Читать онлайн
"Фенимор"

ФЕНИМОР

Сыпал снег. Пощипывал щёки мороз. Новый год уже шагал по стране. До боя курантов оставалось около шести часов.

Пребывая в печали, я брёл по заснеженной улице города. Только что на вокзале замели в полицию моих друзей, а мне чудом удалось спрятаться в сугробе. Обычно я с коллегами никогда не ходил на чужие территории, а тут вожжа под хвост влетела, захотели поживиться отходами с вагона-ресторана. Вот и затарились на трое суток.

Я уже обследовал мусорные баки возле элитного ресторана «Рыба на льду». Улов был неплох. Свежие кусочки осетрины, штук десять креветок, отварной рис, и главное, всё в пристойном свежем виде.

Теперь я держал путь в элитный микрорайон «Чудеса света». Днём там консьержи гоняют, а как стемнеет, они нос на улицу не показывают. Здесь мне повезло чуть больше, полбутылки виски, коньяк, водка. А из закуски: тут и селёдочка под шубой, и салат оливье, и грибочки маринованные. Да всего не перечислить. Элита начала праздновать Новый год вместе с Камчаткой, и отходы у них появились чуть раньше.

Добравшись до пустующей пятиэтажки, где я с друзьями жил почти двадцать лет, я вошёл в обшарпанный подъезд, в котором валялся мусор, разбитые банки, старые газеты. Мы с парнями специально ничего здесь не убирали, чтобы внимание не привлекать. Спустившись по лестнице, я оказался перед металлической дверью, на которой красовалась табличка «Никого нет дома». Пара нехитрых движений отмычкой – и дверь послушно отворилась. Я вошёл в комнату.

Рукой нащупал лампочку, вкрутил, и загорелся свет. В комнате было душновато и даже, можно сказать, жарко. Я подошёл к окошку, которое выходило на задний двор, где сейчас вообще никто не ходит, и немного приоткрыл его.

Время бежало. До Нового года оставалось два часа.

Пора бы Старый год проводить, мелькнула мысль. Я достал сегодняшний урожай из сумки и разложил его на столе. Тут была и скумбрия холодного копчения, и несколько кусочков селёдочки малосольной, большая миска оливье, нарезанная ломтиками буженина. И ещё много всего вкусного и вызывающего аппетит у человека, который не то что не обедал, а даже и не завтракал.

Окинув взглядом убранство стола, я достал из сумки несколько бутылок с остатками спиртного и всё слил в одну большую кружку. Получился этакий фьюжн из водки, виски и коньяка. Налил себе в стакан. Бросил взгляд на икону Спасителя, висевшую в углу. Встал. Поклонился.

– Господи, не пьянки ради. Помоги ребятам моим.

Опрокинув полстакана, я начал быстренько закусывать. Аперитив дал о себе знать, аппетит разыгрался зверский. Жаль, что ребят нет, даже не припомню, когда последний раз оставался один в новогоднюю ночь. Ах, точно, когда жена с любовником меня на улице оставили. Но то давно было. Я налил себе ещё полстакана «элитного напитка», залпом выпил, занюхал рукавом, а закусил кусочком малосольной селёдочки.

– Ух, хорошо-то как! – меня аж передёрнуло.

И тут я услышал шаги в так называемой парадной. Эхо чётко обозначило непрошеного гостя. Для таких ситуаций у нас было предусмотрено смотровое спецокошко, чтобы не открывать дверь и не выдавать себя.

Неизвестный с фонариком бродил по подъезду, потом начал подниматься по лестнице на второй этаж. На стража порядка отнюдь не похож. Раз с фонариком, значит, специально готовился.

Неужели опять блогеры запустили старую пластинку, как пять лет назад, о замурованном в стену кладе в шестой квартире? Писали, что жил здесь бандюган, деньги спрятал, а потом его посадили. Из тюрьмы он не вышел, его там подрезали. Тогда целое нашествие кладоискателей было.

Придётся воспользоваться системой безопасности, вариантом номер один, решил я и подошёл к пульту управления. Это такой большой ящик с множеством рычажков, висящий на стене.

