МАССОВОЕ БЕЗУМИЕ КАК ФЕНОМЕН МАССОВОГО СОЗНАНИЯ

Пел в священном безумьи народ...

М.Волошин

Агрессивно-послушным большинством стала вся Россия.

Ю.Афанасьев

Национальное самосознание — национальное самодовольство — национальное самообожание — национальное самоуничтожение.

В.Соловьев

Когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума. Но когда безумие или беснование становятся массовыми, они выглядят как норма — норма, с позиции которой здравомыслие кажется безумством. Порой сама человеческая история представляется хронологией безумия: дожившие до наших дней дикие неолитические культы Карго, кровавые мировые религии, беспощадные религиозные войны, все виды порабощения человека человеком и народа — народом, инквизиция, крестовые походы, революции, мировые войны, тоталитарные режимы, геноцид, голодомор, глобальный терроризм…

Когда я перечитываю бессмертные сатиры Мениппа и Аристофана, или притчи «Сказка бочки» и «Битва книг» Джонатана Свифта, или модернистский бестселлер «Улисс» Джеймса Джойса, или пьесы абсурда Эжена Ионеско и Сэмюэля Беккета, мне видятся не полные сарказма, иронии и гротеска частности, даже не обличение конкретных исторических событий, но — выпуклые реалии нынешнего массового безумия, порой ставящие под сомнение мощь и эволюцию человеческого разума.

Когда полвека тому назад я ввел в обиход термин «йехуизм» (от йеху Джонатана Свифта) для обозначения феномена оболванивания и самооболванивания конформистов примитивными фашо-большевистскими идеологиями, я еще не сознавал ни всей мощи человеческого оносороживания (носорогерита Э.Ионеско), ни долговременности бесовских плясок разных народов.

Описывая в «Носорогах» тотальное оскотинивание масс, Эжен Ионеско вспоминал, как все большее число его друзей присоединялось к коллаборационистскому движению «Железных крестов». Будто зараженные вирусом мракобесия, люди один за другим принимали образ мыслей, точку зрения, стиль жизни, отвечающие фашистской идеологии, преображаясь настолько, что всякое общение с ними становилось невозможным для свидетелей происходящего, не затронутых вирусом.

Люди становились подлинными чудовищами, когда среди них распространялась «новая религия» или «великая доктрина». Волна фанатизма, как эпидемия, вызывала патологические изменения в сознании. Французы легко меняли свои убеждения, изменялись сами и готовы были истребить всех тех, кто эти взглядов не разделял. За ними следовали новые, другие и так далее… Обыватели уже не только походили, но превращались в диких зверей, носорогов... Под натиском носорогерита мгновенно распадались гражданские устои, человеческие связи, а конформисты и демагоги, всезнающие скептики и пылкие любовники, ответственные чиновники и домохозяйки один за другим сбрасывали с себя человеческое обличье.

Вирус носорогерита воистину был беспощаден. Противиться ему невозможно. Это — стихия, эпидемия массового психоза. Выгода или страх вынуждают заболевших отказаться от всего человеческого. Трусы и карьеристы переметнулись первыми. Чем больше их становится, тем слабее сопротивление остальных. И вот уже оправдываются любое мракобесие и скотство. И вот уже все хотят стать носорогами, все жаждут реветь, жрать, гадить. Стада носорогов носятся по городу. Настоящая эйфория разрушения.

Герой пьесы Эжена Ионеско «Носороги» Беренже одинок. А в одиночку невозможно победить массовое безумие. Его единственная задача — не заболеть самому, друзья один за другим превращаются в носорогов. Вот — и последний друг Жан присоединился к обезумевшему стаду. Беренже остается одни, запершись и тревожно вслушиваясь в топот и рев. Он смотрит на себя в зеркало и отшатывается в страхе. Его лицо видится ему гадкой человеческой рожей, столь не похожей на благородные носорожьи. На голове нет мощной шишки, а тонкая белая кожа не идет ни в какое сравнение с пуленепробиваемой шкурой соотечественников. И вдруг у него тоже возникает непреодолимое желание зареветь, как все вокруг…

У Фридриха Ницше нахожу ту же тему, только в худшем ее варианте — оносороживание высоколобых. Критикуя Вагнера и Байрёйтские празднества, Ницше писал, что даже музыку можно сделать феноменом омассовления, обыдливания, безумия: национальная элита, неотличимая от толпы, превращается в тесную массу, подверженную коллективной истерии.

