Читать онлайн
"Цена свободы. Ярость зверя"

Яркий солнечный свет проникал через отдушину под самым потолком, освещая темные каменные стены карцера. Свет — единственное, что осталось от возможности наслаждаться миром. Свет, да яркие сны, возвращающие то в родную деревню, то в густой лес, отделяющий уютную деревушку от злополучного Арнгарда — столичного города, жизнь в котором круто изменилась после того, как один из вассалов ныне убитого короля, позарился на его власть. На нового правителя не раз поднимали мечи, да только с каждым разом наказание за мятеж было все более суровым. Кара настигала всякого, даже если его просто подозревали в саботаже, не имея на то никаких доказательств.

Но хуже всего пришлось таким, как Астрид.

Фостольф — нынешний властелин Орхема — чурался всякого, кто умел принимать облик зверя. Таким и раньше жилось не легко, но с приходом к власти вчерашнего вассала, все стало только хуже. Их намеренно выискивали, призывали всякого докладывать местным властям о малейших подозрениях в «проявлении темных сил» и не жалеть никого, даже если «нечистый» - твой сосед, с которым ты до толе, ни о чем не подозревая, мирно вел беседы, вел торговлю, выпивал за одним столом и нарекал своим другом. Любая связь с оборотнем каралась. Но что становилось с ними самими — никому толком не было известно. Ходило много слухов. Одни говорили, что Фостольф приказывает «прислужникам темных сил» обращаться в зверя, а после велит сдирать с них шкуру. Другие говаривали, что их неминуемо отправляют на костер. Третьи утверждали, что несчастных пытают до смерти, обрекая их на долгую и мучительную смерть. Астрид же только предстояло узнать, какие из слухов правдивы. А может, и никакие вовсе, и правда в чем-то другом.

Она уже потеряла счет дням, не помня, сколько ее держат в подземелье королевского замка. Как бы Фостольф не боялся проявления всего магического, а своих придворных магов имел. И даже ручного оборотня, в миг распознающего обладателя нечеловеческой силы. Чтобы не возникало искушения обратиться в зверя, навести страху и попытаться сбежать, используя нечеловеческое обличье, на Астрид надели заколдованные браслеты, снять которые не представлялось возможным. Сколько бы она не старалась сбросить с себя магические оковы, ничего не выходило. Они только сжимались сильнее, обжигая, словно огнем. Всякое непроизвольное желание обратиться в зверя, порожденное то отчаянной яростью, то живописными снами о прежней жизни, оборачивалось для Астрид такой болью во всем теле, что после ей только и оставалось, что корчась лежать на соломе, служащей ей постелью в сыром подземелье.

Она и теперь на ней сидела, уставившись в противоположную стену. Взгляд серо-зеленых глаз был заспанным, отрешенным. Ей снова снился родной Бьёрнхэл. Его уютные домишки с добродушными хозяевами; единственная таверна на окраине рядом с дорогой, ведущей в Арнгард, ее хозяин — крупный рыжебородый Зигвард по прозвищу Скала, с виду свирепый, но на деле добряк, каких поискать; цветущие в эту пору сады и терпкий аромат их цветов, так четко ощущающийся во сне, будто наяву; озеро близ леса, где летом было приятно остудиться и тропки, ведущие в этот самый лес, на другом конце которого уже простирались королевские владения. Астрид нередко любила там поохотиться. Это-то и привело ее в карцер. А ведь ее предупреждали, да не раз, что вглубь леса лучше не ходить. Во всем нужно знать меру, да только в этот раз Астрид не повезло. Влекомая добычей, она наткнулась на королевских охотников. Ей бы до конца притвориться зверем, сделать вид, что охотники ее совсем не смущают и дальше преследовать дичь. Но замешательство ее выдало, обличив в ней ненастоящего зверя. И вот она цена ошибки — подземелье и магические браслеты, держащие ее силу в узде.

Но какими реальными были сны. Все в них ощущалось так, словно происходящее было наяву. Каждый запах, каждое дуновение ветерка, люди, голоса — все воспринималось взаправду. Особенно обращение в зверя. Но стоило только поверить снам, возжелать привычной свободы и невольно предпринять попытку стать зверем, как сон оборачивался сущей пыткой. Тогда Астрид просыпалась от боли, судорогой проходящейся по мышцам. Сколько раз это повторялось? Сколько раз она засыпала и просыпалась с болезненным осознанием того, что ее пристанище теперь не лес и не уютная лачуга в Бьёрнхэле, а казематы королевского замка? Астрид потеряла счет и снам, и пробуждениям.

