Читать онлайн
"Ранний старт - 2"

29 августа, вторая половина дня.

Квартира Зины. Неожиданная тема.

– Девочки, с вами всё сложно, – моё превосходительство вальяжно расположилось на полу, ноги забрасываю на стул.

Позади лето, позади начальная школа, наша Лилия, тоже оставшаяся позади, принимает новый класс. Попечительский Совет школы передвинул её на бэшек. Говорят, хотели поставить на «А», но решили соблюсти принцип постепенности. Мне, вернее, моей семье это оказалось на руку. В «А» Кира могли не взять, в «Б» – легко, учитывая мой авторитет в школе. Мой-то авторитет мог и отрицательную роль сыграть, но есть ещё лоббирование Лилии и Нелли.

Любимая француженка до сих пор с нами. Её уроки постепенно превратились в нечто запредельное. К нам зачастили всякие гости из районного и городского управлений. То и дело проводятся открытые уроки. Поначалу народ стеснялся, но после того, как мы пару раз обсмеяли чужих взрослых, перестали обращать внимание. Высмеять можно элементарно, мы свято блюдём принцип говорить только по-французски. Даже между собой. Забавно видеть их лица, когда мы заговариваем или отвечаем им только на французском.

На уроках обсуждаем французский сказочный фольклор, кое-какую поэзию, историю, новости из газет. Попутно учим не самые тривиальные формы языка, пословицы и нестандартные обороты. Все посторонние выходят из класса с квадратными глазами.

Собрались сегодня у Зиночки. Хотя как собрались? Кроме хозяйки и меня, только Катя. И Катя вдруг поднимает рискованную тему: а на ком из них я женюсь, когда мы вырастем? Живая иллюстрация того, что девочки взрослеют намного раньше, вон у них какие мысли в головах бродят. И главное, никаких предпосылок в разговоре, рассматривали ещё раз мои летние фото. Я там, как настоящий ковбой, на лошади и с лассо. Кожаных штанов, правда, нет, как и сапог со шпорами.

И что отвечать? Выбор одной – обида другой. Придётся выкручиваться, тем более сам об этом задумывался.

– Отказываться ни от кого не хочется, поэтому есть два варианта. Либо жениться на Зиночке, тогда ты, Катюша, становишься любовницей…

Зиночка улыбается, Катя морщит носик.

– Либо женюсь на тебе, Катя, тогда Зина – любовница. Но с тобой сложно, твой папа меня не переваривает…

Зиночка опять улыбается, Катя морщит уже не носик, а лоб. Обдумывает. И тут мне приходит в голову замечательная мысль. Аж подскакиваю с пола, так меня торкает.

– Эврика! Я придумал! Женюсь на обеих!

– Как это? – Девочки смотрят на меня хором и с большим недоумением.

– У нас запрещено двоеженство, – указывает рассудительно Катя.

– Только формально, – меня распирает восторг от собственной гениальности. – Гляди! Я женюсь на тебе, мы поживём с годик, родишь ребёнка, а потом… потом твой папа добивается нашего развода!

– Папа не будет этого делать, – вяло спорит Катя.

– Будет! – Радостно возражаю. – Он по-другому не сможет! Ты окажешься между двух огней: любимый муж и любимый папа. Тебя начнёт рвать на части. Ссориться с любимым папочкой? Не, даже я против, так нельзя.

Даю время обдумать.

– А дальше мы разводимся, и я женюсь на Зине! – Торжествую я. – И что получится?

Любуюсь девичьим недоумением и выкладываю диспозицию полностью.

– Ты, Катя, будешь бывшей женой, а Зина – настоящей! Но ключевое слово – жена! Мало ли что бывшая, всё равно не чужая, опять же ребёнок общий. Так и станете обе моими жёнами.

– Пошли чай пить, – Зиночка заговаривает чуть ли впервые, – мама пирожков с яблоками напекла. А тебе – с ливером.

За чаем, нажёвывая пирожок, – тетка Глафира специально для меня напекла, девочки любят сладкие, – продолжаю рассуждать.

– Девочки, строить долгосрочные планы так себе занятие. Вы сами подумайте. Школу закончим, нам будет по семнадцать. Вам уже можно замуж выходить. А я? Мне надо институт закончить, профессию получить, деньги начать зарабатывать…

– Мы и сами можем заработать, – спорит Катя. Резон есть, она – музыкант и всегда сможет устроиться.

– Сможете, – соглашаюсь, – но не сможете. На вас двойная нагрузка ляжет, работа и дети, семья. Не, такого не хочу допускать, от этого женщины быстро стареют. Родила пару-тройку детей, подрастут до детсадика и школы, тогда можно и на работу выйти, если сильно хочется. На пол-ставочки.

– Ты не сможешь, – обидно утверждает Катя.

– Почему? Мой отец может, твой – тоже. Наши мамы работают, но так, по желанию. Не захотят – не будут и всё будет в порядке. Моя мачеха всю свою зарплату на наряды и косметику тратит. Живём мы на отцовские деньги. И у тебя, наверное, так же. Зарплату главврача и медсестры не сравнишь. Кстати, я за лето десять тысяч заработал. Привез, правда, только семь.

– На Алиску свою истратил три тысячи? – Сужает глаза Катюша.

– Почему на Алису? Мы с парнями скинулись на палатки и амуницию всякую.

– Какую амуницию?

Ну, началось…

– Мало ли… резиновую лодку купили, сапёрные лопатки, рюкзаки… Кать, заканчивай с допросами!

– Кстати, а чего мы по-русски говорим? – Спохватываюсь я.

– Nous sommes russes et parlons en russe, – надменно отвечает Катя. Но с этого момента переходим на французский.

