Читать онлайн
"Пациент"

Стакан холодного морковного сока с мелкими капельками влаги опустился перед Скворцовой, и та, коротко кивнув официантке, зная свою привычку жестикулировать, отодвинула его чуть подальше от края стола.

- Такой материал пропадает! – эмоционировал по личному коммуникатору главный редактор журнала «Вестник Империи» Витовт Олегович. – Дюжина террористов из… (на пару секунд главный редактор замер вспоминая мудрёное название запрещённой в Империи организации) Новые и-илоты…

- НОВЫЕ ЗЕЛОТЫ, - поправила начальника Скворцова поймав кончиком пальца каплю стекавшую по стакану.

- Вот-вот, ты же в теме Дусечка! Эти мерзавцы бежали из-под стражи по дороге на Солженицын-3, перебили охрану, захватили оружие, корабль, и добрались аж до Новой Венеции! Там у них что-то пошло не по плану, местные открыли огонь, дюжина убитых, три десятка раненных… - Витовт Олегович по своему обыкновению сделал театральную паузу. - НО ОНИ ВЫРВАЛИСЬ!

Последние слова главный редактор резко выкрикнул из-за чего сидевшая за соседним столиком, и листавшая электронную газету старушка вздрогнула прижав ладошку к груди, а Тарковский – андроид-оператор Скворцовой подпрыгнул на стуле ударив коленкой в стол. Стакан с морковным соком взвился в воздух и слетел бы на пол если бы женщина ловко не подхватила его и не поставила не место.

- И где они сейчас? – безучастно спросила репортёр (ведь именно этих слов от неё и ожидали) закинув ногу на ногу и грозно взглянув на бедового андроида вечно что-то ронявшего и разбивавшего.

- Дусечка, никто не знает, - не менее театральным, громким шёпотом произнёс Витовт Олегович. - Уже два сектора космоса прочёсываются патрульными корветами. Даже специальный отряд Пограничной стражи подключили. Сокровище моё, вот бы где тебе сейчас быть! Такой материал бы получился! Блеск!

- Ничего. Маша справится, - безапелляционно заявила Скворцова мысли которой сейчас были заняты будущим репортажем о психиатрической клинике доктора Николая Янковского.

- Маша конечно справится, - разочаровано произнёс главный редактор, - но не так как ты, Дусечка… у тебя же опыт, связи среди военных. В конце концов ты сама офицер!

- Витовт Олегович, мы же договаривались, что после интервью с князем Долголевским я займусь материалом о докторе Янковском. Я своё обещание выполнила? Интервью взяла?

- Конечно-конечно, сокровище моё, - поторопился успокоить своего лучшего репортёра главный редактор. – Интервью выше всяких похвал! Читатель в восторге! Но ведь тут такой материал пропадает…

- Империя огромна, всегда есть сенсационный материал, - терпеливо словно школьнику объяснила руководителю женщина. - К тому же он не пропадает Маша всё сделает как надо. Она отличный журналист. А статью о Янковском я вынашиваю уже шесть лет. Шесть! Он работает с ветеранами получившими психические травмы во время боевых действий, делает большое дело. Вы же знаете, что он помог моему отцу.

Витовт Олегович услышав стальные нотки в голосе Скворцовой тут же перестал давить на женщину. Себе дороже. Не хватало ещё, чтобы лучшего репортёра у него из-под носа увели «Известия», «Рубикон» или «Императорский курьер». Давно уже мечтают.

- Всё-всё! – примирительно произнёс главный редактор. – Дусечка, делай свой репортаж! Я уверен он получится отличным. Обещаю тебе первую страницу. Когда прибудете на Лермонтов-4?

Последние слова были произнесены вкрадчиво, медоточиво.

- С минуты на минуту доберёмся до Брусилова, - разъяснила Скворцова разглядывая людей находящихся в ресторане пассажирского лайнера «Плисецкая». - Оттуда найму транспорт до Лермонтова-4. Это же заповедник, там большие космолёты не садятся.

Когда Витовт Олегович пожелав им с Тарковским удачи наконец-то отключился, Скворцова ещё некоторое время сидела молча наблюдая за людьми вокруг. Она обожала это делать. Получалось что-то вроде игры в «Угадай кто они». Вот, например, кто этот прихрамывающий старичок в сером френче с тростью с золотым набалдашником возле стойки бара? Разбитый болезнью потомственный дворянин чьи предки заслужили титул своими свершениями, рантье прожигавший свою жизнь и получивший травму в каких-нибудь гонках или заслуженный ветеран армии? Как следует рассмотреть пожилого человека репортёр не успела так как над головой раздалось мелодичное пиликанье и приятный женский голос объявил:

«ГОСПОДА! СООБЩАЕМ, ЧТО НАШ ПАССАЖИРСКИЙ ЛАЙНЕР ПРЕБЫВАЕТ НА БРУСИЛОВ. ВСЕМ СХОДЯЩИМ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ ПРИГОТОВИТЬСЯ. СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!».

Торопыга Тарковский, надев кепку песочного цвета в стиле ретро на голову, вскочил со стула опять чуть не опрокинув стакан сока, к которому Скворцова так и не притронулась. Взглянув на оранжево-красную жидкость внутри стеклянного сосуда женщина сделала один большой глоток.

- Фу, какая гадость! Консервированный, - смешно скривившись произнесла репортёр поставив недопитый стакан морковного сока обратно на стол. - Спасать эту бурду дважды явно не следовало. Тарковский за мной!

Уже через пару мгновений, лавируя между столиками, официантами с подносами и посетителями ресторана, парочка поспешила в свою каюту за вещами.

* * *

Лермонтов-4 встретил репортёра и андроида-оператора мелким дождиком. Кажется, раньше такой называли грибным.

Когда высадивший Скворцову на посадочной площадке грузовичок взмыл снова в небо, заставив затрепетать на ветру полы и воротник жёлтого плаща с заклёпками, навстречу им с зонтом вышел сам доктор Янковский – высокий мужчина лет шестидесяти в белом халате с каре-зелёными глазами и широким лбом покрытым морщинками. На лице психиатра была открытая, добрая улыбка.