Кругом был лишь полумрак, днями рассеиваемый ясным апрельским солнцем; затхлый запах сырости, гниющей соломы и нечистот.

Пышные русые волосы, волнами ниспадающие на плечи, совсем запутались. Тут и там торчали соломинки от долгого лежания на сене. Но Астрид едва ли волновал собственный вид. Ее заботила лишь утраченная свобода. С невообразимой грустью она раз за разом приходила к неутешительному выводу, что не успев толком насладиться жизнью, она распрощается с ней в столь малом возрасте. А ей всего было двадцать три. Многие в ее летах уже обзаводились семьями, но Астрид и и не помышляла думать о замужестве. Ее это не интересовало вовсе. Хотя один раз к ней сватался соседский парень. Получив отказ, горевал Бергсвейн недолго, и вот уже как три года был женат на другой.

В деревне Астрид, можно сказать, что любили. Никто не знал ни о том откуда она, ни о том, кто ее родители. Просто в один морозный зимний день Зигвард Юнссон обнаружил на конюшне своего постоялого двора плотно закутанный сверток с младенцем. Среди постояльцев родителей не доискались, так Астрид и осталась в Бьёрнхэле. Зигварда она воспринимала, как отца, однако же не утруждала его ничем. Довольно рано она приучилась к труду, то помогая названному отцу в таверне, то промышляя мелкой разного рода помощью жителям деревни. Повзрослев, она даже обзавелась собственным домишком, хоть никто ее не выгонял.

Так что же теперь, все кончено? Как там теперь поживают приемные родители, названные братья и сестра? Лишь бы никто из королевских ищеек не дознался, что семья Юнссонов столько лет давала кров оборотню, иначе бед они не оберутся. Не раз Астрид приходилось слышать о показательных казнях тех, кто покрывал и имел сношения с обращающимися в зверей. В Бьёрнхэле такого не случалось еще ни разу. Наверное, потому что на всю деревню иных оборотней кроме Астрид было не сыскать, а местные жители относились к ней столь приветливо, что даже не помышляли выдавать, лишь предостерегали и советовали не принимать облик зверя без надобности.

Тем хуже было для Астрид, что она, сознавая, какими ужасными последствиями для жителей Бьёрнхэла может обернуться вскрывшаяся правда, томилась от переживаний. Ей было неспокойно. Впрочем, допросов ей пока что не устраивали. Лишь пару раз приходил ручной оборотень короля - Эрик по прозвищу Ворон. Он-то и распознал в ней оборотня, когда Астрид догнали в лесу, спустив на нее свору собак и загнали прямо к королю за тем, чтобы выяснить происхождение этого зверя. Эрик все пытался дознаться, откуда Астрид, кто ее родственники и как давно она обнаружила в себе способности обращаться в зверя. Но допросами это назвать было никак нельзя. Ворон особо не упорствовал. Лишь карие его глаза хитро и зло сверкали, не предвещая ничего хорошего.

- Упрямство — это глупость, - с коварной ухмылкой сказал он во время последнего визита. - Посмотри, насколько тебя хватит.

После он развернулся, эффектно хватаясь за край черного плаща, и резво удалился. С тех пор толстая дубовая дверь, обитая железом, не открывалась. Только лишь небольшое окошко, через которое тюремщики по расписанию приносили еду. Впрочем, есть это было невозможно, настолько отвратно были приготовлены похлебка и каша. Только лишь хлеб приходился по вкусу, но его давали мало. Однако спустя несколько дней голод начал брать свое, вынуждая питаться тошнотворным варевом, от которого становилось только хуже. Как же хотелось мяса. Рот наполнялся слюной, стоило только вспомнить вкус сырой плоти и металлический привкус свежей крови. Распробовав его однажды в облике зверя, Астрид предпочитала вкушать его и в обличье человека, да только зубы хищного животного, в которого она обращалась, были массивней и крепче человеческих, от чего приходилось смириться с тем, что все же поджаренная дичь мягче и податливей. А когда наступала острая нужда отведать сырого, Астрид обращалась в зверя.