Система безопасности была придумана моими товарищами: Ван дер Грааф задумал, а воплотил в жизнь Чарли при содействии Герасима.

Я ещё раз посмотрел в спецокошко и потянул на себя рычаг под № 1. В здании засвистел ветер, в вентиляционной шахте появился гул паровоза и звук приближающегося вертолёта. Звук усиливался. Добавился истошный женский крик. Взрыв. Магнитофон и усилитель, не подведите.

Незнакомец пулей вылетел из дома. Сел в припаркованный недалеко «Мерседес» и удалился.

Ну вот и славно, а то разгулялись тут. Нормальным людям Новый год встретить не дают.

И так я один остался. Наполнив стакан, я решил произнести тост.

Чарли, Герасим, Ван дер Грааф – пью, ребятки, за вас, здоровья вам крепкого да поскорей вернуться домой. Плохо без вас, парни, ой как плохо. Двадцать лет вместе живём, можно сказать, одной семьёй. За вас, ребята!

Расскажу немного о своих товарищах.

Чарли: и сантехник, и электрик, и слесарь. Но главное, шутник и клоун по жизни. Как звать его по паспорту, никто не знает, Чарли Чаплин – и всё тут. Высокий, кучерявый, нос с горбинкой, глаза впалые, он был больше похож на академика, нежели на простого работягу. Собственно, электричество в подвал он провёл, подключившись к фонарному столбу на соседней улице.

Герасим: здоровый детина, немой с детства, хотя это под вопросом, очень добрый и покладистый малый. В той жизни его звали Валера, подтвердить это никто не мог, да и опровергнуть тоже. Чем он занимался и кем был, оставалось загадкой, но то, что он изобрёл новый способ харакири, это факт. Когда здоровяк был чем-то раздосадован, он жестами и мимикой изображал Муму, которая обычной ножовкой пилит себе горло.

Ну и наконец, Ван дер Грааф: маленький, плюгавенький толстячок, источник, да что там источник, просто генератор идей, не умолкающий ни на секунду человек. Создавалось впечатления, что его зубные протезы были на гусеничном ходу. Выплеск его идей на белый свет ничто не могло остановить. Это про таких, как он, говорят: «У каждого додика своя методика». Что случилось и что привело его в здешние пенаты, он не распространялся.

Наш быт больше был похож на монастырский. Один человек всегда оставался дома: готовил, убирал, носил воду. Чарли обустроил душевую и оборудовал небольшую кухоньку.

Не успел я закусить как следует, снова послышались шаги, и не одной пары ног.

Да что же это такое? Что людям дома не сидится в праздник такой?

Припав к спецокошку, узрел такую картину. Три женщины бальзаковского возраста в середине парадной поставили большой светодиодный фонарь, который осветил помещение, словно на дворе был солнечный день. Положив на пол сумку, троица достала из неё свечи. Одна из дам очертила мелом небольшой круг, так, чтобы все трое поместились в него. И все вместе принялись поджигать и расставлять свечи по краям начерченной окружности.

–Ух ты, давно к нам ведьмы не прилетали, – вполголоса произнёс я.

Завершив приготовления, дамы выключили фонарь, и одна из них начала торжественную речь, вернее обращение:

– О духи мира невидимого! Силы добра и зла! Откликнитесь! Дух Казановы, к тебе обращаюсь, и призываю явиться к нам. Я досчитаю до семи, ты проявишься и ответишь на все наши вопросы. Раз, два, три, …шесть, семь.

В этот момент я потянул на себя рычажок под № 2.

В парадной зашипело, будто включили старую пластинку на патефоне, и раздался голос Левитана:

«От советского информбюро. Кремль. Товарищи, наши войска…»

Дальше девочки уже не слышали. Бросив всё, они сломя голову выскочили на улицу, запрыгнули в свой «Минивэн» и исчезли.

Вот так уже лучше!

Бросил взгляд на часы. До Нового года оставалось пять минут.

О, пора торопиться, где там шампанское?

