Читать онлайн
"Путь в Артанию: князь из другого времени"

За эту неделю много воды утекло. Сначала развод с женой, которую Ярослав даже в зале суда не увидел. До последнего надеялся, что совесть в ней проснётся и она придёт, объяснит свой непонятный поступок, но нет — с того ничем не запоминающегося вечера её и след простыл. Легли спать вместе, а утром она исчезла. Не то, чтобы он сильно горевал при самом разводе, нет, но кто бы мог подумать, что его скоротечный брак с любовью его юности — Веркой Карамышевой, был заранее обречён на полное фиаско.

Ещё до их свадьбы многие односельчане говаривали, что она часто и надолго моталась как в Москву, так и в областной центр — Воронеж. Как раз в то время, когда Ярослав служил срочную. Тем не менее, молодой человек регулярно получал от своей зазнобы письма, они часто перезванивались, и казалось, ничто не предвещало такого вот конца их отношений. Однако факт налицо: Верка рано утром укатила в неизвестность, оставив на кухонном столе кольцо и заявление о согласии на развод и отказе от имущественных притязаний.

Даже когда Ярослав выкинул последние оставшиеся от жены вещи — дабы ничего больше о ней не напоминало, каким-то шестым чувством он чувствовал её присутствие — какие-то флюиды, оставшиеся от совместного с ней проживания в доме, который достался ему от родителей. И потому он твёрдо решил уехать, чтобы не травить себе душу.

На следующий день после развода он с виноватым взглядом стоял в конторе местного председателя сельхозартели и ждал, когда отдадут его трудовую книжку. За неделю до этого события Ярослав устроился туда механиком, получил задание отремонтировать один из грузовиков и уже разобрал частично движок, как тут всё и случилось. Нет, директор артели его отлично понимал и потому даже слов укора не последовало, но Посварова самого точила совесть, что подвёл людей, добавляя уныние и к без того пессимистичному настроению. Он может и закончил бы работу, но директор сам предложил ему уйти, видя как он не сколько работает, а только задумчиво смотрит в даль, весь уйдя в себя.

Ярослав Посваров, он же «Яр» для односельчан и боевых друзей, потерял родителей ещё в раннем детстве. Опекунство родной сестры отца — тёти Нюши, позволило ему остаться в родном селе, а не отправиться прямиком в интернат. За этот поступок, да ещё в конце лихих девяностых, он всегда был бесконечно ей благодарен. Да и она сама относилась к нему как к сыну — с материнской добротой и рассудительностью уча его житейской мудрости. Помимо неё кое-кто из селян мужского пола также не стеснялись обучить Ярослава мальчишечьим премудростям — пользоваться различным инструментом, сельскохозяйственным инвентарём, да и просто подбодрить мальчишку, потерявшего в одночасье родителей из-за пьяного водителя маршрутки на мокрой осенней дороге.

Отсутствие мобильного телефона и прочих высокотехнологичных гаджетов в доме, из-за довольно скромного у них с тётей Нюшей бюджета, положительно сказалось на его физическом развитии — Ярослав, не обременённый просиживанием за компьютером или с напрасным времяпрепровождением уткнувшись в телефон, с охотой брался за любую подработку: вскопать соседям огород, прополоть свеклу у фермера, помочь соседу перебрать движок автомобиля — да сколько их всего у парня было. Несмотря на скромный быт и отсутствием перспектив получения гуманитарного образования, Посваров закончил школу в числе твёрдых хорошистов. Ещё учась в школе Посваров уяснил для себя один непреложный факт — высшее гуманитарное образование ему не светит из-за катастрофического финансового положения, а потому юноша решил готовить себя к воинскому делу. К своим восемнадцати он неплохо бегал, плавал, нырял и общая физическая подготовка превосходила практически всех его одногодков. Если большинство его сверстников мечтало откосить от службы в армии, то Ярослав буквально рвался туда, встречая недоумённые взгляды одноклассников, с нередким подкручиванием пальца у виска. Только он мало обращал внимание на эти подколки и подначки — пословицу «по Сеньке и шапка» Ярослав для себя уяснил твёрдо.

