Читать онлайн
"Людьмак"

ЛЮДЬМАК

Город нелюдей всегда оживал ночью, но для Яра это время суток означало гораздо больше, чем просто жизнь. Он любил ночь, а она любила его и поэтому сделала тем, кем он являлся.

Яр не всегда принадлежал стороне тьмы. Много зим назад он родился человеком. Еще юным пацаном ему посчастливилось встретить в лесу представителя иного мира – волколака. И, когда сущность Яра изменилась, слабые духом люди не смогли принять прежнего соплеменника с той же теплотой, что и раньше. Мать и отчим отказались от парня и вместе с односельчанами собирались спалить до костей на огромном кострище.

Яра спасло чудо. Пока он ждал своей незавидной участи в подвальной клетке, к нему пробрался домовой Чистомил. Он пришел из его отчима дома, потому что мальчишка всегда смахивал для него со стола крошки на пол, а порой и оставлял молоко с печеньем в укромном местечке. Чистомил освободил Яра, помог сбежать и показал другую жизнь. Вместе они поселились здесь, в мрачном городе Сорняков. С тех пор домовой воспитывал мальчонку, как родного сына.

Но и в городе Сорняков из-за ненависти к людям, выработанной веками, к Яру сначала относились предвзято: косились, обзывались и даже могли не продать его любимые яйца или мясо. И все же, парню позволили остаться. А когда он повзрослел и выбрал достойное в мире нелюдей поприще людьмака, даже стали уважать.

Во времена открытой войны мира тьмы и света, людьмак был весьма востребованной профессией. Не каждый в городе Сорняков мог похвастаться внешностью, мало отличимой от людской. Иначе и близко не приблизишься к их поселениям – то богатырь какой зарубит, то поп святой водой окропит, ожоги оставит, а то и какой заклинатель придет на помощь со своим чародейским даром.

Яр же большую часть времени проводил в облике человека, да и менять его мог по собственному желанию. За исключением, конечно, тех дней, когда на небе господствовала полная луна. Тогда он не мог противостоять инстинктам и превращался в волколака вынужденно, туго соображал и почти не контролировал свои действия. Но здесь, в городе Сорняков Яр никому навредить не мог. Только человеческая плоть пахла для него вкусно и ярко. От местного же населения так воротило нос, что хотелось убежать глубже в лес и не возвращаться. Что обычно мужчина и практиковал, добираясь затем до дома голым, в крови и по двое суток.

Яр чихнул. Погода сегодня выдалась удивительно приятная: серая, угрюмая, низкие тяжелые облака. О, и, конечно, мерзкие мелкие капли, то и дело, срывающиеся с небес! Они сыпались на шляпу и стекали по ее полям, частенько приземляясь на забрызганную грязью одежду. К гардеробу людьмак относился просто – что купил, то носил, пока не сотрется до дыр или, более правдоподобное в его случае, – не продырявит кто-то из врагов. Так что сегодня наряд ничем не отличался от вчерашнего: кафтан, под ним рубаха, порты, и тяжелые сапоги до колен. И, конечно, секира, пятая по счету за этот год. Без нее никуда, обязательно с длинным древком, чтоб в непроходимых местах могла служить опорой.

Яр добрался до конечной точки своего пути, таверны «Лисья нора» и на секунду остановился, чтоб окинуть взглядом любимый город. Внешне он мало чем отличался от человеческого: двух-трехэтажные деревянные дома, узкие улочки, ездят повозки с продовольствием и вином, лотки с баранками, пряниками и сахарными петухами. И все же, едва присмотревшись к мелочам, тут же становилось ясно, что здесь живут далеко не люди: на окнах развешены поганки, зеленушки и мухоморы, дымок из печной трубы отдает сладковатым запахом ядовитых трав, а рожи вокруг сплошь из кошмаров – то с рожками на лбу, то с кожей зеленой, то пятаком вместо носа.

Мужчина с досадой вздохнул. Безумно хотелось стоять так до утра и наблюдать, как в городе Сорняков кипит жизнь. Но работа вынуждала заглянуть на огонек в «Лисью нору». Внутри ждал богатый клиент.

***

Яр переступил порог «Лисьей норы»: канделябры со свечами создавали таинственную атмосферу, из дальнего угла лилась плавная, тягучая и берущая за душу мелодия гусляра, по всему периметру расставили деревянные столы и лавки, а на стенах повесили утварь и цветы в кадках. Но все самое интересное, что имелось в таверне, располагалось за спиной хозяина – бочки с вином, олом и вишняком.

Сам владелец скучал за центральным прилавком: весьма плотного телосложения и явно стоящий на табуретке из-за карликового роста. Впрочем, как и все домовые, которых знал Яр. Опершись мохнатой щекой на руку, хозяин смотрел на муху, что нагло летала перед его носом и ничего не предпринимал.

Запахло едой и выпивкой. Тонкий нюх волколака уловил целый букет ароматов, но принадлежавший чему-то одному: едва ощутимые нотки кабачка, легкий, освежающий запах дыни и приятные отголоски муската. Он без труда узнал королеву сегодняшнего застолья и брезгливо поморщился.

– Чертова осень, теперь пока весь запас тыквы не изведут, будем жрать ее во всех вариациях, – пробубнил себе под нос Яр, вспоминая, что там, в прошлом году, готовили сносного из оранжевого овоща: – тыквальник, тыковник, пшенная каша в тыкве, вареники с тыквой, и даже компот, сваренный из тыквы с яблоками и корицей. Фу-фу-фу.