Надо сказать, что бутылочку шампанского каждый год нам приносят жители ближайшей девятиэтажки. Мы частенько помогаем им что-либо починить, наладить, присмотреть за детьми. Ну и, конечно, не без представлений Чарли, которые он устраивает на праздники. А если они выступают в паре с Ван дер Граафом, то даже взрослые смотрят на это с открытыми ртами. Чарли фокусник, фронтмен их дуэта, а Ван дер Грааф инженер, мастер иллюзий. В это, конечно, можно не поверить, но в прошлое Рождество Ван дер Грааф на глазах человек ста сделал так, что вместо дома, в котором мы жили, на пять минут вырос дворец Шахерезады. Когда я его спросил, как такое может быть, он начал издалека, мол, они вместе с Чарли, медитируя, вышли в астрал и достигли берегов «Нирваны». А там уж дело техники. Они выдернули самого Гаутаму, и именно он творил чудеса. Оспорить сей факт не представилось возможности. Для меня выйти в астрал – что в открытый космос, было запредельно. Я, конечно, пробовал медитировать раз-другой. Сидел в позе скрюченного лотоса минут сорок, потом меня разгибали ещё полчаса. Выйти никуда не получилось, даже в магазин.

Взглянул на часы. Секундная стрелка пошла на последний круг. Я медленно стал откручивать мюзле. Пять, четыре, три…

Раздался грохот в подъезде. Будто кто-то споткнулся о жестяные пустые банки и упал.

Да что же это такое?! Покой мне только снится!

Я опять подошёл к наблюдательному пункту.

Несколько светодиодных фонарей освещали пространство возле лестничного марша. Мужчина, на вид уже немолодой, готовил инструмент. Возле него лежал лом, кирка, в руках незнакомец держал молот. Походив около злополучной квартиры номер шесть, мужчина достал сигарету и закурил.

На стене у двери краской была нарисована мишень. Я сам её нарисовал, дабы не забыть своё прошлое. Докурив и отбросив бычок в сторону, искатель приключений взял в руки молот и уже замахнулся.

Ха, он думает, что это метка. Разбив мишень, вернее стенку, чудак обнаружит тайник. Наивный! Я потянул рычажок № 3.

Одна, вторая, третья стрела вонзились в мишень — все в десятку. Это сработали мои арбалеты. Следом раздался крик человека, которого пытают, словно он сидит на электрическом стуле. Опять магнитофон сработал.

Считанные секунды понадобились гостю, чтобы покинуть дом.

Я быстро подошёл к столу, открыл шампанское, налил, и уже без всякого торжественного ритуала залпом выпил.

Ну, с Новым годом тебя, Фенимор! – поздравил я сам себя.

Отломив две дольки молочного шоколада, я положил их в рот.

Вот и вся моя сладкая жизнь.

Взял помятую пачку сигарет, фонарик, и пошёл на улицу смотреть салют.

То тут, то там в небе вспыхивали разноцветные огоньки. Они парили, не желая падать, пытались продлить себе жизнь.

– Красиво, – произнёс женский голос сзади.

Я быстро повернулся. Передо мной стояла женщина в меховом полушубке и рассеянным взглядом смотрела в небо, выдавливая из себя улыбку.

– Да, красиво. С Новым годом, с новым счастьем вас!

– Да уж, было счастье и вмиг растаяло. А может, и не было его вовсе. Может, я сама себе всё придумала и с этим жила.

– Вижу, вам совсем плохо. Виновник мужчина?

– Всё как в анекдоте, вернулась из командировки на день раньше, торопилась, а он не один.

– Знакомо.

– Вы пытаетесь меня успокоить и подыгрываете?

– Ну что вы. Я уже двадцать лет живу в подвале вот этого дома. Всё оставил жене и ушёл в никуда. Кстати, в канун Нового года.

Женщина пристально посмотрела мне в глаза.

– Я тоже хлопнула дверью и ушла, в чём приехала. Жить не хочется. Всё рухнуло в одночасье. Иду, куда глаза глядят.

– Я сочту это за комплимент. На улице морозец крепчает, вижу, вы замёрзли, апартаменты предложить не могу, а вот переночевать в тепле, пожалуй.

– Татьяна, – представилась женщина, протягивая озябшую руку.

