Читать онлайн
"Серебряная слеза"

— Слушай? А ты веришь в призраков?

Роза снова придирчиво рассматривала татуировку на плече, приспустив кардиган. Забавное сочетание — Роза с ярко-красной розой — каждый раз заставляло меня улыбаться. Может, дело только в возможности снова видеть еë настоящей и живой в лучах закатывающегося за горизонт солнца... А ей нравилось только одно: обводить контуры «пошлого» рисунка.

— Призраков, чего? Нет. Это ж нелогично, Фло.

Она не отрывала взгляд от татуировки, а я — от серебристых капель воды на еë лице. Говорят, такие могли раскрыть правду... Как по мне, они наоборот маскировали неприглядную картину реальности, обычно кое-как прикрытую слоями еловых иголок.

— Странно говорить про логику, когда мы в мире, где татуировка на руке определяет твою жизнь.

Роза бросила на меня взгляд, но ничего не сказала. Стиснула зубы, натягивая кардиган вновь. «Пошлый рисунок и такой же соулмейт», — решила она в момент, когда тату появилась — это традиционно происходило в четырнадцать. С тех пор раз в месяц она старалась обмануть судьбу: перерисовать или вовсе свести. Немногие мастера за это брались, опасаясь последствий, а у тех, что всë-таки пробовали... Не получалось. Эти штуки устойчивы к краске, к химии, и появлялись снова, за попытку борьбы награждая минимум недельной головной болью.

— Завидую тебе, Фло... Пропустила свою очередь в раздаче этого балласта, — она ткнула в плечо, поморщилась и тихонько выругалась. — Сама выбирать можешь...

Оставалось пожать плечами улыбнувшись. К шестнадцати годам моя метка так и не появилась. Вернее, все так думали. Легко убедить людей в своей особенности, если татуировка похожа на полупрозрачный росчерк — серебристый отблеск света на коже. Ещë легче это сделать, если верить, что ты имеешь больше значения, чем рисунки на коже.

— Ты тоже можешь решать. Татуировка — рекомендация, а не определение.

Роза неопределëнно мотнула головой. Снова не ответила. Она до сих пор не верила мне, но это и мелочи. Ведь никому не нужно ломать ещë и еë душу.

— Да ну их, эти определения... Может, я его даже не встречу, — Роза замолчала на несколько невыносимо долгих секунд. Вокруг шумели деревья, а ветер бросал в лица воду с озера Сильвер Тэр. — Фло. Можно тебя нарисовать?

Получив разрешение, она взялась за планшет. Положила на колени и делала набросок, штрих за штрихом. Как всегда, вкладывала всю душу в творчество, даже если это всë, что у неë осталось.

Иногда она поднимала голову, сверялась с «оригиналом» и продолжала выводить неповторимый рисунок. Закат краснел за спиной, и лучи солнца воспоминаниями о следах крови ложились на еë короткие чëрные волосы.

— Ты сегодня какая-то другая. Что-то случилось? — она спросила тихо, подняв голову от планшета всего на пару секунд.

— Всë в порядке.

«Всего лишь думала, как мне было плохо, когда ты умерла», — хотелось сказать правду, но нельзя. Это разрушило бы иллюзию в одно мгновение.

Роза рисовала — безмолвно и упорно, пока перо не разрядилось полностью. Поджала губы, пообещала закончить дома, когда зарядит. Наброски она никогда не показывала.

— Домой?

— Да, пора... Мама волноваться будет.

Улочки городка в середине осени безлюдны и тихи. Только срывались листья с деревьев и шуршали, рассыпались под ногами в пыль. Тени прохожих мелькали вдали от нас: им нельзя приближаться ко мне, если не хотят разлететься пеплом по окрестностям леса. Это запрет Сильвиры, старшей ведьмы этих земель, и едва ли хоть одна душа здесь решится пойти против еë воли.

Полупрозрачная Роза пряталась в своëм доме с красной крышей, а я ещë долго стояла там и смотрела на светящиеся в темноте окна. Ветер доносил запах хвои из леса, сумерки поглощали наш маленький городок, из месиканского ресторана доносилась музыка. Здесь и правда всë так же, как было в реальности. Только домой нельзя. Вместо этого...