Волколак моментально распознал, кто его ждал. Гость выбрал самое неудачное место для столь промозглого, дождливого и серого дня – возле ярко пылающего камина. Красное пламя, вырывающиеся из него, привлекало взгляды посетителей, словно бабочек.

Яр снова вздохнул, на сей раз обреченно и вяло. Он не любил быть в центре внимания, но еще больше не любил глупых, недалеких, скандальных, слишком активных, амебных, спонтанных, безответственных и так далее личностей. Да чего уж там, людьмак никого не любил кроме себя и приемного отца. Поэтому первое, что он делал, приходя на встречу с клиентом, – давал себе время хорошенечко его рассмотреть.

Яр медленно стянул шляпу, выпуская на волю кудрявые, черные, богатые волосы и, пока снимал тулуп, не сводил голубых, внимательных глаз с болотника. Ничего примечательного, стандартный набор: здоровый, грузный, хмурый взгляд маленьких глас-бусин. Волколак всегда считал себя высоким, но этот представитель своего рода его сильно переплюнул. Косматый, длинные нечёсаные волосы, руки длиннее обычного и хвост, нервно подергивающийся рядом на лавке.

Надоело рассматривать, подошел, сел. В представлении Яр не нуждался, клиент сам на него вышел.

– Богучар, – протянул руку болотник.

– Ну, пожал, дальше что? Выпить предложишь? – сетовал про себя людьмак. Все разговоры с заказчиками начинались одинаково скучно: они мялись, подбирали слова, из-за стыда пытались скрыть важное. Уже хотелось жести, грязного белья. Так что Яр опередил собеседника и открыл рот, чтобы настойчиво потребовать: – Выкладывай!

Но тут к столу подошел хозяин и испортил всю малину первого впечатления, что собирался произвести своим дерзким поведением волколак.

– И чего мой дорогой постоянный гость желает? – заискивающе спросил он у Яра.

– Яду, – грубо буркнул тот, недовольно скривившись.

– Да не извольте беспокоиться! – засуетился домовой, приняв желание посетителя за чистую монету. Мало что ли сюда заглядывает существ со странными предпочтениями.

– Болван, – закатив глаза, негромко прохрипел волколак. – Шуток не понимаешь? – добавил он громче и раздраженно отмахнулся: – Давай на твой вкус что-нибудь сезонное из моей горячо любимой тыквы. Готов есть ее круглый год.

Яр съязвил так умело, что хозяин вновь не распознал издевательства – широко заулыбался и заспешил за гостинцем любимому клиенту. Едва пятки домового засверкали, болотник оживился и сам заговорил первым:

– Моя жена пропала. Боюсь, как бы люди ее не убили.

Единственная мысль, что возникла у Яра в ответ:

– У тебя еще и жена есть?! Надеюсь, она не жаба, – но вслух он, конечно, коротко произнес уже давно заготовленное: – Выкладывай.

***

Стол хозяин накрыл богатый: губница, чиненная тыква, расстегай с капустой и брюквой, краюха темного хлеба, две добротные кружки с олом, а на десерт – тыквенный кекс с курагой. Как только он перестал суетиться и кружить возле стола, Яр недоверчиво нахмурил лоб:

– С чего ты решил, что жену твою убить могут? Да еще и люди. Они не дураки, чтоб соваться к вам на болота. Смертные ведь даже ни нечисти бояться, а что трясина жизнь отберет.

– А я и не «решил», а сделал выводы из увиденного, – уверенно заявил Богучар, в большей степени налегая на выпивку, а не на еду. – Еще с вечера предчувствовал надвигающуюся беду. А сегодня утром, когда проснулся, опасения подтвердились. Я спал этой ночью в сарае, а когда вернулся в дом… Увидел такое, от чего кровь в жилах стыла.

Здоровяк так сильно выпучил маленькие глазки, что до боли стал напоминать жука-плавунца.

– И чего этот межеумок ждет? – многострадально возмутился у себя в голове людьмак. – Когда сам начну выпытывать подробности?! – он отложил ложку, благо губница в тарелке закончилась. Не помешала бы пауза перед вторым блюдом, чтоб сильно не добреть. – И что же ты увидел? – равнодушно спросил Яр. Он столько всего повидал, что удивить его было сложно.

Болотник охотно потер руки, подался вперед, облизнулся и зашептал, будто сообщал страшную тайну:

– Входная дверь нараспашку, жены моей, Милавы, нигде нет, а внутри, на нашем семейном ложе два трупа человеческих лежат. Один с глазами выпученными, синюшный. А второй – с кишками наружу и рядом топор мой для дров весь в крови. Мыши вокруг суетятся, вкусно завтракают.

– С чего счастливому семьянину в сарае-то спать?

– Так Милавушка отправила, сказала гостей надо уважить.

– Это тех двух мертвяков? Так вы их знали?

– Почему двух? Трех. Они к нам на ночлег напросились.

– А третий кто?

– Брат их.

– А он где? С раскроенным черепом под столом в горнице валяется?

– Да нет же. Его я в доме не застал, убег видать от Милавы.

– Так их жена, что ли убила? Етит твою ети! Коломес недоделанный, рассказывай толком, как все было, – рассердился Яр и стукнул кулаком по столу.

Овощная крышка слетела с чиненный тыквы. Потянуло ароматным мясом и специями. Пока напуганный болотник собирался с мыслями, волколак немного успокоился и зачерпнул большой ложкой только мясо, спихивая обратно в тыкву овощи.

– Пусть вон бородатый их ест, – подумал он, ехидно ухмыляясь.