Кстати, ещё один момент. Девчонки вполне могут работать переводчицами после школы. Экскурсоводами для иностранцев хоть сейчас. Во всех анкетах могут смело указывать свободное владение языком.

– Как же я устал… – болтовню продолжаюпо-французски. Девочки включаются. Катя уже включилась, а Зина… а Зину не разберёшь, она больше молчит. И я действительно устал. Ничего побездельничаю пару дней, подзаряжусь.

– Есть у меня идея, написать сочинение «Как я провёл лето» на французском, – раздумываю вслух, – но как писать, не понимаю…

– Что было, о том и пиши, – не доходит до Кати.

– Ты тоже не понимаешь, – хватаю уже третий пирожок, Зиночка наливает чаю. – В любом произведении, хоть в анекдоте, хоть в длинном романе, должна быть интрига, развитие сюжета. А в моих нынешних каникулах никакой интриги нет. Носились по лесам, купались, рыбачили, работали пастухами. Мы классно проводили время, но настоящих приключений не было. Производственный роман? – Морщусь. – Это скучно. Вот в первое и второе лето, тогда да. И ведь хотел по итогу второго класса ещё написать сочинение, да вылетело из головы. И вот снова влетело.

Мечтательно зажмуриваюсь и отдаю должное выпечке тёти Глафиры.

– Так и напиши про первое лето, – подаёт голос Зиночка. От неожиданности замираю.

Медленно дожёвываю пирожок, отпиваю чай, смотрю на Зину неподвижным взглядом питона Каа. Напряжённо ищу слова.

– Это настоящая эврика, – последнее слово говорю по-русски, тем более, оно нерусское. – Ты достойна оваций, аплодисментов и восторженных комплиментов. С меня – шоколадка.

Обсуждаем дальше. Это же сочинение! Значит, можно сочинять всё, что угодно. Украшать, как угодно. Зиночка тоже напишет про первое лето, Катя – про первое и тут же второе. Интригой и мотором повествования выступит упоминание про наши с Зиной каникулы и возникшее у Кати чувство здоровой зависти. Которая и послужила причиной её последующих каникул уже в деревне.

– Дружеские наблюдения, взгляд со стороны и проверка в реальных условиях. Напиши, как там ваши мальчишки дрались. Они ведь дрались?

Катя миленько морщит носик и объясняет, что не видела и ей не интересны подобные глупые забавы.

– А ещё нам надо музыкальный ансамбель, – выдвигаю очередную идею. У меня просыпается какой-то зуд, сначала изредка, но всё чаще всплывают интересные стихи и мелодии. То ли из прошлых жизней, то ли в загадочном процессе самозарождения. Как у настоящих авторов.

Пианино есть. И в школе есть, и есть Катя, которая довольно бойко на нём лабает. Есть Эдичка с хорошим голосом. Но нужно ещё что-то. И кто-то. Есть Сверчок со своей скрипкой, но это для классики, для эстрады не пойдёт. Барабаны нужны, мля! А с этим туговато. Где его найдёшь, барабанщика? И ему целый комплект тамтамов нужен, вот в чём засада. Хотя есть такая вещь, как синтезатор…

И есть хорошая песня, слова и музыка сами всплывают в голове:

АукцЫон – Дорога

Я сам себе и небо, и луна,

Голая, довольная луна,

Долгая дорога, да и то не моя.

За мною зажигали города,

Глупые, чужие города,

Там меня любили, только это не я.

О, зона!

Ожидает напряженно

Родниковая.

Я сам себе и небо и луна,

Голая, довольная луна,

Долгая дорога бескайфовая.

За мною зажигали города,

Глупые, чужие города,

Там меня любили, только это не я.

Меня держала за ноги земля,

Голая тяжелая земля,

Медленно любила пережевывая.

И пылью улетала в облака,

Крыльями метала облака

Долгая дорога бескайфовая.

О, зона!

Ожидает напряженно,

Беспросветная.

Я сам себе и небо, и луна,

Голая, довольная луна,

Я летаю где-то, только это не я.

(Лучшее на мой взгляд исполнение: https://youtu.be/msA_-1ipuxo )

4 сентября, утро и дальше.

Дом, двор, школа.

Время 06:40.

– Ён, де, труа! – На счёт «три» диск «фрисби» уходит в красивый полёт и за ним рвёт когти и ноги вся компания во главе с Обормотом.

Обормот – наш главный тренер по бегу и, вообще, физподготовке. Круче физкультурника. Если кто-то думает, что человек не может перебегать собаку, он сильно заблуждается. Один дядька с нашего двора пограничником служил. Как раз с собакой, там то ли на отделение, то ли на взвод одна собака полагалась. Так вот он рассказывал, что на марш-бросках в пятнадцать камэ первые пять километров собака своего хозяина тащит, следующие пять бегут ровно, а последние пять километров погранец свою собаку волочёт. И это про овчарок, которые изначально пастушьи собаки, то есть, для них бег – образ жизни.

Девчонки, Кир и Димон стартуют с форой, мне приходится бежать одновременно с Обормотом. Мои друзья хитрят, не пускают пса вперёд. Когда тот на финише пытается прорваться, Зиночка ловко толкает его ногой прямо на бегу. Обормот возмущённо рычит, но удерживает равновесие. А вот диск первым схватить не успевает. Димон торжествующе подпрыгивает с ним на вытянутых руках.

Теперь ему бросать. Стартуем. Сразу распластываюсь над землёй, бегаю-то быстрее всех, за исключением Обормота, конечно. Но на него кидается и, вцепившись репьём, волочится по траве Кир. Обормот опять громко возмущается, в итоге вырывается, но диск опять берём мы. Морда собакена обиженная.