«Найди покой, потерянная душа», — уложив веточку полыни под порог, прошептала я.

Оглядевшись — просто на всякий случай — юркнула в лес, на особую протоптанную дорожку. Сняла ботинки. В этом лесу нет места логике и мыслям. Закрыть глаза, отдаться ощущениям и позволить миру вести. Таковы правила Корвус Сильва.

Вдали кричали вороны, холодные камни впивались в пятки с каждым шагом. Нужно пройти по пути семи мечей, чтобы добраться до скрытого от глаз живых и мëртвых. Это правило.

С ветвей срывались капли, оставляя несмываемые потоки на лице и одежде, туман густел, расползался, скрывая город и дорогу. Кончики пальцев немели, как в детстве, когда любопытство заставляло засовывать руки в ведëрко со льдом. Со временем ощущение становилось приятным, она права.

Туман рассеялся. Вот оно, это место. Маленькая поляна в центре леса, зелень влажной травы под ногами разбитое надгробие, темнеющие ряды елей вокруг и белая ворона на одной из ветвей. Гортанное карканье — недовольна, что так долго. У Сильвиры много времени, поэтому она умела ценить каждую секунду.

Ворона слетела с ветки, устроилась на надгробье с протяжным, похожим на стон, криком. Мотнула маленькой головой — обратилась. Передо мной снова стояла Сильвира в нормальном человеческом теле. Крошечные лесные феи заплетали еë серебристые волосы в длинные косы, а платье развевалось в северных ветрах. Она самая старая здесь, но древнее проклятие заперло еë в молодом теле навечно, заставляя год за годом следить, как исчезали все, кто ей дорог.

— Флоренс.

Вместо приветствия — одно имя. Она не тратила время на незначительные мелочи, которыми считала всë, кроме ей самой возложенной на себя задачи.

— Добрый вечер, мисс Сильвира, — никто здесь не мог сказать, есть ли у неë фамилия. — Я провела Розу, метку полыни оставила.

Улыбка тронула тонкие бледные губы. Это происходило так редко, что можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Молодец. На сегодня хватит, но, — она провела ладонью по острой грани надгробия, с которого началась история Винс Холлоуэй, — с тобой кое-кому очень хотелось поговорить.

Мы приходили сюда под покровом сумерек снова и снова, но до сих пор среди мрачных тянущихся к небу деревьев бродили безмолвные молочно-белые тени тех, кого пережевал и выбросил Винс Холлоуэй — современный и тот, который остался на страницах истории таинственным городком уничтоженных ведьм, Корвус Сильва. Говорили здесь только мы с ней, тени не могли этого вне иллюзий Сильвиры. Неужели здесь были и другие ведьмы?

Ах, нет. Речь не о ведьмах. Под тëмными ветвями прятался призрак — настоящий, не просто бледная тень, а человек. Полупрозрачный, но самый настоящий парень моих лет, я могла различить шевеление тяжëлых тëмных волос, сползающие по лицу бусины капель.

— Живая, привет, — всего два слова заставили улыбнуться.

Его звали Мэтт. Два месяца назад, когда маньяк запер меня и ещë троих девушек в том подвале, этот давно не живой парень не дал мне сойти с ума окончательно, заперев разум в тонкой клетке. Я думала, что мы расстались навсегда, но теперь он вернулся и... На его плече переливался серебром такой же росчерк света, как блестевший на моëм.

***В окно больничной палаты тихонько постучали, но звук показался надтреснутым, будто исходившим из испорченного старого приëмника. Очень интересно... Я на четвëртом этаже, все деревья дальше от здания, через решëтку ни одна человеческая рука не проберëтся. Наш городок проклятый и странный, это место не лучше, с какой стороны ни глянь, поэтому оставалось подойти ближе.

На окно взгомоздился крупный чëрный ворон. Удлинëнные перья на подбородке слегка дрожали каждый раз, когда он стучал высоким острым клювом, в котором зажата сложенная в квадрат серая бумага. Про голубиную почту читать приходилось, но чтобы воронья...