Богучар же решил, что собеседник больше на него не злится и, почесывая длинную лохматую бороду, начал, наконец, изъясняться внятно.

– Вечером вчера забрели в наши болота трое мужиков: два здоровых амбала с мечами наперевес, точно богатыри, и один поменьше, да помоложе, видимо младший. Все трое братьями родными оказались, пришли из небольшой деревни Кочетки, что на той стороне реки. Темнело уже, стали тарабанить, ломиться в дом, просили приютить на ночь. А то, говорят, негоже на болоте спать, болотника гневить. Хе-хе-хе, – по-детски озорно посмеялся внушительных размеров косматый здоровяк, сам что богатырь. С виду-то мы на людей похожи…

– Ага, особенно ты.

– Ну, на некрасивого же похож. А Милава так до пояса настоящая красавица, в жизни от их девиц не отличишь. Если бы не копыта лошадиные – как пить дать человек.

– Самодива, небось? – сообразил из описания Яр. Он диву давался, как прекрасная лесная нимфа могла выскочить замуж за это чудище болотное. Но, как в народе говорят: «любовь ни зги не видит».

– Она самая. Решили мы от греха подальше впустить залетных. Мне-то свой хвост в штанах спрятать – плевое дело, а копыта самодивы – пойди, упрячь. Пришлось жене весь вечер на скамье возле стены лежать и прикидываться захворавшей. Я ужином занялся, а гости все в сторону Милавы поглядывали, умилялись. А она у меня жуть как людей не любит. Говорит, они природу уничтожают, нерадивые дети земли.

Накрыл я стол, выпить налил, любимой своей тарелку с едой отнес, как заботливый супруг. А двое иродов, те, что покрупнее, возьми за столом, да похвались, что на охоте в наших лесах были и двух оленей завалили. За третьим бросились, да в азарте и прежнюю добычу потеряли, и сами заплутали. Все в подробностях, с упоением рассказывали. Еще и прибавили, мол, завтра на обратном пути, туши найти хотят. Помощи у меня, мерзавцы, попросили.

Я и сам тогда репой поперхнулся, что уж о моей суженой говорить – на ней лица и вовсе не было. Тот, что помоложе, раскраснелся от слов братьев. Видать стыдно парню стало за их варварские рассуждения, но возражать старшим не стал, стерпел.

– И к чему ты клонишь? – спросил Яр, ножичком выковыривая из зубов застрявшую пищу. Чтоб волколак, да позволил хоть одному кусочку мяса мимо желудка пройти – не бывать такому. – Считаешь, жена твоя их прикончила?

– Сам же знаешь самодив, – здоровяк пожал плечами, а со стороны мерещилось, будто холм с засохшей травой ожил. – Мстительные они дюже. Тем более, когда речь об обитателях леса заходит. А тут еще и олень, да ни один. Места в доме немного, вот Милава, хитрюга, и спровадила меня в сарай на сене спать. Она же и гостей предложила в кровать нашу уложить, а сама на скамье осталась. Видать, как сквернавцы уснули, одного задушила, а второго топором зарубила. Не потерпела обиды, причиненной зверю беззащитному.

– А третьего что, пожалела?

– Великодушием возлюбленная моя не страдает. В доме вещи многие сломаны, свалены, перевернуты. Сопротивлялся, значит. А на сырой, болотистой почве повсюду следы ног и копыт. Сбежал, думаю, младший, а Милава за ним.

– И чего сам их искать не пошел? – искренне изумился волколак. С виду – здоровый лоб, жену сильно любит.

– Я и пошел, – болотник стыдливо отвел глаза к камину. – Вышел, в конце концов, к деревне, откуда братья родом были. Увидел, как мою жену люди схватили и куда-то в подвалы уволокли. Я испугался и убег. Сразу в город Сорняков отправился, тебя искать. Слава-то о справедливом людьмаке и по нашим болотам ходит.

– Трус, ты Богучар. Любимую женщину защитить не смог. Так, а от меня теперь чего хочешь? Чтоб я ее у целого села отбил? Я не всемогущ.

– Помоги, людьмак, – захныкал здоровяк. – Ты же хитрый, выкрасть Милаву сможешь. А иначе люди ее на костре спалят с первыми петухами. Любую цену заплачу.

– Любую говоришь? Посмотрим…

***

Яр боялся, что может опоздать, но, когда вышел к деревне, не обнаружил ни пылающего кострища, ни головешек и дыма, говоривших о том, что казнь закончена. Значит, самодиву все еще держали в одном из подвалов.

Волколак втянул носом воздух, подключил звериный слух и прислушался к ощущениям – истерзанной плотью нечисти или кровью не пахло, никто не плакал и не причитал. Разве что пару мальцов в соплях и слезах клянчили у старших то ли куклу-стригушку, то ли глиняного соловья, – сами не определились. Выходит, девицу даже не пытали. Удивительно. Обычно люди любят поизмываться над пойманными существами прежде, чем прикончить их на площади перед улюлюкающей толпой.

Ничего не оставалось, как прибегнуть к последнему, самому ненавистному методу – взять след. Одно дело, когда находишься в теле волка – это часть охоты, обострены все чувства, и разум животного не думает ни о чем кроме утоления голода. Другое, когда ты на двух ногах. Мозг переваривает всю полученную информацию, и запахи порой становятся настоящим испытанием. Особенно если кто-то давно не менял портки или весело гужбанил накануне. К счастью, платок Милавы, любезно предоставленный болотником, пах настолько приятно: луговыми цветами, утренней росой и немного еловыми шишками, – что людьмаку не хотелось отрываться.

