Читать онлайн
"Драгоценность"
Мне следовало сердиться и кидаться всеми попадающимися под руку предметами. Меня обошли! Меня! И кто? Соплячка-Лаванда, которой самое достойное место – чистить свиные корыта. И пусть, что я не призна́ю вслух, что платье у неё было шикарное. Я лучше её, во много раз лучше! Лучше, красивей и достойней! Но выбрали именно её!.. и поделом ей достался в покровители этот Де Фарвари́. Раз уж Лаванде впору чистить корыта за свиньями, ничего не стоит подметать песок за этим старикашкой! Пусть подметает. Вот уж действительно её взяли для оттенения господских лет!..
– Что, Са́ни, опять облом? – рожица братца показалась в дверном проёме, пока я, сидя на пуфике, разглядывала своё платье. Пришлось самой вешать его на манекен, отчего руки устали и уже не так сильно хотелось превратить его тяжёлыми ножницами в груду мелких тряпочек.
– Замолкни, червяк! Вали месить тесто да продавать печенье слюнявым девчонкам! – рявкнула я на Леона, но тот только рассмеялся.
– Даже представить себе не могу как же тебе досадно. Столько угробить времени на вышивку и примерки, на уход за волосами и твои глупые книжки, чтобы снова приехать домой ни с чем! – прыснув, брат через миг громко расхохотался, чтобы резко умолкнуть. – Нет, не «приехать ни с чем», а вообще «приехать»!
Нахальный родственничек, кажется, хохотал надо мной до колик. Мне же отчего-то хватало гордости не захлопнуть перед его носом дверь. И пусть он измывается надо мной и кривляется, но ему ни за что не понять каково мне пришлось последние дни. Я старалась не только для того, чтобы меня заметил именно Де Фарвари. Кроме старикашки на званом обеде было немало знати, но, так как именно Фарвари устраивали празднество, эта белобрысая мартышка отхватила, так сказать, самый большой кусок пирога.
Я могла получить тоже немаленькую долю, свою долю. Если бы только вышло привлечь к себе внимание достойного покровителя! Сколько я уже пыталась, готовилась, и всё впустую?! Подумаешь, просили стать натурщицей и преподавать вышивание, предлагали заказы на вышитые моими руками наряды. Да разве это может сравниться с тем, чтобы быть када́н? Быть фавориткой высокородного господина, тенью за его спиной, прекрасным перстнем на его пальце!.. Ну, а если совсем повезёт – стать постоянной спутницей и дать высокому роду от себя наследника. Рождение последнего вовсе обеспечит мне спокойную и безбедную жизнь! И с такой целью – преподавать искусство вышивки?
– Пошёл вон. Или мне рассказать отцу на что ты тратишь заработок? – я намеренно понизила голос и, наступая в сторону брата, часто отводила от него взгляд, посматривая за его спину.
– Это мои деньги. Какая кому разница? – улыбка спа́ла с Леона и он нахмурился. И вроде испугался.
– Мне без разницы. Подумаешь, за поцелуи раздаёшь девчонкам пирожные, – я играла с Леоном, как это делала обычно, и он – как обычно – вёлся на подначки.
– Пф! Да кто поверит!.. – недоверчиво фыркнул братишка и закатил в усмешке глаза.
– …Надо же как-то восполнять суму́… – будто не слыша его, я продолжала рассказ. – Интересно, когда одна из девок растолстеет от сладкого и, когда тебе не захочется её целовать, ты обломаешь её? Наверняка. Она будет жаловаться. Сначала одной подруге, та растрезвонит другой… Знаешь, мы, женщины, так падки на такие пикантные подробности!.. Думаю, к отцу придут с обвинениями уже не подруги или девчонка, а её матушка, полдюжины тётушек и бабушек с собой прихватят! Я могу облегчить им задачу прямо сегодня!
– Это не твоё дело! – с хрипом выдохнул Ле́нни, и тогда я поняла, что победа в споре уже моя.
– Тогда не суй свой глазированный нос в мои дела! – парировала я, жестом отмахиваясь от него. – Тебя заждались пряники. Вали отсюда.
– Тебя, между прочим, тоже, – уже под нос проворчал брат, уходя по коридору.
– Как всегда. После первого слоя – моя очередь раскрашивать, – уже вдогонку прокричала ему я и со вздохом снова повернулась к своему платью.
Мысли о наряде и неудачах вернулись сами собой, но сменились творческим подходом от воспоминаний о работе над тонкими рисунками по полотну. Последние были нашиты как кружевные накладки, поэтому ничего не стоило их снова отпороть и пустить на что-то другое. Всё-таки мне хоть и шестнадцать лет, но званые вечера господа не торопились отменять! Ничего, в девицах не задержусь.
Жизненные планы всё больше возвращали меня в русло каждодневной суеты, торопливо пропитывая хлебным духом отцовской пекарни. Медовое печенье звало снова расписывать его цветной глазурью и радовать глаза покупателей искусностью. Посетители магазинчика при пекарне часто лестно отзывались о моих росписях и сладких выдумках вроде сахарных цветов и конфет из орехов и сливочной помадки. Мне доставлял удовольствие сам процесс создания нового, но вот тёплые слова скорее походили на пощёчины. Как же они мне были противны! Я же могла только через силу улыбаться и сбегать от льстецов в мастерскую, лишь бы не слышать эти пустозвонные глупости.
