Читать онлайн "Неуловимые Мстители: против батьки Махно"

1
Кони ступали мягко, так, что даже желтая глинистая дорога не пылила. Неуловимые Мстители медленно ехали во главе отряда красноармейцев. Старшим назначен Данька, и в его полуэскадроне числилось 50 сабель. Бойцы были измучены предыдущим переходом и отдыхали, как могли, – дремали прямо в седлах. Самым бодрым из личного состава казался Валерка, он читал книгу. Правда она несколько раз чуть не ускользнула из рук. Валерка каждый раз встряхивался, ему казалось, что это он теряет равновесие и сейчас вывалится из седла. Чтобы взбодриться, он начинал пересказывать прочитанное Даниилу. Тот разлеплял глаза и мотал головой, словно от назойливого зуда насекомого.

– Представляешь – сам князь, а стал анархистом! – рассказывал Мещеряков. – Вот ведь как бывает! А до этого он был ученым и открыл, что на земле недавно был ледниковый период! А потом в революционеры подался! Удивительный человек!

– Что ты им восхищаешься тут? – возразил Данька. – Он же враг.

– Почему это?

– Книжка – махновская, а мы с Махно воюем! Доведется – и с князем твоим в бою поручкаемся!

– Так ему – 77 лет уже. Вряд ли он в конные атаки ходит! – засмеялся Валерка.

– Отстань, а? Ты бы лучше поспал, вон – Яшка, храпит прямо в седле.

Валерка с завистью оглянулся на Цыганкова.

– Да не могу я так, – объяснил он. – Я когда верхом засыпаю, мне все кажется, что я падаю – и в момент просыпаюсь.

Данька зевнул.

– А ты представь, что тебя на корабле качает – меня так батя учил – сразу заснешь, – сказал Ларионов.

– Ладно, я потерплю, – Валерка положил растрепанную книжку на луку седла. – До села далеко?

Данька не ответил. Валерка оглянулся на Ксанку, она дремала в строю рядом с Яшкой. Их отряд растянулся на две сотни метров, привыкшие к переходам лошади держали строй в два ряда. Валерка оглядел степную дорогу в оба конца, поля, залитые полуденным сентябрьским солнцем, и куцые перелески, в которых не то что махновцы, но и тень не могла поместиться. Жарко. А все равно он бы не отказался поваляться в траве, поспать хоть пару часов. Но, несмотря на такую идиллию, впереди и сзади колонны скакали по двое разведчиков – за каждым поворотом красных конников могла подстерегать засада. Единого фронта не было на сотню верст, а была большая территория, по которой шастали самые разные отряды всех мастей.

Валерка оттер пот и сунул книжку в карман тужурки. Так получилось, что когда Неуловимым выдавали обмундирование, то шинелей хватило всем, а вот с летней формой вышел казус. Пришлось им три комплекта делить на четверых. Валерка оставил себе свою гимназическую форму – она все–таки форма, и еще ничего себе – крепкая. Только на фуражку Валерка прикрепил красную звездочку – получилась настоящая комиссарская фуражка.

Впереди послышался нарастающий топот копыт. Всадники встрепенулись. К Даньке галопом подъехал один из разведчиков.

– Товарищ командир, мы броневик нашли! В деревне! На окраине.

– Белые? – отрывисто спросил Ларионов.

– Так точно!

– Броневик один? Верховые? Пехота?

– Не знаю, я как увидел – сразу сюда! – лошадь плясала под разведчиком, словно чувствуя, что хозяину не терпится ринуться в бой.

– Ты разведка или кто? – нахмурился Данька и оглянулся. – Подтянуть строй! Яшка, Ксанка – вперед, разъяснить обстановку!

– Есть! – ребята пришпорили лошадей и поскакали за разведчиком.

– А я? – обиделся Валерка.

– А ты пока спать в седле не научишься – в разведку не пошлю. Разведчик должен отдохнувшим быть.

– Сам-то тоже не спал!

– Я командир, мне спать не положено.

Полуэскадрон собрался в ударный кулак, но двигался по-прежнему не торопясь – налетать на броневик вслепую – опасно. Есть такие, у которых по две башни с пулеметами – они за минуту могут из эскадрона полуэскадрон сделать. Это Валерка знал хорошо, он и про броневики книжку читал.

Данька выслал боевое охранение по сторонам отряда – на всякий случай.

Через полкилометра у дороги росла рощица, в нее и свернул отряд. Сюда уже прибыли Неуловимые и разведчик.

– Броневик с двумя башнями, вооружен пулеметами. Сам расположен у въезда в село, – доложила Ксанка результат наблюдения. – Рядом охрана, пять человек. Роща продолжается до села, можно близко подойти.

– Пошли, – кивнул Данька насупившемуся Валерке. Они спешились и двинулись рощей. Ксанка с Яшкой вели их к посту разведчиков.

От рощи до броневика на окраине было метров двести – ерунда для кавалерии, но как незаметно взять разбег? Рядом с броневиком стоял часовой.

– Откуда здесь беляки, да еще на броневике?

– Заплутали трохи, – усмехнулась Ксанка.

– Я думаю это деникинцы недобитые, – предположил Яшка. – Отсиживались где-то в лесу, а теперь к своим в Крым пробираются.

– Точно, – согласился Данька. – Передай бойцам приказ: сосредоточится в этом месте для атаки. Беляки и сообразит ничего не успеют. Охрану порубаем, броневик наш будет!

Яшка отправился за отрядом.

Валерка старался получше разглядеть броневик.

– Нам бы бинокль… плохо видно.

– Вот захватим, тогда рассмотришь, может, даже дам пострелять, – усмехнулся Даниил.

Валерка косо глянул и отошел в сторону.

– Бойцы на исходной! – подбежал Яшка к командиру.

– Приготовиться! – начал команду Данька, садясь в седло.

– Постой, я, кажется, знаю, что это за броневик, – сказал Валерка. – У него башни разные. То есть пулеметы у него…

– Потом покажешь, – отрезал Данька. – Бойцы Красной Армии! Вперед!

– Я знаю, как его взять! – крикнул Валерка, взлетая в седло и пришпоривая коня. – Прикройте только!

Мещеряков поскакал не вперед, а влево, через рощу в поле, где стояли скирды сена.

– Стой! – крикнул Данька, но Валерка уже не слышал. – Десять человек – за ним, остальные – прямо! В атаку! Сабли наголо! – отдал приказ командир.

Яшка помчался за Валеркой, Ксанка осталась с братом. Красные конники с криком «Ура!» выехали из леса, и в ту же секунду по ним ударил пулемет из левой башни броневика. Бойцы пришпорили коней, но кинжальный огонь срезал первый ряд.

– Назад! Отставить! – закричал Данька, скача по полю. Оставшиеся в строю развернули коней и укрылись в роще.

– Смотри! – Ксанка указала брату на Валерку и Яшку, мчавшихся по плавной дуге, огибающей броневик. Второй пулемет бил по ним, фонтанчики пыли вспыхивали у лошадиных ног, но всадники упорно гнали дальше. За ними с опозданием летели еще пятеро красноармейцев.

– Уходи! – командовал Данька, словно Валерка мог его слышать. Но вдруг фонтанчики перестали гнаться за Неуловимыми. Пулемет стал бить по тем пяти, что скакали сзади. Двое из них упали, скошенные пулеметной очередью.

Валерка с фланга повернул прямо на броневик, но тот не стрелял по нему.

– Так вот что Валерка хотел сказать! – догадалась Ксанка. – Пулемет с левой башни не может свой фланг простреливать!

– Надо за ним! – решил Данька.

Еще несколько секунд и Валерка долетит до броневика, но тут со стороны поля застрочил еще один пулемет. Валеркин конь словно ударился в стену и опрокинулся. От упавшего всадника фонтанчики от пуль метнулись в сторону Яшки. Тот вздыбил коня, развернул и поскакал к спасительной роще. Пулеметчик оставил одинокого всадника и перенес огонь на рощу. Пулеметы броневика тоже полоснули по деревьям. В ту же минуту с деревенской околицы вылетел отряд казаков не меньше 50 сабель и рванул к роще. Пулеметы умолкли.

– В атаку! – крикнул Данька.