Но не было теперь ни возможности обратиться, ни возможности прогуляться по лесу. Впереди была лишь неизвестность.

Погруженная в свои мысли, Астрид услышала глухой звук шагов, доносившийся даже через плотную дверь. Тюремщик, подумалось ей. Однако завтрак был не так уж давно. Ее все еще мутило от холодной каши, которую пришлось съесть, лишь бы усмирить сильный голод. Но это был не тюремщик, несущий обед. На этот раз в замке послышался лязг ключей. Дверь со скрипом распахнулась и Астрид увидела стражников в черных плащах. Кажется, Фостольф любил этот свет, ибо его прислужники преимущественно носили именно его.

- Поднимайся, - сказал тот, что был повыше. Он сжимал рукоять меча и сурово смотрел на Астрид. - Ты не слышишь? Я сказал: поднимайся! - раздраженно проговорил он, видя, что узница не спешит выполнять приказ.

Не дожидаясь повиновения, он тут же приблизился и грубо схватил Астрид за плечо, потянув на себя.

- Но ничего. Сейчас тебя научат хорошим манерам. Если в тебе хоть какая-то нужда есть, - чуть погодя добавил стражник, судя по всему, имеющий главенство над теми, что остались стоять в коридоре. - Лисбет тебя разговорит. Все ей расскажешь, как на духу.

Астрид оскалилась, злобно посмотрев на стражника, но тот лишь грубо выволок ее из карцера, больно держа за плечо. Как же хотелось обратиться в зверя и вцепиться ему в глотку, да только заколдованные браслеты вновь обратили это желание в болезненную судорогу.

- Что, не терпится сменить шкуру? - стражник толкнул ее к стене и рассмеялся. Гримаса боли, возникшая на лице Астрид, не ускользнула от его внимания. В свете факелов он отчетливо видел, как узница силится совладать с болью, и верно знал, чем она вызвана. Видимо, уже не раз имел с этим дело и точно ведал, как работают чары на браслетах. - Может, тебе и позволят сделать это напоследок, - прошептал он, склонившись к ее уху, а после громко рассмеялся.

С каким удовольствием Астрид бы треснула ему по лицу, да только обессилевшее тело не позволяло совершить сильный удар. Да и имел ли он смысл, когда кругом стража? Ее все равно поймают, а за нападение того и гляди отвесят тумаков. Но внутри все так и кипело от злости. И Астред верно бы сорвалась, наплевав на возможные последствия, да только ее опять крепко схватили за руки, теперь уже с обеих сторон.

Ее вели двое, а тот, что еще совсем недавно насмехался над ней, шел позади.

- Лисбет просила тебя не трогать, - вновь заговорил он. Его голос гулким эхом отдавался под сводами подземелья. - Так что веди себя послушно. И не зли меня. Капитан Дольф не прощает оплошностей.

Астрид злилась только больше, ощущая всю свою беспомощность в этой ситуации. Злилась, но не проронила не слова. Пожалуй, молчание являлось наилучшим решением, какое можно было принять. Оскорбления и попытки вырваться явно ни к чему хорошему не приведут. Страха не было. Но было отчаяние. Сильное, нестерпимое. И больше всего мучил лишь один вопрос: удастся ли побороться за жизнь или все предрешено? Покорность была Астрид отвратительна, однако и шансов поступить иначе не имелось. Не ее волю подавили, но ее силу, лишив самой возможности достойно воспротивиться происходящему.

Ее вели, петляя по запутанным коридорам, и наконец остановились возле замкнутой решетки, закрывающей проход. Дольф открыл замок и стражники ввели ее в следующий коридор. Дверей здесь было намного меньше. Откуда-то доносились истошные крики, приглушенные каменными стенами и прочными дверьми. Астрид оглянулась по сторонам, пытаясь понять откуда доносится звук.

- Страшно? - ухмыляясь спросил Дольф. Астрид видела недобрый блеск в его глазах, отчетливо заметный в свете факелов. Он рассмеялся. - Кажется, Лисбет приготовила для тебя что-то особенное. Ее даже я боюсь.