– Фенимор.

– И фамилия Купер?

– О, хорошая шутка. Мой родитель любил данного писателя. Прочёл все его книги, читал даже издания на английском языке. А в школе меня как только ни называли: и бледнолицый, и Виннету, и вождём апачей.

– Я первый раз встречаю такое имя, – продолжая удивляться, сказала Татьяна.

– Ну, будет. Идёмте скорей, а то совсем продрогнете.

Мы зашли в здание. Я подсветил фонариком дорогу к двери каморки. Татьяна вцепилась в мою руку и не отпускала, пока мы не переступили порог облагороженной комнаты.

Почувствовав тепло, женщина расстегнула полушубок.

– Располагайтесь, здесь тепло. Давайте свою шубу, я повешу её на вешалку.

Татьяна спокойно разделась, отдала полушубок, присела возле стола.

– Вы же с дороги и голодны. Минутку, сейчас всё устрою. Поставлю чайник, – сказал я и вышел в соседнюю комнатушку, где у нас была кухня.

Набрал из баклажки водички, поставил чайник на плиту и вернулся к гостье.

– У вас тут простенько, но очень уютно. А сколько человек вместе с вами тут проживает?

– Ещё трое.

– Сейчас придут? – немного заволновалась Татьяна.

– Дня через три придут, не раньше.

– А где же они в такую погоду?

– Можно сказать, что в командировке.

– Понятно.

– Вы будете шампанское? – предложил я Татьяне.

– Не откажусь.

Я в обычные стаканы налил доверху шампанское и подал Татьяне.

– Вы угощайтесь, не стесняйтесь.

Я, конечно, не сказал, откуда и как были добыты продукты. Она осушила стакан полностью. Кровь заиграла. Её аппетит восторжествовал над драмой дня.

Гостья начала с буженины, потом перекинулась на селёдочку, грибочки, куриное крылышко. Я ещё налил шампанского. Нет, нет, ничего такого не подумайте.

Она и этот стакан тут же залпом осушила и принялась есть дальше, не обращая внимания на меня.

Я наблюдал за всем этим действием с улыбкой. Мне показалось, что во мне проснулось нечто, что делает из ребёнка мужчину. Мужчину, который умеет любить.

Насытившись, Татьяна вдруг осознала свое поведение.

– Фенимор, извините, пожалуйста, я на своей волне, совсем потеряла совесть.

– Я забыл уже это чувство, когда заботишься о ком-то другом кроме себя, тем более, когда это женщина. Вам не за что извиняться. Люди в таких ситуациях ведут себя гораздо хуже.

Татьяна встала из-за стола и подошла к полке, где стояли кубки, а на гвоздиках висели медали.

– А чьи это? У вас тут кто-то спортсмен?

– Да, бывший. Трёхкратный чемпион России и двукратный чемпион мира по стрельбе из лука к вашим услугам. Знаете, имя потерять можно очень быстро, а вот вернуть может уже не получиться, разве что его величество случай.

– Вы верите в случай?

– Я верю в себя, в своих друзей, даже в Творца. Но вряд ли Ему есть дело до меня и моих проблем.

Татьяна замерла. Воцарилось молчание. Видно было, что она не находит слов.

– Давайте я сейчас включу радио, музыку послушаем.

– А давайте! – махнула она рукой.

Я удалился в соседнюю комнатушку и через мгновение уже стоял с радиоприёмником в руках.

Щёлк, зашипел динамик, щёлк, щёлк.

Зазвучал Вальс № 2 Шостаковича.

– Оставьте, – крикнула Татьяна. – Давайте танцевать!

Она вмиг очутилась рядом. И мы закружились.

Двадцать лет прошло, а ноги помнят. Не зря нас тренер гонял по этому поводу, подумал я про себя.

Комната наполнилась запахом дорогого парфюма, а главное, запахом женщины, чего в данном жилище не было никогда. Я был готов кружить вечно.

– Простите, я устала.

Она присела за стол, сделала глоток шампанского, есть больше ничего не стала.

– Фенимор, а расскажите что-нибудь из вашей повседневной жизни?