– Чего ты базлаешь? Иначе тебя не обгонишь, – объясняю псу политику партии. Дело ещё в том, что когда Обормот хватает первым, игра превращается в хаос. Доброй волей он диск не отдаёт. Ловить его тоже весело, но бег по прямой не потренируешь. А ещё надо поприседать, поотжиматься…

7:00.

Выходит хозяин Обормота, игры заканчиваются. Нам ещё умываться и много прочего сделать, что положено по утрам. Такой порядок завёл для себя и друзей. Сколько-то усилий пришлось приложить, заставить человека добровольно соблюдать жёсткий режим всегда не просто. У меня получается, потому что всё происходит весело. Одна сияющая морда Обормота при виде нас – огромный плюс. Так что с некоторых пор утренняя зарядка заметно повышает наше настроение и тонус.

Ещё один козырь срабатывает. Катюша и, особенно, Димон поначалу пропускали утренние побегушки, но Кир и Зина от меня отставать не могут физически. Особо Кир, который пару лет назад нервничал, даже когда я в туалете запирался. Хвостизмом в тяжёлой форме страдает до сих пор.

– Се ту, гарсон и фий, – объявляю концовку по-французски. Мы давно непринуждённо болтаем на парижском диалекте, а в присутствии Кира русский язык вообще не использую. Тому есть причины.

Обучать иностранному языку с детства можно только таким способом. В одной из прошлых жизней мы, группа студентов, как-то спросили преподавательницу английского, не учит ли она свою дочку? Оказалось, нет. Пожаловалась на то, что ребёнок путает языки. Начинает предложение на русском, продолжает на английском, и наоборот. Обвязывает суффиксами и предлогами английские слова. Позже понял, почему так происходит. Мозг ребёнка жёстко сопоставляет язык с его носителем, с которым общается. Если близкий человек использует одновременно два и более языка, в голове варится рагу, хаотическая смесь. Эдакое рандомное эсперанто.

Та преподавательница неправильно учила свою дочку. Ей надо было постоянно разговаривать с ней на английском. Папа и другие пусть говорят на русском. А ещё как-то читал про одну семью, где родители и бабушка с дедушкой говорили с ребёнком на разных языках. На английском, французском, немецком и русском. Каждый на своём и всегда. И всё в голове парнишки прекрасно уложилось. Причём он мог переводить в режиме синхрониста с любого языка на любой. С французского на немецкий, с русского на английский и так далее. Без особого напряга.

Поэтому в присутствии Кира никогда не говорю по-русски. Если возникает такая необходимость, прошу брательника перевести на русский. И много весёлых минут получаю от троллинга мачехи. Натурально рассказываю Киру какую-нибудь историю или сказку про какую-нибудь Белоснежку, но при этом время от времени показываю взглядом на Веронику Падловну или даже вульгарно тычу пальцем в её сторону. Если сказка весёлая, то у мачехи создаётся полное впечатление, что я какую-то смешную хрень про неё рассказываю.

– Кирюша, а что тебе сейчас Витя рассказывал? – Сладким голосом пробует выяснить мачеха. Не на тех напала! Кир добросовестно пересказывает ей историю, никакого отношения к ней не имеющую. Подумаешь, упомянул, что Белоснежка красивее Вероники Палны, а вот королева-мачеха вылитая она. Эти мои комментарии к делу не относятся, и Кир их пропускает. Может, и зря. Было бы интересно поглядеть, до какой степени может перекосить ухоженное личико Падловны.

Отслеживать её реакцию тоже смешно. С одной стороны, успокаивается, с другой – подозрение остаётся…

Дома обливаемся с Киром еле тёплой водой, обтираемся, идём завтракать. Зубы мы чистим после завтрака. Никогда не понимал, к чему их чистить сразу после побудки. Потом весь день носишь во рту мелкие остатки еды, корм для злостных бактерий.

Неторопливо, но сноровисто одеваемся. Портфели заготовлены с вечера. Ещё одно правило, с утра закидывать нужное не стоит. Обязательно что-нибудь забудешь.

Бодро вываливаемся на воздух, поджидаем Димона и дружно направляемся в храм знаний. В школе хлопаю Кира по плечу, тот весело бежит в свой блок. Хорошо ему живётся. Все знают, что он мой брат и трогать боятся. Мы иногда заходим туда, заглядываем в туалет, следим за порядком, короче. Кстати говоря, Кир привнёс в свой класс моду писать перьевыми ручками. Не все это делают, но многие. Девочки, так поголовно.

Урок французского.

– Вуаля!

– О-ля-ля!

Такой краткий обмен восклицаниями происходит с мадемуазель Нелли, когда кладём ей на стол свои сочинения. Только мы, четверо. Самое короткое, но всё-таки на полторы страницы у Димона. Ленивец. Нелли тут же принимается читать их вслух. Полтора десятка «французов» минус наша четвёрка напряжённо слушает. По моим ощущениям треть текста или больше народ не понимает.

Обычное дело. За лето знания просаживаются, никуда не денешься. Нелли тоже замечает и пеняет одноклассникам. Затем риторически спрашивает про нас:

– Почему они всё помнят?

– А мы, мадемуазель Нелли, между собой всё время по-французски говорим, – нахожу нужным объяснить сей феномен.

Урок вводный, – Нелли напоминает формулу доклада дежурного, выдавливает из памяти учеников накопленный, но частично забытый словарный запас, – но пятёрки ставит всей нашей компании. Больше всех довольна Катя, но такой старт, разумеется, нравится всем.

5 сентября, школа.