Астрид вновь смолчала, не найдя что ответить. Кажется, слухи, ходившие в народе, оказались более чем правдивыми: таких, как она ждала нелегкая смерть. Исход теперь виделся вполне очевидным. Вернее сказать, Астрид начала принимать суровую реальность, понятную с первого же дня своего заключения, однако слепо отвергаемую в надежде найти выход. Но даже так это принятие не порождало смирение. Жажда борьбы становилась только сильнее. Астрид даже попыталась вырваться, но ее схватили крепче.

- Я же сказал, не сопротивляйся, - Дольф, рывком схватил ее за волосы и потянул на себя. Он был раздражен. Дыхание его было тяжелым, крылья носа раздувались, а глаза угрожающе блестели.

- Сдохнешь вместе со своим королем, - сквозь зубы произнесла Астрид. Не помня себя от ярости, она не стремилась следить ни за своими словами, ни за желаниями. Чары на браслетах снова сработали, обращая попытку обращения в сильные спазмы по всему телу.

Дольф сжал кулак и уже было занес руку, как тяжело выдохнул, зажмурил глаза, видимо, пытаясь побороть свое желание, и наконец произнес:

- Только из уважения к Лисбет. Она просила тебя не бить, - Дольф снова шумно выдохнул и кивнул головой, приказывая стражникам завести узницу в открытую дверь.

На карцер помещение уже не походило. Такое же мрачное, с двумя отдушинами под потолком, она было куда просторней камеры, в которой до того держали Астрид. По центру комнаты с потолка свисали цепи, закрепленные на металлических скобах. Железные обручи скоро оказались на руках узницы, надетые прям поверх браслетов. Астрид пыталась сопротивляться, но все попытки оказались тщетны: сил у стражников имелось куда больше.

Дольф в это время крутил в руках какой-то непонятный предмет, взятый со стола подле входа и даже не смотрел на узницу. Наконец, когда с оковами было покончено, он исподлобья взглянул на Астрид, вернул предмет на стол и скрестил руки на груди.

- Лисбет скоро будет, - с улыбкой произнес Дольф и вновь усмехнулся. - Идем, - махнул он рукой своим подчиненным и уже собирался сам выйти, как вдруг остановился и обернулся. - Ах, да. Тебя просили умыть. Вигго, Арн, - обратился он к двум стражникам. - Помогите ей.

Двое взяли внушительных размеров ушат, стоящий подле стены и окатили Астрид водой.

Она тяжело задышала, когда вода попала в нос и зашлась кашлем. Уже в который раз она терпела унижение не в силах ответить на него. Ярость не утихала, а становилась только сильней. Тем хуже, что проявить ее желанным способом не представлялось возможным. И тем оскорбительней звучал раскатистый смех Дольфа, что он, кажется, понимал всю тщету ее стремлений ответить на учиненные обиды.

Астрид с ненавистью смотрела на него. Мышцы вновь сводило судорогой, и даже сильнее, чем прежде, но она, как будто не замечала боли в попытках побороть чары на злополучных браслетах. Тщетно. Она по-прежнему оставалась в человеческом обличье.

- Я же просила, - недовольный женский голос в миг прервал громкий хохот Дольфа.

- Лисбет, я всего лишь…

- Всего лишь поиздевался, когда тебя о том не просили. Пошли отсюда вон! И двери за собой закройте.

Дольф прижался к стене, пропуская вперед женщину лет тридцати. Аспидно-черные локоны спадали на ее обнаженные плечи и как нельзя лучше подчеркивали белоснежность кожи. Лиловое платье отлично на стройной фигуре, однако же никоим образом не обличало в ней палача, которого Астрид ожидала увидеть. Но взгляд ее карих, медового отлива глаз безусловно свидетельствовал о тяжелом характере и наличие той силы, какой Дольф, в миг изменившийся в лице, явно почитал.

Стража вышла, а Лисбет все стояла на месте. Ее пристальный взгляд был устремлен на Астрид. Одна рука была прижата к животу, вторая, облокоченная о кисть первой, была поднята к лицу. Узница в свою очередь изучающе смотрела на Лисбет и пыталась понять, чем обернется эта встреча. Определенно, на палача эта женщина не походила, но сила, сокрытая внутри, отчетливо ощущалась. Лишенная возможности обращаться, Астрид все же чувствовала в Лисбет то, чем обычный человек не обладает. Но кто на этот раз перед ней — очередной ручной оборотень или ведьма — она еще не понимала.