- Ведущий репортёр «Имперского вестника» у меня в гостях! Чрезвычайно польщён, Евдокия Юрьевна. Как долетели?

Попытавшийся втиснуться под зонт Тарковский, понял, что это бесполезно и грустно вздохнув потащил вещи по симпатичной дорожке из пенобетона ведущей к белому двухэтажному зданию психиатрической клиники.

Только сейчас репортёр огляделась вокруг и от увиденного у неё захватило дух. Небольшое, живописное озеро вдалеке, зелёная травка, а сама клиника утопала в красно-жёлто-оранжевом убранстве кленовых листьев. Деревья были повсюду. «Красота! А какой воздух чистый!» - подумала, Скворцова, но вслух это не произнесла, предпочитая ответить на вопрос доктора:

- Хорошо. А у вас смотрю своя собственная посадочная площадка?

- Да, - кивнул мужчина сворачивая зонт (дождь прекратился так же быстро как и начался). - Осталась от прежних хозяев. Здесь было одно из зданий Комитета госбезопасности. После того как границы Периферии сдвинулись Лермонтов-4 оказался в глубоком тылу…

- И превратился в заповедник, - закончила за него репортёр надевая на голову визор и включая запись. – Я изучила историю вашей клиники. Николай Семёнович, ничего если я буду снимать?

- Да, конечно, здесь снимать можно, - свёрнутый зонтик Янковский спрятал подмышку и по-мальчишески перепрыгнув через лужу подал руку Скворцовой. - Что касается здания, то в огромных сейфах для оружия мы храним лекарства, в тире сделали теплицу, а бомбоубежище оборудовало под спортзал.

Репортёр, будто не заметив жест доктора прошлёпала в своих «Motrosoff» по воде. Эти армейские ботинки воды не боялись.

- Ничего если вы сразу проведёте для меня экскурсию по клинике, - заявила молодая женщина остановившись напротив главного входа всего с четырьмя ступеньками крыльца. – По крайней мере покажете мне помещения куда доступ разрешён. Из сделанных снимков я выберу лучшие, составлю подборку, которую покажу вам перед публикацией материала.

- Как пожелаете, - хитро улыбнулся Янковский шутливо поклонившись Скворцовой.

Внутри, в фойе, репортёра и андроида ожидало двое роботов-охранников с электрическими дубинками, и двухметровый вахтёр в будке с пуленепробиваемым стеклом открывающий массивную стальную решётку способную удержать не то что пациентов психиатрической клиники, но и семью тиранозавров.

- Решётка тоже от комитетчиков осталась? – спросила Скворцова снимая плащ.

- Угадали! - снова улыбнулся Янковский, разглядывая репортёра так будто увидел её впервые.

Спортивную фигуру тридцатилетней, невысокой, сероглазой женщины плотно облегал полуармейский комбинезон оранжевого цвета без нашивок, в свою очередь заправленный в военные ботинки. Была в Скворцовой какая-то дисциплинированность ошибочно принимаемая окружающими за строгость и стервозный нрав. На правом бедре репортёра в кобуре покоился тридцатизарядный пистолет «Спринтер» из чего Николай Семёнович сделал вывод, что женщина армейский ветеран.

- Евдокия Юрьевна, а вы оказывается пилот, – с некоторым удивлением сказал доктор, спрятав руки в карманы белого халата. – Вот только не пойму истребителя или шагохода.

- Хм, а почему не пехотинец и не танкист? - саркастически осведомилась гостья.

- Для пехотинца рост маловат, а в танкисты женщин не берут. В имперской армии строгие методы отбора, - подмигнул женщине доктор.

- Всё верно. Я пилот шагохода.

- Судя по тому, что вам разрешено носить табельное оружие - ветеран.

- Ветеран, но не полный, - еле заметно кивнула женщина строго следя затем чтобы Тарковский повешал её плащ на раскладные плечики всегда имевшиеся в их багаже.

- Почему же? Поняли, что армия не ваше призвание?

Ответа словами не последовало. Скворцова просто сняла с левой руки чёрную кожаную перчатку продемонстрировав собеседнику протез кисти красного цвета из карбонопластика.

- Понято. Понизили в категории, - догадался Янковский. – Ну что ж, начинаем нашу экскурсию прямо отсюда. Только одна просьба, Евдокия Юрьевна - сдайте пожалуйста оружие, у нас всё-таки режимное учреждение…

* * *

Спустя час Скворцова, Тарковский (всё это время ведущий съёмку посредством управления сразу парочкой видеодронов) и доктор, зашли в просторный светлый кабинет последнего и уселись пить молоко с настоящими ватрушками.

Да-да! Горка выпечки покоилась на огромной фарфоровой тарелке в центре стола. Ведущего репортёра «Имперского вестника» было трудно чем-либо удивить, но пышущим жаром и пахнущим сдобой ватрушкам это удалось.

Тесто таяло во рту и Скворцова поймала себя на мысли, что впервые в жизни пробует такую вкуснятину.

- Кушайте-кушайте, Евдокия Юрьевна. Не торопитесь. Наша Марья Сигизмундовна готовит просто великолепно. Знали бы вы сколько сил и нервов стоило мне уговорить её прилететь сюда, на Лермонтов-4. Молоко, между прочим нам возят с одной из лун. Там у них ферма с настоящими коровами.

- А зачем вы её уговаривали? – произнесла с полным ртом репортёр, толкнув ногой Тарковского крутившего в пальцах лепёшку с творогом. – С едой не балуются! Положи на место!

Брошенная андроиду женщиной фраза явно пришлась по душе доктору.

- Зачем уговаривал? – довольно сощурился тот. - Ну а как же? Мои пациенты чтобы поправиться должны чувствовать себя как дома. А домашняя еда сама по себе творит чудеса.

