Читать онлайн
"Цена обещания"

Он с животной яростью впечатывал сбитый кулак в пьяную окровавленную рожу, остервенело стискивал зубы до скрипа. Один удар, второй, третий — он давно потерял им счет. Раздавить ублюдка. Уничтожить. Стереть с лица земли, чтобы отныне не посмел поднимать руку на его сестру, сжавшуюся сейчас в комочек в углу комнаты. Он должен положить конец ее унижениям. Разорвать порочный круг страданий раз и навсегда. Должен заставить распростертого на полу недочеловека прекратить бесконечные издевательства под видом большой любви, в которую никогда не верил.

— Не надо, Илья… Пожалуйста, прекрати… — За неимением сил в ногах Вика ползком подобралась к брату, что чинил расправу над ее парнем с неведомой ей прежде жестокостью.

В глазах Вики младший брат все еще оставался ребенком, о котором она должна заботиться, которого была обязана оберегать от всякой беды. Однако сегодня Вика сама стала той, кого пришлось защищать. И она меньше всего хотела, чтобы ее заступником стал Илья, запятнав свои руки в чужой крови.

Вика ладонью зажала себе рот, когда обнаружила страшное: теперь она видела перед собой не чудовище, отравляющее ее существование, а лишь его обезображенную телесную оболочку.

— Что ты… — Вика задохнулась, быстро смаргивая слезы, что беспрестанно струились по щекам. — Илья… Что ты наделал?..

Он непроизвольно отшатнулся, и в его широко распахнутых черных глазах больше не плескался страшный неконтролируемый гнев — теперь там затаился лишь неподдельный ужас.

Пока Вика убеждалась, что ее сожитель мертв, Илья отползал от них все дальше и дальше, пока не врезался спиной в стену и не забился в углу, как его сестра некоторое время назад. Он ни на мгновение не отрывал взора от им же умерщвленного тела. Подтянув колени к груди, руками сдавил голову в тиски. Мелко-мелко задрожал, точно брошенный в непогоду щенок. Теперь, когда наваждение отступило, Илья стал осознавать, что натворил.

Он жил в этом пропитанном криминальщиной районе сколько себя помнил. Здесь правила жестокость, и Илья каждый день учился среди этой жестокости выживать. Учился давать отпор, бороться с соблазнами и несправедливостью. Отличать черное от белого и отделять плохое от хорошего. Он ломал себя, и это оказалось трудно — настолько, что хотелось сдаться и окончательно открыться всему, что могли предложить здешние улицы. Но труднее всего было закрывать глаза на бесчинство тех, кто причинял зло его близким.

Вика все время плакала. Приходила в дом матери, где та жила вдвоем с сыном, садилась с ней в их маленькой кухоньке и долго лила слезы, ненароком демонстрируя очередной синяк или другие увечья, оставленные в награду ее патологическим ревнивцем-сожителем. Мать плакала вместе с дочерью, умоляя ее разорвать эту губительную любовную связь, а Илья только и мог, что смотреть, как они обе страдают. Он ничего не предпринимал. И корил себя за это каждый божий день.

Сестра обращалась в милицию — уже не раз и не два. Но в этом районе города органы правопорядка часто бездействовали, особенно если дело касалось домашнего насилия, что тут встречалось сплошь и рядом. Вика не могла уйти от своего мучителя: он бы даже из-под земли ее достал. Да и бежать было некуда. А исправить этого человека — невозможно.

Илья знал: это не закончится. И в один злосчастный вечер, когда он ощутил странную тревогу, пока возвращался с тренировки домой, все и случилось. Илья заглянул к сестре, увидел воочию, как этот моральный урод осыпает ее отборными уничижительными ругательствами, перемежая это с хлесткими ударами по лицу, и тогда он моментально слетел с катушек. Его было уже не остановить.

Из открытых окон в старых пожелтевших рамах послышался отдаленный вой милицейских сирен. Вика резко обернулась ко входной двери и, пошатываясь, поднялась на ноги. Еще немного — и произойдет непоправимое.