На сборном пункте Воронежа, впервые за много лет череды невезений, ему улыбнулась удача и он попал туда, куда и хотел — в учебку ВДВ. Нагрузки, временами выбивающие из колеи большинство ребят из его взвода, для него были чем-то среднестатистическим. Бо́льшую часть личного времени он тратил на изучение технических дисциплин, навыков рукопашного боя и некоторых восточных единоборств. Неудивительно, что после окончания учебки его и несколько других крепких ребят взяло на заметку начальство и направило по распределению в одно из элитных подразделений — десантно-штурмовую бригаду.

Отслужив срочную, он остался по контракту на три года, к явному неудовольствию Верки. Она ещё в школе положила глаз на этого парня. С тех пор, выведав у его тётки почтовый адрес войсковой части, где проходил службу Яр, она буквально забрасывала его письмами. Сначала их беседы в письмах касались прежней подростковой жизни или новостей в их селе, но потом Верка начала ненавязчиво намекать на свои чувства к нему. Что и говорить, девчонка она была боевая, расторопная и очень даже симпатичная, отчего Посваров был не прочь связать судьбу с ней. Получив от него признание в своих чувствах, Карамышева пошла в решительную «атаку». Ей удалось привлечь на свою сторону тётю Нюшу и после этого они обе писали ему коллективные письма, где Верка долго и последовательно надлызала ему мечтами об их совместной безоблачной жизни. Не найдя серьёзных аргументов против её слёз и душещипательных разговоров по недавно купленному им телефону, Ярослав отказался продлевать контракт, несмотря на все уговоры ротного. Карамышева торжествовала. Не то, чтобы между ними была чистая и искренняя любовь с первого взгляда, но большие симпатии присутствовали. И вот теперь, так поступить…

Посваров сидел на скамейке, в тени яблонь отцовского дома. Не сказать, что он был сильно подавлен — время всё-таки хороший доктор, но чувство обиды от предательства близкого ему человека ещё присутствовало. Около года назад оборвалась последняя ниточка, связывавшая его со своей семьёй — умерла тётя Нюша. Внезапно и скоропостижно: просто пришла вечером домой, уснула в своей постели, а наутро уже не проснулась. В медицинском заключении было указано, что оторвался тромб.

После смерти тётки Вера была единственным оставшимся родным человеком, а теперь… теперь у Посварова не осталось никого. Ещё тогда, служа по контракту и получив внеочередной короткий отпуск на похороны, они с Веркой решили пожениться. И теперь он терялся в догадках, почему она добивалась его любви и женитьбы на ней, а получив желаемое, совершила такой подлый поступок.

— Здоро́во, Ярослав Владимирович! — у забора возникла физиономия деда Афанасия, по прозвищу «Штукарь». Эту кличку он получил еще в начале двухтысячных, когда возглавлял бригады шабашников и брал за работу таксу в тысячу рублей — «штуку», говоря артельным языком.

— Будь здрав, Афанасий Иваныч.

— Чего кручинишься? Слыхал я, баба твоя хвостом махнула? Да и чёрт с ней! Не твоё это было, не того поля ягода. Начхай и забудь.

— Эх, дед Афанасий, легко тебе говорить… Она ж меня сначала со службы сдёрнула, потом клялась в вечной любви… думал, что семья будет, всё как у людей… а теперь что?

Дед Афанасий пошебуршил в карманах поношенного пиджака и извлёк из них початую бутылку самогона и пару свежих огурцов.

— Дербулызним по соточке? — подмигнул он Посварову.

— Не. Не уважаю я это дело.

— Ну, я конечно понимаю, что ты служивый человек, однако повод имеется. Как говорится — баба с возу…

— Нет, дед. Сказал, что не буду, значит, так тому и быть.

— А в себе держать обиду — последнее дело, — подмигнул дед парню.