Скворцова же, смотря в лучащиеся заботой и добром глаза доктора Янковского, который явно болел своим делом, подумала, что увидела здесь именно то что и ожидала. Никаких решёток, громил-санитаров готовых заковать тебя в смирительную рубашку, кругом уют, спокойствие, приятная музыка льющаяся из-под потолка. Никаких закрытых зон она вообще не встретила. Понятно почему доктор усмехнулся когда репортёр упомянула про помещения с закрытым доступом. Здесь таких просто не было. Даже палаты в которых жили пациенты (больше они правда напоминали обыкновенные комнаты с ковриками на полу, книгами, милыми личными вещами на полочках) на замок не закрывались. Запирающими устройствами двери просто не оснащалась. Они были распахнуты. Иди куда хочешь. Никаких застиранных больничных халатов, смешных, растоптанных тапочек, каждый здесь был одет в симпатичную пару: штаны и рубашка. Мужчины в сине-белую с воротничком, женщины соответственно, в розово-белую, без воротника.

- Сколько сейчас в клинике пациентов? – спросила репортёр, отодвигая от себя очередную ватрушку в которую секундой ранее сами собой вцепились пальцы (так и растолстеть недолго).

- Шестьдесят два.

- Я так понимаю агрессивных, с опасными психическими расстройствами среди них нет? Просто ранее я бывала в армейских психиатрических клиниках, и санитары там от охранников в тюрьме мало чем отличаются. Ваши же даже шокерами не вооружены.

Смахнув крошки с губ и сдвинув блюдо с ватрушками в сторону, дабы оно не попадало в кадр, Скворцова снова натянула на глаза визор продолжив видеозапись.

- Совершенно верно, - не стал противиться продолжению интервью Янковский. - Вы, наверное, уже поняли, что я специализируюсь на психических травмах солдат и офицеров вернувшихся с войны.

- На ПТСР – то есть на посттравматических стрессовых расстройствах.

- Точно так, - подтвердил доктор нисколько не смущаясь откусить кусочек от новой ватрушки. – Вот только лёгкие случаи, я оставляю коллегам. Сам же занимаюсь тяжёлыми, теми что не дают военнослужащим жить полноценной мирной жизнью.

- Не только военнослужащим, но и их близким, - как бы между прочим добавила репортёр, что не скрылось от внимания Янковского (он даже на пару секунд перестал жевать). - Они вроде как вернулись, но на самом деле нет.

- Вам это знакомо? – каре-зелёные глаза доктора зажглись сочувствием. - Наблюдались у армейского психиатра?

Сдвинув визор на лоб, Скворцова отключила запись.

- Я нет, но когда-то вы сильно помогли моему отцу. Собственно, отсюда и мой интерес к вашей методике и клинике. Кстати, почему у неё такое название «Каменный страж»?

Янковский словно проигнорировал вопрос. Лицо его в этот момент излучало любопытство свойственное всем учёным, даже психиатрам.

- Расскажете про своего батюшку?

Скворцова же не посчитала нужным прерывать беседу. Всё-таки она была опытным репортёром и знала, что нет ничего зазорного в том, чтобы повторить вопрос позже. Раз, другой, третий, пока на него не ответят.

- Это было шестнадцать лет назад, - произнесла женщина, скрестив пальцы рук (было видно, что воспоминания даются ей нелегко). - После контузии у отца развился ряд фобий, с которыми он сначала боролся медикаментозно. Но лекарства не помогли, наоборот, он только глубже замкнулся в себе и впал в депрессию. Единственный для меня близкий человек превратился в свою собственную тень.

- Кто-то оказал вам помощь в трудную минуту?

- Да, это был его бывший командир. Мальцев, кажется – человек в смешных допотопных очках. Он прилетел к нам издалека, с Марса. Долго с кем-то созванивался, ругался, а потом поместил отца в вашу клинику. Я помню, как он обнял меня на прощание и сказал: «Дуся, обещаю тебе не пройдёт и года как твой папа вернётся домой здоровым и весёлым». Не обманул. Спустя шесть месяцев отец действительно поправился. Николай Семёнович, он просил передать вам большое спасибо.

- Ну раз терапия длилась всего полгода значит ничего страшного не было, - дотронулся до переносицы указательным пальцем Янковский так и не вспомнив пациента Юрия Скворцова (что и немудрено, ведь за эти годы их были многие десятки). - Очень рад, что лечение помогло. Передавайте своему батюшке от меня привет и…

- Папа умер три года назад, - глаза Скворцовой опустились в пол. - Проблемы с сердцем.

Всё это время находившийся справа от Янковского андроид-оператор Тарковский сидел словно парализованный. Он чувствовал настроение хозяйки и не хотел чем-то её обидеть или разозлить.

- Ой простите, Евдокия Юрьевна, я не знал! – хлопнул себя по лбу ладошкой доктор словно и правда был в чём-то виновен.

Оживший андроид повторил незнакомое ему движение и запомнил его.

- Да ничего, - помотала головой из стороны в сторону Скворцова. - Я тоже искренне вам благодарна. Ведь кроме отца у меня никого не было. Мама умерла когда мне было пять. Если бы он тогда сошёл с ума даже не знаю, чтобы со мной стало.

Некоторое время троица сидела тихо и только механические часы в виде башенки на рабочем столе Янковского, у окна, своим тиканьем меряли секунды и минуты.

- А есть у вас сейчас сложные случаи? – наконец ожила репортёр снова включая визор.

- К сожалению, да, - откашлялся доктор. - Дубов Пётр Генрихович. Он уже почти двенадцать лет в моей клинике и видимых улучшений нет.

- Кто он? – репортёр приблизила лицо доктора так чтобы зрителям стали видны задумчивые складочки на лбу.

- Капрал. Полный ветеран. Одним словом, герой. Все боевые шевроны собрал. Дело в том, что Дубов не реагирует на большинство внешних раздражителей.

- Кататонический синдром? – блеснула эрудицией репортёр, снова отдалив лицо Янковского.

- Очень похоже, Евдокия Юрьевна, но нет. Как бороться с кататонией я знаю. Даже целую книжку написал.