Вспоминаются слова Максима Горького о русской интеллигенция — извечных цепных псах власти: «Известная часть нашей интеллигенции, изучая русское народное творчество тоже очень быстро дошла до славянофильства, панславизма, «мессианства», заразив ВРЕДНОЙ ИДЕЕЙ русской самобытности другую часть мыслящих людей, которые, мысля по-европейски, чувствовали по-русски, и это привело их к сентиментальному полуобожанию «народа», воспитанного в рабстве, пьянстве, мрачных суевериях церкви и чуждого красивым мечтам интеллигенции… И вот этот маломощный, темный, органически склонный к анархизму народ ныне призывается быть духовным водителем мира, Мессией Европы».

А вот — самый великий русский философ Владимир Соловьев: «Русский народ в лице значительной части своей интеллигенции, хотя и не может считаться формально умалишенным, однако одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого».

Или Антон Чехов: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Вся интеллигенция виновата, вся…»

Может быть, и не вся, но то, что прохановы, дугины, кургиняны, глазьевы, мамонтовы, залдостановы, шевченки, шаргуновы, михалковы, гундяевы, лимоновы, леонтьевы, соловьевы, киселевы, эрнсты, садовничии, симоньян, потупчик — все персонажи нынешнего российского негодяриума — в абсолютном большинстве, сомнений не вызывает… «Интеллигенция не стеснялась кормиться из этих рук, которые поносила за то, что она кровавые, тоталитарные и т.д.», «Интеллигенция скучает по прошлому, идеализируя его и ради этого мифа одобряя милитаристско-захватническую политику властей», «Продолжает поражать скорость морального разложения, которое уже охватило многих даже среди тонкой прослойки интеллигенции. КрымНаш и поддержка военной агрессии против Украины — это только цветочки».

В новелле «Советник Креспель» Э.Т.А.Гофман впервые описал, какими жалкими насекомыми выглядят здравомыслящие среди всеобщего помутнения разума, а в «Крошке Цахесе» — то, как такое помутнение возникает.

Если в прежние времена безумие или зомбирование было спонтанным, то ныне мракобесие стало скоординированным — марксизм, ленинизм, сталинизм, маоизм, путинизм… Его формируют и финансируют обновленные вариации «Триумфа воли», новые рифенштали и геббельсы. Симптомы те же — агрессия, глаза, горящие пламенем ада, брызги изо рта, неадекватность, изгнание из телестудий немногих уцелевших здравомыслящих…

Кстати, понятие «социальное безумие» как феномен массового сознания известен с глубокой древности (aphrosyne), и ярко описан античными философами и сатириками, ярко показавшими, что именно тотальное помутнение мозгов ведет к несправедливости, угнетению и беззаконию (dysnomia). Французский мыслитель Мишель Фуко в монографии «История безумия в классическую эпоху» изучил разные формы социального безумия и способы борьбы с ним. Когда люди получают свободу говорить на языке собственного безумия, пренебрегая «разысканием истины и развитием способности суждения», это неизменно выводит на поверхность внутренний мир дурных наклонностей и извращений, ведет к утрате способности понимания причин и последствий своих поступков.

Массовому безумию сопутствует наркотическая эйфория, постоянная тревога, депрессия, апокалиптические ожидания, агрессивность, социальная деморализация, паника, истерия, утрата ценностных ориентаций, девиантное поведение, рост преступности, разнообразные аффекты, неадекватность, экстремистские побуждения, другие пограничные или патологические состояния психики. Еще — острая ностальгии по временам «твердой руки», «железного порядка», когда «каждый знал свое место» и ему не приходилось самому искать ориентиры своего социального поведения.

Вопросы о массовом безумии и грандиозных темпах его распространения не возникали ни при гитлеризме, ни при большевизме, ни при маоизме, когда количество жертв помутнения народного разума начало исчисляться миллионами и десятками миллионов человеческих душ. В тех же уникальных случаях, когда у одиночек возникал вопрос «Не безумны ли мы?», именно немногих нормальных, умудрившихся не заболеть носорогеритом, объявляли диссидентами, преступниками и безумцами.

