Читать онлайн "Мультявки"

Рассказ

Мультявка – это мелкая рыбка. Она же верховодка, уклейка.

Её много в реке Туба.

Эта рыбка плавает у поверхности воды и всегда на виду.

Если взять большое решето, бросить туда несколько червячков, потом погрузить его в воду и немного подождать, замерев, то стайка любопытных мультявок обязательно заберётся в решето.

Остаётся только резко выдернуть решето из воды с зашедшими туда мультявками. И если повезло, то начало такой рыбалки можно считать удачным. А потом это проделать ещё несколько раз, не считаясь со временем, то и ужином семья будет обеспечена.

Об этом хорошо знают в семье Агафьи Нуждиной.

Вот уж правда так правда, когда фамилия говорит сама за себя.

Нужда поселилась у них сразу же, как только не стало главы семейства.

Иван Савельевич Нуждин работал в районной МТС трактористом. Был на хорошем счету у начальства. Ему, помимо трудодней, в качестве поощрения доплачивали ещё и деньгами. Пусть немного и не каждый месяц, но всё же его семья была предметом зависти для многих односельчан. Как же! И на трудодни по кругу выходило куда больше, чем рядовому колхознику, да ещё и деньги в придачу.

Как тут не завидовать?

Правда, сами завистники не учитывали того, что в семействе Нуждиных целых десять ртов. Из них шестеро - дети мал-мала меньше.

- Как год, так рот, - зло шутила жена Ивана Агафья. – Завязать бы кому-то кое-что в тугой узелок или отрезать да выбросить бродячим собакам. Так нет же! Мол, что бог даст, то и будет. Вот и надавал бог, что не знать, куда от подарков прятаться. Скоро и на полу места хватать не будет, а не только за столом.

А тут вдруг по весне прибежал соседский мальчишка. Из конторы отправили. Мол, звонили из МТС, сообщили, что Иван Савельевич Нуждин утоп в колхозном пруду вместе с трактором. Ехал по узкой дамбе, а тут оползень. Стащило трактор вместе с трактористом в воду. Трактор-то перевернулся и подмял под себя уже в воде Ивана Савельевича.

Всё!

Через месяц-другой продукты в семье стали заканчиваться. И деньги тоже. Да и какие те углы в тех деньгах? Разве что хватило двоим старшим сёстрам-школьницам на ситцевые платьишки к школе. Остальные ребятишки в старье остались.

А в семье-то помимо детишек ещё и оба родителя Ивана. Старики. Тоже есть-пить просят.

Тех трудодней, что вырабатывала Агафья, катастрофически не стало хватать.

Правда, огородишко какой-никакой есть.

А ещё корова, поросёнок, куры имеются. Так и их кормить чем-то надо. От воздуха ни молока, ни жира с яйцами они не нагуливают.

Хотя, если по тёплой поре, то ещё куда ни шло: и выпасы для коровы, и лебеда для поросёнка. Да и курёнка грабается в землице, жучка-червячка отыщет. Тем и сыта.

А в зиму?

Старый Нуждин дед Савелий как-то рано поутру долго стоял над обрывом реки Туба, всматриваясь в быстрые, стремительные воды, что несла она в Енисей.

То ли любовался июньским рассветом, то ли выбирал место, чтобы в омут, и концы с концами его мучениям, - не ведомо.

А тут стайки мультявок всё кружат и кружат в воде у берега, к солнышку и они тянутся.

Понаблюдал за ними дед и как будто то ли передумал что-то, то ли что-то вспомнил, то ли надумал чего, но скоренько побежал домой. Благо, огород Нуждиных выходит аккурат на берег реки.

Сначала в огороде на месте старой навозной кучи накопал червей.

В сенях отыскал большое решето, через которое просеивают семена, пошёл будить старшего внука семилетнего Сашку.

- Вставай, лежебока! – сипел в ухо внуку дед. – Вставай, дело есть.

- Может, Аньку с Машкой возьми на свои дела. Они старше, - сонно отвечал Сашка. – Спать хочу!

- Не бабское это дело, Сашок, - продолжал настаивать старик, - потому-то ты и нужен. Остальная мелюзга пускай ещё поспит.