- Я читала, - улыбнулась женщина (книга и сейчас была в её багаже).

- Ну тогда вы поймёте о чём я. Дубов штурмовик привыкший рисковать своей жизнью, солдат смотрящий опасности в лицо. Не побоюсь даже сказать плевавший на смерть. Всегда на острие атаки, всегда первый. Он чудом выжил в мясорубке на Норидже-2, спас свой взвод.

- Что же тогда стряслось?

Указательный палец доктора снова коснулся переносицы:

- Просто вышел из боя, отчитался перед командиром, сел в уголке закурить и…

- … выпал из нормальной жизни?

- Именно так. Физически он здоров. Все естественные надобности исполняет самостоятельно. Даже душ принимает и меняет бельё. Не забывает есть, пить. Конечно если ему принесёшь завтрак, обед и ужин. Но на этом всё. Ни слова от него за двенадцать лет не слышал. Ни улыбки, ни ещё какой-то реакции. Просто сидит на кровати, предварительно заправив её после сна, или стоит у окна.

- Да, это и правда странно, - согласилась Скворцова немало читавшая о солдатах страдавших ПТСР.

- Он как будто ожидает нового приказа.

- С чего вы это взяли? – удивилась женщина.

- Дело в том, что меня он воспринимает именно как командира. Я могу приказать ему что-то сделать, и он сделает.

- Даже так? – услышанное Скворцову удивило ещё сильнее.

- Да.

- А что вы пробовали ему приказать?

- Переставить мебель в своей комнате, выйти в коридор и стоять на часах возле двери, побриться безопасной бритвой.

- Удивительно. А на вопросы он вам отвечает?

- К сожалению, нет. Как я и сказал выше ни одного слова от него не слышал.

- Это похоже на «синдром Шаликашвили», - блеснул знаниями Тарковский перечитавший все книги хозяйки. - Частичная кататония.

- Только с виду, - возразил Янковский (от волнения доктор поднялся на ноги и прошёлся вокруг круглого стола с выпечкой и гостями). - Ведь пациенты страдающие «синдромом Шаликашвили» подвержены неврозам. Дубов же всегда спокоен. Он словно каменный страж.

«Так вот в чём дело! – смекнула Скворцова. Не удивительно, что именно в честь своего старейшего пациента доктор назвал клинику». Вон он как волнуется. Переживает рассказывая о нём.

- А можно мне увидеть его? – интуиция опытного репортёра заставила женщину задать этот вопрос хотя заранее она понимала, что скорее всего последует отказ. Дубов кажется священен для доктора. Его святой Грааль.

Янковский помедлил. Опять потёр пальцем переносицу, нахмурился, чего с ним ещё не бывало, и только затем ответил:

- Думаю, да. Сейчас сделаю обход и отпаримся к нему вместе. Евдокия Юрьевна, дождитесь меня пожалуйста в кабинете.

- Хорошо, - стараясь сдержать радость сказала Скворцова с вожделением посмотрев на всё ещё тёплые ватрушки и молоко.

* * *

Янковский отсутствовал где-то около двух часов и Скворцова не только успела скушать все ватрушки (ай-яй-яй!), но и дважды пересмотреть Имперские новости. Поиск террористов из группировки Новые зелоты продолжался. Пока безрезультатно. Даже появилось предположение о том, что зелоты смогли похитить космическую яхту одного из миллиардеров Новой Венеции. Судно оснащённое маломощным гипердвигателем. Только так становилось ясно как террористам, с ранеными на руках (а они у них точно были, к тому же в последней стычке они потеряли четверых убитыми), удалось скрыться. Фотографии расстрелянных зелотами гражданских, даже детей, мелькали во всех новостных лентах. Эти отморозки не задумываясь палили во всех подряд без разбору.

- Заждались? – Янковский заглянул в кабинет и встал на пороге. – Пойдёмте-пойдёмте, Евдокия Юрьевна. Обещаю будет интересно.

По коридору стены которого были выкрашены в приятный, успокаивающий голубой цвет и словно сами собой излучали мягкий свет, они двинулись вдоль комнат пациентов. В открытые двери было видно, что каждый из постояльцев клиники занимался своим делом: кто-то спал, кто-то читал электронную книгу, были даже здесь любители живописи и скульптуры. Янковский считал, что творчество благотворно влияет на выздоровление.

- К тому же сразу видно, что на уме больного, - хитро добавил доктор.

Напротив одной из комнат они остановились. Там возле окна, спиной к коридору, стоял невысокий мужчина.

- Это Дубов? – спросила Скворцова сделав шаг вперёд.

В этот самый момент хозяин комнаты повернулся к ним, продемонстрировав белозубую улыбку как у какого-нибудь актёра популярного голосериала. Ему было лет сорок пять, не больше, серо-зелёные глаза, треугольное лицо, тонкие губы.

- Привет, док! – произнёс мужчина. – Завтра отпуск заканчивается и возвращаюсь в часть. Жду не дождусь когда увижусь с ребятами и сяду в кресло своего «Ратника».

- Нет, это не Дубов, - с улыбкой вздохнул Янковский. - Это ваш коллега Евдокия. Штабс-капитан Гаврилович – пилот шагохода. У него бывают плохие и хорошие дни. В хорошие он узнаёт своих близких и абсолютно адекватен. В плохие, собирается вернуться в роту, которая была полностью уничтожена Синдикатом шесть лет назад.

- Улучшения есть? – громким шёпотом спросила Скворцова доктора пожав руку Гавриловичу.

- Есть. Хорошие дни случаются всё чаще и длятся они всё дольше.

Двигаясь дальше по коридору доктор и репортёр обратили внимание на Тарковского замершего у одной из комнат. Внутри худая, но ухоженная пожилая женщина лет семидесяти (не больше) высунув язык от старания строила башню из деревянных кубиков. Делала она это так осторожно, совершая чёткие выверенные движения, что конструкция давно уже превысив её рост даже и не думала обрушиться. Поэтому строительнице пришлось опускать кубики забравшись на крепкую стремянку.