Бойцы высыпали на поле и бросились на казаков. Пулемет из стога ударил им во фланг. Конники схлестнулись. Красные бились яростно, казаки стали поддаваться, вот–вот удастся сломать их строй и добраться до броневика! Но тут «пулеметный» стог зашевелился и двинулся по полю. Яшка обалдело следил за самоходным сеном. На ходу с копны ссыпалось трава, из-под которой показался бронеавтомобиль. Разгоняясь, машина стала заходить в тыл красным. Пулемет в кузове поворачивался в поисках цели.

– Данька! – заорал Цыганков, подскакивая к командиру. – Еще броневик!

Ларионов прекратил рубку и взглянул на фланг.

– Уходим в рощу! – приказал командир.

– А как же Валерка? – спросила Ксанка.

Данька только стиснул зубы и, продолжая сдерживать натиск белых, прикрывал отступление своих бойцов. Он взял саблю в левую руку, правой достал наган и стрелял в упор. Ксанка и Яшка сражались по бокам от него. Когда большая часть красного отряда скрылась в роще, Неуловимые развернули коней и догнали своих. В спину им еще рявкнул пулемет, но никого не задел. Под прикрытием деревьев красные пересекли рощу. Казаки доскакали до опушки: «Попадитесь еще!» и вернулись в село.

Даниил оставил в роще заставу в пять человек, а остальным приказал двигаться к следующей роще, видневшейся в версте от места боя. Ксанка наскоро сделала перевязки, раненых бойцов поставили в середину строя и отряд отступил. Ксанка все время оглядывалась – не появится ли Валерка, но в поле за ними оставалось пусто.

Расположившись в укрытии деревьев, Ларионов подсчитал потери – из строя выбыло 12 человек, в том числе – Валерка Мещеряков.

– Беляки отстали, – сказал Яшка. – Значит они не знают – какие у нас силы.

– Да, сил маловато, – вздохнул Данька. – Но кто ж знал, что у них не один, а два броневика! Тут на сотню верст и один – диковина.

– Надо Валерку найти, – сказала Ксанка. – Может, я схожу?

– В красноармейской форме?

– Но там же Валерка остался!

– Ксанка, займись ранеными, – приказал Даниил. – Яша, нам подмога нужна – отправляйся в штаб, расскажи, что мы попали в засаду с броневиками, пусть шлют не меньше двух эскадронов! Через час сумерничать начнет – мы тогда разведку проведем.

Яшка поскакал в штаб с донесением. Даниил выставил боевое охранение и стал ждать. Это было самым неприятным – безделье. Он вспоминал, как Валерка ему рассказывал о каком-то князе–анархисте, как потом он сгоряча организовал атаку, как насмехался над Валеркой и не дал ему рассказать про броневик. От этого друг сорвался в атаку сам, стараясь спасти отряд от лобовой атаки. Белые не дремали – это ясно. Они были готовы к встрече, а может быть и знали, что приближается красный отряд. Ждать было невозможно, но и снова лезть под огонь броневика – глупо.

Наконец солнце склонилось. Валерка назначил себе заместителя и собрался в разведку.

– И я пойду, – Ксанка сказала это так твердо, что брат не стал спорить, а молча кивнул.

Тут со стороны села показался всадник.

– Валерка? – сказала Ксанка с надеждой.

Но это оказался не Валера, а один из разведчиков, оставленных в роще у села. Прискакав, он спросил воды и рассказал, что из села слышен звук моторов. Захватив для разведчиков пару фляг, они втроем поскакали в рощу. Выбравшись на опушку, они увидели, что ни броневиков, ни часового больше не видно. Сумерки быстро сгущались. Ксанка осталась осматривать место главного боя – нет ли среди оставшихся здесь живых, а Данька, отправив к селу двух человек на разведку, поскакал к месту падения Валерки. Он довольно скоро нашел его убитую лошадь, а самого Валерки рядом не оказалось. Данька кружил на месте, все расширяя место поиска. Метров за сто он нашел Валеркину фуражку со звездой, других следов и тела не было.

– Товарищ командир, с этого края села белых нет, – доложили подскакавшие разведчики. – Можно не опасаться.

– Пройдите все село, – приказал Ларионов, решив, что будет искать Валерку, пока совсем не стемнеет.

Вскоре к брату присоединилась Ксанка.

–Живых нет, – доложила она. – Казаки всех добили.

Они обыскали поле вдоль и поперек, осмотрели ближайшие стога с сеном и даже проверили сено, в котором прятался броневик. Все было напрасно.

– Неужели его белые забрали? – не выдержала Ксанка.

– Зачем бы? – сказал Данька. – Но раз тут нет…

К ним подскакали разведчики.

– В селе – чисто! – доложили они.

Данька развернул коня и поскакал в село, вглядываясь в дорогу. Сначала отпечатки шин были видны ясно, затем они стали прерываться конскими следами, а на околице вовсе пропали под копытами. Значит броневики шли впереди, а казаки – за ними. Вторым неприятным сюрпризам было то, что с деревенской околицы расходились три дороги. По которой поскакали белые – не понятно. Ларионов готов был немедленно пуститься в погоню, но тут их настиг Яшка.

– Данька, тебя командир полка требует срочно!

Данька с тоской посмотрел в сгущающуюся над тремя дорогам тьму и развернул коня. Ксанка и Яшка поскакали следом.

2
Громкий смех врезался в уши и вернул сознание. Голова ныла, нога горела в адском огне, перед глазами стояла чернота. Валерка пригляделся – темноту прокалывали точки звезд. Значит, он лежит навзничь. Мещеряков пошевелил рукой – рука двигалась свободно – выходит, не связан. Может у своих? Лежит он не на земле, под рукой дерево. Смех и голоса раздают сбоку. Там потрескивает костер. Мещеряков чуть повернул голову и увидел всполохи огня и несколько темных фигур. Сосчитать не смог – в глазах путалось. Валерке очень хотелось пить, но он остерегся привлекать внимание. Привычка разведчика – осторожность.

– Тута, значит, Панас как рубанет того офицера – до седла пополам развалил – во как бить надо! А ты гутаришь, как башку снес! Это и Маруся может!

– Правда, что у батьки в армии есть атаманша Маруся?

– Був.

– Вот бы на нее поглядеть!

– В бою али в бане?

Дружный хохот прервал разговор. Что офицеров рубают – то хорошо, видно не белякам Валерка достался… Он стал слушать дальше.

– Ту бульбу-то глубже зарывай, в самый жар, а не в огонь…

– Тоже мне – повар.

– Ништо, до Гуляй Поля доедем – там попируем. Вот где все есть – это у батьки в столице – как в сказке: и щелк, и горилка, и красные девки. Одна краше другой, вот хоть возьми дочку атамана Каретника – чем не красотка?!

Раз Гуляй-Поле, значит махновцы! Вот это он попал, так попал. Махно воевал со всеми: и с белыми, и с красными, и с Петлюрой. Правда в прошлом году, когда Деникин рвался к Москве, Махно встал на сторону красных и помог, но скоро опять свернул на свою дорожку – против всех. Валерка пошарил по карманам – оружия, конечно, нет, кто ж врагу оставит наган? Хотя – почему врагу? Рука мяла гимназическую тужурку – одет он по гражданскому, у него и примет-то одна звездочка на фуражке. В ночной прохладе Мещеряков почувствовал, что фуражки на нем нет. Стало быть, и улик тоже. Валерка застонал, словно в забытьи, а потом попросил пить.

– Очнулся, хлопец? – заметил один из махновцев. Он подошел к Валерке, и подал ему флягу с водой. Мещеряков замешкался, тогда махновец приподнял его голову и приставил флягу ко рту. Валерка сделал несколько богатырских глотков.

– Тебя как зовут, хлопче?

– Валерка Мещеряков.

– И что делаешь?

– В Гуляй-Поле иду.

– Да ну? – ухмыльнулся махновец. – Вот так совпадение – нам же по пути! Дорога длинная, можа ишо трохи сказок расскажешь?

– Я не вру. Я – анархист. Я князя Кропоткина Петра Алексеевича сильно уважаю.

– А ну–ка, погутарь!

– Любое государство выжимает из людей жизненные соки, – сказал Валерка и замолчал.

– И шо? – недобро спросил махновец.

Валерка собрал все силы и выдал:

– Поэтому государство, как таковое – это всегда помеха людям, оно должно быть разрушено – и тогда новая жизнь возникнет в тысячах центров на почве вольного соглашения между самими людьми.