Кхр-р! За спиной волколака треснула ветка. Редко кому удавалось подобраться к нему незамеченным, так что от неожиданности Яр вздрогнул, выронил платок и инстинктивно оглянулся. Никого. Даже ближайшие птицы и мелкие грызуны находились не ближе пятидесяти метров от кустов, где он прятался.

Интуиция подсказывала, что дело нечисто, а только ей людьмак и доверял. Он сделал вид, что уходит, и якобы случайно забывает платок. Лишь благодаря волчьему зрению, краем глаза волколак разглядел еще более черную тень, чем сама ночь, что стояла на дворе. Наживки на месте больше не было, но, судя по дистанции, которую преследователь соблюдал, нападать он не собирался, просто наблюдал. По крайне мере пока.

– Что ж, позволим незнакомой сущности и дальше думать, что она контролирует ситуацию, – усмехнулся про себя Яр, хоть было вовсе не до смеха. Никогда прежде он не чуял столь отвратительную вонь – смесь разлагающейся плоти, кладбищенской земли и гнилых корней.

Волколак временно потерял интерес к преследователю. Надвинув шляпу на глаза, он выбрался из засады и уверенным шагом поспешил по улицам деревни, ведомый запахами, исходящими из домов. Еще одна странность. Нюх привел его не к узилищу, а к совершенно обычной избе в самом центре поселения. Что ж, сегодня удача прошла мимо: хоть на дворе и стояла ночь, стоит ему поднять чуть больше шума – сбегутся все соседи.

Людьмак прислушался, оценивая обстановку. Внутри перешептывалось два голоса: женский и мужской, – но так тихо, что даже он не смог разобрать о чем. Яр промедлил пять минут, и все же решился:

– Плевать. Сделаю дело быстро. Если повезет, убежим с Милавой до того, как опомнится вся деревня.

Волколак ногой вышиб дверь и ворвался внутрь: пустая комната. На мгновение он задумался, не ошибся ли домом, принюхался – нет, отчетливый аромат леса и повышенная влажность – основные признаки, что сопровождали самодив. Тогда людьмак внимательно осмотрелся. На столе две чашки, из которых все еще валил пар, да сладкие угощенья в красивых расписных тарелочках, приготовленные чьей-то заботливой рукой. Не похоже, что здесь держали кого-то насильно. Но главное – стол стоял возле настежь распахнутого окна.

– Дурак! Замешкался, – прорычал Яр, ругаясь на самого себя.

В один прыжок волколак прыгнул в проем и бросился в погоню. Беглецов он настиг уже в лесу, видел, как сверкают их пятки. Честно говоря, после обнаруженных в хате свидетельств, Яр не сильно удивился, заметив, что человек и нечисть действуют заодно. Самодива крепко держала красивого молодца за ладонь, а тот, свободной рукой сжимал острый меч. Он явно готов был пустить его в дело, лишь бы защитить Милаву.

Парочка неслась так, словно их преследовал сам дьявол. Людьмак и не подозревал, что выглядит так устрашающе. Вдруг он услышал, как сзади кто-то быстро к нему приближался, на сей раз, уже не скрываясь. И тут Яр осознал, что Милава и человек боялись вовсе не его гнева. Он оглянулся и поначалу не удивился, обнаружив сзади ревнивого мужа, но в следующую секунду волколаку пришлось признать, что в его жизни все еще случаются неожиданные повороты.

Кожа Богучара начала лопаться и слезать, волосы отваливались добротными пучками, рот обнажился в пугающем оскале, показались длинные острые зубы. Существо сбрасывало личину болотника, но присматриваться к происходящему у волколака не было времени, – расстояние между ними быстро сокращалось. Он успел дотянуться рукой до плеча самодивы, крепко сжать, и вместе с ней прыгнуть в глубокий овраг.

Пока Яр и Милава кубарем катились по сырой земле, набивая шишки, сверху слышались сначала звуки короткой борьбы, а затем – истошные вопли, сменившиеся жадным чавканьем.

***

Лохматый, маленький волчонок лежал на холодной земле, свернувшись калачиком. В теле ломила буквально каждая косточка, голова кружилась, перед глазами все плыло, желудок скрутило от нестерпимой боли – пекло, горело, а к горлу подкатывал тошнотворный комок. Кое-как поднявшись на четвереньки, бедолага хрипло задышал, сплевывая на жухлую, мокрую траву крошечные остатки недоеденного сырого мяса.

– А-а-а-а! – вскрикнул он, обнаружив рядом с собой растерзанный труп незнакомой женщины. А может и знакомой, не разобрать – большая часть лица представляла собой смесь кровавых ошметков и серо-коричневых частиц мозга.

Малыш отпрянул от трупа, рукой вытирая грязный рот.

– Что со мной? – жалобно пропищал он, обнаруживая на ладони красную, с металлическим запахом жижу.

Это был его первый раз, и Яр плохо соображал, что происходит. Сил совсем не осталось. Дико хотелось рухнуть обратно на освежающий осенний ковер из желтых листьев, уткнуться в них носом, чтоб хоть немного отпустил жар. Испуганный паренек сопротивлялся недолго, прежде чем так и поступить.

– Как же хорошо! – прохрипел он потрескавшимися синими губами.

Но облегчение оказалось мимолетным. Совсем скоро мальчишку напротив стал бить озноб, по коже побежали мурашки. Он вдруг обнаружил, что валяется посреди дремучего леса один, совершенно голый. Да и не юнец он вовсе, а взрослый мужчина, льдьмак, спасает кого-то в очередной раз.

– Точно! – простонал Яр, нехотя ворочая головой по сторонам.