- А это Анна Ивановна! – представил пациентку Янковский. – Тоже своего рода феноменальный случай в моей практике. Когда-то служа в контрразведке одного из фронтов (какого говорить не буду) шифровальщицей, получила серьёзную контузию во время ракетной атаки. Диагноз: кататония на несколько суток, которую смогли побороть лекарствами. Прошла полный курс терапии в госпитале, вроде бы вернулась в норму, ещё несколько лет оставалась на службе. Уйдя на пенсию полетела вместе с дочерью на курорты Гермеса-11.

- Планета с золотым океаном? – стараясь не дышать, чтобы не дай бог не испугать строительницу, а значит разрушить её башню, Скворцова заглянула внутрь комнаты.

- Он самый. Там произошёл теракт. Местные радикалы демонстрируя всё серьёзность своих намерений взорвали автомобиль губернатора. Анна Ивановна находилась в трёхстах метрах от взрыва. Они с дочерью не пострадали, царапины не в счёт. Но после этого наша шифровальщица перестала спать. Совсем. Старая травма дала о себе знать. Пыталась бороться с бессонницей сама, а потом неожиданно прямо на улице превратилась в соляной столп. Не в прямом смысле, конечно. На этот раз излечить и даже облегчить стремительно ухудшающееся состояние местным врачам не удалось. С большим трудом я выцарапал её у контрразведчиков к себе. Гору бумажек подписал.

- И как она?

- Как? Анна Ивановна, когда дочь к вам на свидание прилететь собиралась?

- Когда-когда. Не раньше, чем через три недели. Лететь-то сюда с Никулина далековато. Я ещё внучку привезти попросила у меня для неё подарок, - вполне адекватно проворчала себе под нос бойкая старушка поставив последний кубик на вершину башни.

- Комната Дубова в конце коридора, - указал подбородком вперёд Янковский.

Репортёр взглянула на указанную палату и подняла брови. Дверь в комнату была закрыта.

* * *

Дубов был крепким, жилистым мужчиной, ровесником доктора. Побитые сединой тёмно-русые волосы, словно подёрнутые ледком голубые глаза, волевой подбородок, уставившийся перед собой, смотрящий в никуда рассеянный взгляд. Он сидел на безупречно заправленной кровати никак не реагируя на гостей.

- Морковный сок? – указательный палец Скворцовой указал на стакан морковного сока на подоконнике.

- Да. Стакан с соком заставляет Петра Генриховича вести более активный образ жизни, - произнёс нечто странное Янковский остановившись в двух шагах от пациента.

- Но он же сидит без движения?

- А вот если бы сока в комнате не было он бы и вставать не стал и кровать не заправил, и в душ не сходил.

- Серьёзно?

- Абсолютно. Если вы читали мою книгу, то знаете, что состояние кататонии можно победить при помощи…

- Целого ряда мелких раздражителей: голографии близких, знакомая музыка, памятные вещи, знакомый голос.

- Умничка! Сок сильнейший раздражитель, тесно связанный с дочерью. Положительный раздражитель. У Дубова была очень сильная связь с Полиной, которую он воспитывал в одиночку. Он вдовец. В детстве девочка была миниатюрной, часто болела, и отец поил её свежевыжатым морковным соком. Было такое в XX веке заблуждение утверждавшее, что это способствует росту. Странно, но бытует оно до сих пор.

Скворцова тут же вспомнила собственного отца. Тоже вдовец, тоже морковный сок, который она между прочим любит до сих пор. Только свежевыжатый, а не консервированный.

- Подождите доктор, но сама дочь должна была стать куда более сильным раздражителем! Возможно он бы очнулся!

- Очнулся бы вряд ли, но мы бы сбросили вниз со склона снежок, который превратился бы в снежный ком. Я был уверен в успехе и положительной динамике. Одиннадцать лет назад мы договорились с Полиной Петровной, что она прилетит на Лермонтов-4 и какое-то время поживёт тут. Она даже билеты приобрела.

- Дочь передумала в последний момент и бросила отца?

- Буквально за пару дней до полёта Полина Дубова вместе с семьёй попала в автомобильную аварию - замыкание в электромагнитном двигателе автомобиля и падение с большой высоты. Никто не выжил.

Всё это было произнесено вслух, но старый штурмовик даже бровью не повёл.

- А вдруг он нас слышит? Но не подаёт виду?

- Конечно слышит. Вот только мозг странная штука. Всю жизнь его изучаю, а кажется к разгадке не приблизился, - Янковский заботливо снял нитку с короткой седой бороды Дубова. - Что-то люди в таком состоянии воспринимают, а что-то нет.

- Это и правда странно, - репортёра переполняли сильные эмоции из-за чего руки запорхали в воздухе вторя произнесённым словам. - Нет, это дико. Он словно застрял в кошмаре. Увяз в нём!

- А может быть он убежал от него, - предположил доктор. - Скрылся в маленькой комнате, плотно притворил дверь и ждёт…

Сказанное доктором запало в душу Скворцовой. Янковский же тем временем продолжил:

- Что я только не делал: приглашал сюда его однополчан, даже друзей детства, привёз личные вещи. Всё без толку.

- А его командира?

- К сожалению, он погиб спустя три дня после того как нашего штурмовика забрали в госпиталь. Понимаете, Евдокия Юрьевна, Дубов как бы должен приоткрыть для нас дверь в своё сознание. Но он не хочет.

- Или не может.

* * *

Через полчаса Скворцова и Тарковский снова находились в кабинете у доктора. Репортёр рассматривала собственную руку, пальцами которой она коснулась запястья Дубова. Он был горячий и одновременно холодный, твёрдый и одновременно мягкий. Странное чувство.

- Что ж, Евдокия Юрьевна вот вы и познакомились с нашим Каменным стражем, – устало уселся за стол доктор Янковский. Под глазами его появились лёгкие тени, спина сгорбилась словно посещение Дубова вымотало врача. «Да так оно на самом деле, наверное, и было», - подумала женщина. Он столько лет пытается вылечить его, а всё зря. Личное фиаско.

