Читать онлайн
"Оргия"
По мотивам «1984» Дж. Оруэлла,
«451» по Фаренгейту Р. Брэдбери.
Это был скучный. Размеренный. Правильный мир. В нем можно было все. Но не всегда. И не всем. И не сразу.
Можно было получить талоны на ботинки. Раз в квартал. Можно талоны на пальто осеннее. Осенью. И талоны на пальто весеннее. Весной.
Можно было получить талон на телевизор. Раз в три года. Можно было поучить талоны на автомобиль раз в пять лет.
Талон на дом, после пяти лет трудового стажа в общественно полезном месте.
Здесь не было понятие «грех» и талоны на секс выдавались по потребности.
Зашел на сайт «Услуг» и взял талон. Цвет талонов был разный. Но об этом говорить не любили. Закон о пропаганде применялся с особой строгостью.
Хотя делать это не запрещалось. Просто талон возьми. Но говорить не рекомендовалось.
В одинаковой одежде люди шли в одинаковые дома. Одинаково любили. Когда они, когда их.
Существовал определенный график и каждый гражданин или гражданка раз в три дня направлялся в специальный дом, чтобы помочь тем, кто взял на сегодня талоны на секс, это считалось полезной деятельностью. И эти дни включались в стаж.
Для женщин были льготы. И по здоровью их освобождали от исполнения обязанности. Но дни в стаж засчитывали. Это было справедливо.
Перед походом обе стороны проверяли экспресс тестом здоровье, и заболеваний не было.
«Просто пальчик уколи. Или просто пальчиком уколют, - говорили они пошедшим первый раз».
На рождение детей был особый талон. Забота о здоровье женщины была приоритетом, и рожать можно было не чаще чем раз в три года. Как получить телевизор.
После генетического теста. Определялся партнер, и женщине вводили его биологический материал. Мужчина не видел женщину. Женщина не видела мужчину. Не надо было путать удовольствие с делом.
Дети рождались по графику, утвержденному Советом.
По графику же и росли. О судьбе тех, кто не укладывался в график, говорить не рекомендовалось.
Но на косметику на основе биологических материалов всегда не хватало талонов.
И наш герой пользовался этим.
Он был не молодой и не старый. Он проходил диспансеризацию, и ему говорили, что он типичный. Только вес у него идет по верхней планке. И давали брошюры. Напоминали, что о судьбе тех, у кого будет три раза подряд высокий все, здесь говорить тоже было не принято.
Мужчина кивал и выходил счастливый от того, что у него есть этот месяц.
Он готовился к этому дню заранее. Он постепенно брал талоны на яйца. Не более двух в день. В соответствии с нормативом приема животного белка.
Муку без глютена. Не более килограмма на месяц в соответствии с нормативом приема углеводов.
Коровье масло и молоко он менял на рынке на ботинки зимние, или ботинки летние, смотря по сезону. Он был аккуратен и долго носил одну пару.
Сгущенку он менял на дефицитную белковую косметику. И ко второму числу он был готов.
Он брал заслуженный «отгул», поскольку иногда отрабатывал в Доме секса добровольные «субботники».
И с вечера приступал к священнодействию. Он задергивал шторы. Хотя это было не принято. Но иногда дозволялось.
Он разогревал старую дровяную газовую печь, с индивидуальным газовым баллоном, за который он отдал свой положенный телевизор.
Он делал это, чтобы оставить потребление электричества в норме и его новенькая конвекторная плита из стеклокерамики сегодня отдыхала.
Доставал муку и яйца. Высыпал положенное количество муки. Осторожно, серебряным ножичком («Талон на роскошь. Раз в три года участникам программы «Посади дерево»), разбивал нужное количество яиц, добавлял сахар (Контрабанда из Южной Америки. Вплоть до пожизненного.) и делал основу для бисквитных коржей.
Потом, пока коржи запекались, готовил настоящий, масляный крем из масла и сгущенного молока.
Он не торопился. Соблюдал рецептуру. Остужал коржи. Смазывал их кремом. И ставил в холодильник. Он не торопился. И уже ночью. Посмотрев рекомендованные программы, он ложился спасть. Потом вставал, и, прикрывая телом от окна, синеватый свет холодильника, любовался тортом. Его идеальными круглыми, чуть выпуклыми формами, стыдливо спрятанными под желтоватый крем краями, и вызывающе выступающими над поверхностью ярко розовыми клубничинами.
Он облизывал верхнюю губу. Дыхание его учащалось. Но он заставлял сдерживать себя и закрывал холодильник вновь.
В день отгула он вставал рано. Принимал душ. Чисто брился. Надевал одеколон из специального устройства - пшикалки, название которого не знал, но видел такое в старинных фильмах (Черный рынок. Талон на часы. Раз в два года участнику программы «Добровольный пожарный»).
Готовил чистую сорочку и костюм с бабочкой (Трофейные. Усмирение Фарерских островов).
Доставал чайный сервиз. И готовил чай. Чай по талонам выдавали хороший, привезенный из Индийских колоний. Но в соусницу он наливал молоко, которое добавлять в чай не рекомендовалось, и ставил на стол.
Пока чай заваривался, он вновь использовал плиту и сбивал сахар с яичным белком, готовя себе бизе. На завтра он съест и желтки, но сегодня его ждала белая, идеально гладкая поверхность пирожных.
Пока бизе готовились, он переодевался. Надевал брюки с идеально выглаженной стрелкой. Белую сорочку. Застегивал подтяжки. Не забывал про бабочку. Жилет. Карманные часы и пиджак.
Теперь он был готов к встрече с ней. Он почему-то считал торт Ей. И никогда не думал о нем в мужском роде.
Он подходил к холодильнику. Она стыдливо ждала его, поражая первозданной свежестью и красотой.
Он бережно, словно величайшую драгоценность ставил тарелку на стол. Доставал нож и мягко вводил его в ждущую плоть торта.
Торт принимала его без стона. Только чуть выгибая застывший крем по краям ножа. Он делал второй надрез, уже быстрее и увереннее. Брал специальную лопаточку и перекладывал кусочек торта на маленькую тарелочку с синей каймой.
Доставал ложечку и отламывал маленький кусочек. Он подносил его ко рту и брал его языком. Подносил к небу и раскатывал, чувствуя этот божественный вкус. Наливал чаю и добавлял белой жидкости молока в него. Отпивал и делал себе перерыв. Так он не торопясь съедал первый кусок.
Потом взгляд падал на манящую, уже открытую плоть десерта.
Второй и третий раз шли быстрее. Он торопился, грубо ломал плоть торта и брал руками беззащитные куски.
Съев две трети, ему становилось скучно, и он ел бизе. Ел одну за одной, пробуя на вкус их сладость. Бизе он запивал чаще. Но и они ему приедались, и он вспоминал о своей первой. И возвращался к торту.
Он ел последние куски, как и первый. Наслаждаясь. Ощущая ее свежесть и сладость. Он дегустировал ее, познав все остальные удовольствия, и находил, что лучше нее ничего быть не может.
К вечеру он снимал костюм. Мыл рекомендованным количеством воды чашки, ложки и блюдца. Маскировал плиту под старинный буфет. И садился на диету. Ему нужно было скинуть те лишние килограммы, которые он сегодня наел.
Ведь в этом мире понятия «греха» не было, но о судьбе, имеющих лишний вес говорить не рекомендовалось.
.
ЛитСовет
Только что