Как им не быть глупостями? Что говорит эрмиям об их годах? Верно, их умения. На что Боги сотворили мою Кровь такой? Отчего я уродилась в одного из предков, а не в родителей? Подумаешь, слабый элементаль, ийрис! Отец же как-то с этим справился, и славится своим хлебом и печёными вкусностями не только в нашем городке, но и в ближайших деревушках. А сколько раз к нему приезжали за заказами на пироги к свадьбам и иным торжествам! Вот, и Леон пошёл по тем же стопам. Учится из рук вон плохо, да вот только хлеб не жжёт, и навыки старших перенимает. А я что? Ну, позволяет мне Кровь видеть тонкости мастерства и вбирать умения с завидной быстротой, чтобы потом учить лучших. Никто не учит лучше эрмий, никогда. Проблема лишь в том, что не всё эрмии могут впитать. Всё равно что птица будет учить рыбу плавать. Чему не дано, тому не бывать. Мне же претило учить даже тому, в чём я была без лишних слов превосходна. К чему тратить время на неумех, если могу потратить на себя?
И я тратила. Сидела за вышивками и тонким вязанием, посещала уроки этики, музыки и риторики в областном городе. Отец не считал для моих капризов денег, а я позволяла выставлять на продажу те из своих творений, что считала неудачными для выходного платья. И ждала новостей, когда объявят день нового вечера. Иногда проходили месяцы перед праздником, а порой я едва успевала закончить новое платье.
Я смогла зарекомендовать свою персону, несмотря на невысокое происхождение. Мне хватило всего двух выступлений, чтобы меня стали узнавать и не утомлять предварительными смотрами. Хозяева вечеров хотели видеть у себя в усадьбе вечерний сад прекрасных цветов, а я была одним из желаемых украшений. Именные приглашения льстили и уверяли своим появлением в том, что я близка к своей цели. Однако истинная цель не шла ко мне в руки.
Неподвижность моей власти над ситуацией сказывалась на моём настроении. Отец молчал и всё так же потакал прихотям, а вот матушка начинала беспокоиться, что не могло не нервировать. И это её «Роксана, милочка, может, стоит взяться за что-нибудь другое, более житейское?..» Недалёкая клуша! Да как она может мне указывать как распоряжаться моей жизнью? Может, ей в своё время повезло, что именно отец стал её мужем, а не какой-нибудь неудачник, через год-другой сводящий концы с концами и вынужденный продавать не только себя, но и семейство в рабство, чтобы рассчитаться с долгами!
«Я стану намного лучше! Перерасту родителей, поднимусь выше! Своими руками, своим умом!» – подбадривала себя я, разглядывая в швейном магазинчике новые нитки для вышивания и блестящие иглы. Подумалось, что, прикупи я немного бисера, то смогла бы скорее за вышитые салфетки выкупить хороший отрез материи на новое платье. А ещё – продать прежнее, чтобы с новыми силами, с новым взглядом выступить на новом вечере!..
– Госпожа, прошу меня простить, но Ваш отец просил разыскать Вас.
Я заметила Пе́рлу, отцовскую Куклу, в зеркальце для покупателей магазинчика. Да и она сама ждала у дверей магазина, пока я её замечу, оттого и вела себя настолько провокационно, хотя и прекрасно знала моё отношение к таким действиям.
– Вас просят скорее вернуться домой.
– Я сказала уже батюшке, что вернусь, как только прогуляюсь по лавкам, – при посторонних приходилось сохранять ровный тон голоса. Да и Перла придерживалась допустимых фраз, хотя обычно просто отдавала мне приказы-советы наравне с отцом.
– Именно поэтому я так быстро нашла Вас, госпожа, – пожала плечами женщина и поджала губы. Её снисходительность ко мне просто бесила.
– Я вернусь, как только закончу здесь покупки, – твёрдо пояснила я, и уже было повернулась, чтобы подобрать наконец-то нужный тон ниток, как ощутила, что эта самодовольная корова осталась на том же самом месте.
– Господин просил вернуться срочно. Это касается приехавшего в магазин гостя. Кажется, – к моему удивлению Перла выглядела какой-то до необычности потерянной и нерешительной.
– Гостя!?
Я фыркнула, не понимая, зачем меня вообще требовалось искать ради какого-то там гостя. Что я, по мнению отца, могла ради такого гостя делать? Расписывать пирожные? Лепить конфеты? Да разве при всём этом «срочно» можно вызывать? Даже торопящийся заказчик отправит посыльного, а за половину дня едва ли будет готов самый простой из хороших тортов!
– Иду, – мне стоило усилий сквозь зубы выдавить согласие.