– Складно гутарит! А ну-ка – еще! – от костра махновцы потянулись к раненому.

– Любая власть, а особенно выступающая от имени народа, – есть зло: «Народу не будет легче, если палка, которой его будут бить, будет называться палкой народной» – говорит князь Кропоткин.

– Вот это да – нашли родню на поле! – рассмеялся кто-то.

– Сам-то кто будешь? – в вопросе уже не звучало подозрительности.

– Гимназист из Юзовки, – сказал правду Валерка. – Из дому сбежал.

– Давно?

– Да с полгода уже.

– И где обретался?

Валерка похолодел: надо же было так глупо попасться! Уж начал брехать, так зачем правду говорить?

– Чего замолчал? – насторожились казаки.

– Да я не знаю, кем вам атаман Бурнаш приходится.

– Славный атаман. Разбили вроде его?

– Разбили… нас… красные, – с запинкой сказал Валерка и припал к фляге. – Еле убег. Решил в Гуляй-Поле идти, на вольную анархическую республику посмотреть.

– Это правильно. К батьке Махно не только вся Украина, пол России скоро съедется.

– Вот как славно, шо мы тебя встрели, – сказал первый махновец. – Сам-то что помнишь?

– Я полем шел, вижу – село, к нему свернул. Вдруг конники из леса поскакали, и тут же пулеметы стали жарить… и все.

– Там красные с беляками сцепились, а мы в дозоре как раз, – пояснил казак, – тебя в поле подобрали, ты раненый полз. Болит нога?

– Болит, дяденька.

– Ничего, до свадьбы заживет, – засмеялись махновцы и вернулись к костру.

– А мы думали – на беляка не похож, красный – чи шо? Славный хлопец! Голова!

– Ты поспи, – посоветовал первый, – во сне быстрей выздоравливают. – Он укрыл раненого шинелью. – И запомни, хлопец, что Кропоткин – он никакой ни князь, а батя.

– Хорошо, – сказал Валерка, закрывая глаза. Он чувствовал, что ему действительно необходимо поспать. Надо же – как давешняя брошюра пригодилась – он у махновцев за своего сошел! Вот бы ребята удивились: Валерка – махновец! Как они там? Чем бой закончился? Наверняка белые пулеметы много наших положили. Хорошо, что Данька не стал его слушать, а то бы все полегли – завел бы их Валерка под второй броневик! Так-то за ним Яшка скакал… ушел он? А Ксанка? А Данька?.. С этими мыслями Валерка и уснул.

3
До Гуляй-Поля ехали несколько дней, махновцы почему-то не торопились. Отряд был небольшой, сабель 20, зато при нем был обоз. И хоть Валерка по большей части спал, но заметил, что обоз растет: сначала было две телеги, а потом стало три, через день – пять. Грузили, в основном, провизию. Верно не в дозоре были махновцы, а продукты собирали для своей банды.

Рана у Валерки оказалась легкая, но пока он в беспамятстве полз по полю, то потерял много крови и ослабел. Теперь во сне он восстанавливал силы. В минуты бодрости повторял рассказ про гимназиста-анархиста, чтобы впредь не сбиваться и еще наблюдал за настоящими анархистами. С ним махновцы вели себя по-доброму, а в селах, бывало, спорили с местными. Но стрелять никого не стреляли: имени батьки бывало достаточно, чтобы убедить несговорчивых. Кроме того, махновцы платили крестьянам – денег у них было достаточно. Вели себя анархисты уверенно, словно хозяева. Впрочем, Валерка слыхал о силе батьки – легенды о его подвигах рассказывали даже красноармейцы, среди которых встречались и бывшие махновцы. Даже перейдя на сторону красных, многие не переставали восхищаться лихостью атамана и его удачливостью. Еще и потому Валерка стал читать анархическую брошюру, чтобы понять – кто этот Махно и почему у него такая слава неимоверная, хотя до революции он ничем не прославился.

Гуляй-Поле оказалось большим и очень богатым селом. Почти в каждом дворе здесь стояли брички, сушились ковры, одежда, дома были опрятные, люди одеты словно на праздник. Валерка больше привык видеть бедняцкие дворы, где в лучшем случае сохранилось самое необходимое. Здесь же всего было много – батькина столица, верно, хотела по богатству равняться на другие столицы. Во дворах и на улицах было оживленно, где-то играла гармошка, люди сновали по делам, неторопливо прогуливались парочки, брели и горланили пьяный. Везде беспрепятственно сновала детвора. Вид у Гуляй-Поля был бравый, но мирный, словно не шла кругом война всех со всеми.

Валерка чувствовал себя значительно лучше и с интересом глазел по сторонам. Ходить он пока не мог, потому дядька Митяй, так звали махновца, который напоил его в первый вечер… плена, что ли? – дядька Митяй повез его к дому Махно на телеге. Валерке показалось, что Митяй гордится им, словно диковиной. Еще Митяй рассказал Валерке, что Махно, как и он, родился в этом селе и Митяй его знает с детства, оттого говорит с ним запросто, когда хочет.

– Батька односельчан уважает, – хвалился дядька. – Потому и столицу тут организовал. Я тебя познакомлю с атаманом.

Валерка почувствовал легкую дрожь, но тут же прогнал ее – не к лицу красноармейцу дрожать перед каким-то атаманом, пусть даже с войском и геройскими подвигами за спиной.

Дядька Митяй довез Валерку до цели и без препятствия вошел в дом атамана. Мещеряков остался ждать. Думать о грустном солнечным бодрым днем вовсе не хотелось.

У дома Махно было шумно; на заднем дворе играла гармошка, придавая постоянному движению аккомпанемент. Здесь были вестовые при конях, готовые скакать с приказом, запряженная бричка с пулеметом, личная охрана батьки, посыльные из отрядов и разные просители, прибывшие «до батьки». Вроде бы военная обстановка была смазана тем, что тут же во дворе в котле варился обед, колдовал над которым бородач, похожий на попа–расстригу. Пестроты добавляло то, что у махновцев не было одной формы, и каждый был франтом на свой вкус. На крыльцо дома вышли несколько человек, впереди был, конечно, Махно. Валерка оценил красивую смушковую папаху и синий мундир венгерского гусара – стало понятно, кто поощряет всеобщую франтоватость. Валерка улыбнулся, и весь страх перед батькой прошел. Он вспомнил Бурнаша, который ездил на неисправном автомобиле, запряженном лошадьми. «Все бандиты одинаковые, – подумал Валерка. – Чего бояться: того побили, и этого побьем».

Махно слушал, что ему по очереди говорят окружающие, среди которых Мещеряков заметил и дядьку Митяя.

Махно спустился с крыльца, быстро отдал приз вестовым. Те прыгнули в седла, стегнули лошадей и умчались. Атаман жестом подозвал просителей.

– В чем дело?

– Поклон народному заступнику, – суетливый мужичок кинулся в ноги Махно. У батьки перекосило рот:

– Встать! Ты гражданин республики и я такой же гражданин. Не сметь!.. В чем дело?

– Корову у меня со двора свели.

– Кто – знаешь? Укажешь?

– Ночью дело было… не уследил.

– Виновных искать. Заплатить! – распорядился Махно.

– Батька, так мы уже ему платили, – раздался веселый голос. – Я его помню.

– То другая корова была, а это – вторая! – торопливо сказал мужик.

– И сколько всего их у тебя? – спросил тот же голос.

– Марченко, – позвал атаман.

Из группы штабных вышел обладатель веселого голоса.

– Что у нас с провиантом?

– Да харчей полно, батька. Кому его корова сдалась…

– Лично расследуешь и доложишь, – приказал Махно. – А сейчас – заплати.

– Есть!

Мужик обрадовался, но Махно продолжил.

– Видишь – порядка нет. Ты пострадал, другой пострадает. А кто наводить его будет? Самим надо… Так что с сего дня назначаешься в ночную стражу – за порядком следить. Глядишь, и коровы твои пропадать перестанут.

Штабные заржали.

– Так мне бы… то есть я больной! – мужик испугался.

– Я тебе как трудовому человеку не могу не верить, – пояснил Махно, – и за корову пропавшую – плачу. Но пока дело не разъясниться отпустить не могу. И тебе послужить революции полезно.

