Читать онлайн
"(Не) Царевич и белый кот"
– В Триадамском царстве, в Триадамском государстве за синими морями да за белыми горами в городе Тулон, стоящим под зеленым холмом, жил-был князь Казимир Могучий, разводящий руками тучи. И случилась в его царстве беда – загадочно умерла баба Ягла сразу после прихода Всадника Ночи, чему соответствует время – полночь. В Погостной избушке найдено тело. Воевода Ратмир взялся за это странное дело.
Я, Лисияна, дочь достопочтенного боярина Годимира Богдановича, прервала чтение берестяной грамоты «Вестник Гамаюн» и удивленно посмотрел на отца, задумчиво просматривающего еженедельник «Сирин», который сообщал о том же, но более сжато:
– В полночь сего месяца и дня в Погостной избе умерла баба Ягла. Причиной смерти не установлена. Расследование дела приостановлено, – вслух подытожил отец и поместил еженедельник в резную деревянную тубу, которую служка тут же спрятал в ларец для важных бумаг.
– Да уж! Лихие дела творятся в Триадамском царстве. Никогда такого не было и вот опять. Умерла, значит, баба Ягла. Плохо дело, – произнес Годимир Богданович, нахмурился и задумчиво погладил окладистую бороду. – В Боярской Думе только об этом разговоры и будут, но пора и честь знать. За мной уже и голубя почтового прислали.
С этими словами мой многоуважаемый отец с трудом поднялся из-за массивного деревянного стола, уставленного диковинными яствами, привезенными из заморских стран торговыми суднами, налогообложением которых он с таким усердием и занимался, и хлопнул себя по торчащему, словно поплавок, животу.
– А ты, Лисияна, не суй нос в это дело! Под печатью «секретно» оно, – недовольно добавил Годимир Богданович и еще сильнее нахмурился, – иначе князь тебя на кол посадит.
– Батюшка! Так ведь страсть как любопытно! Бабе Ягле всего триста годков стукнуло! Молодая она еще, чтобы от старости помирать! Не иначе, как убили ее! – воскликнула я и вскочила со стула, взмахнув руками, из-за чего чуть не опрокинула на пол расписной чайный сервиз.
– Не дура ты у меня, а на этих расследованиях будто помешанная. Не лезь в это дело – политическое оно, раз за дело взялся воевода Ратмир, бывший твой жених, – сказал отец и пуще прежнего нахмурился. – Прошка! Коней готовь! В Думу едем. И пряников захвати детишкам по дороге раздать.
Служка молча поклонился и юркнул в боковой покой, откуда по деревянной скрипучей лестнице можно было спуститься в конюшню, расположенную на первом этаже расписного и резного деревянного терема боярина Годимира Богдановича, на третьем этаже которого он каждое утро пил чай вместе со своими детьми-близнецами – Лисияром Бестолковичем, моим творчески одаренным братом, денно и нощно бренчащим на гуслях, и мной, Лисияной Одержимовной, которая почему-то мечтала стать не женой, а княжеским вызнавщиком.
– А ты, Лисияр, лучше бы дело мое нелегкое боярское освоил, ношу отца родного уменьшил. Стар я для заседаний в Думе. На покой мне пора, – с укором произнес Годимир Богданович, расправляя длинные рукава своего синего кафтана, в которых мог спрятать пуд соли и несколько лососей.
Лисияр звонко рассмеялся, поправил кудрявый огненно-рыжий локон, выпавший из-под расшитой бисером зеленой бархатной шапочки, отороченной мехом, и топнул красным сапожком с загнутым носом.