Проведя рукой по русым волосам редкого пепельного оттенка заплетённым на затылке в короткую, толстую косу, Скворцова хотела уже было что-то сказать доктору, но в этот момент в коридорах клиники завопила сирена тревоги.

Янковский в изумлении вскочил со стула рукой неловко смахнув механические часы в виде башни.

С потолка спустился экран демонстрирующий запись с камер видеонаблюдения работающих в реальном времени. Первое на что Скворцова обратила внимание — это трансляция с посадочной площадки. Там сейчас лежало нечто громоздкое, дымящееся жирным дымом, а в сторону клинике по очищенной от кленовых листьев дорожке двигался небольшой отряд вооружённых штурмовыми винтовками людей в панцирных бронежилетах. На руках они тащили троих раненых.

- Новые зелоты, – озвучил увиденное Тарковский чем привёл в замешательство хозяина кабинета. Наверняка погружённый в дела клиники доктор за последними новостями не следил.

- Кто?

Тем временем террористы ворвавшись внутрь расстреляли роботов охранников, ловко срезали часть массивной решётки при помощи лазерного резака с которым монтажники работают в открытом космосе, и забросили гранату в кабинку санитара-вахтёра. Всего пара минут понадобилось им, чтобы оказаться внутри клиники. Действовали они слаженно, профессионально.

- ОБЪЯВЛЯЙТЕ ТРЕВОГУ! – закричала Скворцова касаясь пальцами пустой кобуры на боку.

- Да я уже! - развёл руками побледневший Янковский. – Что им здесь вообще нужно?

- Лекарства для раненых, еда, одежда. Может быть наркотики. Заложники, в конце концов. Комитет идёт по их следу, - быстро произнесла репортёр оглядев кабинет доктора в поисках предмета способного служить оружием. - Живыми террористов в Империи не берут. Они в отчаянии.

Тем временем камеры показали как двигавшиеся по коридору зелоты хладнокровно расстреляли двух медсестёр. Женщины словно тряпичные куклы, в нелепых позах замерли на полу.

- ДЕСЯТЬ! - посчитала нападавших Скворцова. - Трое раненых. Доктор! Где в случае тревоги должен собраться персонал клиники и пациенты?

- Во дворе позади «корпуса С».

- Это не подходит!

- Но там прочные двери! Им понадобится время, чтобы…

- ЭТО НЕ ПОДХОДИТ!

Янковский бегом вернулся к своему столу и активировав виртуальную клавиатуру.

- Я не смогу заблокировать этих… этих мерзавцев, но смогу закрыть медперсонал и пациентов в бомбоубежище под зданием.

Длинные пальцы Янковского бегали по клавишам с похвальной скоростью.

- Хорошая идея! Действуйте! – одобрила репортёр так и не найдя вокруг себя никакого оружия.

- Вот только как оповестить их об этом…

- Разошлите сообщения на личные коммуникаторы. Люди привыкли к ним, они обязательно прочтут.

Сигнал тревоги ворвался в кабинет когда дверь открылась и внутрь прихрамывая вошла бледная медсестра. Из раны на бедре женщины буквально хлестала кровь.

Янковский и Скворцова смели с рабочего стола доктора канцелярские принадлежности, какие-то бумаги, пару пластиковых папок и положили на него теряющую сознание от шока и потери крови женщину.

- Огнестрельное ранение. Но ничего кроме жгута я сделать не смогу, - марая свой белый халат кровью произнёс Янковский.

Жгут тут же был сделан из узкого галстучка Тарковского удерживающего в руке механические часы в виде башенки.

Подняв голову к экрану видеонаблюдения, репортёр увидела застывшую в дверях своей комнаты Анну Ивановну. Пожилая женщина не то чтобы была испугана, скорее ей было любопытно что стряслось, и почему в коридорах вопит тревога.

- Они забыли ее! – чертыхнувшись Скворцова покинула кабинет Янковского. - Тарковский останься с доктором!

Конечно репортёру было жаль свой табельный «Спринтер», хотя против штурмовых винтовок это скорее игрушка. И всё-таки она была бы вооружена. Пытаться вернуть себе пистолет, а значит двигаться навстречу зелотам было самоубийством и поэтому женщина, не теряя времени понеслась вперёд по коридору к палате старой шифровальщицы. Непослушный Тарковский конечно увязался за ней. Так они и бежали вдвоём мимо пустых комнат с распахнутыми дверьми.

Лужа крови, в которую наступила Скворцова, заставила её оглянуться. Из комнаты справа торчали ноги пилота Гавриловича. Широко распахнутые глаза офицера смотрели в потолок, а на лице застыло умиротворённое выражение. Склонившись над трупом, она закрыла ему веки. Всё-таки штабс исполнил свою мечту и встретился со своими боевыми товарищами по которым так скучал.

Нотки сентиментальности были безжалостно подавлены Скворцовой, и она продолжила движение к комнате Анны Ивановны. От сигнала тревоги у репортёра заболела голова к тому же он мешал сосредоточиться.

БАХ! - как только они с Тарковским свернули за угол голова андроида-оператора дёрнулась, и его правая глазница развороченная меткой пулей перестала существовать. Превратившееся в безжизненный пластик тело ничком рухнуло под ноги репортёра.

Из узкого, короткого коридора, ведущего в сестринскую, появился вооружённый штурмовой винтовкой зелот. Одно нажатие на спусковой крючок и тело Скворцовой было бы нашпиговано свинцом поэтому репортёр сделал то что от неё не ожидали. Разбежавшись, она покатилась по полу сбивая с ног террориста, который буквально рухнул на атаковавшую его женщину. К сожалению, дотянуться до кобуры на боку Скворцовой не удалось, зато она завладела длинным кинжалом.

Всего секунда понадобилась зелоту, лицо которого было закрыто полумаской с кислородным фильтром, чтобы подняться на ноги. Вот только Скворцова уже умудрилась запрыгнуть ему на спину.