– Хорошо. Помню, лет десять назад, иду мимо баков, вдруг слышу плач ребёнка. Открываю крышку, а там младенец, завёрнутый в какие-то тряпки. Я его взял на руки, прикрыл своим бушлатом и понёс в больницу. Хорошо, рядышком была. Участкового нашего вызвали, я ему всё объяснил. Благо Фёдор знал нас давно и проблем создавать не стал. А парнишку отдали в детский приют. Там он надолго не задержался, его Светлана усыновила, недалеко от нас живёт. Парня Сашкой назвала. Сейчас подрос уже и прибегает к нам иногда из лука пострелять. Сашке мы, конечно, не говорим, как его нашли. А Светлана одна живёт, без мужа, потому частенько к ней захожу: то гвоздь прибить, то утюг починить, то с Сашкой посидеть, пока она по делам своим бегает.

– Не история, а драма целая. Фенимор, давай спать!

– Да, конечно, давай я тебе постелю вот здесь, а сам уйду спать в другую комнату.

Я принёс из соседней комнаты плед и одеяло. Татьяна улеглась и в считанные минуты уснула крепким сном. Я стоял чуть поодаль от лежанки, на которой спала Татьяна.

Новогодняя ночь, словно сказка. Завтра проснусь, и гостьи уже не будет. Кто я такой для неё? Случайный прохожий. Ладно, Фенимор, пора спать. Завтра с утра на работу. Вдруг парней завтра выпустят, а есть нечего. И всё же, как она красива. Милое лицо, длинные волосы, а фигура, какова фигура!

Настало утро. Открыв глаза, я встал и быстро пошёл в соседнюю комнату. Её уже не было.

Дама растаяла как снег, растворилась, словно туман под утренним солнцем. Как-то стало не по себе. Нет, не обидно, а может, и да. Ни слова, ни полслова, ни записки, просто ушла.

Придя в себя, я оделся потеплее и выдвинулся на свой привычный рабочий маршрут.

***

Ребят отпустили только в канун Рождества, и то под вечер. Что произошло здесь в новогоднюю ночь, я никому не рассказывал. Боялся, что засмеют. Тёплый домашний приём и ужин я ребятам обеспечил. Улов был не хуже, чем под Новый год.

Утром седьмого января ребята собирались на работу, как вдруг раздался стук в дверь. Все насторожились и замерли. Я быстро подошёл к спецокошку, посмотрел. Перед дверью стоял молодой человек в кепке «Служба доставки».

– Чарли, открой! – попросил я товарища.

Чарли отворил, в комнату вошёл улыбающийся парнишка лет двадцати.

– Индеец тут проживает?

Коллеги разразились хохотом.

– Да, это я.

– Это вам, распишитесь, – парнишка вручил мне большую корзину, прикрытую полотенцем с рождественским рисунком.

– От кого? – спросил я курьера.

Курьер быстро подсунул документ для подписи, и тут же ушёл, оставив вопрос без ответа.

– Всё-таки здесь что-то произошло, пока нас не было, – произнёс Ван дер Грааф.

Герасим и Чарли бросились к корзине. А там колбаса, ветчина, коньяк, несколько банок шпрот, копчёная курица, и много всего вкусного.

– Господа, у нас сегодня выходной, то есть праздник, – объявил Чарли.

– Индеец, ты ничего не хочешь нам сказать? – спросил меня Ван дер Грааф.

Меня действительно между собой все называли Индейцем.

У меня при появлении курьера с корзиной внутри необъяснимое волнение возникло. Но когда парнишка ушёл, надежда рухнула.

– А что тут объяснять, наши «благодарные прихожане», скорее всего.

Тут в дверь опять постучались. Я открыл. На пороге стоял тот же курьер.

– Простите, замотался. Вам записка, – запыхавшись, сказал парнишка и передал мне конверт.

Запах парфюма, исходящий от конверта, быстро разлетелся по всей комнате.

Моё сердце застучало так, будто собирается выпрыгнуть, я покрылся потом, в руках появилась небольшая дрожь.