Ни человека, ни самодивы, ни сущности, прикидывающейся болотником, да и лес вовсе не тот. Как только пришло осознание, что все чудесным образом испарилось, не нужно никуда спешить, не́кого спасать, не надо ни с кем сражаться, – стало так хорошо, мирно и уютно, что веки вновь опустились сами собой.

– Яр, вставай! – зазвучал рядом настойчивый голос. – Тебе нельзя здесь оставаться.

Но волколаку не то, что вставать, пошевелиться было сложно.

– Яр, очнись, иначе погибнешь! – на сей раз грозный голос звучал прямо над ухом.

Пришлось заставить себя подчиниться. Сквозь пелену, обманчивое зрение рисовала высокого, темноволосого человека.

– Кто он? Почему меня тревожит? – пронеслось в голове людьмака.

Лицо казалось неуловимо… Нет-нет, призрачно знакомым. Оно так похоже на его собственное. Между тем незнакомец протянул ему руку, оставалось лишь принять ее…

Волколак очнулся от того, что его с силой бьют кулаком в грудь, приговаривая:

– Вставай, королобый!

Яр открыл глаза, но самодиве видимо показалось, что стоит приободрить еще. Она со всей дури принялась хлестать его по щекам, приправляя действия оскорбительными ругательствами.

– Хоть не бросила помирать, и на том спасибо, – оправдал ее действия людьмак, успевая в очередной заход схватить Милаву за руку.

– Наконец-то! – сердито бросила лесная нимфа, поднимаясь и подовая волколаку руку для опоры. – Пока мерзкий вымесок жрет, бояться нечего. Но бегает он так быстро, что с легкостью догонит и коня.

– Идем, – согласился людьмак пока без лишних расспросов, – тут неподалеку есть заброшенный дом одной ведьмы. Старуха померла давно, а хата, вот диво, и по сей день стоит, будто в ней по-прежнему живет кто-то. Спрячемся там.

***

Изба перекосилась, обветшала, поросла кустами и травой, стала почти незаметной для постороннего взгляда, но все это – снаружи. Внутри и в самом деле комнаты казались жилыми: чистый пол, свежая еда на столе, выпивка, горел камин, на нем пыхтел котел с вонючим варевом, некоторые травы, развешенные на окнах, так и не засохли.

– Не ешь и не пей ничего, – остановил волколак девушку, прежде чем та успела надкусить яблоко. – Ведьма злая была, мало ли что за чары наложила.

Милава с брезгливой, кислой миной вернула фрукт на место и принялась ходить по дому, заглядывая везде, где не просят. А как только обнаружила кокошник, украшенный парчой, золотыми нитями, да с жемчужной сеткой до бровей, тут же нацепила на себя и побежала к зеркалу.

Яр закатил глаза. Все самодивы имели прекрасный лик, но скверный характер: самовлюбленные настолько, что запросто могли убить людских девиц, которые имели наглость им завидовать. Милава от сестер ничем не отличалась: ни внешне, ни внутренне. Стройная, золотистые косы до пят, с бледной, сияющей кожей, зловещим взглядом огненных глаз, естественно первым дело бросилась заниматься тем, что больше всего любила – самолюбованием.

– Не трогай ничего, – строго приказал волколак, сам же активно копаясь на всех полках подряд.

– Тебе, получается, можно, а мне – нет? – сердито буркнула девушка.

– Я ищу то, что нам поможет. А ты – красуешься, используешь зачарованные вещи понапрасну. Готова заплатить за них любую цену? Это тебе не продуктовая лавка.

Милава надулась и вернула головной убор на место. Но ее обиды хватило ненадолго. Через пять секунд она вновь заулыбалась и кокетливо спросила:

– Я красивая, людьмак? Хочешь меня?

Яр ехидно усмехнулся. Еще одна отвратительная черта самодив – до безумия ветреные дамы. Совратят, поиграют и безжалостно бросят. Ты – страдаешь, убиваешься, а она в объятьях другого о тебе уже и не помнит. Чуяло сердце волколака, что все беды от измены и шли.

– Нет, – без объяснений отказался Яр. – А ты, значит, в курсе кто я?

– Я не сомневалась, что он к тебе за помощью придет. В мире не сыщешь ищейки лучше вашего брата. А во всей округе волк только в городе Сорняков есть.

– Кто он?

– Да не уж-то знаменитый людьмак не признал?

– Признал, но хочу знать, кто он тебе.

– Муж мой, – недовольно пробурчала самодива.

– Болотник или хлопотун?

– И правда признал, – расстроенно вздохнула Милава и опустилась на пол.

– Ты, девка неблагодарная, рассказывай. Хлопотун – тварь опасная. Дух колдуна с того света никогда просто так не вернется. У него причина должна быть. И в нашем случае его причина явно ты.

– А ты меня спасешь от него?

– Я – нет! А вот эта чудесная штучка – да!

– Плеть?! – недоверчиво фыркнула самодива, удивленно наблюдая, как Яр радостно потрясает в воздухе черной, кожаной нагайкой.

– Это не просто плеть, гульня. Это – заговоренная плетка от нехолощенного коня. Только ей, наотмашь и с первого раза, можно уничтожить хлопотуна. И если хочешь, чтобы я это сделал, рассказывай правду и с самого начала.