— Спасибо.

Я открыла окно, протянула руку — ворон бросил бумажку прямо в ладонь. Погладить он себя не дал, но от пары ягод черники не отказался. Выхватил длинным клювом через решëтку и унëсся в тëмную даль леса, зубчатой стеной окружавшей психиатрическую лечебницу.

Ворон принëс не просто бумажку — записку на тетрадном листе. Сначала казалось, что писавший торопился или писал не рабочей рукой: буквы прыгали со строчки на строчку, путались, слова склеивались в одно длинное и почти нечитаемое, половина знаков препинания потерялась. Пришлось дотянуться до круглых очков и поднести записку совсем уж близко к глазам. Тут же стало понятно, что писал и не человек вовсе.

«Живая, — так ко мне обращался один Мэттью. — Давай не будем летать друг от друга Встретимся одни на закате у Сильвер Тэр, обсудим эту историю с тату».

Ну вот и как ему ответишь? Почтовый ворон улетел, телефон у меня забрали, а даже если бы он был, общаться по мобильному с привидениями самую малость... невозможно. Конечно, ходили слухи, что если прикоснуться к тату и обратиться к родственной душе, он мог и услышать... Подтверждения этому, понятное дело, не было. Оставалось пробовать.

«Я не могу выйти отсюда без Сильвиры, Эмили не позволит», — коснувшись тату, произнесла я мысленно. И ничего. Никакого отклика или знака, что «сообщение» получено. Чего и следовало ожидать.

Увидеться здесь мы тоже не могли, потому что у психиатрической больницы — свой хранитель. Эмили Белкорт лет десять назад приехала из Канады и тут же стала ведьмой-защитницей. Других-то здесь не было. А разреши появиться хоть одному духу, от кучи других не отобьëшься. Поэтому здесь не было ни одного, и любые встречи могли случиться только в тумане леса, соединявшего сразу несколько небольших городов, рассыпанных липкой сетью по округе.

Я повалилась на кровать. За окном небо снова окрасилось в кроваво-алый. Оставалось дождаться ночи.

***

Сильвира сказала, что души нужно упокаивать в обратном порядке — от последней жертвы к первой — а второй была Алиса. В еë иллюзию страшно входить, ведь даже при жизни любовь этой девушки к смерти оставляла на спине неприятное холодное ощущение. Во временном пристанище вырванной из тела души встретиться могло всë. Абсолютно. Они слишком беззащитны в таких промежутках.

Мир Алисы был серым, будто на изображение наложили чёрно-белый фильтр. Каждый цветок, каждое дерево потеряли краску. И только огоньки явно чëрных толстых свеч, окружавших поляну, сверкали синим. Странный огонь... Но здесь странно всë.

Алиса устроилась в центре круга из свеч. Почти такая же, какой довелось видеть еë в последний раз: плащ из русых волос, вычурное готическое платье с кучей странных оборок и складок, чокер с чëрным камнем, вязь татуировок на руке. Даже не угадать, есть ли среди них та самая, символ связи. Смелый образ для той, кому всего шестнадцать... Но с этим предстояло смириться. Главное, что сейчас она здесь. Без рваной раны на горле.

Она что-то высматривала в чëрно-белых книгах: листала страницы, водя пальцами по строкам и бормотала себе под нос с видом безумного учёного. Рядом лежал амулет с белой вороной. Ну конечно.

— Алиса, добрый вечер, — шаг вперëд.

— Ты ещë кто? — вскочила, выставила невидимые иглы, как рыба-шар, амулет за спину спрятала. Свечи вспыхнули синим сильнее.

— Меня зовут Флорана, — мëртвым не всегда нужно знать имена живых. — Я ведьма. Из местных. Ты ищешь старые легенды, прямо как отец?

Отец Алисы, Эдвард Эндж, — владелец местного магазина антиквариата, он постоянно в поиске редкостей и вещей с мистической историей. В школе говорили, что она такая же: может днями пропадать, охотясь на очередную «волшебную» вещицу. Еë и искать не сразу начали поэтому, всë думали, что снова сбежала, что вернëтся сама... А в итоге вот. Три трупа и запертая в психбольницу выжившая.