— Так кто говорит, что в себе? — Ярослав удивлённо поднял брови. — Я собираюсь ротному позвонить, в Рязань. Глядишь, и мне дело найдётся.

— А дом как же?

— Ну, закрою его и все дела. Не могу я в нём жить после такого.

— А если мы с тобой договоримся?

— Ты про что? — удивлённо посмотрел на деда Посваров.

— Внучка ко мне на лето приезжает. Аккурат послезавтра. С мужем и выводком в три «индейца». Ох и бедовы они… боюсь мою старую хибару разнесут, а у тебя дом на века батькой твоим, мир его праху, построен.

— Добро, дед Афанасий. Денег не возьму, но чтобы порядок был и пригляд тоже.

— Да как же это без денег-то? — удивился «Штукарь».

— Я тебе сказал свои условия.

— Добре, Яр. От меня в будущем магарыч будет. И не спорь со старшим. На том и порешим.

Проводив назойливого деда, Ярослав достал из кармана мобильный и набрал номер своего ротного. Хотя Серёга Зайцев был старше Яра на пять лет и носил погоны старлея, их боевая дружба свела на нет все различия между ними.

— Серёга, привет!

— А! «Блудный» голос подал! Вспомнил, наконец, своего друга! Как жизнь семейная?

— Бьёт ключом прямо по морде.

— Не понял…

— А чего понимать, неделю назад по утряне свинтила жёнушка в неизвестном направлении, оставив лишь кольцо и заявление о согласии на развод.

— Ни-фи-га же себе! А причина?

— Сам анализирую, но пока без толку.

— Тогда выбрось из головы. Немедленно! Ты работаешь где?

— Уже нет. Тут последняя неделя была насыщена одними отрицательными моментами: развёлся, уволился с работы в сельхозартели… в общем, теперь свободен, как парящий орёл.

— Тогда вот что… дуй-ка на вокзал и давай ко мне, в Рязань. Я на днях собирался на рыбалку, сплавом по Оке, а потом на Проню. Развеешься, рыбки половишь, заодно и определимся как тебе дальше быть.

— Компания большая? Не стесню?

— По морде хочешь? Ты ж мне как брат!

— Сколько людей будет в сплаве?

— С тобой — трое. Ещё мой зять, но он к рыбацкому делу только приучается, а его конёк — всякие там непонятные истории.

— Не понял, какие истории?

— Ну, там мифы, легенды, неблагополучные места. Тут по маршруту сплава село одно есть, Чевкино. Вот и хочет там посмотреть, что к чему. Ну а мы рыбалкой пока займёмся.

— Не возражаю. Так, что брать с собой?

— Насчёт спиннингов и прочих снастей не напрягайся: всё в наличии имеется. Возьми камуфляж какой-нить, спальник, ну и пневматику с ножом своим. Разрешение не просрочено?

— Нет, ещё полгода есть в запасе. А зачем это там?

— Мы сплавом пойдем со Спасска-Рязанского. Кое-где места там глухие, ну и бывают людишки чересчур озорные. Не хочу неприятностей.

— Понял. Завтра утром выезжаю.

Утренний подъём в 6-00, «бомбила» довёз его до Воронежа и вот уже 226-й скорый мчит Ярослава к пункту назначения — Рязани. Посваров не стал тратиться на купе и предпочёл общение в плацкарте. Народ в вагоне подобрался разномастный, но не злобный. Постепенно отсеки плацкартного вагона заполнились под завязку и многие прагматичные пассажиры начали запоздалый завтрак. Запахло жареной курятиной, вареными яйцами, вперемешку с копчёным салом, свежими помидорами и спиртным. Несмотря на отнекивание Ярослава, дородный мужик в тельняшке, увидав такую же на Яре, просто сгрёб его своими огромными ручищами и усадил ближе к столу.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. Кем служил?

— ДШБ, — коротко ответил Ярослав.

— О! Коллеги. Тогда за знакомство. Виктор. ДМБ-2006.

— Ярослав. Временный отпуск по семейным. Был…

— А чего сразу насупился?