– Нет уж, батюшка! Не люба мне твоя служба-дружба! Я хочу гусляром знаменитым стать! Да только ты меня бренчать в палаты княжеские не пускаешь, – ответил брат и лукаво мне подмигнул, широко улыбнувшись, предвкушая ругань отца, который тут же вспылил:
– Да ты слабый, как девица! Ничего тяжелее пера в руках не держал! Ты хоть меч в глаза видел? Сорок пудов он весит, не меньше! Убьет тебя князь Казимир, как только бренчание твое поганое услышит! И славный наш род на тебе, супостате, прервется! А сестра твоя, аки ведьма лесная, рыщет по могильникам и пустырям в поисках трупов, вместо того, чтобы рыскать по княжеским чертогам в поисках женихов! Тьфу на вас! Рыжие-бесстыжие!
***
Многое еще хотел сказать мне и брату отец, но сильно торопился на заседание Боярской Думы, даже короб с пряниками на столе забыл, да и Прошка куда-то запропастился, чтобы напомнить.
Я тоскливым взглядом окинула деревянный покой, украшенный диковинными птицами и резной мебелью, остановив его на окошке со слюдяными разноцветными стеклами, за которыми вздымался Дремучий лес, в котором за высокими холмами и за глубокими рвами жила в Погостной избушке баба Ягла, самая известная на всю округу лесная ведьма, к которой, по слухам, обращался за помощью даже сам князь Казимир.
Лисияр вдруг вспомнил, что сегодня на заседании Думы будет его кумир, гусляр Бажен, и отправился следом за отцом.
Дождавшись, пока они оба уйдут, я переоделась в одежду брата, скрутила в бараний рог рыжие косы, надела шапочку и, лукаво подмигнув себе в отражении зеркала, бросилась вон из терема, накинув плащ, подбитый песцовым мехом.
В конюшне оседлала буланого коня и помчалась навстречу приключениям в Дремучий лес, минуя храм, площадь и рынок.
Я часто переодевалась своим братом, чтобы тайком выскользнуть куда-нибудь из терема, как и он – мной, когда ему надо было проникнуть в светлицу к очередной возлюбленной, ведь мы были похожи, как две рыжие и зеленоглазые капли воды.
Даже отец нас путал, что уж говорить об окружающих?
Именно благодаря мне у Лисияра такая скверная репутация в Тулоне. Все думают, что он бездельник и охульник, хотя он почти не покидает своих покоев и целыми днями брынчит и поет, мечтая стать самым известным гусляром Триадама.
Я же мечтаю стать самым известным вызнавщиком, и если выясню причину смерти бабы Яглы, возможно, попаду на службу к князю Казимиру.
Долго ли, коротко ли скакала я на буланом коне, пока не очутилась на узкой тропинке, окруженный стенами темного леса, поросшего соснами да ельником.
Тут же увидела двоих молодцев, стерегущих дорогу к поляне, на которой стояла Погостная избушка.
Первого звали Горой, а второго – Сумой. Были они высокие и рослые, не объехать, не пройти, да к тому же глазастые, как совы, и сильные, как медведи.
– Эгегей! Кто это к нам пожаловал? – пробасил Сума. – Неужели боярский сын Лисияр? Нехай, снова к нам в войско проситься будешь? Али трупы искать, как стервятник какой?
– Да уж, какой там! – откликнулась я с лошади, старательно поражая голосу брата. – Батюшка приказал воеводе Ратмиру меня на версту к казарме не подпускать, пока я меч сорокапудовый от пола не оторву.
Я дерзко тряхнула головой, озорно улыбнулась и подмигнула Горе, который неподвижно стоял в полном воинском облачении, будто не человек вовсе, а истукан железный какой.
– Напрасно красноречие свое тратишь, боярский сын, – усмехнулся Сума, переминаясь с ноги на ногу. – Приказано нам никого не пропускать и никого с поляны этой проклятущей не выпускать. Хоть живого, хоть мертвого. Стоять день и ночь, не смыкая очей и не спуская взгляда с дороги. Да только какая душа живая такое поручение выполнит? Только Горе оно под силу. Не зря ж его так кличут? Мы же люди живые, не каменистые. Ноги у нас ломит, да в пояснице щемит. Квасу охота да пирога с мясом. Сечешь, Лисияр, в чем печаль моя?
.