— Допустим. Что надо?

— Ничего особенного, — перешагнула через свечи, синее пламя защекотало босые пятки, но не обожгло. Алисе нужно понять, что я не злой дух, а всë та же немного свихнувшаяся школьница. Но она почему-то попятилась, пряча амулет за спиной. — Просто поговорить.

— Говори.

Вот и что с ней делать? Сильвира сказала, что для еë спасения нужно забрать амулет. Символ связи с Корвус Сильва и источник энергии, привлекающей другие тени, чëрные и глубокие, которые впиваются в души и осушают их до конца. Но Алиса — коллекционер, она не отдаст добычу так просто.

— Я могу рассказать всю историю трагедии в этой местности. Хочешь?

Я видела ответ в пылающих глазах. Вот и всë... Оставалось устроиться на жухлой траве в центре круга и, взяв еë руки в ладони, проводя пальцами вдоль синих ручейков вен, рассказать всë то, что узнала от Мэтта. Про скрытый среди ветвей городок, влюблëнность местной ведьмы в охотника и зависть, учинившую пустую расправу.

Алиса верила. Впитывала каждое слово, разве что не записывала. Наверное, потому что ручки с собой не было.

— А что с амулетом? — наконец-то она показала его вновь. — Ты не сказала ни слова, но...

К амулету я тянулась медленно, нехотя, будто вовсе и неинтересно. Если почувствует интерес, заберëт снова. Нельзя.

Цепочка была длинной и тонкой, сотканной из узких серебряных звеньев, причудливо переплетавшихся в подобие змейки. Одно касание пальцев — кожу обожгло, как на открытом огне. Руку хотелось отдëрнуть, убрать поскорее, пока не осталось красных следов. Сам амулет — серебряная капля, которую прикусывала змейка-цепочка, в середине утопал небольшой бледно-голубой камень. Странный: живой, дышащий, с лëгким белым дымком, клубившимся в глубине. А посередине трещина. Странно.

— Сначала мне показалось, что похож, на медальон первой ведьмы, но... Нет, жалкая подделка, — глянула с сожалением на амулет, на неë. — Настоящие магические вещи не разрушить так, они используют зачарованный металлы.

Я лгала со всем хладнокровием, просто чтобы она наконец-то ругнулась сквозь зубы, швырнула амулет в серую траву.

— Он же говорил!.. — зарычала Алиса. Глаза пылали, брови нахмурены, и на лбу залегла небольшая морщина. — Двести баксов ещë содрал...

— Люди склонны обманывать, Алиса, — осторожно провела рукой вверх, к сгибу локтя. — Но теперь ты знаешь больше многих из них. Теперь тебя не смогут обмануть. У меня есть небольшой подарок.

Она пыталась казаться мрачной готической леди, но в душе оставалась захваченным идеей ребëнком, и новость о подарке от ведьмы всколыхнула еë, заставила глаза засиять и раскрасила траву вокруг в изумрудно-зелëный. Вот и хорошо... Я достала травы Сильвиры, начала сплетать листья и стебли в кольцо. Полынь, ромашка, буквица... Под гортанное пение горьковатый запах плыл по поляне, разливался сильнее с каждым новым перегибом.

Травяной браслет упал на землю, едва коснувшись тонкого запястья Алисы. Теперь всë закончено.

В этот раз возвращаться в лес труднее. Надетый амулет жëг грудь, тяжëлый жар расползался по телу, дыхание перехватывало. Казалось, тяжëлая тень устроилась на плечах и тянула, давила... Запахи исчезли, картинка размылась. Странно. Что-то тянуло назад, в иллюзию, которой уже быть не должно, а я продолжала идти... ползти, цепляясь за траву, а мрачное нечто хватало за лодыжки. Звуки исчезли. По лесной тропинке полз запах крови.