Как ни крути, но за лето проседает не только уровень знаний. Авторитет тоже надо освежать. За лето кто-то подрастает, накапливает амбиции. Открыто и нагло нам вызов никто не кидал, но оценивающие и что-то прикидывающие взгляды иногда ловил. До первой драки, обычно со старшими классами, по итогу которых всё становилось на свои места. В прошлом году всего две заварушки было, если за вторую считать мелкую стычку, когда я за пару секунд разбил нос шестикласснику. Странные люди, вроде всего на два года старше, вместе в начальной школе учились, должны знать, с кем связываются.

В первый год было классно, славно мы тогда отрывались. Во втором тоже. В третьем накал заметно стих. И дожились до почти сплошного затишья в прошлом году.

Сидим своей компанией на скамейке рядом с гардеробной. Ждём Сверчка, этот тюхтя хоть на пять минут, да опоздает. Мимо нас надменно продефилировал в раздевалку какой-то мелкий, не старше второго класса, характерный брюнет.

– Если через минуту не придёт, ухи ему откручу, – заявляет Димон. На французском звучит намного интеллигентнее, – язык дворян, ёрш их медь, – но Димон нагнетает тоном. И замолкает, наткнувшись на немигающий по-змеиному взгляд Зиночки.

– У них физкультура, – замечает Катя.

Этим вполне объясняется задержка. Физкультурник не даст ни одной минуты на последнем-то уроке. Отпустит только со звонком, и для смены спортивки на цивильное требуется время.

У окна в вестибюле маячат фрейлины. Катюша, как перманентная отличница, так и остаётся королевой наших классов. С неизбежным ашки и бэшки смирились. Наш класс продолжает делать их по всем параметрам.

Наружу выруливает с курткой давешний второклассник. Присматриваюсь. Раньше не видел, может, первоклашка? Крупноват для школьного дебютанта. Конечно, бывают феномэны типа нашего Рогова, только сразу видно, не тот случай. Лёня с первого взгляда был опознан, как типичный слонопотам.

– Чево расселись тут?! – Брюнетистый паренёк с надменными чёрными глазами вдруг запылил на нас на ровном месте. – Свалили нахуй билять!

Давно взял в привычку игнорировать любые неожиданные выпады в свою сторону. В первые секунды. Дальше по обстановке. Если наглец взрослее, крупнее и полагает, что явно сильнее, то самый лучший ответ – встречная грубость. И лучше, если она будет запредельной.

Как раз в прошлом году так вспыхнул стремительный конфликт с шестиклашкой. Сказал что-то вроде «Эй, таракан, быстро подбежал сюда!».

– Отвали, чепушила позорный, грязную кишку тебе в вонючую пасть! – Таков был мой положительный ответ, который и вызвал шквальную схватку, длившуюся целых две или три секунды.

Но это слишком серьёзно для подобной подбоченившейся перед нами воши. Серьёзного вызова охреневший не достоин. Оно даже до того, чтобы быть битым не доросло. Лениво переглядываемся с Димоном, девочки между нами. Все абсолютно спокойны, единственно Катя от негодования краснеет, но мой жест вынуждает её к молчанию.

– Не стоит, моя королева… – умиротворяю её дополнительно.

– Вы чево! Не слышите, ухи заложило?! – Паренёк продолжает разоряться. Димон ждёт отмашки, ухмылочка пробивается сквозь его волевой покерфейс.

– Ч-то это? – Тычу в маленького наглеца пальцем, а спрашиваю Димона. Тот пожимает плечами, ухмылка окончательно укрепляется на его лице. Спрашиваю с акцентацией на звуке «Ч». Обычно-то это слово, как «што» произносится.

– Ты откуда к нам спустился? – Только сейчас обращаю доброжелательный взор на чернявую вошь и продолжаю ласково. – Ты из дикого леса, дикая тварь?

«Дикая тварь» пару секунд хватает ртом воздух. Затем на нас выливается поток брани сразу на двух языках. «Нахуй, билять», – это по-русски, остальные идиоматические выражения на незнакомом языке. И угрозы.

– Скажу брату, он вас… – Следующих слов Катя уже не выдерживает, отходит к фрейлинам, которые подошли ближе. Любопытство – не порок.

Мы тоже встаём. Любое представление нуждается в развязке и эффектной концовке. И я её только что придумал.

– Димон, подстрахуй, – встаю, хватаю вошь за шиворот и утаскиваю обратно в гардеробную. Пацан брыкается и визжит, меня это мало заботит. Пока.

Подтаскиваю к самому обширному свободному месту. Как раз ряд крючков нашего класса. Все кроме нас уже ушли. Лёгкий удар прямыми пальцами в район солнечного сплетения. Оборвавшийся визг сменяет добрая тишина. Димон поднимает его за пояс, я цепляю пацанчика воротником за одёжный крючок. Пацан мелкий, килограмм двадцать-двадцать пять, должна выдержать конструкция.

Слегка дёргаю вниз, чуть слышный треск ткани меня обнадёживает. Возвращаемся под любопытными взглядами девчонок. О, вот и Сверчок!

– А это чо? – Сверчок замирает при виде авангардной инсталляции.

– Рьен! Абий-туа, вит! – Снова перехожу на французский.

– Забыл кто-то, – глумливо ухмыляясь, поясняет Димон.

– Парле франсе! – Одёргиваю друга, и дружною толпой уходим из школы. Хлопок дверей отсекает от нас громкие вопли «дикой твари», что успела очухаться.

Погода сегодня пасмурная, но сухая и безветренная. Идём колонной, впереди Димон что-то втирает Кате, Зина со Сверчком сзади, а меня обступили фрейлины. Не просто так обступили, выливают на меня поток информации.