***

Не успела самодива и рта открыть, дом и все, что было в нем – заходило ходуном. Вокруг незваных гостей, создавая бешеный круговорот, летала посуда, кухонная утварь, мелкая мебель. Волкалак кое-как умудрился пригнуться от кипящего котла, метившего ему в лицо, а одна расписная ложка больно ударила Милаву в лоб, так еще и ни один раз, будто специально. Пыль, искры от огня – все смешалось, вспыхнуло и вот уже в избе бушует страшный огненный вихрь. Только двое нечестивых остались в центре пока еще целыми и невредимыми.

– Брось, ведьма! Не первый раз встречаемся, – волколак грозно свел на переносице брови и со всей дури ударил кулаком по пролетавшему мимо столу. Звук получился смазанный, но все равно внушительный. – Я всегда поступаю по чести. Угомонись и назови свою цену.

Миг и все вернулось на свои места, словно ничего и не происходило. Огонь тихонечко потрескивает в печи, снадобье мирно булькает, на столе все также стоят угощенья.

– Я чую мертвую плоть, – проскрипел в воздухе издевательский голос, а затем и вовсе мерзко захихикал. – Он уже рядом.

– Не трать время, старая трясся, мы давно уже пуганые.

– Пх-х! – раздалось сердитое пыхтение.

За голосом тотчас появилась и сама хозяйка дома, точнее только ее отрубленная голова с крупными бородавками на носу и подбородке. То ли для пущего устрашения, то ли, потому что ничего не могла с этим поделать, по ровному срезу шеи мертвой ведьмы собирались крупные капли крови и капали на пол, тут же исчезая.

Лицо старухи перекосилось в злобной гримасе и, сначала выдав порцию самой грязной брани, что имелась в запасе, затем она с язвительной ухмылкой сообщила:

– А я, может, специально тяну, чтоб хлопотун вас сожрал. Это ж ты меня когда-то убил, ирод. С чего решил, что я тебе помогать стану. Вот воспользуешься моей вещью без дозволенья, да оплаты, потом умрешь в счет долга. Если хлопотун раньше не прикончит.

– Не получится у тебя, карга, правила нарушить. Я уже дал согласие на оплату. Так что выкладывай, чем перед тобой расплачиваться.

– Хитрый волк! – ведьма харкнула в сторону людьмака, но ее слюна, так и не долетев, исчезла в воздухе. – Лучшая цена – это твоя смерть. Но коли уж не могу своими руками прикончить, то наказываю вам явиться на мой пир в честь великой Велесовой ночи! Осушите три чарки хмельного меда и попробуете разгадать три загадки от моих почетных гостей. Справитесь, – подарю плеть и отпущу живыми. Нет – вечно вам прислуживать мне на том свете.

Громыхнуло, дым из печи повалил – густой, едкий. Самодива и волколак закашлялись, а пока в себя приходили, расступилась мгла, в избе зажглись сотни свечей, на стенах появились гирлянды из осенних ягод и листьев, музыка тихая заиграла и голоса раздались, что между собой весело что-то обсуждали. Глядь, а за накрытым праздничным столом на лавках мертвая нечисть сидит, а во главе – ведьма, только уже целиком, а не одна головешка.

Заметили гости Милаву и Яра, разом умолкли, смотрят, ждут, когда хозяйка за стол залетных посетителей пригласит. Ведьма жестом головы приказала место им освободить рядом с собой по левую руку и по четушке меда налить.

Выпили. Людьмак скривился. Знал, что карге доверять нельзя. Подсунули им не легкую, классическую медовуху в пять градусов, а крепкий, семидесятиградусный медовый самогон. Голова у волколака сразу пошла кругом. Краем глаза заметил он, что напарница его и вовсе в улыбке мигом расплылась, и с соседом подполянником заигрывает. Глупая девка.

– Поторопи своих гостей, старая, – активно закусывая жареной тыквой в сметане, напомнил Яр цель их визита. – Времени у нас в обрез.

– Эй, курощуп дохлый, понравилась тебе девка лесная? – хитро прищурившись, спросила ведьма у пухлого, седовласого подполянника.

– Ой, как понравилась, подруга моя сердечная.

– Загадай самую сложную загадку, что тебе известна, и останется она с тобой навеки, – пообещала старая.

Подполянник приободрился, приосанился и выдал:

– Какой пророк дважды родился, ни разу не крестился, а всему миру проповедником явился?

Принялся Яр рассуждать, кто из живых существ дважды на свет явиться может, да еще и вестником стать. И тут вдруг вспомнил детство свое, как в деревне птиц домашних гонял, и осенило его:

– Петух! Первый раз курица яйцо снесла, а затем он из него вылупился. А пророк, потому что по утрам будет, весть благую о восходе солнца разносит.

Обругал волколака расстроенный подполянник, но признал, что честно раскусили его ребус. С обиды даже от самодивы отодвинулся.

Налили Милаве и людьмаку еще по чарке. Кровь к лицу прилила, жарко стало, предметы четкость потеряли. Девчонка счастливо хрюкнула и плюхнулась мордой в кулебяку, благо та мягкая, воздушная была, с радостью в себя приняла. Пришлось волколаку несколько раз моргнуть, прежде чем фокус настроить.

– Давай вторую! – настойчиво потребовал он у ведьмы.

Зарычала старуха, осмотрела сидящих за столом и остановила взгляд на маленьком, пузатеньком с надутыми щеками старичке. Яр поджал губы. Аука был самом хитром из присутствующих существ. Любил он людям в зимнюю пору голову морочить, отзывался сразу со всех сторон, заводил изворотливыми уловками в глушь лесную, где они навечно засыпали сладким сном, забыв обо всем на свете.

Захихикал аука и, не задумываясь, протараторил с набитым ртом:

– Ходя ходит, виса висит. Виса пала, ходя съела! – и засмеялся еще пуще.