- Ну-у, - тянул внук. – Ну, ещё чуток посплю.

- Ты ж теперь, Александр Иванович, за батьку в семье остался. А лодырничаешь. Рази ж так можно кормильцу?

Последний неопровержимый аргумент дедушки полностью прогнал сон у внука, и уже через какое-то время оба стояли у среза воды, совещались.

- Не, ты первый, - предлагал внук. – С утра вода больно холодная.

- Э-э, - убеждал старый малого, - у меня от воды знаешь, как кости ломит? Невмоготу, вот как.

- Сам вижу, - по-взрослому отвечал внук, цыркнув в воду сквозь зубы. – Каждое утро кряхтишь и стонешь так, что будишь всю семью. Ты хочешь, чтобы и у меня крутило?

- Подожди, и у тебя закрутит, когда время придёт, - дед нерешительно топтался на берегу, кидая взгляд то на реку, то на внука. – От такой хворобы никто не спрячется. Придёт, холера, и скрутит как родного. А пока у тебя костка молодая, растёт. Где уж ей болеть? Расти надо. Это к старости она с ума сходит и хозяина сводит. О как. Значит, Александр Иванович, не перечь старшему, а сымай портки и топай в воду за мультявками.

- Так я же и не умею ещё ловить мультявок решетом, деда! – осенило вдруг Сашку. – Ты мне сначала покажи, как и что, а уж я потом… сам знаешь, я на науку лёгкий. Старший должен научить младшего, а не наоборот.

- Ишь, куда загнул, страдалец, - старик положил руку на плечо внуку, приобнял. – Порода Нуждинская, холера её бери. Всё под сомнение, всё бы выкрутиться.

Постояли ещё немного, глядя то на реку, то на солнце.

- Э-э, была не была, - дед решительно снял портки, шагнул в воду, предварительно кинув в решето несколько червей.

Вода у берега, в заводи, была почти стоячей.

- И как? Тёплая? – поинтересовался внук.

- Терпимо, - отвечал старик, опуская решето.

И замер на мгновение.

Стайка мультявок тут же зашла в решето.

- Тяни, тяни, деда! – подсказывал с берега Сашка. – Выхватывай, выхватывай, пока не убёгли! И червей за зря сожрут, проглоты.

- Торбу-то мы с тобой не взяли для рыбы, Санёк, - сокрушался старик, держа решето над водой. – Глянь, а штук с десяток есть. С почином, Александр Иванович!

Внук сбегал домой за торбой.

Они поменялись местами.

Теперь уже Сашка вошёл в реку, а дед суетился на берегу, подсказывал.

- Э-э, внучёк, а твоих рук-то не хватает для такого решета. Больно большое оно для тебя, - сразу же оценил Сашкины возможности старик. – Как же это я не подумал заранее?

И на самом деле, Сашка, расставив руки вовсю ширь, еле-еле удерживал решето, не говоря уже о том, чтобы опустить его в воду, а потом и резко выхватить из воды.

- Маловаты руки, деда, - согласился и внук. – Мне бы руки как у тебя, то я бы в один момент мультявок пудами таскал. О как!

У него уже проснулся азарт рыбака.

Пришлось заменить это решето на другое, на меньших размеров.

Дела у рыбаков пошли на лад, и уже к завтраку дед и внук наловили мультявок на добрую жарёху.

- Не беда, что рыбка мала, - словно оправдывался дед перед бабкой дома, - но зато много. На всю ораву хватит. И чистить не надо. Глотай и вся недолга.

С тех пор всё лето детишки Нуждиных под предводительством деда почти не вылазили с реки, ловили мультявок кто решетом, кто плетёной из ивовых прутиков корзинкой. Благо, дед Савелий умел их плести.

Сельчане это тут же приметили, и всё семейство Нуждиных стали называть отныне Мультявками.

Да и как иначе, коль ребятишки все были погодками, ростом особым не выделялись, сновали и суетились не только у реки, но и в огороде, на улице в играх почти всегда все вместе, чем-то неуловимым напоминая стайку всё тех же мультявок.

Мультявки – прочно приклеилось к ним.

А они и не обижались.

Лето с горем пополам пережили без отца. Не последнюю роль в этом сыграли и рыбки мультявки.