Валерка опять улыбнулся – теперь уже ловкости Махно.

Атаман вдруг шагнул к нему.

– Весело тебе? Это хорошо. Как звать?

Валерка близко увидел цепкий взгляд стальных глаз. Смотрели они прямо и добродушно, но словно точно в мозг, будто могли прочесть мысли. Взгляд был тяжелым от того, что умел искать и находить в человека правду.

– Валерий Мещеряков, – Валерка подобрался и выпрямился, хоть и сидя.

– Это твой, Митяй?

– Он!

– Идейный? Почему анархия – мать порядка?

Валерка чуть задумался.

– Порядок должен быть не следствием принуждения, а результатом добровольного объединения людей на условиях равенства и свободы для каждого. И свой собственный порядок свободный человек нарушать не будет. Потому анархия – мать будущего порядка на земле.

– Во! – воскликнул Махно, и вдруг улыбка осветила его лицо. – Вот бы нам таких хлопцев поболе, мы бы всю Россию сагитировали. Назначаешься в агитационную бригаду! До выздоровления, а там посмотрим.

– Спасибо, – пробормотал Валерка. Напряжение спало – Махно ему поверил.

– Сейчас своего командира увидишь – еще больше благодарить будешь, – засмеялся Махно. – Где Аркадия?

Один из вестовых побежал в соседний дом. Из него чуть погодя вышла стройная девушка с необыкновенной легкой походной. Она словно подлетела к ним, но без всяких усилий. Когда девушка приблизилась, Валерка понял, какая она высокая. Он запрокинул голову и залюбовался: огромные глаза били беспощадным огнем, румянец оттенял суть смуглую шелковистую кожу, зубы сверкали в улыбке. Валерка опустил глаза и уперся в неестественно оттопыренную гимнастерку. От этого он смутился еще больше.

Статная красавица, к счастью, Валеркин взгляд не заметила.

– Звал, батько?

– Принимай пополнение, Аркадия. Вот тебе новый агитатор.

Девушка посмотрела вниз.

– А целых агитаторов нема? Шо он – лежа гитировать будет?

Валерка покраснел.

– Голова цела – а это главное, – миролюбиво сказал Махно, тоже любуясь дивчиной. – Хватай гимназиста – пока не оклемался, а то починится и в бой ускачет!

– Да на вояку он не шибко похож.

– Зря так думаешь – мы одного роста, – засмеялся Махно.

– Да я не в том, – смущенно улыбнулась Аркадия. – И ты не журись, – обратилась она к Валерке. – Эй, помогите мне его в дом дотащить.

На помощь красавице сразу подскочило несколько парней. Телегу подкатили к дому, Валерку подняли на руки, втащили в ее дом, положили на указанную кровать.

– Спасибо, – сказал Валерка Аркадии. – Я скоро встану.

– А ты с Нестором Ивановичем и правда одного роста? – переспросила она.

– Мы не мерялись, – пробурчал Валерка. – А воевать я умею.

– Я – Аркадия, а тебя как кличут?

– Валерка.

– Давай, я рану посмотрю, я умею.

Валерка показал ногу. Аркадия сняла грязную повязку, принесла воды, промыла рану и наложила новый бинт. За привычным, похоже, делом она продолжала разговор:

– Городской, значит?

– Ага.

– В городе хуже, чем на нашем просторе, – твердо сказала девушка.

– Это почему?

– А еще анархист!

– Откуда у тебя такое имя? – Валерка решил сменить тему – в анархизме он пока еще мало разбирался.

– Была в древности такая счастливая страна – Аркадия, где никто никого не угнетал, люди жили в согласии. Гутарют, что они были первые анархисты. Вот я имя себе и взяла в честь первых анархистов. А так-то меня родной батька Ксанкой кличет.

– Ксанкой? Оксаной, значит?

– Нет, Ксенией. Но я только на Аркадию отзываюсь. Принципиально.

– А отец твой кто?

– Атаман Каретник, – гордо сказала девушка.

В раму постучали.

– Аркадия! – раздался зычный голос.

Девушка распахнула окно.

– Никита, я сейчас, – она проверила еще раз повязку и вышла со словами «Лежи пока!».

А что ему остается! Валерка поудобнее устроился на кровати и оглядел комнату. Прямо перед глазами на стене оказалась картина, изображающая казака в лихо заломленной на затылок папахе, который куда-то несся с шашкой наголо. За его спиной развивалась бурка с алым подбоем.

– Шор робила?

– Да раненый хлопец прибился. Городской.

– Это еще как?

В окно сунулась мужская усатая физиономия в папахе, сдвинутой на затылок – как на картине.

– Ты шо за франт?

– Его Валерка зовут, – отозвалась за парня Аркадия. – Будет у нас в агитбригаде, пока не выздоровеет. Его батька назначил.

– Раз батька, тогда конечно, – Никита напоследок зыркнул глазами и скрылся за занавеской.

Видимо Аркадия с казаком устроились на завалинке, Валерка отлично слышал их голоса. Девушка передавала последние деревенские новости, а потом взял слово Никита и повел рассказ о бое, в котором побывал. Судя по тому, что его голос то делался громче, то затихал, казак не только рассказывал, но и показывал все свои подвиги: «Я тут как выскочу – раз шашкой! Голова долой. А другой прет на меня с пикой, я с седла свесился и подпругу распорол – и ссадил гада! Разворачиваюсь – и шашкой!..»

История была длинной и прерывалась только восхищенными восклицаниями девушки. Валерка перестал прислушиваться, ему захотелось спать. Надо же – ее тоже зовут Ксанкой, вспомнил Валера, и перед глазами возникла Ксанка Ларионова, а затем остальные Неуловимые – Данька и Яшка. Что с ними теперь? Ищут его? Как им весточку передать?.. Хорошо, что его в агитбригаду Махно назначил, не хватало еще в бой на своих красноармейцев идти! Правда, в бою к своим перебежать можно… но опасно – могут и порубать не разобравшись. Хорошо бы по-тихому уйти, он же тоже – Неуловимый…

4
На следующее утро Неуловимые вернулись на ту деревенскую околицу, от которой начинались три дороги. Одеты они были в гражданскую одежду, как в старые, но совсем не далекие времена.

– Передвигаться быстро, по возможности скрытно, – давал последнюю инструкцию Данька. – В бой не ввязываться, сразу отступать. Особенно если увидите броневики. Встречаемся здесь же в сумерках. Ну, счастливо!

Данька пришпорил коня и поскакал прямо, Ксанка повернула влево, а Яшка направо.

Вчера Данька получил выговор от командира, а сегодня на рассвете совет Неуловимых решил искать Валерку. Они снова прочесали поле, где пропал Валерка и нашли следы крови, которые не заметили вчера. Рядом на стерне были отметины подков и колес телеги. Раз Валерку не убили, значит, забрали с собой. Но кто? Ксанка вспомнила, что Мещеряков был одет в свою тужурку, фуражку они нашли – «опознавательных знаков» на нем не было, никто не догадается, что он красноармеец. Значит, шанс найти Валерку живым есть.

Ксанка мчалась по дороге галопом – без опаски, она боялась только опоздать на помощь другу. С ними всякое случалось, но вот так без следа никто из четверых не пропадал, они всегда знали, где друг друга спасать. В скачке прошел час, потом другой, третий. Лошадь устала и не могла поддерживать скорость. За деревьями блеснула река. Ксанка притормозила, свернула к берегу и спешилась прежде, чем приметила чужих коней.

– Ну тебе, Мыкола, ведьма ворожит! – заржал кто-то. – Только сказал: «Бабу бы сейчас!» и вот тебе – баба!

Ксанка обернулась и увидела трех мужиков, лежащих на травке в исподнем. Девушка схватилась за луку седла, подтянулась.

– А ну стой! – за спиной щелкнул винтовочный затвор.

Ксанка повернулась к бандитам.

– Дяденьки, а вы мне больно не сделаете?

– Нет, мы тебя тока погладим! – гнусно заржал тот, что вскочил и схватил винтовку. Он кинул оружие в траву и бросился к девушке, чтобы опередить остальных.

– Ты и нам оставь! – загалдели остальные.

Ксанка улыбнулась и шагнула вперед. Бандит расставил руки, чтобы схватить ее. Ксанка коротко ударила его в открытое горло и поднырнула под не успевшую опуститься руку: «Не поймал, дяденька!»