– Шерше, шерше, – улыбаясь произнёс Чарли, размахивая своим котелком, из которого сначала посыпались конфетти, а потом вылетела пара белых голубей, которые через мгновение исчезли.

Я кивнул курьеру в знак благодарности и вскрыл конверт.

В записке было всего строчка.

«Хочу вальсировать всю жизнь…».

***

Прошло две недели. «Хочу вальсировать всю жизнь…».

«Что она хотела этим сказать?» – вот такой вопрос будоражил мою голову и не давал покоя.

Близилось Крещение. Морозы стали крепчать. Я, починив утюг у Светланы, собирался домой. Было уже поздно, около девяти вечера. Светлана насобирала в пакет немного продуктов. Тут в квартиру забегает Сашка и с порога кричит:

– Дядя Фенимор, ваш дом взорвали!

Бросив всё, я стрелой побежал к своему родному дому. «А как там ребята?» – крутилось в моей голове.

Выскочив на пустырь, где раньше стояла наша пятиэтажка, я замер. На месте дома были развалины, чёрное облако пыли ещё клубилось в воздухе.

Где ребята, живы ли они?

Уже ночь, что-то разглядеть было трудно. Я ходил вокруг разрушенного «рая» и рыдал, слёзы катились градом, и я не мог ничего с собой поделать.

– Индеец, ты живой! – услышал я знакомый голос Ван дер Граафа.

Я обернулся и увидел своих парней всех троих, живых.

– Напугали, черти, – крикнул я, и мы все обнялись.

– Мы только подошли, увидели весь этот ужас. Думали, что ты тоже там под завалами, – сказал Чарли. – Герасим дежурил сегодня, благо вышел за водой, и всё это на его глазах.

Мы вчетвером стояли, смотрели на этот ад. Каждый из нас о чём-то думал, что-то переживал, но вслух никто ничего не говорил.

Зимой, в мороз – без крова. Столько любви было отдано этому жилью, а сколько сил было приложено к обустройству быта. Всё прахом. Что делать дальше? Никто из нас не знал.

На площадке стали собираться люди, те, кто знал нас, да и просто зеваки.

Луна своим светом окормляла снег, и тот, будучи благодарен ей, делился этим даром с окружающими.

Вдруг Чарли и Ван дер Грааф вышли вперёд на несколько шагов.

В тёмном облаке пыли, которое клубилось на месте взорванного дома, появилась светящаяся точка. Она стала быстро расти. Стала огромной. Яркая вспышка. Взрыв. На свет явился взорванный дом, в первозданном варианте. В нём светились все окошки, люди отмечали Рождество. И понеслось, вся жизнь жильцов дома, за его пятьдесят лет. Рождение детей, свадьбы, похороны. И всё это за несколько минут. И в самом конце, жизнь нашей четвёрки в подвале. Как парни это делали, я не знаю, хотя, может, опять Гаутама.

– Фенимор, а у тебя есть с собой что-нибудь выпить? – произнёс незнакомый мне голос.

– Минутку, – ответил я на автомате и полез за пазуху, там у меня бутылка коньяка грелась. И тут меня аж встряхнуло, я повернул голову, рядом стоял Герасим.

– Герыч, ты ли это? – всё, что я мог выдавить из себя.

– Без паники, индеец, – промолвил Герасим и шагнул к парням.

И вот тут всё началось.

Герасим бросился в танец, этакий гопак с кубанским уклоном. Чарли запустил свой котелок в небо, и из него посыпались звёзды. Ван дер Грааф достал из кофра саксофон и заиграл. Где он взял инструмент, даже понятия не имею. Да я, собственно, ни разу не слышал, чтобы он вообще на чём-нибудь играл.

Я и ещё человек сто, а может и больше, с очумевшими глазами стояли и смотрели на всю эту какофонию жизни.

В какой-то момент всё затихло, погасло, так же резко, как и началось.

Наступила тишина. Тишина, от которой звенит в ушах. Люди давно разошлись по домам. Только мы бродили вокруг постепенно оседающего облака пыли, на что-то надеясь.

– Фенимор! – знакомый женский голос пронзил тишину.

Я оглянулся.

– Таня!..