Нож дважды опустился в промежуток между воротом панцирного бронежилета и шеей зелота. Тот вскрикнул и оттолкнул от себя взбешённую фурию. Репортёр ударилась спиной о стену, но умудрилась ногой выбить штурмовую винтовку из рук противника. Вот только она не отлетела в сторону, а повисла на тактическом ремешке. Воспользовавшись этим, женщина нанесла ещё один колющий удар ножом в левую ногу зелота. Снова вскрикнув от боли тот вырвал из кобуры пистолет и дважды выстрелил в Скворцову. Первый выстрел попал в протез на левой руке которым она специально прикрылась, а вот второй угодил в правое плечо женщины. Только террориста это не спасло, кинжал уже вонзился прямо в его горло.

- ДЕВЯТЬ!

Отдышавшись, и убедившись, что ранение сквозное, Скворцова услышала посторонний звук. Дотянуться до оружия террориста времени уже не было и репортёр, сжав покрепче рукоять холодного оружия отважно взглянула в лицо опасности.

Вот только опасности никакой не было, над Скворцовой замерла Анна Ивановна приставившая указательный палец к губам.

* * *

Бросив на пол кабинета Янковского окровавленный панцирный бронежилет, разгрузку с магазинами и тяжёлую штурмовую винтовку «Пионер», Скворцова усадила пожилую женщину в кресло и взглянула, на доктора, стоящего возле экрана с камерами видеонаблюдения. Тот видел её схватку с зелотом и предусмотрительно заранее открыл дверь своего убежища.

- Как обстановка? – правая рука Скворцовой онемела и слушалась её с большим трудом.

- Большая часть медперсонала и пациенты закрыты мною в бомбоубежище. Туда эти мерзавцы не доберутся. К тому же они сейчас расползлись по зданию клиники в поисках поживы. Вот только… - голос Янковского сорвался, а кулаки сжались до побелевших костяшек. - Дубова тоже не эвакуировали.

И действительно Пётр Генрихович неподвижно стоял у окна в своей комнате. Решение пришло в голову Скворцовой неожиданно:

- Я кажется знаю, что нам делать…

* * *

- Но это же ерунда! Евдокия Юрьевна! ЕРУНДА! Ничего не выйдет! Он не сможет! – кричал Янковский подталкиваемый Скворцовой вперёд по коридору.

- Он штурмовик! Он делал это сто раз! – шипела в ответ Скворцова чувствуя как кровь из раны сбегает внутри комбеза по правому боку и бедру.

- Не получится ничего! Он не сообразит…

- Значит будет действовать автоматически, на рефлексах. Именно так они и выживают.

- КТО?

Штурмовики - всегда передний край. Тут слабых духом точно не бывает. Здесь вечный ад и бесконечный рай, В который часто души улетают.

Процитировала первые строки трёхсотлетнего гимна имперских штурмовик Евдокия, распахивая дверь в комнату Дубова.

- А теперь слушайте меня внимательно, Николай Семёнович. Бесцеремонно развернув Петра Генриховича к себе, репортёр сложила возле ног ветерана оружия и амуницию. – Вы сами говорили, что он воспринимает вас вместо погибшего командира. Сейчас вы должны приказать ему…

- Ничего не получится, - продолжал лепетать Янковский тем не менее он подошёл к Дубову и попытался поймать глазами его рассеянный взгляд. – Одно дело приказать переставить стол, стул, сдвинуть кровать, побриться, и совсем другое…

- ДА ПОСЛУШАЙ ЖЕ ТЫ ДЕВОЧКУ!!! – неожиданно звонко закричала на доктора Анна Ивановна и даже легонько шлёпнула его узкой ладошкой по руке.

После этого Янковский сдался. Нахмурившись, он медленно, чётко, печатая интонацией каждое слово произнёс:

- КАПРАЛ! НАШУ БАЗУ ЗАХВАТИЛ ВООРУЖЁННЫЙ ПРОТИВНИК! ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ УНИЧТОЖИТЬ ЕГО! ПОВТОРЯЮ, УНИЧТОЖЬ ВООРУЖЁННОГО ПРОТИВНИКА!

Некоторое время ничего не происходило. Совсем ничего. Янковский даже тяжко вздохнул и посмотрел на репортёра и Анну Ивановну. Дескать видите, я же предупреждал, что ничего не выйдет. Я доктор, мне виднее.

И вдруг взгляд Дубова из привычного рассеянного стал осмысленным. Подёрнутые ледком голубые глаза Петра Генриховича запылали ярким огнём и склонившись над панцирным бронежилетом он начал натягивать его на себя, потом в дело пошёл разгрузочный жилет, тактический ремешок, в руки как родная легла тяжёлая штурмовая винтовка. Ни одного лишнего движения. Чем-то Дубов сейчас напомнил репортёру почившего в бозе Тарковского.

- Что ты читаешь, девочка? – прошептала на ухо Скворцовой Анна Ивановна и только тогда репортёр поняла, что снова и снова повторяла вслух имперский гимн штурмовиков. С этими упёртыми, бесстрашными парнями она прошла не один бой.

За каждый дом отдельная война, На Сталинград здесь не проходит мода. В штурмовиках огромная страна Сжимается до маленького взвода. Здесь каждый шаг - как шаг на Эверест, А смерть повсюду. Ни пера ни пуха! Штурмовики несут тяжёлый крест, Но, слава Богу, есть в них сила духа! Жестоко чёрно-белое кино, Там в цвете только реки алой крови. Огонь, конечно, с кровью заодно. Штурмовики идут нахмурив брови.

Под изумлённым взором Янковского (да что там, у доктора глазу чуть из орбит не выпали) Пётр Генрихович вскинул приклад к плечу и вышагнул из своей комнаты. Стоит ли говорить, что Скворцова натянув визор на глаза и посоветовав Янковскому и шифровальщице вернуться в кабинет к раненой медсестре, выскользнула следом.