– Ага! Теперь моя очередь! – обрадовался Микола, вскакивая на ноги.

Ксанка точно пнула его между ног. Микола скукожился и упал на землю.

– Су-ука-а!

Третий бандит дотянулся до винтовки, Ксанка метнула нож, и лезвие пригвоздило руку к прикладу. Бандит выронил винтовку, она больно потянула раненую руки, и он со стоном повалился в траву. Девушка разворошила одежду бандитов, собрала пояса и связала так, чтобы «дяденьки» не могли тронуться с места: двух прислонила спинами и попарно связала руки, а третьему, оставшемуся без пары, за спиной соединила ноги с руками.

Затем она напоила коня, попила сама и, вскочив в седло, собрала в кулак уздечки трех бандитских лошадей в качестве трофея.

* * *

Яшка двигался расчетливее, понимая, что у тех, кто забрал Валерку – большая фора и быстро их не догнать. Его конь скакал медленнее, зато и сил у него оставалось больше. Пока дорогу с двух сторон прикрывали деревья, цыган чувствовал себя спокойно. Но вот впереди открылся большой участок, пересекающий бескрайнее поле. Яшка еще окротил бег коня и внимательно смотрел вперед. За версту от него дорогу оседлала рощица, деревья вплотную подходили к обочине. Яшка протер глаза и старался не пропустить ни малейшего движения у рощи – ему казалось, что там что-то двигается.

Когда он подскакал ближе – ничего подозрительного видно не было. Но чувство опасности холодило загривок, словно слабый ветерок. Яшка спрыгнул с коня на ходу и стал красться за деревьями. Вдруг раздался разбойничий свист, ему вторил крик «Держи его!», а затем «Где седок?! Ведь был же!» «Коня держи!» Яшка услыхал ржание своего вороного и побежал на голос.

Вороной вертался на задних ногах, а двое мужиков пытались его схватить. Оружие они побросали на обочину. Яшка подобрал обрезы.

– Добрый конь! – радовались разбойники, но никак не могли с ним совладать. Вороной дыбился, лягался, мотал головой так, что невозможно было поймать уздечку.

Яшка во всю прыть кинулся на другой конец рощицы. Добежав до края, он свистнул, вороной бросился на зов. «Куда! Стой, бисово отродье! Стреляй его, Макар!» – кричали разбойнички, но вороного уже не догнать, да и стрелять было не из чего.

Цыганков вскочил в седло и погнал вороного дальше.

* * *

Данькина дорога была пустынной. Он долго пылил по ней, пока далеко за полдень не увидел село. Ларионов спешился за околицей и из кустов наблюдал за селом. Там было тихо, и выглядело оно мирно. Данька не мог долго ждать и решил рискнуть. Он сел в седло и поехал по главной улице. Несколько детей, которые ему повстречались, юркнули в дырки в плетнях и, скрывшись в кустах, на вопросы не отвечали. Бабы также разбегались – время-то военное. Наконец, Данька встретил старика с палкой.

– Привет, диду.

– Здорово, коль не шутишь.

– Дай напиться, – попросил Данька.

– Оружье есть? – спросил дед.

Данька кивнул.

– Тогда жди здесь, – дед заковылял во двор. Данька на всякий случай взвел боек нагана в кармане.

Старик вынес ковшик с водой. Даниил нарочно неторопливо спешился, выпил и поблагодарил.

– Я друга ищу, он ранен, может его через ваше село на телеге везли. Видал?

– Третьего дня были всадники и тачанка, а больше никто.

– Нет, его вчера должны были везти или сегодня.

– Не было.

– Ну, спасибо, дед.

– Бывай, хлопец!

Данька вскочил на коня и скоро поехал через село. По пути он встретил подростка, которому мальчишеская гордость не позволила убежать. А может и любопытство. Он хоть и не убежал, а с опаской поглядывал на Ларионова. Даниил остановился на расстоянии и расспросил. Паренек подтвердил слова старика. Данька поехал дальше. «Вот ведь какое дело, – думал он, – до чего народ дошел – всяк всякого боится. Я опасаюсь, что в меня из обреза пальнут, а они боятся, что грабить начну. Ничего, после войны не так все будет!». Успокоив себя этим, Ларионов проскакал село и двинул дальше по дороге, но через версту оказался на развилке. Куда теперь? Он хотел было повернуть наобум, но тут невдалеке заметил дым от костра. В его сторону пахнуло жареным мясом и сразу подвело живот – с рассвета он ничего не ел. Все-таки хороших людей больше, вспомнил Данька старика и направил коня на костер.

Ларионов выехал на поляну.

– Здоровы будьте, станичники, – сказал он людям у костра.

Вдруг один из них развернулся и выпалил из обреза, лежащего на коленях. Данька понял, что развернуть коня не успеет. Он выхватил из-за пазухи гранату, выдернул чеку и бросил в костер, за ней полетела вторая. «Станичник» успел передернуть затвор, но двойной взрыв опередил выстрел. Конь взвился на дыбы от испуга, Данька укротил его и подъехал к врагам. Все пятеро полегли как сидели – вокруг костра. Мясо при взрыве разлетелось в клочья, даже неясно было, что здесь жарили.

У бандита с обрезом на папахе оказался зеленый околыш – значит, они служили у атамана Зеленого. Данька осмотрел всех остальных – допрашивать было некого. «Тьфу!», – сплюнул Ларионов и вскочил на коня. Долго еще в этих краях путнику вместо обеда будут посылать пулю!

На развилке Данька выбрал правую дорогу. Скакать вперед можно было не больше часа, иначе вовремя ему не вернуться…

* * *

Глубокой ночью на развилке трех дорог догорал костер. У огня сидели Ксанка и Яшка. Ребята уже рассказали друг другу все события дня – следов Валерки никто не нашел. Даньки еще не было, и ребята волновались – как бы не пропал их командир. Наконец, послышался дальний топот копыт. На всякий случай Ксанка и Яшка отступили от костра, чтобы не быть легкой мишенью.

– Ку-ку! – раздалось издалека.

– Ку-ку! – радостно закричали парень с девчонкой и запрыгали перед костром.

Данька подскакал и скатился с седла. Ксанка обняла брата.

– Ну что? – хрипло спросил он.

– Ничего, – понурился Цыганков.

– У меня тоже. Пить есть?

Ксанка подала воды, Яшка выкатил из костра дымящуюся картофелину. Даниил сел на корточки, обжигая пальцы, снял корочку и стал жадно есть.

– Вовремя вернулись?

– Да нет, – усмехнулась Ксанка.

– Я так и подумал, – заявил Ларионов и взялся за вторую картофелину. – У меня там развилка была, так я уехал по одной, а вернулся другой дорогой. Ничего, только две гранаты на «зеленых» истратил.

– А у нас трофеи: Ксанка трех лошадей привела, а я – два обреза.

– Ну и на что нам обрезы в армии?

– Сгодятся!

– Ладно, поехали.

Данька вскочил на своего коня, Ксанка закидала костер землей, Яшка собрал лошадей и подвел по одной запасной лошади друзьям.

– Попадет нам – вечернюю поверку-то прогуляли, – заметила Ксанка.

– Это обязательно, – подтвердил Данька.

– Скажем, что в разведке были, вот – трофеи, – предложил Яшка.

Перспектива попасть на гауптвахту не очень беспокоила Неуловимых, вернее беспокоила, но только потому, что это может помешать дальнейшим поискам Валерки. Данька готов был отказаться от командования полуэскадроном ради того, чтобы им разрешили продолжать поиски пропавшего друга.

5
Отца Аркадии атамана Каретника Валерка видел лишь мельком – он был правой рукой Махно и постоянно пропадал в штабе или войсках. По словам Аркадии, сил у батьки было немеряно. Зато на следующее утро как он поселился в доме Каретника, к Валерке пришел посетитель. Было очень рано, Мещеряков проснулся, но хотел спать еще и тут в дверь раздался легкий стук.

Высокий парень с жилистыми кулаками, одет в солдатскую шинель, вошел, с порога огляделся, подцепил стул длинной рукой и присел к кровати.

– Ты – Валерий Мещеряков?

– Я.

– Лев Зиньковский, – парень протянул руку. Его рукопожатие было цепким, словно аркан. – Приятно познакомиться.