– Сначала я подумала, что это армяне, – щебечет Полинка, – потом узнала, что это какие-то курды. Что за курды?

– Черножопые, – бескомпромиснно выносит вердикт Зиночка. Хоть и сзади идут, но всё слышат.

– Зина! – Осуждает её интеллигентный Сверчок.

– Где-то на Кавказе жили, кажется, в Грузии, – продолжает Полина, – и вот всем селом к нам переселились. Там-то война то и дело. В нашей школе их немного, человек десять или меньше.

– Девять! – Уточняет Иринка, произведя подсчёт в уме. – Если я никого не забыла. Но это только мальчишки. Есть ещё четыре девочки. Или пять, не помню…

Так-то я думаю, что и девять много, но только не в той школе, где я учусь. Все малые народы обладают одним свойством, которого нет у больших. Высокой степенью сплочённости перед лицом внешнего мира. Чуть что, сбиваются в кучу. Железное условие выживания. Взаимная поддержка проявляется во всём. Стоит какому-нибудь армянину, грузину, черкесу или обычному татарину стать любым начальником, тут же вокруг него формируется тесная кланово-семейная группа.

Подходим ко двору. Кирюшка уже дома. Ключ от квартиры ему никто не доверяет, у соседки-пенсионерки забирает. Впереди примерно два часа пассивного отдыха, затем столько же активного во дворе и уроки.

– Пока! – Фрейлины делают ручкой.

Дома Кирюха нагло дрыхнет на диване. На кухне распоряжаться не стремится, ждёт меня. Что у нас там? Кастрюля с рассольником в холодильнике. Ставлю на плиту, берусь за второе. Чуть подумав, решаю забацать рожки. Вермишель больше нравится, но разнообразия для вытаскиваю именно пакет с рожками. Пару котлет из фарша и обед будет готов.

Во взрослом состоянии можно и одним первым на обед обойтись. Если работа не тяжёлая. Но у нас настолько велик расход энергии, что принцип «раздели обед с другом, а ужин отдай врагу» ни разу не подходит.

В последние пару лет сильно прибавил в росте. Обогнал Димона на пару пальцев и почти догнал Рогова. Есть в кого, папашка у меня под метр девяносто.

Через полчаса расталкиваю братана и усаживаю за стол.

– Не чавкай! – Кир послушно снижает шумность супопоглощения.

Переходим ко второму. Котлеты у нас одинаковые, а рожек накидал себе побольше и обжаренный лук выгреб. Кирюха не очень уважает гарниры, а лук совсем не переносит. Морда чукотская…

Размышления о главном

6 сентября.

Сегодня нырнул через планшет в английский язык. И настроение сразу подпрыгнуло на пару этажей! Кое-какие тонкости языка затуманились, но в целом язык помню. И голову не начинает рвать на части. Так, вполне переносимая тяжесть образуется и то, минут через десять.

Кладу планшет на стол, на кровати нельзя оставлять. Как-то раз аж сердце зашлось, когда Кир в своей неизбывно разгильдяйской манере сиганул на кровать. Не глядя, куда прыгает. Бляха! Еле успел оттолкнуть его в сторону, ещё десяток сантиметров и кранты бы моему планшету. Всему приходится учить эту морду. Предусмотрительности тоже.

С языками понятно. В школе преподают три языка, значит, теоретически могу их легализовать и выпуститься с официальным знанием трёх основных европейских языков. Через факультатив, через товаровед и завскладом достану этот дефицит. В институте то же самое. Только надо подобрать такое заведение, чтобы наличествовали японский, корейский, испанский, итальянский. Или хотя бы в каком-то сочетании. Азиатские – на первом месте по предпочтению. Потому что знающих их людей на приличном уровне крайне мало, а потребность есть.

Профессия переводчика-полиглота пропасть не даст, на хлеб с маслом хватит. Только этого мало, мне нужны миллиарды. И как их раздобыть? Это некая развесёлая девица в Корее, пользуясь огромной базой знаний из другого мира и своими неслабыми талантами, может напролом идти к финансовому успеху. Несколько десятков хитов, неоднократная премия Грэмми. Пару лет назад по миру прогремел «Терминатор-2», собравший несметное количество денег. Мощный фильм. И та девица-красавица его продюсировала. Даже я с интересом смотрел, а те же Ерохины изнемогали от восторга. Кассовые сборы по всему миру – полтора миллиарда долларов. Неплохие деньги та кореянка в карман положила.

Мне становится эстрадным кумиром не с руки. Если музыкальный рынок в ЮК считать маленьким, – хотя какой он маленький, на шестом-то месте в мире, – то в России он микроскопический. По финансовому обороту шоу-бизнеса Россия даже в десятку не входит. Миллионером и даже мультимиллионером можно стать. Рублёвым, разумеется. Да пусть даже долларовым. Всё равно это копейки. И как быть?

Ответ элементарный. Сначала стану миллионером, затем мультимиллионером, поначалу рублёвым, дальше долларовым. Лестница состоит из многих ступенек. Их можно пройти, не торопясь, можно вприпрыжку, но пройти придётся все ступени.

Что у нас в стране и мире? Листаю страницы. Донецк продолжают обстреливать, хохлы при этом делают морду тяпкой «они сами в себя стреляют». Европейские «партнёры» обвиняют Москву в том, что Россия не выполняет Минских соглашений. Интересно, что они вообще хотят и что планируют? Хрень какую-то несут.

