Сон императора

Сон императора.

Николай был алкоголиком, как, впрочем, и большинство представителей его древнего рода. Да и непонятно, как можно сохранить душу, управляя огромной, чудовищной в своих противоречиях, страной. На Алису Гессенскую, подобно более двух десятков предшественниц, связавших себя узами брака с русскими царями династии Романовых, легла тяжкая ноша бороться со страшной душевной болезнью, с чем она почти справлялась, держа «слабого Ники» в твердых немецких руках. Но, русский мужик хитер и изворотлив. И Николаю из под женской опеки иной раз высвободиться таки удавалось.

Императрица недавно понесла, - дай Бог, наследник, - сегодня ее весь день осматривали врачи, да и в честь радости великой царю выпало послабление. Напитки, понятно, он потреблял отменнейшие, причем, только вечером, покончив с докладами и бумагами, да и меру стремился соблюдать, в чем помогали «обработанные» императрицей слуги. А потому похмельем, в отличие от большинства своих подданных, царь почти никогда не страдал. Но этим вечером меру император нарушил.

Николай ворочался на кровати, постельное белье пропиталось холодным липким потом. Во сне приходили неясные, тревожные, образы. Император проснулся, долго неподвижно лежал на кровати, не включая света. Отчего-то вспомнилось лежащее некогда в опечатанной по всем правилам шкатулке мистическое письмо Павла I. Послание долгие годы хранилось в небольшой комнате Гатчинского дворца, которое Николай II, несмотря на мольбы Алекс не делать этого, все-таки прочитал:

«Приемник мой на престоле, взошедший на трон, покрытый терном! Предательство вокруг меня, везде предательство. От самых близких исходящее. Тебе ли не знать, сколь проходимцев вьется возле трона. Так было всегда, так есть при мне, и длиться будет до восстановления Царства Божьего на земле. Но сейчас, в трудный час, предателей особенно много. Столь много, что не знаешь, откуда последний удар последует. Но, не обо мне речь, тем более история царства вековой давности тебе, уверен, знакома.

Предсказано, что положение, подобное нынешнему, когда пишу сии строки, повторится. Повторится не раз. И разница «век». Не знаю, что подразумевается под словом «век», но убежден, надо скверну найти, и выкорчевать, пока она, подобно язве, не убила царство наше, престол, на котором мы волею Божьей.

Дано мне пророчество человеком необычным, темным, церковью нашей осуждаемым. Но, многие из предсказаний его уже сбылись, в чем я произвел тайный розыск, а потому посчитал нужным с ним встретиться. Пророчество то неясное, словно сквозь промерзшее стекло смотришь. Да то и верно, ведь в грядущее смотреть пытаться есть грех великий, святотатство. Человеку благочестивому божьи замыслы понять не дано, если только сам Господь не решит его просветить.

Могу лишь одно после долгих размышлений передать.

Берегись предательства. Найди тех, кто предает, так как предательство есть грех самый страшный и опасный.

И повторю старую истину. Предают или недовольные правлением, или те, кто обласканы тобою.

Павел I».

Алекс письмо не перечитывала и ни разу не спрашивала о его содержимом. В тот же день они вдвоем сели в лодку, не взяв никакой охраны, и на самом глубоком месте Серебряного озера выбросили письмо вместе со шкатулкой, предварительно вложив в украшенный резьбой ящичек поверх послания Павла свинцовое грузило. На берег скоро не выкинет, зато через несколько лет ил навеки заберет внутрь земли тайну.

Едва шкатулка скрылась в воде, как Николаю почудилось, будто в парке, среди деревьев, мелькнуло белое платье. Николай всмотрелся внимательнее, но никого не увидел.

- Странно, - произнесла Александра Федоровна, - мне показалось, что в парке какая-то женщина в белом платье.

Николай с тревогой посмотрел на жену.

- Я никого не вижу.

Императрица, разумеется, знала про таинственную «Белую женщину», - вестник несчастий для династии Гогенцоллернов, - но вряд ли слышала дурацкие рассказы времен конца царствования Николая I о разгуливавшем в Гатчине призраке.

Письмо ли стало причиной дурных ночных видений?

Император сомкнул глаза.

На этот раз сон Николай запомнил почти до конца.

Он вроде как и не спит, лежит на кровати, пытается пошевелить рукой, но ему это не удается. Потом в комнате появляются люди, они молча смотрят на обездвиженного императора, после чего один из них вдруг отдает приказ громким, словно у офицера на параде, голосом.

- Иди!

Николай вмиг оказывается перед Исаакиевским собором, строительство которого начали почти сто лет назад, да так до сих пор и не завершили. Только сейчас на храме не видно строительных лесов, да и сам вид площади изменился. Пропали некоторые здания, - на их месте стояли новые, - а главное, сама площадь совершенно пустынна. Никаких полицейских, никаких гренадеров.

Николай стоял прямо перед невысокой оградой Исаакия, позади возвышался памятник Николаю I.

А рядом с доходным домом Китнера император увидел все тех же людей, что находились рядом с ним в императорской опочивальне Зимнего дворца.

- Смотри!

Вместо небольшой ограды перед царем вдруг выросла стена, закрывшая от него крест на куполе, на ней, абсолютно живые - непонятные существа, которые извивались, словно змеи, их гримасы были чудовищны. Царь всмотрелся внимательнее, и к ужасу своему понял, что неведомые создания есть не что иное, как двуглавые орлы с российского герба. Только тела их карикатурно тощие, а головы гротескно страшные Затем появилось пламя, охватившее собор и город, от нестерпимой яркости которого Николай и проснулся.

- Предательство! - прогудел колокол.

«Предательство»! - гудело в голове Николая II по пробуждении.

Издали, с Городского острова и вправду доносился звук колокола. К заутрени рано, видать, пожар где.

Ровно в двенадцать с докладом вошел министр внутренних дел. Выслушав сводку, Николай II неожиданно для министра спросил:

- Вячеслав Константинович, что Вы думаете об угрозе трону со стороны моего ближайшего окружения?

Несколько мгновений сановник недоуменно смотрел на императора.

- Ваше Величество, я не обладаю информацией об угрозах со стороны членов правительства или императорского дома. Полиция и жандармерия имеют глаза и уши по всей империи, так что поверьте, если бы имелись какие-либо малейшие подозрения, я бы Вам доложил немедля.

Николай II подошел к окну. За серым петербургским воздухом Петропавловская крепость едва виднелась, полярная ночь давно вошла в свои права.

«Выглядит, словно будущее в письме Павла» - подумалось императору.

- Что же, Вячеслав Константинович, Вы свободны.

«Мнителен царь, очень мнителен». - Рассуждал министр, спускаясь по парадной лестнице Зимнего дворца.

«Что за этим может стоять»?

За те пятнадцать минут, что черная бронированная карета в сопровождении пролеток охраны добиралась до Департамента полиции на Фонтанке, 16, тревога императора передалась и сановнику. Плеве вдруг осознал, что вскоре умрет и умрет смертью страшной. Впрочем, первый министр империи быстро отогнал от себя подобную мысль.