— Да, так…

— Понял, навязываться с вопросами не буду.

Где-то в начале вагона послышалась громкая многоголосая речь, и вскоре мимо отсека двинулась волна пёстро одетых цыган разного пола и возраста.

— Вот черти. Где только успевают залезть в вагон, — буркнула рядом сидящая дама пенсионного возраста — мать Виктора.

— Ма, не горячись.

— Того и гляди кошель стибрят. У них это не заржавеет. Сколько таких случаев люди рассказывали.

Сидевшая рядом сухонькая старушка ничего не сказала, только почему-то застегнула все пуговицы на своей теплой кофте.

— Эй, красивый, молодой! Дай погадаю, всю правду расскажу, всё, что было, что есть, что будет… — пожилая цыганка остановилась возле их отсека и нараспев начала заученную годами фразу. Однако она не договорила, изумлённо уставившись на Ярослава. Словно электрический разряд ударил её изнутри, и цыганка быстро схватила за шиворот замурзанную мелюзгу, остановившуюся рядом и пытающуюся под шумок позаимствовать помидоры со стола.

— Джа! Авэ́н даты́!12

— А что со мной не так? — реакция старой цыганки поставила Ярослава в тупик.

— Ничи́! Авэн, рома́лэ! Авэн!

Через несколько минут весь табор переместился в другой вагон и наступила тишина. За столиком в отсеке повисло долгое молчание.

— Ничего я не понял. Какая-то умалишённая цыганка, — нарушил тишину сам виновник сложившейся ситуации.

— Не скажи, Ярослав, — Виктор залпом осушил стакан самогона и закусил салом. — Цыгане, конечно, ещё те пройдохи, но иногда говорят правду.

— А вы свою родословную знаете? — задала вопрос Яру разом повеселевшая старушка.

— Ну, как сказать… родителей помню, потом деда с бабушкой — о них мне тётя Нюша рассказывала, а вот дальше… скорее нет, чем да.

— Разрешите мне прикоснуться к вашей ладони? — попросила она его.

— Ещё чего! — встряла в разговор мать Виктора. — Так и до сглаза недалеко! Не слушайте вы её, Ярослав!

— Я никогда ничем подобным не занималась! — гневно воскликнула старушка. — Как вам не стыдно возводить напраслину на людей!

— Ну-ну, женщины, не ссорьтесь, — попытался примирить обеих Посваров и подал руку старушке. — Вот, пожалуйста.

Та аккуратно положила свою ладонь на кисть Ярослава и закрыла глаза.

— Сейчас, если она будет что-то нашёптывать — точно сглаз будет, — испуганно перекрестившись, сообщила мать Виктору.

Наконец старушка открыла глаза и спросила у молодого человека:

— Скажите, а вы в какого бога веруете?

— Честно? Ни в какого! Атеист я.

— Свят-свят-свят! — опять испуганно перекрестилась мать Виктора. — Вот из-за чего цыганка его испугалась! Он же нехристь, а ты его кормить собрался!

— Братишка, извини, но… — Виктор явно был разочарован неверием Яра.

— Не вопрос. Сколько я должен за кусок курицы и стопку самогона?

— Нисколько, но это всё, чем я с тобой поделюсь.

— Договорились, — Ярослав решил снизить градус напряжённости за столом и потому отошёл к боковым местам отсека. Ухватившись обеими руками за поручни и подтянувшись, он удобно разместился на своей верхней полке. Самогон подействовал на молодого человека расслабляюще, и Посваров не заметил как уснул под мерный стук колёс движущегося поезда.

Через полчаса Виктор и его мать, плотно покушав, улеглись на свои нижние места. Старушка не смогла ни с кем из них договориться об обмене, и ей пришлось коротать время, медленно перемещаясь по вагону. В какой-то момент времени, возвращаясь обратно к своему отсеку, она поравнялась с полкой Ярослава и в тот же миг вагон тряхнуло. Чувствуя, как она теряет равновесие, старушка инстинктивно схватилась руками за верхнюю полку.