На сей раз ни память, ни логика Яру никак не помогала. Начал он нервничать, похлопал себя беспощадно по щекам, – все без толку. Нежданно-негаданно на помощь пришла Милава: вынырнула из пирога с капустными обрезками на лице, зашлась смех и на одном дыхании загадку разгадала:

– Так то ж свинья по лесу бродит, желуди дубовые жует! – и снова вернулась на кулебяку, как в дом родной.

Волколак облегченно выдохнул. Налили по последней порции медового напитка. Пять минут ушло на то, чтоб залить крайнюю чарку в самодиву. Голова у Яра шла кругом, тошнило и наружу вырывалось только что опрокинутое в желудок жаркое с грибами. Он вскочил с лавки, подбежал к бочке с ледяной водой, которая оказалась вовсе не водой, а хмельным олом, и полностью окунул туда голову. Людьмак сделала так несколько раз, перед тем как вернуться за стол.

Ведьма ехидно хихикала, наслаждаясь состоянием своего убийцы. В третий раз она не стала просить никого из гостей, сама озвучить сложнейшую из своих загадок:

– Стоит дерево, покрытое цветами, на дереве сидит ворон, а под деревом корыто. Ворон цветы рвет и бросает в корыто, на дереве цветов не уменьшается и корыто не наполняется.

Глаза у старухи сверкали. Она не сомневалась, что Яр с Милавой навсегда останутся в загробном мире. Месть застлала ей глаза и старуха, на радостях, сама же и дала подсказку:

– Скоро и по твою душу ворон прилетит, – прохрипела она злорадно.

– Точно! – хлопнув себя по лбу, догадался волколак. – Деревья – это живые существа, корыто – гроб, а ворон – смерть.

Ведьма грозно зарычала, оперлась руками на стол, снося несколько чашек, поднялась и открыла рот, чтоб проклясть мерзавца. Но вместо слов вырвался из ее рта рой мух, закружил над мертвыми и через секунду унес вместе с собой всех, кто миру живых не принадлежал.

Людьмак по-прежнему сидел за девственно накрытым столом рядом с протрезвевшей, напуганной самодивой. В руках он держал заветную нагайку.

***

Первое, что сделала Милава – со слезами на глазах бросилась на шею волколаку. Неожиданный поворот. Самодивы, впрочем, как и вся нечисть, редко кому бывают благодарны, а тут даже слезу пустила:

– Ты мне отныне как брат родной. Ради меня пошел на сделку с ведьмой. Теперь-то мы точно от муженька моего треклятого избавимся. Мы с сестрами редко кому такое говорим, но ты можешь рассчитывать на нашу преданность до гроба. Если не я, то каждая из них, когда потребуется, безоговорочно поможет.

– Полно тебе, успокойся, – странно, но людьмак почувствовал некое единение и сам немного подобрел, но ненадолго. Все же хотелось прояснить ситуацию, прежде чем сойтись в смертельной битве с хлопотуном. – Пока не явился твой муженек, расскажи, как он таким стал, и чем ты его прогневила. Еще при жизни сбежала с человеком? – строго приказал он новоиспеченной сестре.

– Глупая я была по молодости, но чертовски красивая, сватались все, кто видел, – чего-чего, а кокетство не покидало лесных нимф в любом эмоциональном состоянии. Только что рыдала и снова красуется, на комплимент напрашивается. Знает ведь, что в любом возрасте внешность ее неизменна. – И только колдун к сердцу моему подход нашел, говорил красиво, подарками осыпал, на руках носил. А едва я за него замуж выскочила, резко изменился: в первую же брачную ночь украл платье мое лесное и лишил силы волшебной. А ты и сам знаешь, для самодив хуже наказания нет, чем стать бабой обыкновенной. Ох уж эти отвратительные, бесполезные ноги… – Милава брезгливо дернулась от одного воспоминания о человеческом облике. – Какой от них прок? Но речь не о том. Жестоким и ревнивым стал новоиспеченный муж, на цепь посадил, чтоб платье себе не вернула и не сбежала, без конца измывался, насиловал и бил. Все ему мерещилось, что я на других заглядываюсь, – с обидой пожаловалась девица, будто Яр не в курсе, что лесные проказницы самые настоящие плехи. – Любовь у него такая была.

На днях, когда этот облуд брыдлый ушел по своим черным делам в город Сорняков, мимо дома случайно проходили три брата, с охоты возвращались, паскудники, с двумя оленьими тушами. Темнело, вот они и зашли в хату на огонек, чтоб соседа нашего ближайшего, болотника, не гневить. А там я, дева прекрасная, прикованная к кровати, лежу и плачу, – голая, побитая, в ссадинах и синяках. Люди решили, что я одна из них и бросились спасать. Я их остановила, сказала, что злой колдун со мной так поступил и, если они его не убьют, будет он и с другими несчастными также расправляться. Послушались охотники, устроили засаду, на радость мне убили гада и тут же решили устроить танцы на его костях.

А у меня цель одна – платье найти и силу обратно получить. Пришлось с младшим из братьев пылкую забаву устроить, пока двое старших, пьяными, на нашей с колдуном кровати дрыхли. Молодой один все никак не хмелел. И вот в процессе жаркой сцены врывается в дом болотник с криком, что дух муженька моего к нему приходил в облике мертвого оленя. Приказал он ему убить обидчиков, что его самого убили, а над любимой женщиной непотребства творят.

