялись и зачем появились, только и говорят про кару небес. Настоятель Франтишек говорил... А когда наказывают небеса, не ропщут, а принимают кару и несут, как положено...

– И давно?

– Три года уже... В первую весну никто и не верил про клопендр и выползней, во вторую уже поверили, но тогда быстро закончилось. А в этом году... Видать, совсем нагрешили за год.

Ураган уточнил:

– А кто появился первым? Сколопендры или змеевики?

– Да кто ж его знает, – вздохнул Янош. – Нам Тайлес не докладывает о карах, а люди... Почитай в первую весну выживших-то и не было, потому и не верили, только слухи ходили.

Ураган краем глаза заметил, что солдаты стали грузить своих раненых в запряженные повозки, своего командира, княжича Тадеуша, положили в отдельную телегу, замотали в одеяла, как куклу – он так и не пришел в себя. Бабы и дети спешно набивались на другие телеги, готовые ехать.

Деревенские мужики мялись в стороне, боясь подойти к магам и что-то попросить.

Янош ж не стеснялся, он робко спросил:

– Вы же проводите нас до Черно-горы? Ночь, страшно, а в телегах дети.

Ураган встал, глазами ища гнома.

– Риз, подойди, пожалуйста.

Бирюза, сидевший у костра вместе со всеми, отложил тарелку в сторону, встал и четким шагом подошел:

– Звали? – Руку, зараза такая, уже вытащил из повязки, хоть зажить она еще не могла.

Ураган спросил под тревожным взглядом Яноша:

– Змеевиков отследили?

Гном кивнул:

– Так точно. Медленно уходят на юго-восток. Кружат, словно чуят что-то, или задумали.... Люди же погрузились на телеги, готовы выступать в Черно-гору. Мы тоже готовы.

– Свободен. И руку в повязку положи!

Риз хекнул, но приказа не ослушался. Ураган повернулся к бледному в красных пятнах ожогов Яношу:

– Мы идем на восток за змеевиками. Вам же следует ехать со всеми к Черно-горе. Удачи, Янош, и берегите себя. Быть может, лет так через десять, если сохраните себя и небеса дадут нам свидеться, я не настолько сильно буду не любить храмовников.

– Но... – В глазах Яноша на полном серьезе мелькнули слезы, – это не по-человечески.

– Что – не по-человечески?

– Уходить и бросать людей, – пояснил Янош, пытаясь обуздать свой ломающийся по юности голос.

– Мы не люди, – отрезал Ураган. – И змеевики важнее. И с вами будут солдаты.

– Это не по-божески! – поправился Янош, выпрямляясь. – Люди важнее! Не ваши эти... Змееловы.

– Змеевики. Янош, нам надо идти за выползнями. Иначе погибнут люди. Понимаешь?

– Но вас много, – упрямо стоял на своем Янош, и Урагана стал понимать, почему настоятель в разговорах с монашком ограничивался лишь двумя словами: “кара небесная” – остановить Яноша было сложно, он не понимал слова “нет” с первого раза. Возможно, и со второго тоже.

– Магов мало – змеевиков гораздо больше.

– Это не по-божески, это не по-человечески, это неправильно! Совсем! Ведь до Черно-горы всего лиг пять. Пять лиг, а магов много, всего пару выделить, и люди не будут бояться ехать в Черно-гору, – настаивал Янош.

...пять лиг, – вздохнул про себя Ураган. – Это для него всего пять лиг, а для меня... Вопрос жизни и смерти. А если змеевики бросятся прочь? А если расстояние превысит эти самые пять лиг? Могу ли я так рисковать парнями, особенно по весне, когда у некоторых вместо мозгов одни инстинкты? Чуть зазеваются, и вылетят за пять лиг от меня...

– Пожалуйста, – выдохнул Янош, прикасаясь к его руке, – вы же человек, вы не можете бросить людей в беде. Это просто не по-людски.

Ураган отвернулся, рассматривая магов, уже вставших и навьючивших мешки и оружие (Снег распорядился, не иначе). Перевел взгляд на телеги с детьми. Посмотрел на угрюмых раненых княжеских солдат. Непокалеченных, готовых идти в бой, их было всего пятеро, остальной десяток сидел и лежал по телегам.

– Ураган, пять лиг всего, – настаивал Янош.

Тот решился:

– Ирбис, Волк, Еж, проводите людей до Храмовой горки, это почти три лиги отсюда. Не дальше. Мы пойдем за змеевиками – на две-три лиги, тоже не дальше. На уговоры не поддаваться. Проводить только до горки, объяснять очевидное, полагаю, не надо. От Храмовой горки до Черно-горы вниз по дороге, споро и из города видно. Если что, успеют им прийти на помощь. А еще лучше, Еж, – он бросил косой взгляд на Яноша, – проследите, чтобы люди остановились на Храмовой горке у монахов Деспера. Там и помогут, и до города проводят. Потом сразу назад, в Близки и по нашим следам – нас найдете. Мы же тут свои вещи оставим, чтобы не таскать их в бой. Вопросы?

Еж лишь в ответ поправил свежую повязку на лице, натянул капюшон и кивнул оборотням:

– Ир, идешь слева от повозок, Волк, справа, я замыкаю. Все ясно?

Оборотни, так же поправляя одежду, чтобы не мешала в дороге, фыркнули почти в унисон:

– А тож... – И пошли, из общей кучи свежих копий забрали себе с десяток, погрузив их на телеги.

Ураган вновь посмотрел на Яноша:

– Только до Храмовой горки. Потом сами.

Янош вздохнул:

– Нет уже Храмовой горки, пять лет как. Горелая гора – теперь говорят. И Деспер... – Он перешел на шепот, – запрещено в него верить, идол же, женоненавистник и... Гонитель истинной веры. Вот.

Ураган пожал плечами:

– Мне все равно, кто такой Деспер, вас проводят только до Храмовой горки.