***

— Зачем ты даëшь это делать ей?! — первым новым звуком был голос. Мужской. Звенящий. Я попыталась открыть глаза, но тяжëлые веки не поднимались. — Она же ещë ничего не знает, не...

— Тихо, Мэттью. Она почти справилась.

— Почти!..

— Тихо.

С прикосновением холодных пальцев к лицу дышать стало легче. И глаза открылись. Над головой розовели утренние сумерки, зубцы елей чернели, как пасти огромных монстров, а надо мной склонились полупрозрачный Мэтт и осязаемая Сильвира. Значит, спорили они. А почему?..

— Живая... Ты жива.

Я улыбнулась его странной неловкой фразе, вместо ответа ответа приподнявшись на локтях. Голова кружилась и гудела, но странные сущности не мерещились. Страннее тех, о существовании которых известно, — точно.

— Живая, живая... А что вообще?..

— Ничего, — Сильвира сжала в руках амулет — тот рассыпался и разлетелся серебряной пылью по поляне. Специально ждала? — Просто ты не была осторожна. Теперь не важно. Оставлю вас.

Взмах чëрного подола — и белая ворона с утробным карканьем унеслась в глубь леса. Мы с Мэттом остались одни, и впервые мне довелось увидеть, что такое сильный призрак в реальном мире. Странный голубой камень, единственное напоминание об исчезнувшем амулете, поднялся под его взглядом и прыгнул мне в руки.

— Не бойся, теперь безопасно.

— Что это такое?

— Источник проклятия города, серебряная слеза. Амулет был на молодой ведьме, когда, — Мэтт отвëл взгляд, — от неë избавились в наказание за предательство, впитал всю боль и кровь и... Но теперь всë нормально.

— А у Алисы оно откуда?

— Сильвира говорит, тот охотник забрал... Потом через поколения переходило и... Может, из потомков кто продал. Люди мало заботятся о старинных безделушках, особенно когда речь о деньгах.

— Мэтт, а что теперь будет с нами?

Для меня вопрос был необдуманным, странным, сорвавшимся с губ в пустоту лесной поляны. А Мэтт этого ждал. Даже не шевельнулся. Всë висел в воздухе, глядя на светлеющее небо.

— А что будет? Всë как обычно. Не трать время на мысли об этом, я всë тот же голос в твоей голове.

— Но метки...

— Живая, ну не тупи. Метки... И? Рисунки совпали, и теперь до конца нужно страдать, что я немножко призрак?

Я не видела его таким распалëнным прежде. Даже когда объяснял, почему живому нельзя прикасаться к застрявшему на границе миров существу, он держался спокойнее. А теперь голос снова звенел, заполненный раздражëнным неприятием.

— Я и не собиралась страдать, просто... Это так странно. Ты накричал на Сильвиру. Из-за меня.

— И сделаю это снова, если потребуется. Ты мне правда нравишься, живая. Без всяких меток и обязательств. Иначе не полез бы в скрюченное от боли тельце.

Воспоминания так и не оставили меня. Дни проведëнные в подвале вместе и то, как тот не-человек избавлялся от нас по одному, смакуя моменты бессмысленной и беспощадной жестокости. Дни в одиночестве — не считая трëх истерзанных тел — запертой и забытой, без надежды на спасение, но с голосом в голове, который звал поиграть.

— Но...

— Не надо «но», живая. Ты поймëшь. А теперь вставай, провожу тебя.

— «Провожу до психушки»... Это точно лучшее приглашение на свидание из всех возможных!

И даже ворчливый Мэтт чуть-чуть улыбнулся.

***— Что-то здесь не то...

Мэттью завис в воздухе, не подходя к защитному кругу Эмили. Я наблюдала за ним, спиной прислонившись шершавому стволу дерева. Выражение призрачного лица менялось на глазах: брови опустились, свелись к переносице, приподнялась верхняя губа, так что видны зубы с широкой щербиной между передними. Он попытался схватить меня за руку, опомнился и не двинулся с места.

— Ну, здесь защита от призраков...

— В том и дело, я не чувствую еë.