Дед Савелий с бабкой даже умудрились присолить чуток этой мелочи. А потом и засушить в сенях под крышей.

- Будет чем малышню побаловать зимой лютой, - говорили старики.

Грибов маленько запасли, тоже засушили, ягоду таёжную туда же. Орехов несколько торб насобирали.

Короткое лето на реке Туба.

И в тайге тоже.

Что смогли за лето заготовить, заготовили.

С горем пополам запаслись сеном для коровы.

Дрова те же. Благо, и колхоз, и соседний лесхоз вошли в положение, на сухостой запрета особого не вводили для селян. Заготавливай, не ленись. Вот семья Нуждиных и не ленилась, вкалывали на лесозаготовке для себя и стар, и млад.

Спасибо, по старой памяти и от МТС привезли хорошую копёшку сена.

А вот осень, а за ней и сибирскую длинную, морозную зиму ждали с тревогой. Как оно? С чем встретят? Хватит ли корма для семейства из девяти ртов? Мамка-то одна работает в колхозе. Сколько и чего на её трудодни семье достанется?

Уже в первых числах сентября приехало из района начальство, вызвало старших Нуждиных в колхозную контору, предложило самых младших ребятишек забрать в приют, что в районном центре. Дали время на обдумывание. Не больше часа. Торопилось начальство обратно в район успеть засветло.

На этот раз к истекшему сроку пришли все Нуждины. Кого вели за руку, кто шёл самостоятельно, кого на руках несли, но пришли все.

Сопровождали их до колхозной конторы и жители деревни. В новинку им такое. В диковинку. Как это детишек отобрать? Вот так взять из родной семьи и к дядям-тётям чужим отдать?

У конторы образовалось стихийное колхозное собрание.

Роптали, но сдерживали себя.

Районное начальство, председатель колхоза уважили сельчан, вышли к народу.

К удивлению всех, ответ держал Сашка, который пошёл в первый класс начальной школы тут же, в деревне. И негласно стал в семье старшим по мужской линии после смерти отца. В семье это приняли как должное. Даже дед обращался уважительно к внуку, называя его по имени-отчеству: Александр Иванович.

Насупившись, глядя на начальство исподлобья, вновь испечённый глава семейства произнёс, как отрезал:

- В тайгу уйдём, а не в приюты ваши. Вот вы своих детишек туда и отправляйте.

- Правду говорит Александр Иванович, - вторил ему дед Савелий. – Будете настаивать, а то и силу применять станете, так мы всей семьёй в скит уйдём. В тайге затеряемся.

Женская половина семейства Нуждиных просто плакала.

Ропот сельчан постепенно перерастал в недовольные выкрики. Уже можно было различать отдельные голоса.

- Не по-людски с семьёй, - выкрикивал Назар Бобров, местный пастух. – Не по-нашему. Человеки – это ж не бездушная скотина, которую за рога да к другому хозяину. Это же человеки! Понимать надо.

- Назар плохое не скажет, – поддержало из толпы несколько голосов. – Назар дело говорит.

Особо выделялся басистый голос бригадира огородной бригады Семёна Коновалова:

- Ладно, районное начальство. Оно далеко, в облаках витает. Им спустили указание сверху, они и рады стараться, - басил бригадир. – А почему члены нашего колхозного правления молчат? Неужто им безразлично, что будет с семьёй?

Председатель колхоза предложил оказать помощь семье Нуждиных продуктами из колхозных кладовых, когда станет невмоготу.

- Не обеднеем, если что, - говорил он с крылечка колхозной канторы. – Думаю, что члены правления, колхозники поддержат меня.

- Это как понимать? – взвилась соседка Нуждиных, птичница Ульяна Шубина. – Нашим трудодням укорот сделать, отщипнуть у нас и отдать Мультявкам? Я не согласная. В курином навозе ковыряешься, ковыряешься день-деньской, ни дня, ни ночи за работой не видишь, а кормить чужих детей? А мои детишки чем хуже?

Тут опять не выдержал местный пастух:

- Вот уж воистину, все птички чик-чирик, а наша – дурдык, дурдык, - Назар Бобров зло плюнул на землю.