— Соседи вызвали милицию, — выдохнула Вика, наспех утирая лицо рукавом растянутой вязаной кофты. На светлой ткани остался кровавый след, и она поморщилась в отвращении к тому, кого впору оплакивать.

Илья задрожал сильнее, судорожно сглатывая, до боли в позвоночнике вжался спиной в стену. Вика бросилась к брату и рывком хватанула его за плечи.

— Скорее уходи отсюда!

— Нет, — тихо выдавил он, проклиная себя за неуемную дрожь во всех конечностях, и отчаянно затряс головой. — Я все им объясню, расскажу, как было, я…

— Ты попадешь за решетку, если останешься! — возопила Вика и обеими руками обхватила его искаженное страхом лицо. — Я не могу этого допустить. Я ни за что не допущу, чтобы ты пострадал из-за меня!

Он низко опустил голову и стыдливо всхлипнул. Илья не хотел быть трусом. Трусливо сбегать — не в его правилах. Взращенный улицами, он считал это самой большой низостью.

Однако над тем, кем он был, — совсем юным мальчишкой — в эту минуту превалировал страх. По неосторожности убитый им психопат все это время расхаживал на свободе и безнаказанно творил над его сестрой всякого рода зверства, а сесть за решетку должен Илья. Так получается? Но разве это справедливо?

Звук сирен становился отчетливее с каждой секундой, и Вика вновь испуганно обернулась через плечо.

— Беги… — Она встряхнула скованного брата за плечи. — Беги, Илюш! Давай, убирайся! Затаись и не высовывайся, пока я не скажу! Ну! Сейчас же!

Он смотрел в ее глаза, что были столь же непроглядно темными, как и его, и стремительно поднялся на ноги. Еще миг на раздумья — и Илья во всю прыть бросился к окну на противоположной стороне дома, лихо перемахнув через него на улицу.

Он бежал. Бежал так быстро, насколько хватало сил. Завернул в проулок, миновал темную арку с испещренными граффити обшарпанными стенами, пронесся через пустующую детскую площадку, где ржавые качели на цепях жутко поскрипывали от порывов ветра. Сердце гулко билось в груди, отдавалось в затылке, пульсировало в висках. Тошнота плотно засела в глотке, слезы застилали глаза мутной пеленой. Осознание крепко ударило его под дых, и Илья инстинктивно зажмурился. Он убил человека. В одночасье превратился в того, кем никогда бы не хотел стать. Тем, кого обычно презирали и боялись, а в его мире — уважали.

Убийцей.

Илья остановился у мусорных баков в очередном проулке, чтобы отдышаться, и уставился на свои пораженные тремором руки. Сбитые костяшки пальцев были привычным зрелищем. И то, что его собственная кровь смешалась с чужой, — тоже. Но на этом привычное заканчивалось. Так закончилась его беззаботная юность, которую Илья в глубине души стремился продлить, цепляясь за редкие проявления материнского расположения, за любовь старшей сестры и теплые воспоминания об исчезнувшем отце. Он больше не просто неуправляемый подросток. Пришло время принимать решения и нести ответственность за свои поступки, даже если не знаешь как.

Илья остерегался манящей кривой дорожки, по которой бойко шагали его школьные приятели, но сегодня невольно ступил на скользкий путь. И едва это с ним произошло, он решил: если судьба пометила его клеймом убийцы — так тому и быть. Может, путь его отныне будет нелегким, но с него уже не свернуть: лишь пройдя весь путь от начала до конца можно достичь цели. А цель его была до смешного банальной: выбраться из этой дыры, где цветет беззаконие и ширится материнское презрение, выбраться из беспросветного безденежья и зажить той жизнью, которую никогда не знала его семья. То была не просто цель — так звучало данное себе обещание, которому Илья с тех пор неукоснительно следовал.

И он был готов на все, чтобы сдержать свое слово.