— Извините, пожалуйста, — с трудом переводя дух, сказала она проснувшемуся Посварову.

— А что вы не отдыхаете?

— Мне тяжело вскарабкаться на верхнюю полку, а они, — кивнула она на Виктора с матерью — принципиально не захотели со мной поменяться.

— Давайте, я похлопочу за вас в соседнем отсеке?

— Нет-нет. Спасибо за заботу, но мне недолго ехать осталось. А не могли бы вы, молодой человек, прогуляться со мной по вагону?

— Без проблем. А скажите, почему вы взяли мою руку? И это необычное поведение цыганки…неужели я какой-то особенный?

— Не скрою, что я сама была удивлена её поведением. Обычно цыгане больше придумывают, но есть среди них… впрочем, здесь очень много посторонних ушей. Давайте пройдём в тамбур. Вы курите?

— Не курю и к спиртному достаточно равнодушен. Работа, знаете ли, обязывает.

— Тогда просто поговорим. Нечасто встретишь молодого человека, не обременённого вредными привычками. Эта эпоха поражена всеми отрицательными качествами людей, здесь более всего присутствует контраст между Добром и Злом. Проходите в тамбур, — старушка, пропустив Ярослава вперёд, закрыла за собой дверь.

— Очень интригующее начало нашей с вами беседы. Можно подумать, что вы доктор исторических наук, раз так хорошо разбираетесь в прошлом.

— Вы правы и неправы одновременно. Нет, я не изучала прошлое из открытых источников информации. Я… я просто жила все эти годы рядом с людьми и знаю большинство исторических фактов не понаслышке.

— Вы хорошо себя чувствуете? — Ярослав был искренне удивлён последними словами своей собеседницы.

— Не волнуйтесь, молодой человек, я не сумасшедшая. А руку вашу я взяла… словом, я долго ждала этого дня, долго готовилась к нему, а он пришёл и я волнуюсь, словно ученица перед экзаменом. Ярослав! Вы можете стать тем, кто возродит былое величие одной интересной страны.

— Серьёзно? — удивился молодой человек.

— Нет, даже не страны, а целого мира. Скажите, вы верите в чудеса?

— Смотря в какие, — усмехнулся Яр.

— Уже хорошо. Скорее всего, вы не атеист, а агностик. Остался лишь последний экзамен. В предании было сказано, что воин будет из рода Сварога. Плохо, что вы не знаете своей родословной. А как, кстати, ваша фамилия?

— Посваров я, Ярослав Владимирович.

— Неужели?! — глаза старушки вспыхнули, словно у молодой девушки. — Посваров! Потомок Сварога!

— Никогда не думал о такой трактовке моей фамилии, — улыбнулся ей Яр.

— Я столько веков желала передать это, — она расстегнула пару верхних пуговиц кофты, сняла с себя похожий на восьмиконечную звезду амулет и застегнула цепочку на его шее. — Вот, владей же этим талисманом по праву твоего Рода, воин! А мой путь в этом мире закончен, в моей жизни много было чего, но я ни о чём не жалею. Теперь мне нужно побыть одной. Ступай к себе.

— С вами всё в порядке? — эти слова Ярослав сказал, будучи сам в глубокой прострации от всего произошедшего.

— Да, спасибо. Ступай-ступай.

Посваров дошёл до своего места, всё еще анализируя разговор с этой таинственной старушкой. Он снова взобрался на свою верхнюю полку и не заметил, как уснул.

Ярослав проснулся, когда солнце уже перевалило полуденный рубеж. Приняв вертикальное положение на своей полке, он потянулся и огляделся вокруг. Попутчики из его отсека сменились. Не было Виктора с его набожной матерью, отсутствовала старушка, волею судьбы оказавшаяся с ними рядом. Только наличие талисмана, подаренного ею и который ощущался молодым человеком через соприкосновение с кожей, говорило о том, что всё произошедшее несколько часов назад было явью, а не увлекательным сном.