Впрочем, это всё мелочи. Что интересного в других местах? Россия разворачивает проект «Ангара» с космодромом на своей территории. С Казахстаном всё время какие-то проблемы. Байконур казахи превратили в дойную корову, всё время выкатывают какие-то претензии и норовят поднять арендную плату. Обычная история, когда нет одного хозяина. Запуски Протонов становятся всё реже, но пока идут. (https://youtu.be/-t4DblLNBxQ)

Цепляюсь взглядом за слово «проливы». Вытаскиваю из памяти всё, что можно по ассоциации. Черноморские проливы, за которые вцепилась Турция, аки голодная обезьяна в банан. России так и не удалось сковырнуть турков оттуда. В Балтийское море выйти получилось и для того времени это было неплохо. Но далее, через Северное море выход в океаны контролируется Данией. Относительно небольшое государство на полуострове и островах занимает стратегические позиции. Не мировую трассу контролирует, но Россию запереть может. Ещё Финляндию, Польшу и Прибалтику, но эта мелочь никого не интересует.

Намного большее значение имеют Гибралтарский пролив и Суэцкий канал. Именно контроль над ними позволил существовать и процветать огромной Британской колониальной империи. Прямой путь до Индии и прочего Индокитая, а также Австралии. Неразменная козырная карта на руках. Во время русско-японской войны англичане что сделали? Не пустили русскую эскадру через Гибралтар и Суэц. Пришлось огибать Африку, тратить топливо и время, давая японцам больше возможностей для подготовки засады. Это только один пример

Выйдя в мировой океан, англичане первым делом взяли под контроль стратегические точки. Плюс к этому Англия ревностно следила, чтобы черноморские проливы не достались России. То есть, их она тоже контролировала, пусть и опосредованно, через Турцию. Все остальные великие державы сразу оказались в менее выгодном положении. Нынче США держат под собой Малакский пролив и тем самым могут запечатать выход Китаю в Индийский океан. А как нервно они отреагировали на попытку Панамы национализировать одноимённый канал! Мгновенная интервенция и арест главы Панамской республики. Как его там… генерал Норьега, земля ему пухом. Так и сидел по разным тюрьмам пока не умер.

Почему в своё СССР так ратовал за национализацию Египтом Суэцкого канала? Да всё потому же. Чтобы выбить из рук англосаксов козырь. Ибо нефиг!

Нет, обладание проливами не даёт абсолютных гарантий владычества над всем миром. Но сильно его облегчает. Это как в войне захват крупных транспортных узлов, важных высот, портов. Вот если бы в Великой Отечественной войне датскими проливами владели союзники, то голода в блокадном Ленинграде не было бы. Условно говоря, два-три крупных сухогруза и трёхмиллионный город спокойненько зимует. Утрирую, конечно, но если посчитать, то одного достаточно крупного судна, скажем, в десять тысяч тонн грузоподъёмностью, хватило бы всему городу на неделю при норме пайка в полкило. Это не жалкая осьмушка, прожить можно.

Ленинград был блокирован не только с суши, но и с моря. Поэтому такие жертвы и были. Там, конечно, хватало всего. К примеру, Бадаевские склады сразу разбомбили, и это было упущением советского руководства. Сложили все яйца в одну корзину…

К чему я это всё? А к тому! Чтобы контролировать весь мир, надо брать под свою руку проливы. Либо искать обходные пути.

Откладываю планшет. Хватит на сегодня. Запрыгиваю на турник и прочие гимнастические выкрутасы, на которых уже болтается Кирюха. Надо научиться на одной руке подтягиваться, вот настоящее достижение…

7 сентября. Школа. Нежданная радость

Перемещаемся из кабинета географии в математический. Математику ведёт Людмила Петровна, красивая и блондинистая молодая дама со стервозными манерами. Некоторые в моём классе её побаиваются. Даже Катя, королева и радикальная отличница, слегка нервничает. Однако всеобщий пофигизм остальной компании – ультимативное успокаивающее средство.

Как-то малость утихают наши молодецкие забавы на переменах. Перемены маленькие, пока передислоцируешься, времени не остаётся. Разве только друг на друге покататься, как мы, мужская часть класса, сейчас под хихиканье девчонок прогарцевали небольшое расстояние. Кабинеты в одном блоке располагаются.

Кажется, никто не замечает, как в гомонящий класс заглядывает брюнетистая голова какого-то парнишки. А нет, Димон тоже засекает.

– Гля, Витёк, позавчерашний! Которого мы сушиться повесили! – И гогочет. Тем самым грубо демаскируя нас. Впрочем, мы не прячемся…

– Вот они! – Чернобурый малец вульгарно тычет в нас пальцем с оглядкой назад и по-хозяйски входит. За ним вваливается пара верзил. Навскидку восьмиклассники. Такие же радикально черноволосые и на вид крепкие парниши.

Класс затихает. Быстро переглянувшись с Димоном с интересом наблюдаем за… а кто они? Парламентёры? Карательный патруль?

– Этти? – Даже в коротком слове отчётливо слышится акцент. Мелочь злорадно подтверждает.

– Кто такие? Чо на... – не успеваю закончить и почти не успеваю уклониться от стремительной оплеухи. Ладонь того, что слева неприятно смазывает голову выше уха.

Вспыхиваю упоительным бешенством моментально. Краем глаза вижу, что второй хватает Димона за грудки, выволакивая из-за парты, но между ним и стеной проскальзывает Зиночка. А я… не понял как, и спустя несколько дней не мог понять, выворачиваюсь из положения сидя, опираюсь одной рукой на парту за мной и непринуждённо перехожу в перевёрнутое положение. Похоже на стиль капоэйра, удар ногами с опорой на руки. Так-то не очень практичный стиль, эффектность в ущерб эффективности, но в этот раз срабатывает. Подошва кроссовки впечатывается в носатое и чернобровое лицо.