Я огляделась. Всë здесь казалось таким, как было всегда: застывшие во время ночного штиля ели, далëкий вороний крик и даже капли дождя, срывающиеся с тяжëлых облаков, заполонивших небо. Но люди и не должны чувствовать правильно наложенные чары, это не для них, значит, нужно просто довериться Мэттью. Он не станет обманывать, не после того, как спас мой рассудок.

— Эмили ни за что не сняла бы защиту. Я проверю!

— Ни за что! А вдруг там этот... И ты станешь такой же, как я? Ни живая, ни мëртвая, а непонятно что, застрявшее между мирами.

— Я осторожно, Мэтт. Взгляну одним глазком и...

— Я с тобой. И не спорь.

Спорить и не хотелось. Путешествовать по коридорам тëмной психиатрической больницы легче, когда рядом плыл знакомый человек. Даже неосязаемый.

В больнице темно и пусто. Мы шли вперëд, но ничего не менялось: неосторожно загнутый уголок ковровой дорожки, пожиравшей звуки моих шагов, пустой пост в начале каждого из трëх этажей, даже длинные ломаные тени стоявших между окнами цветов.

— Тени без света... Это как вообще?

Но в ответ — бесшумное пожатие плечами. Ясно, значит, не привлекаем к себе внимания... Не уверена, что хотелось знать, чьего.

Зарождаясь покалыванием в кончиках пальцев, мурашки разбегались к локтям, плечам, позвоночнику... Это место странное, неправильно унылое и просто... Никакое. В нëм ни звуков, ни запахов, ни единого движения. Почти как в лесу, когда я оказалась в нëм в первый раз. Пустота и неизвестность одинаковых стен. Я не одна, но от Мэтта не слышно ни слова. Как будто под глухой оболочкой. Сколько мы здесь? Минуту или час? Или несколько? Обычно на каждом этаже тикали старомодные часы с римскими цифрами на циферблате. Монотонный звук раздражал, но сейчас, услышав его, я бы закричала от восторга. Но они молчали.

Бег среди одинаковых коридоров, закрытые двери палат и кабинетов — всë повторялось снова и снова. Начало казаться, что я правда сошла с ума, а не сидела в больнице ради защиты от монстра, который до сих пор бродил среди горожан. К мурашкам добавилась дрожь. Ватные ноги не держали уставшее тело, пришлось прислониться к стене — такой же никакой на ощупь, как и всë здесь.

— Живая, — голос Мэтта звучал по-другому, отдавался эхом в голове, — смотри.

Он указывал на молочно-белую дымку, плывшую в конце коридора. Может, вот оно! Тот самый способ разорвать круг.

— Ты со мной?

— Конечно.

Бесформенная дымка словно дразнила, не давая добраться, но замирая и ожидая каждый раз, когда мы слишком отставали. Пробежали несколько одинаковых коридоров, и она вдруг изменила направление: просочилась в палату без номера прямо через закрытую дверь. И Мэтт тоже. Вот же... Я не успела даже возмутиться, когда дверь приоткрылась. Не забыл, значит...

В палате не было людей и даже мебели. Только плотно закрытое окно с решëткой с наружной стороны. И только в самом центре, вращалась в неостановимом танце, висела та странная дымка. К чему же призрак хотел привлечь внимание?.. Дымка не просто плыла — целенаправленно вела в эту комнату, значит, смысл должен быть. Просто его пока не видно.

Я протянула руку и под неодобрительное «авантюристка живая» коснулась дымки — кожу обожгло холодом, призрак рассыпался искрами. Зажмурилась. Ярко! Слишком в такой темноте.

Свет потух, снова погружая палату в вязкую тьму и густой туман. Я не видела Мэтта, не видела дымки, на ощупь шла вперëд, пыталась найти хоть что-то... Пока не упëрлась пальцами в шершавое нечто. Похоже на дерево — как в старых домах вроде того, где жила Сильвира. Но больница была из камня... Опять шутки с колдовством.

Если что-то в этом сумасщедшем мире я успела запомнить, то это простое правило: с магией нужно бороться магией. Я, правда, не ведьма... И трав не осталось. Но был странный камень, который оставил Мэтт. Часть волшебного предмета просто обязана быть такой же!