Посваров сходил к проводнице и взял стакан ароматного чая. За столом в отсеке сидели угрюмый дед с длинной тростью, похожей на посох и дама бальзаковского возраста, окружённая двумя мальчишками, лет так двенадцати. Почему-то Ярослав сразу обратил внимание на них — наверное, их опрятная, но скромная одежда навеяла ностальгию о своём детстве.

— Присаживайтесь, молодой человек, в ногах правды нет, — угрюмость деда сменилась на приветливую улыбку. — Куда путь держите?

— В Рязань, к другу.

— О! Попутчик, значит. Мы тоже до Рязани. По делам или отдохнуть?

— Папа, ну что ты пристал к человеку?

— А что я такого сказал? Иль мой вопрос обиду содержит?

— Можно сказать, совмещаю оба вопроса. Друг на рыбалку пригласил, а там и о работе поговорим.

— С работой ноне тяжко, — шумно вздохнул дед. — Конечно, если только профессия востребована, тогда да — найти работу легче лёгкого.

— Не скажите. Сейчас без знакомств и с хорошей специальностью трудно устроиться.

— А у тебя какая?

— Папа!

— Да отстань ты, Людка! Не лезь в мужские разговоры! Вот же ж бабское племя — везде свой нос суют. Все беды мужиков из-за вас!

— Служил я в десантно-штурмовой бригаде. Жениться собрался, ушёл со службы, а теперь, вот, обратно хочу.

— А жена что? — сейчас уже Людмила смотрела на Ярослава с интересом.

— Ничего. Со вчерашнего дня я опять свободен. Потому и хочу вернуться. На гражданке меня уже ничего не держит.

— Значит, воин ты, защитник Отечества… — задумчиво пожевал губами дед. — Почётная профессия, что уж тут сказать.

Поезд как раз проходил мост через реку. Открывшиеся речные красоты заинтересовали молодого человека, и Ярослав наклонился над столиком в отсеке, чтобы повнимательнее их рассмотреть. Цепочка с амулетом запуталась внутри тельняшки, и Просваров инстинктивно вытащил её, чтобы расправить. Дед удивлённо воззрился на восьмиконечную звезду и тихо сказал:

— Слушай, Людка… сходила бы ты за чаем. Что-то в горле всё пересохло, да и аромат со стакана служивого прёт, аж душа заходится.

— Хорошо, пап. Я мигом.

— Вот, что мил человек, — снова тихо проговорил дед, когда его дочь ушла из отсека. — Я, конечно, не из органов, но хотелось бы знать, откель у тебя этот знак на шее? В армии их не дают, да и в миру такие нечасто встретишь.

— С ним вообще интересная ситуация приключилась, — ответил смущённый Яр. — Он у меня всего несколько часов. И подарили мне его именно в этом поезде.

— А кто, если не секрет? — дед удивлённо взглянул на молодого человека.

— Бабушка одна. Только вот я её даже не поблагодарил… — и Ярослав рассказал о своём приключении в поезде.

— М-да… чудны́ превратности судьбы… а позволь спросить имя твоё полное. Хотя чего же это я… надо бы самому назваться для порядка. Савелий Никифорович, я, а фамилия моя Посваров.

— Как-как? Ваша фамилия тоже Посваров? — молодой человек с изумлением уставился на деда.

— Что значит тоже? — не понял тот.

— А меня зовут Посваров Ярослав Владимирович. Отец мой — Владимир Иванович, сам родом с Рязанщины. Ещё в Великую Отечественную, у деда вся родня в Михайлове жила. Там немцы зверствовали, когда отступали. Как отец да тётя рассказывали — никто не выжил. Вот дед и решил сменить место проживания после войны. Сначала он всё на что-то надеялся, делал запросы по разным ведомствам, но ответы были отрицательные. А потом уехал, чтобы не травить себе душу воспоминаниями прошлого.

— Значит, Ванюшка жив остался. Так-так… — голос деда предательски задрожал. — А нам сказывали, что сын полка — Иван Никифорович Посваров, пал смертью храбрых на Одере, аккурат в январе 1945 года.