– Что так рано? – спросил Валерка, соображая, где он мог слышать эту фамилию.

– А чего тянуть? – усмехнулся Зиньковский. Он не торопясь достал портсигар, выудил из него папироску и закурил. Затем спросил, – ничего?

– Ничего, – разрешил Валерка.

Зиньковский протянул портсигар.

– Не курю.

– Понимаешь, Валерий, какая штука, батька у нас человек широкий, доверчивый… Понимаешь, я вижу?

– Спозаранку без дела не ходят…

– Вот какой догадливый! – рассмеялся Зиньковский. – Так я с тобой в прятки играть не буду. Ты поселился в доме самого Каретника, а человек никому не известный. Проверка требуется.

– Спрашивайте, – кивнул Валерка.

– Полных лет?

– 16.

– Партийность?

– Беспартийный.

– А говорил – анархист!

– Так у меня билета нету. Вам же анкета нужна?

– Мне твое нутро нужно, – сказал, прищурившись, Зиньковский. Глаза его стали жесткими. – Есть у меня подозрение, что ты из другого теста.

– Белые в форме воюют, думаете – красный? – Валерка пошел ва-банк.

– Я и сам к батьке пришел, когда он в 19-ом с красными подружился против Деникина, – Зиньковский отстранился и выпустил струю дыма. – Но сейчас мы в контрах.

– Если б я к вам от красных шел, то документами бы запасся и ногу бы не стал расковыривать – что за шпион на костылях?

– Родом откуда?

– Из Юзовки, – сказал Валерка.

– Да ты что? – оживился Зиньковский. – Гимназист из Юзовки! Вот так дела. Какая ограда у гимназии?

– Чугунная. С набалдашниками.

– А по форме?

– Трапеция.

– Почему так?

– Улицы к площади сходятся.

– Какие?

– Александровская и Садовая.

– Номер дома директора?

– Садовая, 15.

– Брата его как зовут?

– Нет брата.

– Жену?

– Ольга Никифоровна.

– Сына?

– Вовка.

– Сам где жил?

– На Терещенковской, 22.

– А где…

– А я вас вспомнил, – перебил Валерка череду быстрых вопросов. – Вы в городском Совете были, у вас еще вторая фамилия была… ну, другая… Задов… Лев Николаевич Задов – точно.

– Верно, – улыбнулся Зиньковский. – Только я фамилию сменил… Не выдашь?

– Больше не подозреваете? – ответно улыбнулся Мещеряков.

– Так что же ты идейный анархист к нам в партию не вступил?

– Мне тогда только 14 было, постеснялся.

– А у Бурнаша как оказался?

– Думал он – анархист как Махно, а Бурнаш бандит оказался. Я от него, если вправду – сбег. Потом до батьки пошел…

– Ладно, считай первую проверку прошел, – Зиньковский встал. – Я, земляк, контрразведкой у батьки заведую, я человека насквозь вижу. Пока – верю.

После ухода Зиньковского–Задова Валерка мысленно перекрестился. Повезло, что он с начальником разведки земляком оказался, а то бы… Додумывать Валерка не стал – страшно, а стал ждать, когда проснется Аркадия и придет ему делать перевязку.

* * *

Аркадия Каретник умело делала перевязки, но то, что его раненая нога вызывала у девушки больший интерес, чем он сам, Валерку злило. Город ее не интересовал – она, как некоторые анархисты, думала, что он – место, где гнездится власть, и лучше бы городов вовсе не было. Из естественных наук ее могла заинтересовать разве что баллистика, а из гуманитарных – снова теория анархии.

Зато рассказы Никиты, о том, как он шашкой «вжик!» Аркадия слушала с удовольствием и не замечала ни повторов, ни явных несоответствий – ее не смущало, что сотый «вжик!» значит, что Никита в одном бою перебил почти целый эскадрон. Девушка искренне считала его Ильей Муромцем и восхищалась.

Сначала Валерка думал, что его возмущает ее явная несправедливость, но заметив, как учащается сердце при ее приближении, Мещеряков вынужден был констатировать, что влюбился. А когда он представил, что был бы ранен не в ногу, а в шею, и Аркадия, делая перевязку, оказывалась бы совсем рядом, если бы у его лица оказались эти мерцающие глаза, полные красные губы… По легкому головокружению Валерка сделал вывод что «втюрился» он совсем сильно. Мещеряков хотел снизить этот градус разбором Аркадии, но понял, что это самообман – он лишь любуется тем, что ему так в ней нравится. Наконец он признался себе, что никогда таких красивых девушек не встречал и поделать тут ничего нельзя.

Ранеными любят только героев, но лежа в кровати, он героем для Аркадии не станет. Валерка попросил костыль и стал вставать. В горнице он нашел несколько брошюр и подшивки газет «Набат» и «Голос махновца». Читал Мещеряков, когда за окном слышались бесконечные «вжик!», и это настраивало на боевой лад. Ну и что, что он невысокий, Махно, и правда, – не выше. И Буденный – невысокий и Троцкий, и Ленин.

Постепенно осваиваясь, Валерка стал выходить на улицу. У штаба он часто видел Нестора Ивановича в гусарском мундире. Его ранили, рука висела на перевязи, но он был всегда энергичен и тверд. Бойцы слушались его беспрекословно, его слово было – закон. Раньше Валерка думал, что у анархистов никакой дисциплины нету, но тут порядки были такие же, как в Красной армии, если не жестче. Схожего было много, может быть еще и потому, что меньше года назад Махно вместе с большевиками воевал против Деникина и многому у красных научился? Как узнал Валерка, анархисты бывают разные, а батька относится к анархо–коммунистам, которые ближе всего к большевикам.

Однажды утром Аркадия была особенно весела.

– Засиделись мы, уже неделю никуда не выезжали, – сказала она. – Сейчас сделаю тебе перевязку и поеду с хлопцами в село – агитацию проводить.

– Я тоже хочу! Возьми меня с собой, – попросился Валерка.

– А и верно, чего тебе валяться, посмотришь, как мы разагитируем этих куркулей.

Валерка оделся и на костыле доковылял до телеги. Телега была необычная – двухэтажная, на ней на четырех столбах была закреплена деревянная площадка с перилами. Мещеряков догадался, что это передвижная трибуна. Впереди и сзади на трибуне были установлены черные знамена. На одном было написано «Анархия – мать порядка!», на втором – «Слава батьке Махно!». Здесь уже сидели двое хлопцев: Петька и Степан. Мещеряков с ними познакомился. Аркадия принесла сена и подоткнула ему под раненую ногу. Она уселась впереди, Валерка видел только ее спину, но и тут глаз было не оторвать. Мещеряков заметил за собой это и старался смотреть в сторону. В центре телеги лежали две стопки газет – последние номера «Набата» и «Голоса махновца», Валерка, чтобы отвлечься, стал их читать. Агитационную телегу для охраны сопровождали трое конников.

До села, которое надо было сагитировать, доехали к полудню. Аркадия объяснила, что село зажиточное и жители не спешат записываться в армию батьки. Хлопцы на площади сняли трибуну с телеги и стали созывать народ. Пока крестьяне тянулись, Аркадия с трибуны читала передовицу из «Голоса махновца». Голос у нее срывался, читала она с трудом и совсем не походила на обычную боевую красавицу – видно, что говорить перед толпой она не привыкла.

Когда толпа стала густой, на трибуну поднялся Степан. Говорил он громко и легко:

– Людское общество возникло в древности благодаря взаимопомощи первых людей. Но когда возникло государство, оно начало выжимать жизненные соки из цивилизации, и будет делать это, пока не настает ее смерть. У нас один путь – революция! Путем социальной революции должна быть полностью ликвидирована и частная собственность.

– А как же земля? – спросили из толпы.

– И земля также – частная собственность, которую требуется ликвидировать, – твердо сказал Степан. – Правда, в отдаленном будущем.

Толпа загудела, и последнюю фразу оратора селяне не услышали. Они поняли, что махновцы собираются землю отбирать.

– При анархии, – вступил Петр, – не будет эксплуатации человека человеком, не станет помещиков, и каждый крестьянин будет возделывать свою землю. Это будет свободный хлебопашец на свободной земле. Но для этого необходимо сражаться.

– Зачем? – спросили из толпы. – Мы и так уже при анархии живем: помещиков прогнали, землю пашем.