* * *

Дубов был настоящим штурмовиком. Это было в его крови. На полусогнутых (на прямых ногах не отпрыгнешь и поскользнуться на прямых ногах проще) наклонив корпус вперёд тем самым снижая противнику вероятную площадь стрельбы, слившись со штурмовой винтовкой в одно целое, двигаясь по коридору он выцеливал в коллиматорный прицел террористов и стрелял. Снова целился и стрелял, менял магазин, и поражал новую цель.

Тяжёлые пули летели в него оставляя дырки в стене, но Пётр Генрихович всегда был на шаг впереди. Он до автоматизма затвердил два главных правила штурмовиков – движение — это жизнь и раненых врагов за спиной не оставлять.

Прижав раненую руку к груди Скворцова следовала за Дубовым ведя запись. Всё-таки к радости главного редактора она в центре событий и сможет обскакать Машу.

Тра-та-та! - добив короткой очередью распростёршегося на полу зелота, Дубов скрылся за углом коридора. Скворцова же почувствовав себя плохо упёрлась рукой в стену оставляя на ней кровавый след. «Слишком много крови потеряла», - подумала репортёр пытаясь удержать содержимое желудка. Краем глаза женщина заметила движение позади, но не встревожилась. Решила, что это Анна Ивановна. Но репортёр жестоко ошиблась.

Непонятно откуда возникший террорист схватил женщину за волосы из-за чего толстая коса на затылке скрывавшая рубец от ожога расплелась, и ударил головой об пол. А потом ещё раз и ещё.

«Мне конец», - с каким-то безразличием подумала Скворцова понимая, что сознание стремительно сворачивается в пронзительную чёрную точку. Чуда не случится. Чудес не бывает».

И всё-таки оно случилось. Потому-что в последний момент над ней прозвучал сухой винтовочный выстрел разнёсший на куски голову удерживающему её зелоту.

А дальше она то приходила в себя, то снова погружалось в небытие. Репортёр словно грезила наяву. Вот Дубов несёт её на руках. А теперь Дубов с улыбкой заплетает ей тонкую косичку на левом виске. Скворцова ещё подумала как же здорово Пётр Генрихович улыбается, прямо как папа… и окончательно потеряла сознание.

* * *

Пробуждение было непростым.

- Сколько пальцев я показываю! – посветив фонариком в глаза военный фельдшер склонился над репортёром уже лежащей на медицинских носилках.

- Как я могу сказать сколько пальцев вы мне показываете если вы продолжаете светить мне светом в глаза! – зло бросила Скворцова ударив протезом по руке фельдшера. Тот же ни капельки не обидевшись только улыбнулся и обернувшись к кому-то крикнул:

- Она в порядке!

Странно, но репортёр почему-то находилась в комнате Дубова. Какое-то время она с интересом наблюдала за снующими туда-сюда комитетчиками в форме цвета «глубокой ночи» и бойцами 10-го отряда специального назначения Пограничной стражи Империи в тяжёлых штурмовых «Каракалах». «Домино» то как сюда занесло? Ах да, погранцов же тоже подрядили на поиски зелотов», - наконец вспомнила Скворцова.

Рядом остановился Янковский. Видно было, что доктор чувствует себя виноватым. А зря, в принципе он вёл себя достойно. Улыбнувшись, он заботливо положил руку на плечо женщины.

- Вы большая молодец, Евдокия Юрьевна. Как вы?

- Нормально. Бывало и хуже.

- Не сомневаюсь. А вы были правы. Штурмовик — это навсегда.

Поймав взгляд доктора, репортёр указала пальцем левой руки на свой левый висок:

- Он мне косичку заплёл…

По Янковскому будто заряд тока прошёл.

- НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!

Военные и комитетчики вокруг привлечённые поведением авторитетного психиатра замерли на месте и повернулись к ним.

- Может. Что я вам врать буду что ли?

- ЕВДОКИЯ! Дусенька, да вы понимаете, что это значит?! – буквально запрыгал на месте доктор.

- Мы приоткрыли дверь.

- ДА! Он приоткрыл для нас дверь! Снежок покатился по склону, скоро он превратится в огромный снежный ком!

- У них точно нет контузии? – спросил кто-то военного фельдшера с интересом слушавшего беседу репортёра и доктора. – Какие ещё нафиг двери и снежки?

Смутившись собеседники на некоторое время замолчали. Несмотря на то, что Янковского радость просто распирала, он смог взять себя в руки и склонившись над Скворцовой принести слова соболезнования:

- Простите, жалко вашего андроида.

Репортёр, немало не огорчившись только хмыкнула.

- Не страшно, не в первый раз. У меня есть запасное тело, а память Тарковского пишется в реальном времени и сохраняется на специальном облачном сервисе. Если хотите, что-то сделать для меня верните мне мой пистолет и плащ.

В этот момент медицинские роботы подхватили носилки со Скворцовой потащив их к выходу. Подняв голову женщина увидела мило беседовавшую с каким-то пожилым комитетчиком в звании полковника Анну Ивановну и Дубова.

Пётр Генрихович безучастно сидел в углу помещения положив руки на колени. Он спас всех их сделав привычную для себя работу и вернулся в своё состояние. Состояние Каменного стража. Почему-то от этой мысли у Скворцовой по щеке побежали слезы.

* * *

Три с половиной недели понадобилось Скворцовой чтобы уладить все свои дела и вернуться на Лермонтов-4. Она должна была это сделать и пусть идут к чёрту все главные редакторы, сенсации которым нет числа, и денежные премии которые ей сулили. Есть дело намного важнее.

Уняв скакавшее в груди галопом сердце и резко выдохнув воздух, который уже начинал жечь её лёгкие, словно перед катапультированием из горящего шагахода, Скворцова толкнула приоткрытую дверь комнаты Дубова бесстрашно шагнув вперёд:

- Привет, пап, - улыбка на лице женщины и выглядела, и была искренней. - Смотри какие косички я для тебя заплела. Тебе нравятся?