- Люди уже давно говорят, что с коровами и Назар с ума выживать начал, а я и не верила по простоте душевной, - Ульяна Шубина сразу поняла, что это относиться к ней. – Дурной, что колхозный бык. Это что ещё за дурдык такой у меня вдруг обнаружился?

- Это значит, что ты, Ульянка, дурью маешься и жадностью, потому и дурдык, - поддержал пастуха бригадир Семён Коновалов. – У тебя, слава богу, мужик есть, а у твоих детей батька имеется. Да и старшая твоя ребятня всё лето на колхозных полях работала, трудодни имеет. А эти, - Семён повёл рукой в сторону семейства Нуждиных, - мелюзга, говоря по-нашему, по-простецки. Они ж акромя мультявок ничего иметь не будут. Потому как одна мать у них работает. Остальные не доросли ещё. Дед с бабкой не в счёт Их и самих кормить надо. Разве что старшие восьмилетние Анютка да Маша с мамкой и с молодицами прополкой занимались да в сенокос маленько трудодней заработали. И всё! А это крохи.

Страсти накалялись.

Представители района молча стояли в стороне, внимательно прислушивались к стихийному митингу, но не вмешивались.

Председатель колхоза поднял руки, успокаивая сельчан.

- Какие будут предложения, товарищи колхозники?

Слово взял колхозный конюх Иван Ненашев.

- Принимай закон, председатель, чтобы по половине трудодня с каждого двора отписать для Мультявок. Нас, колхозников, дай бог почти шестьдесят душ будет. А это получиться месячная норма взрослого колхозника. А этот щипок от одного трудодня в наших семьях особо не будет заметен. Вот и станем помогать бедолагам. Разлучать детишек от матки, от деда с бабкой, братьев от сестёр – грех великий. Разве ж мы не человеки?

- Мы, это, на подачки не согласные! – выпятив детскую грудку, произнёс Сашка. – Мы, если что, мы, если что… - голос ребёнка задрожал, губки затряслись. Слёзы побежали по щекам.

Сашка резко отвернулся, стал пробираться сквозь людскую толпу.

Но его удержал бригадир Семён Коновалов.

- Охолонь, малец, охолонь и поостынь, Александр Иванович, - мужчина прижал к себе мальчишку. – Охолонь. Это не подачка, раз люди согласные. Это – вам помощь, если что. Понимать надо. А помощь принять никогда не стыдно. Воровать стыдно. И ты, Сашка, вырастешь, братья твои да сестрёнки вырастут, никогда чтоб не забывали людской доброты, и сами, это, всегда поспешали к людям с помощью. Это и наука вам, малышне, наперёд, на всю вашу жизнь. Да и нам, твоим землякам, иногда надо вспомнить, что мы человеки, а не бездушная скотина.

Отовсюду послышались голоса поддержки бригадиру.

- Правильно решаете, земляки, - пастух Назар Бобров поднялся на ступеньки конторы, снял шапку, низко поклонился толпе колхозников. – Поклон вам низкий, люди добрые. Это о чём говорит? А о том, что мы оставались человеками. Что мы – человеки, во как. И поступили по-человечески. Грех это большой бросать наших сельчан на произвол судьбы. Негоже нам, православным, втихаря в три горла жрать под образами, когда души детские да стариковские будут голодать. Не по-нашему это, не по-русски. Бросать в беде негоже нашему брату. Господь велел делиться, о как. А мы все под Господом ходим, потому как православные мы.

Толпа одобрительно зашумела, соглашаясь.

- Ставь на голосование, председатель! – кто-то выкрикнул из толпы.

Проголосовали «за» все.

И та же Ульяна Шубина подняла руку.

Женская часть семейства Нуждиных сбилась в стайку, молчали. Даже младшенькие, что на руках, притихли и не плакали.

Дед Савелий воздел глаза к небу, не стеснялся слёз. Лишь прижимал и прижимал к себе внука Сашку, наклонялся к нему, шмыгал носом.

- Помни, Сашка, запомни, Александр Иванович, энтот момент, - шептал внуку старик. – На всё жизню запомни доброту людскую. И деткам своим передай. Чтоб и они, это… чтоб завсегда…