– А если ее отнимать придут?

– Тогда и погутарим! – в толпе засмеялись. – А сейчас рано приехали!

Валерка посмотрел на Аркадию. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить. Ее горячий взгляд обратился на товарищей – они замешкались. Тогда Валерка приналег на костыль и встал на телеге.

– Станичники! Как говорится: не в том беда, что рано родила, а в том, что поздно обвенчалась! – откуда у него выскочили эти слова Мещеряков и позже понять не мог, а в тот момент он видел только растерянный взгляд Аркадии.

В толпе грохнули смехом.

– Это что – тоже их агитатор?! Ты кто, хлопец?

– Я не агитатор, я тут как наглядное пособие! – крикнул Валерка. – Толпа притихла. – Посмотрите на меня! Я неделю назад лихо на кавалерийском коне скакал, а теперь с костылем до ветру хожу – и тому рад, что получается! Вот вы сейчас – как я прошлый – довольны собой и ничего вам не хочется делать, кроме обычного своего дела. Это понятно. Но в России сейчас война идет и мимо нее не то что село, ни один человек не проскочит. Каждый должен понять – с кем он хочет в будущем жить – с буржуями или трудовым народом. А раз вы есть вольные хлебопашцы, то и выбирать нечего: один путь – с батькой Махно! До вас война не достучалась, потому что обороняет вас его добровольная армия, а вы представьте, что его казаки завтра раздумают всех нас защищать – что будет? Ладно, если красные – те хоть буржуев не любят, а если Петлюра придет или беляки? Тогда все вы на трех ногах – как я – заскачете, да поздно будет: свою армию вам не собрать! Значит надо, пока не поздно, батьке помочь! Айда в добровольцы армии Махно!!

В толпе засвистели и заулюлюкали. Валерка понял, что провалился и в изнеможении упал на телегу, но вдруг поймал на себе горячий взгляд Аркадии.

– Раз такое дело – пиши меня с сынами, – к трибуне подошел кряжистый мужик с вислыми усами. – Кони у меня есть и обрезы, а остальную амуницию пусть батька дает.

– И меня пиши.

– И нас...

К Степану с тетрадкой выстроилась очередь добровольцев. Аркадия подошла к Валерке и пожала ему руку.

– Молодец, Валера – шепнула она. – Спасибо за помощь!

– Чего там, – засмущался парень. – Само вышло.

– Так и надо, чтоб само шло! – горячо сказала Аркадия. – Я вот сколько газет прочла и книг, а ни по-книжному выступать не могу, ни от сердца. Понимаешь – все чувствую, а сказать не могу.

– Понимаю, – ответил Валерка, но то, что пока он не мог высказать, совсем не имело отношения ни к анархии, ни даже к революции.

На обратном пути Мещеряков несколько раз ловил любопытные взгляды Аркадии – прежде она так на него не смотрела.

Следующим утром Аркадия сама пригласила Валерку посидеть на завалинке.

– Я батьке Махно рассказала твою речь – вот он повеселился! – захихикала девушка. – Он так сказал, что ты теперь у нас главный агитатор будешь… А меня научишь?

– Научу, – сказал Валерка, совершенно не думая чему учить, тут главное – кого! Наконец Аркадия его заметила.

В разгар первого урока ораторского искусства во двор въехал Никита на разгоряченном коне. Он подъехал, лихо спрыгнул с седла, умудрившись не запутаться в ремнях амуниции: через плечо у него висели шашка, маузер и патронташ, а на руке – нагайка.

– Ты погоди, Никита, коня напои, мы сейчас договорим, – сказала ему Аркадия, и Никита остановился, словно наткнулся на запертую дверь.

– Хто это – мы?

– Мы с Валерой. Он меня говорить на митингах учит.

Никита хмыкнул, помялся минуту, потом развернул коня и повел его к колодцу, который располагался рядом – за плетнем.

– А хто этот хлопец, шо с моей Аркадией гутарит? – спросил он у поивших коней. – Откуда взялся?

– Да его дядька Митяй где-то подобрал. Сказывал – у атамана Бурнаша служил, – ответил один паренек. – Я потому и запомнил, что сам у Гната Бурнаша був, а этого паренька не знаю.

– А ну–ка пойдем со мной!

Никита передал уздечку соседу и повел бурнашовца на двор атамана Каретника. Аркадия и Валера продолжали увлеченно говорить.

– Никита, еще минуточку подожди! – попросила Аркадия.

Никита с прищуром глядел на Мещерякова, и тот почувствовал неладное.

– Эй, как тебя, Валерка, так ты, гутарят, у Бурнаша служил? – не выдержал ревнивый ухажер.

– Было дело, – сказал Мещеряков.

– А вот этого хлопца ты знаешь?

Ясно – проверка. Валерка посмотрел на бурнаша.

– Нет, не знаю.

– А главное тут – и он тебя! Только он точно у атамана Бурнаша був, а тебя там не видал!

– Ну и что? Я вот сейчас в Гуляй-Поле живу, а если бы ты за Аркадией не увивался, то ввек бы тебя не видал!

– Чего? – Никита схватился за шашку.

Валерка продолжал спокойно сидеть на завалинке.

– Что, хочешь «вжик» сделать? Можа ты только раненых и умеешь «вжикать», герой?

Никита налился до малинового цвета, но сдержался, – ведь на него смотрела Аркадия, и не мог он при ней безоружного рубить. Вот попадется этот пес один на один…

– Ну–ка, спроси, кого он знает от батьки Бурнаша?

– Семена Кандыбу и его сына Гриню?

– Нет.

– Начальника штаба Сивого?

– Не было такого.

– А когда мы услышим «да»? – спросил Никита.

– Даньку Ларионова?

– Нет, – Валерка чуть не вздрогнул.

– Валера, ты служил у Бурнаша или нет? – спросила Аркадия.

– Я кабатчика Сапрыкина хорошо знаю, потому как приезжая к атаману с Сидором Лютым, упокой бог его душу, мы завсегда у него останавливались.

– Так ты в сотне Сидора був?

– Я видел, как Мстители его подстрелили, когда мы за поездом гнались!

– Из сотни Лютого я хлопцев мало знаю, – признался бурнаш. – Он, как волк, в одиночку бегал.

– Ну, так я пойду, полежу, – Валерка встал и, сохраняя показное спокойствие, ушел в дом. Черт бы побрал этих бандитов, которые бегают как тараканы от одного атамана к другому. Еще немного и его бы разоблачили!

Никита увел Аркадию от Валеркиного окна, но Мещеряков понял, что разговор у них не клеился – девушка вернулась буквально через полчаса. Первую стычку он выиграл, а для второй надо бы оружием разжиться – Никита его теперь караулить станет.

6
Отказываться от командования полуэскадроном Даниилу не пришлось. Комполка так разозлился, что отстранил Даньку от должности и упек под трибунал. Одно дело, когда рядовые сбегают в самоволку, а совсем другое, когда их ведет за собой командир Красной армии. Ксанке и Яшке командир дал по десять суток ареста, а вот судьба Даньки пока была неясна. Но Ларионов больше думал не о себе, а о Валерке – все ли он сделал для того, чтобы найти Мещерякова? Время на «губе» тянулось невыносимо медленно. Яшка даже предложил сбежать, и это было не сложно, но бежать от своих – глупо, к кому тогда идти, к Махно, что ли?

Спасло Даньку Ларионова то, что командир полка доложил о происшествии по команде. Спустя неделю в часть приехал командарм Буденный и велел выпустить Неуловимых из-под ареста: «После войны досидят, а сейчас некогда».

– Хороши красноармейцы, нечего сказать! – встретил командарм Неуловимых, которые отбывали наказание в той одежде, в которой вернулись в часть. – Куда бегали? До тетки на хутор?

– Никак нет, – сказал Данька. – Валерку искали.

– Вижу, что рано тебя командиром назначил, – сказал Семен Михайлович со злостью крутя ус. – А если бы в бою, решая боевую задачу, Валерка бы потерялся, ты бы тоже бросил строй и отправился друга искать?

– В бою другое дело, – пробормотал Яшка.

– То же самое, Цыганков! Гражданская война – это сплошной бой, похлеще империалистической! Здесь дисциплины и воли больше надо – один народ между собой воюет, фронта нет – зато банд всяких полно. Здесь важно все время строй держать. Вы думаете, я друзей-товарищей не терял? Терял. Но это не должно боеспособность нарушать… Ясно?!