Маленький голубой камень заполнял пространство мягким светом, загоняя тьму в углы. Ну и пусть скалится оттуда. Комната! Вот, что важно, раз она изменилась. Деревянные стены, одно слепое окно — будто и не на улицу выходило, а в другую комнату. Или в пустоту без начала и конца. А пол фотографиями усеян. Ещë не старые, цветные. И эта блондинка на них...

— Аманда?

Точно она. Моя одноклассница, первая пропавшая из города. Только фото странные. В волосах заколки, похожие на части лаврового венка, сама в белом платье... Слишком вольное изображение знатной древнегреческой дамы. И почему еë снимки в этой странной комнате? Роза часто рисовала на берегу озера, Алиса пропадала в лесу. Это были их места. Но Аманда — домашняя девушка. Школа, волонтëрский центр, дом. Она не могла быть в какой-то брошенной лачуге.

— Просто отец запирал меня на чердаке, — я вздрогнула от тонкого голоса за спиной. Обернулась — дымка призрачная Аманда грустно улыбалась, ладонью прикрывая плечо. Чаще всего тату бывали там. — Я почти жила там. Он отвозил в школу, забирал. Я и в волонтëрский центр записалась, чтобы было немного времени... Чтобы сбежать с Алленом. Но отец понял, — она прятала пропитавшийся кровью бинт, — и разделил нас. Запер, пустил слух, что я пропала. Я два дня плакала на чердаке, пока не услышала голос. Он звал в лес, обещал спасение, но...

Но оказался лживым существом вроде вендиго. Заманил, снова запер и начал избавляться, когда нас стало достаточно. Палач душ.

— Тебя обманули. Он воспользовался твоим унынием и отчаянием, чтобы выползти в этот мир.

— Знаю. Но ей хотелось, чтобы знала и ты.

— Зачем?

— Чтобы жила. Чтобы ни один монстр больше не проник сюда через душу ведьмы.

— Но я не...

— В каждой из четверых, — теперь говорила не Аманда, звучный голос Сильвиры я могла узнать в любом искажении, — есть кровь моих сестëр и дочерей. Поэтому я задержала еë ненадолго. Пойдëм, время вышло.

Сильвиру видно не было, но Аманда проплыла к окну, улыбнулась на последок и исчезла. Снова стало пусто и тихо. Я чуть сильнее сжала камень между пальцами, и комната начала медленно меняться. Фотографии распадались, рассыпались серебристой пылью времëн. Деревянные стены задрожали, их грани размылись и наконец исчезли совсем. Вместо неë — пустая палата в больнице. Свет странного камня освещал каменные стены, выкрашенные в бледно-зелëный, выхватывал из темноты сосредоточенное полупрозрачное лицо Мэтта.

— Вернулась, живая!..

Он выглядел почти как люди, когда вздыхали с облегчением. Призраки, правда, не дышат... Попытался обхватить руками за талию — очевидно, не смог.

— Ты чего, Мэтт? Это же была простая иллюзия, как обычно? — самой не очень верилось в слова, ведь в этот раз всë было далеко от обычного. Хотя бы потому, что Аманду упокоила Сильвира, меня просто позвали послушать.

— Иллюзия, да... Как обычно, — он звучал как-то неуверенно. И учитывая, что больше приходилось общаться с Сильвирой...

— Что ты скрываешь?

— Ничего. Просто... Общаться с духами не всегда безопасно. А Аманда больше всего пострадала, проводник же. Если бы с тобой снова что-то случилось...

— Тебе было бы грустно?

Мэтт пожал плечами, немного отплыл в сторону. От призраков обычно исходил слабый свет, а его сейчас потускнел ещë сильнее, почти потух.

— Знаешь, живая... Мне тоже придëтся уйти. Призраков не должно быть в этом мире.

— Вот оно что. Пытаешься попрощаться?

— Попрощаться и...