Димон с Зиночкой тем временем укладывают второго. Сзади уронить кого угодно проще, особенно, если и спереди помогают. Уже неплохой дзюдоист Димон предварительно легко освобождается от захвата. Мой садится на задницу, трясёт головой.

А дальше… дальше на незваных гостей обрушивается весь класс. Мужская часть, если точно.

– Бей черножопых! – Вот это и служит спусковым крючком для увлекательного и упоительного занятия. Кто это крикнул, неизвестно. Хотя догадываюсь.

В то время, как я с друзьями технично разбиваем лица в хлам, остальные с бестолковым энтузиазмом топчут их и пинают. Приведшего их мальца Рогов просто выбрасывает за дверь. Приземляется тот где-то метра через три и дальше катится кубарем.

Внезапно осознаю, что рядом визжит какая-то сирена. Прямо, как на речных судах. Поднимаю голову.

– Прекратите немедленно!!! Что здесь происходит?! – От пронзительного голоса Людмилы Петровны чуть в ушах не закладывает. Толкаю своих, они неохотно отрываются от слабо дёргающихся жертв. Рассасываются по местам все остальные. Математичка ахает, прижимая ладони к лицу. У классной доски кое-как шевелятся и пытаются встать затоптанные. Пыльные следы по всей одежде. На пол падают красные капли. Это уже мы с Димоном постарались. Следы победы должны быть отчётливо видны на вражьих лицах.

В коридоре слышится топот. Кавалерия спешит? Интересно, чья? Как оказалось, не наша, чернобровая. Пять человек, один десятиклассник по виду, остальные калибром поменьше наших гостей. Сделать ничего не успевают, на шум, – урок-то начался, – приходит несколько учительниц. Бабам в чём-то проще. Если мужчин могут воспринять как потенциальных противников и проявить агрессию, то с женщинами такое не прокатывает. Они такой визг и крик поднимают, что проще всем разбежаться.

– Ваши земляки? – Тычу в живописную инсталляцию. Один кое-как встал, второй не может, несмотря на помощь.

– Забирайте! – Делаю широкий и великодушный жест. – Заходите ещё, если чо…

– Колчин! – Рявкает на меня Людмила Петровна.

– А что такого? Просто долг гостеприимства, – делаю лицо пай-мальчика. Образ несколько портят разбитые костяшки, но я прячу руки за спиной. Редкие и немного нервные смешки за моей спиной подкрепляют мои слова.

Присутствие уже пятерых учителей слегка остужает горячих парней. Бросая на нас огненные взгляды, уволакивают пострадавших кунаков. Никто ещё не понимает, но в нашей школе никакого курдского джамаата уже не будет. Восьмиклассники, а по возрасту, возможно, им надо учиться в девятом, огребли полную котомку огурцов породы «люли» от пятиклассников. Над ними вся школа потешаться будет, когда узнают. А узнают уже на следующей перемене.

– Ну, Колчин… – математичка пытается найти виновного в том, что полурока сорвано.

– А чо сразу Колчин? – Тут же задираюсь. – Я их сюда не приглашал и драку не начинал.

Согласный гул всего класса весомо подпирает мои слова.

– Иди к доске! – Находит выход математичка. Не проблема.

Мстительно ставит мне четвёрку, хотя придраться не к чему.

А после уроков Нелли, которая исполняет роль классной руководительницы, отводит меня в кабинет директора. По дороге мило беседуем. На французском, разумеется.

– Мадемуазель Нелли, я вас не понимаю. Франция много раз воевала, Наполеон в своё время ставил на уши всю Европу. Норманский герцог Вильгельм Англию завоёвывал. Нет, вы не правы. Французы очень воинственный народ.

– Всегда ты найдёшь, что ответить, – Нелли улыбается. Она пробовала пенять мне за драку. Де, я такой интеллигентный весь из себя, языком практически свободно владею и на тебе! Слово «практически» меня слегка коробит. Просто свободно владею, что тут тень на плетень наводить. Впрочем, можно сказать: практически без акцента. Тут возражений нет. Лёгкий акцент присутствует. Речевой аппарат детский ещё, не справляется.

Кабинет директора.

Кроме директора Павла Михайловича и завуча Елены Дмитриевны у стены сидят двое мужчин в возрасте. Догадываюсь, что родственники избитых джигитов, возможно, отцы. Их брюнетистость слегка оживлена сединой. Один с усами. Глядят сначала на меня с мрачным интересом, – потом, что меня слегка напрягает, – на коленки Нелли, которые приоткрывает натянувшаяся юбка, когда мы садимся напротив.

Директор представляет нам мужчин. Натурально, отцы пострадавших. Пал Михалыч так запинается на именах, что я только фамилии запоминаю. Усатый – Даштиев, второй – Косаров.

– Нэ вэрю, что это он, – заявляет усатый, косясь на круглые коленки Нелли, – пятыклассник избил восмыклассника?

– Я ж не один. Нас трое было, потом весь класс подключился. Кроме девочек, конечно, – пожимаю плечами. – А что случилось? Ну, подрались, бывает…

– Они в больнице лежат, Колчин, – поясняет директор. – Многочисленные ушибы, лёгкое сотрясение мозга, у одного палец сломан.

– Подумаешь… – фыркаю, – мне один раз ребро сломали и трещину в челюсти организовали. Обычные мужские дела…

Сознательно напираю на мужскую гордость сынов Кавказа. Шрамы украшают мужчин и всё такое.

– Не понимаешь? – Осуждает директор. – В стенах школы, нам придётся расследование проводить и кучу бумаг оформлять.

Это да. Случаи травматизма в школах всегда ЧП.