Старшие братья вскочили. Драка завязалась страшная. Пока люди с болотником расправлялись, я платье свое отыскала. К тому моменту в живых только тот самый, младший брат, остался. Смотрит, я с копытами. Догадался обо всем, но трогать не стал. Уверял, что всем сердцем полюбил и готов в жены взять. Я-то после слов соседа уже догадалась, чем дело пахнет, что надо искать, где спрятаться. А нет места лучше, чем среди людей. Вот и сбежала с человеком в деревню его родную. Он меня до сего дня и скрывал.

– Вот значит, как, – теперь у волколака сложилась полная картинка. – Темная привязанность у колдуна к тебе была, не смог и после смерти отпустить. Вот и пошел по пути хлопотуна. Нашел первый попавшийся труп и на себя примерил. Сначала оленя, а затем болотника, чтоб меня провести. И хрен его распознаешь без адамовой головы.

– И что нам теперь делать, людьмак? Как шкуры свои спасти?

– Остается только ждать, Милава, он уже рядом.

***

На улице послышалась возня, затем скрежет перекусываемого металла. Явился преследователь и в два счета перегрыз замок острыми зубами. Больше самодиву и волколака от хлопотуна ничего не отделяло. Дверь отворилась, и в комнату не вошел, а вплыл полуболоник-полуколдун. Не мог второй полностью личину первого сбросить, вот и представлял собой страшную мешанину из косматого здорового хозяина болот, в груди которого торчал длинный кривой нос злого чародея и подглядывал его левый черный глаз.

– Вороти мне девку мою, людьмак, – заверещал то ли он сам, то ли болотник. Они разговаривали, как будто в унисон. – Ты с ней плотским утехам не предавался, нечего нам делить. Отпущу тебя. Жрать волка вонючего желания нет.

– Много ты возомнил о себе, колдун, – усмехнулся Яр, грозно сверкнув глазами. Он вытащил из-за спины плеть и для устрашения громко щелкнул ей по полу.

Противник в ответ рассмеялся.

– Не думаешь же ты, что с одного удара надвое меня расколешь? Силенок-то хватит, молокосос? Не забывай, два раза щелкнешь, и я вновь оживу.

– А ты попробуй, подойди к нам, и узнаешь.

– Потом не говори, что я тебе не давал шанса уйти.

Хлопотун издал воинственный клич, оскалил зубы-ножи и бросился на волколака. Яр сперва оттолкнул самодиву, остолбеневшую от страха, затем отпрыгнул сам. Колдун загоготал и снова ринулся на противника. Он атаковал слишком быстро, угнаться за ним людьмак не мог. Сработал инстинкт самосохранения и Яр, уклоняясь, запустил в хлопотуна плеть. Она прошла по левому плечу болотника, рассекла его, но не убила, а только обнажила плоть, из которой теперь торчала окровавленная рука чародея. Второй удар плетью, напротив, раны колдуна залечил, и тот накинулся на волколака с новой силой.

Страшный танец продолжался до тех пор, пока у людьмака почти не иссякли силы. Он стоял посреди ведьминой избы, с рваными ранами, обтекая кровью и почти теряя контроль над ситуацией. Яру удалось еще несколько раз попасть нагайкой по чудищу и оба раза не смертельно, лишь возвращая тому силы. Волколак чувствовал себя истощенным и уставшим. Он опустился на колени и выпустил из рук плеть…

Тут произошло то, чего людьмак совсем не ожидал. На рукоятку нагайки легла нежная, бледная рука. Самодива настолько сильно ненавидела мужа, что готова была умереть, лишь бы не возвращаться к прошлой жизни. Девица схватила плеть и со всей дури влепила по груди болотника, туда, где торчала часть лица покойного суженого. Удар пришелся по глазу, временно ослепляя тварь. Милава, учуяв возможность сбежать, поспешила к выходу, но колдун так дико верещал от злобы и размахивал всеми частями несуразного тела, что то и дело преграждал ей путь. В какой-то момент он навалился на нее всем весом болотника. Защищаясь, самодива хлестала его плетью уже без разбора: то, раня, то, возвращая силы. Колдун так обезумел, что стал бить жену в ответ.

Отчаянье, сподвигнувшее Милаву оказать сопротивление деспоту, дало Яру время на восстановление. Если бы не быстрая волчья регенерация, он бы давно испустил дух. Людьмак встрепенулся, ожил, поднялся на ноги и поспешил на помощь самодиве.

Девица боролась до последнего. Колдун сдавил ее тонкую шею огромными руками болотника, а она все не выпускала из руки плеть. Заметив приближавшегося волколака, с мольбой в глазах, Милава протянула оружие другу и на последнем издыхании прохрипела:

– Убей…

Яр услышал хруст ломающихся позвонков. Пока хлопотун, отпустив из лап возлюбленную, пытался осознать то, что только сотворил, людьмак забрал из безжизненной, раскрытой ладони самодивы нагайку. Плевать, что он прикончит мерзавца со спины. Такие как он, иной смерти не заслуживают. На этот раз хватило одного удара, чтобы туша болотника распалась на две неровные части. Начавший гнить труп зашипел, повалил едкий зеленый дым. Уши волколака заложило от страшного, постепенно удаляющегося, крика колдуна. Проклятая нечисть отправилась туда, где ей и место.

Людьмак подождал, когда окончательно затянутся раны, похоронил болотника и самодиву, и отправился в сторону любимого города Сорняков. Сколько бы еще ему не предстояло битв, он будет к ним готов. Но сейчас хотелось исполнить лишь короткий ряд личных желаний: завалиться в «Лисью нору», осушить пару чарок крепкого вишняка и закусит парой блюд, пусть и из ненавистной тыквы.