Мэтт подплыл снова, наклонился и поцеловал меня. В книгах это описывалось красивым и ярким событием. С замиранием сердца, задержкой дыхания и разливающимся по телу теплом. Я чувствовала только покалывание холода на губах. Он не мог прикоснуться ко мне, не мог покраснеть. Только смотрел в глаза и молчал, ожидая реакции. Я улыбнулась, коснулась губ кончиками пальцев.

— Холодно, но приятно. Жаль, что только на прощание.

— Не грусти слишком сильно, живая. Даже если я не могу быть рядом физически, моя душа... — он запнулся, отвëл взгляд. — Я всегда буду шизой, живущей в твоей голове.

Первый поцелуй должен был быть романтичным моментом. Но я только смеялась из-за его странной попытки объясниться. Он протянул руку к камню, и в магическом свете она показалась настоящей. Слишком. Я не удержалась, прикоснулась... Получилось! В свете камня, оставшегося от серебряной слезы, его рука стала осязаемой, но такой же холодной.

— Это... Как это?

— Чудо. Только свет скоро потухнет, у магии нет полной власти над смертью.

— Тогда я провожу тебя, пока есть время. Ладно, Эмили?

От подоконника донеслись тихие хлопки, воздух искривился, заискрился, и из пустоты появился женский силуэт. Смеясь, Эмили забросила ногу на ногу, глянула на нас. Перебросила заплетëнные в хвост тëмные волосы за спину.

— Ну и ну, я думала, придëтся вас останавливать, — с явным канадским акцентом сказала она. — А ты быстро учишься, малышка. Веди... Но к утру ты должна вернуться.

Как я и думала... Всë, что здесь происходило, не могло случиться без ведома этой ведьмы.

— Обязательно.

Мы шли к озеру через холодный недружелюбный лес, звеневший криками ворон, и всю дорогу Мэтт не отпускал моей руки. Холодный... Как будто в ледяную воду руки засовываешь. Зажатый в руке камень светился, перекатываясь между переплетëнными пальцами, делая картину ещë более странной. Радиоактивная парочка...

— Хочешь что-то сказать? — когда мы наконец добрались до берега Сильвер Тэр, спросила я.

Нетерпение и напряжëнность ощущались кожей, но он молчал. Как всегда, когда дело касалось чего-то и правда важного. Либо молчал, либо переводил всë в шутку... Мужчины — даже призрачные — такие непонятные создания!

— Просто вспомнил, как, — Мэтт замялся, подбирая нужные слова, — всë произошло. Озеро... Эта школьная королева столкнула тебя туда.

— А ты вытащил... Если память не подводит?

— Да. Не мог я на это смотреть. А через несколько часов... — Мэтт замолчал, прикоснулся к горлу. Вот оно что... Это не в воде случилось. О причинах же никто не говорил.

— Ты жалеешь, что всë так?

— Честно? Не-а. Я бы и ещë раз это сделал. Сказал же, живая: ты мне понравилась. Сразу. Стояла в классе, смущëнная такая, с английского на французский сбивалась, — сжимая камень в пальцах, он провëл пальцами по моей щеке, убирая упавшие на лицо пряди волос. — Смешная, милая...

— Ты мне тоже понравился. Вы с Розой хотя бы как на пришельца с Нибиру не смотрели и... Погоди.

Если свет волшебного камня уплотнял призрака настолько, что к нему можно было прикоснуться... Что случится, окажись камень на груди? Там, где когда-то билось сердце?

Вариантов было немного. Я сняла с шеи плоский медальон со знаком зодиака, стряхнула в карман, а вместо него нацепила голубой камень на Мэтта — он от неожиданности шагнул назад, в серебристую озëрную воду. Свет стал ярким, слепящим, руки — теплее.

Мэтт не казался прозрачным. Несколько секунд рассматривал длинные пальцы, потом прижал меня к себе, осыпая лицо поцелуями. Его дрожащие губы были непривычно горячими, а в груди колотилось настоящее сердце. Поверить в такое почти невозможно. Но я поверила. Шагнула к нему в воду и обняла. Настоящего, совсем не холодного.

В его объятиях не было дела даже до обступивших озеро теней.