– Натурально не понимаю, Пал Михалыч. Не мы же место выбирали, на нас напали прямо в классе. Могли бы и на улице после уроков нас подождать. Кто им мешал?

– Ви Наздара в субботу обидэли, – заявляет неусатый Косаров, – моего двоюродного плэмянника.

– Это он нас обидел, – соглашаться нэ, то есть, не собираюсь. Ещё чего!

– Подошёл, накричал на нас, обматерил… заметьте, Пал Михалыч, при девочках грубо матерился. Я так и не понял, чего ему надо было? Уважаемые, – обращаюсь к мужчинам, – почему ваш Наздар старших не уважает? К тому же ваши дети здесь пока гости. А мы – хозяева. Вот приду к вам в гости и начну грязно ругаться, плеваться, оскорблять. Вам, наверное, это сильно понравится. Вы, наверное, на седьмом небе от счастья окажетесь.

– Мы его не били, не обзывали, не оскорбляли. Просто прицепили его на вешалку и всё…

Нелли прячет улыбку. Директор хмыкает.

– А он своих родственников приводит. Те сразу драку начинают. Ну, и что нам было делать?

– Колчин, а объясниться не пробовал? – Вступает в дело завуч. Несуразности своих слов не замечает. Всегда потрясала несгибаемая тупость взрослых в таких случаях.

– Как это? – Натурально теряюсь. Несусветная глупость часто ставит меня в тупик. Ставила. Пока противоядие не придумал.

– Когда и что я мог объяснить? Меня никто ни о чём не спрашивал. Вот представьте, я на вас нападаю, бью по голове какой-нибудь шваброй. Вы успеете мне что-то объяснить, пока палка летит вам в голову?

– Я про этого… маленького говорю, – морщится от моих аллегорий завучиха.

– Так и объяснили, – снова делаю непонимающий вид. – Мы знаем, что маленьких бить нельзя. Их надо ставить в угол, но он бы стоять не стал. Поэтому вот так. А как ещё? Ну, вы просто скажите, что надо делать в следующий раз. Уши надрать?

– Привести к директору. Или ко мне, – добавляет Елена Дмитриевна, уловив лёгкое недовольство начальства.

– Так силком придётся тащить, – пожимаю плечами, – а вдруг опять братья? Не, проще за уши отодрать. Если мы по мелочам будем вас дёргать, вам и работать некогда будет.

Никак у них не получается сделать меня виноватым. Почти целый урок меня продержали. Ухожу, сославшись на режим, у меня уже оркестр в желудке играет, обед требует.

Иду с друзьями домой. Фрейлины нас не дождались, зато гвардейцы с нами. Мощное прикрытие. Старший Ерохин быстро оценил на своей шкуре навыки младшего, которые тот получал в секции дзю-до, и сам туда записался. И своих клевретов затащил при моём горячем одобрении. Два года занятий это срок.

– Не понимаю! – Возмущается Катя, когда я изложил разговор у дэрэктора, то есть, директора. При гвардейцах говорим по-русски.

– Почему они на их сторону встают? – Продолжает Катя.

– Те двое избиты до полусмерти, – замечаю в ответ, невольно вставая на сторону педагогов, – в больнице лежат. Как их виноватыми сделаешь? Их не накажешь, они пострадавшие.

– Так что? Теперь вас наказывать?

– А как? – Широко ухмыляюсь, а Ерохины покатываются со смеху. – Димон, что тебе отец скажет, когда узнает, что ты морду какому-то курду расколотил?

– Скажет «молодец, сынок!», – ухахатывается старший. – Так их, черножопых…

Я страшно доволен сегодняшним днём, редко когда удаётся с таким толком время провести. И на душе умиротворение, как всегда бывает, когда суровое добро наказывает наглое и жалкое зло. Иначе, зачем жить?

8 сентября, школа.

Самая большая перемена на время обеда. Целых полчаса.

– Мирзо, – авторитетно говорит однокласснику спортивного вида шатён из десятого «Б», – не уходи, дело есть.

Согласно кивает ещё один крепкий десятиклассник. Троица парней сразу из столовой сворачивает к выходу на улицу. Тыловая часть школы это асфальтированный плац, ограниченный с трёх сторон.

– Сюда, Мирзо, – одноклассники подталкивают курда к трём уже собравшимся его землякам.

За ними выходят ещё и ещё. Через пять минут все семь человек, включая мелкого Джавдета или как его там, собраны. Девчонки нас, разумеется, не интересуют.

– Все собрались? – Выхожу вперёд. – Слушайте внимательно, у нас мало времени. Вы будете вести себя в школе и не только в школе прилично. Чтобы я больше ни от кого не слышал «щас приведу братьев, они тебе устроят»! Это мы вам устроим, если надо будет. Если кто-то хочет подраться, милости просим. После уроков на стадион, свидетелей с собой. Один на один, двое на двое, как угодно. Если приведёте в школу кого-то со стороны, лучше сами из школы уходите, вам тут не жить. Всё понятно?

А что не понятно, можем не только словами объяснить. Но это они и без слов уже понимают. По глазам вижу. Всё, надо уходить, скоро звонок и впереди биология. Есть ещё одно дело, но с ним завтра. Не все камни по адресам раскидал…

Курдская диаспора впечатляется. Позыркивают глазёнками, но молчат. А что они скажут? Их семеро, нас тут против них человек пятнадцать. И это только тех, которые хоть сейчас готовы к бою. Есть ещё мелочь всякая, вроде Сверчка, девчонки, среди которых маскируется Зиночка. Если взрослые тормозят, то ассимиляцией нацменьшинств сами займёмся. Кто, если не мы?

Окончание главы 1.