Необычайная, почти непреодолимая сила массового безумия заключается в том, что оно как бы включено в «нормальное» пассивное сознание, легко становясь как бы «нормальным» безумием, усиливающимся самим этим ощущением «нормальности». Философ Александр Пятигорский, отвечая на парадоксальный вопрос, почему быть ненормальным — стало нормальным, писал: «Нормальное сознание обычно готово к принятию безумия, более того, к принятию языка безумия, который всегда быстро становится частью (а нередко и основой) «нормального» языка. Последнее еще более усложняет задачу различения содержаний безумия и нахождения, пусть неточных и расплывчатых, критериев безумия».

Яркой иллюстрацией сказанного является поведение испанских конквистадоров, безжалостно уничтожавших культуры народов завоеванной Америки. Сподвижников Кортеса поражало безумие ацтекских ритуальных жертвоприношений, но они не считали безумием ни пытки инквизиции и сожжение живьем еретиков и ведьм у себя на родине, ни собственный геноцид мексиканских индейцев.

Массовое безумие не способно разделять «трезвомыслие» и «мракобесие», «реальное» и «внушенное», даже проверяемые факты и «распятых мальчиков». Это ярко выражено в преступной путинской России, не вынесшей никаких уроков из Нюрнбергского процесса. Кстати, когда в ходе подготовки суда над нацистскими преступниками одного из врачей Гитлера спросили, производил ли на него фюрер впечатление маньяка, порвавшего связи с реальностью, тот ответил, что определенно не производил. На самом деле в условиях массовом помешательстве Гитлер, Сталин или Путин не только не производят на свои народы впечатление мракобесов с поехавшей крышей, но, наоборот, — гениальных менеджеров (не лучший ли симптом массового безумия?).

Паразитируя на бессознательности и животности, массовое безумие характеризуется мощной энергетикой, обеспечивающей его высокую устойчивость, широкую распространенность и долговременность (например, при тоталитаризме). Эта энергетика полностью уничтожает здравость, фактичность, цивилизованность и культурность.

Психологи констатируют, что чем безумнее внушаемая народу идея, тем легче она «ложится» на подсознательную основу психики индивида и тем быстрее становится массовой. Секрет массовости безумия — в его соответствии «коллективному бессознательному» и архетипам К.Г.Юнга, именно — в деструктивности темных глубин неолитической компоненты человеческой психики.

Разве всё происходящее в Северной Корее, или ИГИЛе, или в путинской России не есть наглядное массовое сумасшествие? Разве обрушение страны в архаику патриархальности и ветхозаветности, воспевание палачей и установка памятников маньякам совместимы с психическим здоровьем? Разве читая ленту Рунета или Фейсбука, не создается полное ощущение массового помешательства? Разве возвращаемая безумцами первобытность не объединяется ныне с первобытно-общинными племенными вождями? Разве сокрушающие наше сознание «breaking news» не выглядят массовым безумием планетарного масштаба?

«Страна с такой скоростью вернулась в неолит, с такой охотой и с таким восторгом практикует всё это разнузданное дикарство»… «Нет особых шансов у страны, которая с такой скоростью вернулась в неолит, с такой скоростью, с такой охотой и с таким восторгом практикует всё это дикарство».

Свидетельствует А.Минкин: «У исламских фанатиков есть хотя бы идея. Эти погромщики не считают себя безумными дикарями. Они уверены, что вершат святое дело — очищают мир от скверны. Они Воины Света во Славу Всевышнего. Говорить им, что они враги цивилизации, — бессмысленно. Всё наоборот! Это остальной мир — безумен и погружен во мрак. Хотя «погруженный во мрак» не взрывает храмы, не сжигает книги». А какая идея — у погромщиков наших?..

Теперь мы знаем, что предшествует закату государств и народов, так называемому breakdown’у Арнольда Тойнби. Брейкдауну предшествуют носорогерит, мракобесие, массовое помутнение разума. Кстати, об этом Россию предупреждал не только гениальный Владимир Соловьев, чьи слова вынесены в эпиграф, но премьер-реформатор Петр Столыпин, один из немногих русских трезвомыслящих, уничтоженный безумцем: «Народ, не имеющий национального самосознания, есть навоз, на котором произрастают другие народы».