— Дед был тяжело ранен, лишился левой кисти и глаза, но выжил. Значит, мы с вами родственники?

— Вот какая, стало быть, петрушка и выходит. Он брат мой. Старшой. Мне тогда всего шесть лет минуло. Немцы, когда расстреливали всех, меня и его упустили. Бежали мы долго. Я, вишь, из сил выбился, так он меня в овраге под крутояром оставил, а сам вперёд побежал, чтобы отвлечь карателей… — у деда на глазах навернулись слёзы. Он замолчал с комком в горле и трясущимися губами, заодно полез в карман пиджака за платком.

Пришедшая со стаканами чая Людмила удивлённо уставилась на отца и молодого человека.

— Чего зенками дёргаешь? — дрожащим голосом спросил дед Савелий у дочери, промокая платком поочерёдно оба глаза. — Не только вам, бабам, реветь в голос. Знакомься, Людок. Родственник это наш. Брата моего старшего отпрыск. Ванька-то жив оказался. После Одера-то. Внук это его — Ярослав. Такие вот дела…

— Да как же это… — Людмила отрешённо поставила стаканы на столик и воззрилась на молодого человека. — … неужто есть справедливость на свете… о-о-ой, да что же это делается-то…

Она заревела. Мальчишки удивлённо смотрели то на своего деда, то на мать, то на незнакомца и никак не могли понять, отчего у всех взрослых на глаза навернулись слёзы. Даже этот дядька, служивший по их мнению в крутых войсках, с трудом сдерживал их.

— Из твоих-то кто жив нынче? — чуть погодя успокоившись, поинтересовался дед Савелий.

— Никого не осталось, — вздохнул Ярослав. — Сначала родители в маршрутке погибли, а год назад и тёть Нюша умерла. Во сне тромб оторвался…

— Вот какая у тебя судьба-судьбинушка… — по-матерински обняв племянника, грустно проговорила тётя Люда.

— Короче так. Сейчас до Рязани доедем, и давай быстро решай свои вопросы, — к окончательно отошедшему от такого неожиданного знакомства деду вернулся прежний голос. — Людка тебе напишет наш адрес, и ждём в гости. Отказ категорически не принимается. Ты ещё вон чего… давай-кася сходим в тамбур. Погутарим. Есть к тебе вопросы по некоторым мужским темам. Бабьим ушам они во вред, а нам нужно прояснить кой-чего. Куришь?

— Нет. И пью мало.

— И хорошо, внучек. Поскольку брат мой помер, пусть земля ему будет пухом, ты мне таперича тоже внук. Так шта пошли.

Они вышли в тамбур. Дед Савелий достал из кармана кисет с махоркой и, свернув козью ножку, с наслаждением затянулся пару раз дымом ароматного табака.

— За всю жизнь так и не привык к магазинным папиросам. Не тот у них вкус. Баловство одно. Ну, слухай меня, Ярослав. Я не за зря спросил про энтот амулет. Да и потому же поводу поверил тебе про родословною. Сразу, — поднял он вверх указательный палец. — Бабка, которая тебе его отдала…хм… нет. Не с того надо начинать, да и разговор будет долгим. Ты вот что, внучек. Приезжай к нам в Шатрище. Полный адрес тебе Людка напишет, а так скажу, что от Рязани до Спасска-Рязанского доедешь на автобусе. Потом…

— Потом не надо. Я ещё дома карту успел посмотреть. Мы с другом идём сплавом прямо с Рязани, а Шатрище — один из наших ориентиров, где у нас намечен привал.

— Ну, тогда добре. На том и порешим. Ты вот чего… особливо никому этот знак не показывай. Не нужны лишние глаза и расспросы. Пока ничего не скажу, но поверь мне на слово — великую силу и власть он имеет. Сколь там времени стало?

— 17–00 по московскому времени. Скоро Рязань.

— О! Стало быть по времени успеваем на последний автобус.