– Так точно, ясно, – нестройно ответили Неуловимые.

– Теперь ставлю текущую задачу, – сказал Буденный. – Комполка тебя, Ларионов, правильно отстранил, возвращаю тебя на прежнюю должность – командира Неуловимых. (Ребята с улыбкой переглянулись). Поскольку таких подразделений не бывает, переименовываю вас в группу связи. Ваша задача – поддерживать связь с дивизией батьки Махно.

– С кем-кем?! – воскликнул Данька.

– С Нестором Ивановичем Махно. Принято решение вступить с батькой в союз против белых.

– Как говорит Валерка – это нонсенс! – брякнула Ксанка.

– Ты мне приказы Ленина не хай! – строго сказал Семен Михайлович.

– Но ведь он же враг!

– Раз вам придется с Махно общаться, то я вам дам разъяснение. Во–первых, Махно – тоже революционер, как и мы, большевики, только другого направления. При царе его в тюрьме держали – тут он наш товарищ. Во–вторых, в прошлом году Махно уже воевал вместе с Красной армией против Деникина, причем воевал славно, за прорыв под Мариуполем он награжден одним из первых орденов Красного Знамени. В–третьих, помощь товарища батьки Махно в данный момент нам необходима. У него сильные боеспособные части, которые постоянно прибавляются добровольцами, у него – авторитет, опыт партизанской войны, инициатива. С ним мы быстрее и с меньшими потерями разгромим врангелевцев и петлюровцев. Но… – Семен Михайлович сделал многозначительную паузу. – Махно – идейный анархист, человек порывистый и своевольный. Как легко в прошлом году вступил с нами в союз, также легко и вышел. Отсюда вывод: союзник Махно ненадежный и, скорее всего, – не долгосрочный. Чуть что не по нему – союз разорвет. Вот этот момент нам никак пропустить нельзя, чтобы батька нам неожиданно в тыл не ударил. Потому вы будете не просто связные, а мои глаза и уши в расположении махновцев. Смотрите, собирайте информацию, разговаривайте с бойцами. Не все у него там идейные анархисты, есть и запутавшиеся пролетарии – таких нужно аккуратно агитировать за переход в Красную армию. Ну а получится – так и самого батьку сагитируете, – рассмеялся Буденный.

– Мы постараемся, – сказал Данька.

– Дело вам поручается важное и секретное. Вы хлопцы молодые, вас махновцы шибко опасаться не будут. А зря, – добавил Буденный. – Сейчас переодевайтесь, получайте оружие, а мой помощник выдаст вам мандаты уполномоченных по связи и расскажет, как мы с вами эту связь будем поддерживать. Самое главное помните: ситуация может измениться в любую минуту – к этому надо быть готовым!

– Мы справимся, – пообещал Яшка. – Как раз для нас дело. Жаль, что Валерки нет – вчетвером-то лучше воевать.

– Надеюсь, что Валерий найдется, – ободрил Неуловимых командарм. – Погибшим его не видели, значит, – живой!

7
За несколько дней Валерка окончательно выздоровел – забросил костыль и раздобыл себе коня. Прилив сил он чувствовал, когда видел Аркадию, а теперь они общались часто. Ее близость, понимал Валерка, и есть его главное лекарство. Девушка стала его другом, ну почти как Ксанка. Она даже подарила ему наган и саблю – взяла у отца, который хранил дома целый арсенал.

Валерка с Аркадией и агитбригадой ездил по митингам и агитировал сельчан за Махно. Постепенно он освоился и стал заправским оратором. Стоило ему глянуть на Аркадию, как слова сами лезли – и самые правильные, самые боевые. Впрочем, Никита регулярно заезжал в гости, опять рассказывал о своих подвигах и Аркадия каждый раз восхищенно ахала. Она тоже хотела в бой, но отец–атаман дочку воевать не пускал.

Мещеряков, с одной стороны, был своим положением доволен, но с другой понимал, что такая мирная жизнь долго продолжаться не может. И верно, вскоре армия батьки Махно выступила из Гуляй-Поля, значит, предстояли серьезные бои. Красные нажимали с одной стороны, а Гуляй-Поле заняли врангелевцы. Махновцы воевали на два фронта, но сил для этого было маловато: 11 тысяч штыков, 4 тысячи сабель и несколько сотен пулеметов. Патронов вечно не хватало, и часто махновцев выручали сабли, вот, наверное, почему девушки так любили кавалеристов. Новости обычно приносила Аркадия, она свободно заходила в штаб Махно, красивой девушке, которую привечал сам батька, легко разбалтывались любые секреты.

«Вот такая разведчица нам бы сгодилась, – подумывал Валерка, – но всерьез пытаться переагитировать Аркадию в красные не собирался: она была убежденной анархисткой и думала, что Валерка такой же. Кроме разочарования ничего бы не получилось, а терять завоеванное у девушки доверие Мещеряков не хотел ни за что. Притом Валерий уже не видел ничего особенно плохого в анархизме. Идея свободы была общей, а коммунистическое общество похоже на анархическое – это две мечты о светлом, чистом мире, в котором нет крови и грязи, лжи и предательства, а есть все для хорошей жизни и интересной работы. Когда рядом не было Никиты – а он не появлялся уже два дня, Валерка старался проводить все время с Аркадией. Она, правда, на робкие ухаживания Мещерякова внимания не обращала, носилась то в штаб, то к другим агитаторам, то еще куда-нибудь – все вокруг были ее знакомые и приятели.

Вот и сейчас она вернулась откуда-то с блестящими глазами. Видно, хорошие новости узнала. Впрочем, главная новость известна – скоро им всем идти в бой. Это Валерке не страшно, лишь бы не попасть на фронт против Красной армии, а рубать петлюровцев или беляков, это – пожалуйста.

– Ой, Валерка, ты прям вояка! – рассмеялась, подъезжая Аркадия. – Одна только тужурка гимназическая вид смущат!

– А ты думаешь в бою главное усы и папаха? – насупился Мещеряков.

– На Никиту намекаешь? – захохотала девушка. – Так це добрый вояка – все знают.

– А ты мне зубы не заговаривай, – спохватился Валерка, – ты книжку дочитала бати Кропоткина, как договаривались?

– Так в походе читать некогда!

– Зато к знакомым хлопчикам в штаб заехать – время было?

– Ой, что я узнала! – сказала Аркадия. – Ты подивишься!

– Так как же насчет книжки? Опять скажешь – Валера, расскажи?

– Во-во, он тоби расскажет сказок! – откуда ни возьмись перед ними вырос Никита на танцующем коне.

– От она, потеря! – обрадовалась Аркадия. – А я уж думала: как ты меня сыщешь теперь?

– Это не мудрено, а вот правду сыскать дюже трудней, – Никита буровил глазами Мещерякова. – Я ж по твоим делам мотался, пока ты тут Аркадию словами разными как паук путаешь.

– Да вроде я тебя никуда не посылал, – отозвался Валерка, прикидывая – придется ли рвать из кармана наган.

– Да ты бы сказал все, шо надо, так батька бы тебя сразу шлепнул.

– Никита, ты чего? – встревожилась Аркадия.

– А то, шо этого байстрюка дядька Митяй усыновил в поле, а кто он – не сказал. Валерку твоего подобрали на месте боя красных с белыми. Так пусть теперь скажет – который он? Хотя шо тут говорить, шлепнуть его можно и по белому, и по красному делу.

– Валерка, чего молчишь? – спросила Аркадия.

– Стычка там верно, была, но в стороне, а меня шальная пуля цапнула.

– Я так разумею, шо он красный шпион. Врангелевцы форму носят, а эти босяки воюют в чем придется!

– Насчет босяков ты не загибай, у нас армия-то народная! – возмутился Валерка.

– Значит – краснопузый, – удовлетворенно заключил Никита. – Вот мы тебя и прояснили! Дядька Митяй тоже думает, что красный он.

– Так и шо? – спокойно сказала Аркадия. – Наш батька теперь тоже красный.

– Как так?! – одновременно воскликнули Никита и Валера.

– Нестор Иванович заключил с красными договор, что мы вместе будем беляков бить! – торжественно сказала Аркадия. – Мы теперь часть Южного фронта Красной армии.