Я слушалась отца, но его Кукла переходила границы, отвлёкшись от выпечки хлеба, чтобы найти меня. Отец заключил с ней магический договор на службу не для того, чтобы она таскалась по городку, но предпочёл вдруг уступить своим принципам?
Однозначно моё настроение было бы куда хуже, если бы я успела что-нибудь присмотреть для шитья. Мысленно помолившись Мудрецу с просьбой самой никогда не владеть подобной тупицей, я быстро поправила на себе одежду и сумку. Если меня вдруг встретят знакомые, они не должны подумать, что я волнуюсь.
А я волновалась. Отец не беспокоил меня по пустякам, на это были Леон и мать. Отец дорожил моим хорошим настроением и отношением к себе. При том, что он дорожил моим братом как своим скорым заместителем и наследником, отец не упускал возможности побаловать меня.
Родная и знакомая до последней соломинки пекарня не казалась необычной. Всё так же снуют покупатели, в лавке за прилавком полупустого магазина недовольно переминается брат в ожидании Перлы. Ничего такого. Ну, стоит у хозяйской части невзрачный экипаж, что с того? Таких экипажей на каждой улочке областного города по полдюжины катается. Я на подобном могла приехать с вечера, но не стала тратить не слишком-то большие деньги на подобную мелочь, и дождалась семейного экипажа. Вот только у нас в городке таких нет, это может быть транспорт кого-то из приезжих. Ладно, если и до центра области добрались вкусности пекарни, но я зачем понадобилась? Неужто так скоро новый вечер? Я же к нему едва ли готова!..
– Сани, там какой-то господин тебя спрашивал! – нагнал меня у входа через двор брат, когда я откладывала свою ношу в угол. Братца словно подменили – он торопился поделиться будоражащей его новостью и поэтому походил на уличного мальчишку.
– Кто? – коротко попросила уточнения я, пока поправляла причёску, разглядывая себя в медном зеркале.
– Солидный такой старик. В шляпе, с кожаной папкой, – запыхался Леон. Я с сожалением вздохнула – мне ничего толком не сказали, только ещё больше запутали. – Он в отцовском кабинете, беседует с отцом. Матушка должна была уже отнести им какао…
– А от меня что надо? Не сладкое же подносить! – отражение в зеркале убедило, что я выгляжу хорошо, поэтому я двинулась к лестнице, где и ждали меня родитель и безымянный гость.
– Старик этот как приехал, так тебя спросил. Отец отправил Перлу к тебе, – всё так же пусто оправдывался Леон.
– Всё, отстань! – махнула я на брата и ступила на лестницу.
Почти подпирая дверь, сквозь щель моя мама и её помощница, Марта, тщетно пытались подслушать разговор. Заметив меня, они принялись активно жестикулировать, указывая на дверь в кабинет. Я кивнула, и мне почти сразу вручили небольшой поднос с печеньицами.
– Там, тебя уже ждут! – полушёпотом затараторила мать, от нетерпения чуть не подпрыгивая на месте.
Это могло показаться забавным, если бы её суета не была мне противна. Сдержав поток недовольства поведением матери, я сжала губы и подошла к двери. Вздохнула, прогоняя раздражительную горечь, и постучала. Выждала несколько мгновений и, повернув ручку, толкнула дверь.
– Прошу меня простить, – на пороге я склонила голову и лишь после этого закрыла за собой проход и подняла взгляд.
Занимающий гостевое кресло мужчина больше был заинтересован порцией какао с перцем, отпивая его мелкими глотками из лучшего семейного сервиза. Его не смущала простота фаянсовой посуды, хотя, наверное, во всём доме лишь мне, как эрмии, был виден контраст между гостем и обстановкой моего дома. Наша погоня за тонкостями с его истинной утончённостью для меня слишком бросалась в глаза.
Как по мне, так Леон приврал, назвав приехавшего господина стариком. Тот казался мне младше отца лет на десять. Возраста ему добавляли длинные, касающиеся плеч, густые тёмно-русые волосы, ухоженные усы и треугольник бороды на подбородке. Баки были коротко стрижены на уровне мочки уха. Упомянутая шляпа вместе с перчатками и папкой лежали на столике у занимаемого кресла. С места мужчина мог прекрасно видеть всю комнату. Помимо занятого кресла имелась ещё парочка, ближе к углу кабинета, но мужчина занял именно крайнее. Мне тут же пришла мысль, что своим выбором он указал своё место в доме – он не гость, он хозяин встречи и положения.
– Господин, вот и моя дочь, Роксана, – отец, сидя в кресле по соседству с посетителем, звякнул посудой. – Роксана, это господин Ме́зиас Де Ти́то. Он желает поговорить с тобой…
– Я приехал для того, чтобы предложить вам место кадан, миледи Роксана.
Гость слишком резко для простого посетителя прервал моего отца. Встретив взгляд странного господина, первое, о чём я подумала, так это о том, насколько сильно тон его глаз похож на цвет поданного сервиза. Тёмно-синие глаза. Жуткие, холодные и очень острые, как только-только заточенные ножи. Даже обращение «миледи» не грело как обычно.
.
ЛитСовет
Только что