- Надо же, какой улов, - Лисбет хитро улыбнулась и неспешно приблизилась к Астрид. Их взгляды столкнулись. - Видимо, с характером, - протянула она, читая в глазах узницы и ярость, и напряжение. - Я таких люблю. Жалко отдавать тебя Фостольфу.

- Зачем? - тихо произнесла Астрид, не отводя пристального взгляда от ведьмы.

- Что?

- Что мы ему сделали?

- Ах, ты про это, - Лисбет махнула рукой, тяжело вздохнула и закатила глаза. - Сила, могущество, власть. У вас особенная кровь, - она вновь посмотрела на Астрид. - А Фостольф намерен править долго. Но если я захочу, то тебя на алтарь не положат, - ведьма провела ладонью по лицу Астрид и похлопала ее по щеке. - Если будешь меня слушать.

- Ты служишь узурпатору, - с презрением произнесла Астрид.

- Это большой вопрос — кто кому служит, - Лисбет усмехнулась. - Как тебя зовут?

- Астрид, - раздражение и необузданная злость отчетливо слышались в голосе, но, ведьму , кажется, это только забавляло.

- Мне нужно лишь твое послушание, и ты сбросишь с себя оковы, - прошептала Лисбет, склоняясь к уху узницы.

Астрид отпрянула, испытывая сильное отторжение. Добровольно согласиться на покорность представлялось поступком омерзительным и от того невозможным. Судорога вновь прошлась по телу, реагируя на острое желание принять облик зверя.

Лисбет снова усмехнулась, верно угадывая причину ярости на лице Астрид. Она отошла подальше и вновь развернулась, пристально смотря на узницу.

- Освободись, - после этих слов оковы разомкнулись. Астрид, до этого повисшая на цепях, не смогла сохранить равновесие и упала на колени. Она только и успела, что поднять взгляд на ведьму, как та невозмутимо произнесла:

- Обратись.

Были то чары Лисбет или же ее собственная ярость, Астрид так и не поняла до конца. Все смешалось, не оставляя возможности разобраться в сути происходящего. Да и какой был в том смысл, когда ей вновь дозволили обернуться зверем? Приток сил был подобен глотку воды после долгого изнеможения от жажды, хотелось сорваться с места и накинуться, вцепиться в глотку, но очередное мановение руки ведьмы породило новую волну боли.

Огромная пятнистая рысь, стоящая перед Лисбет, издала грозный рык, но в янтарных глазах читалась та тщета, какая возникает от невозможности реализовать задуманное.

- Я люблю кошечек, - восторженно сказала ведьма и засмеялась. - Ну же, Астрид, не упорствуй, и я дам тебе свободу. Ты же ее хочешь, не так ли?

Ответом послужил очередной грозный рык. Приняв угрожающую стойку, рысь вновь хотела накинуться на ведьму, но чары делали ее недоступной для мощных клыков и когтей хищного зверя.

Астрид прижалась к пыльному полу, чувствуя жгучую боль. Дышать становилось труднее. Всякое желание разорвать ведьму на части оборачивалось сильными судорогами, превозмочь которые оказалось трудно. Но как же хотелось поквитаться за все унижения. И уж тем более она — Астрид — не намеревалась находится в услужении у кого-либо при королевском дворе. Все давно знали, что король нечестив, поклоняется чужому богу, а слуги его жестоки, в чем Астрид убедилась на собственном опыте. Лучше принять смерть, чем преклонить колени. В подчинении нет никакой чести, когда оно обращено к тем, кто его не заслуживает.

- Достаточно, - Лисбет вновь махнула рукой, и Астрид обратилась в человека.

Чары на браслетах вновь работали, а сама она лежала на спине и тяжело дышала. Боль ее ослабила, вынудив упасть без сил. Холод каменных плит под спиной ощущался особенно сильно из-за промокшей насквозь рубашки, но ей не было дела ни до этих ощущений, ни до того, что она успела запачкаться пылью да грязью, покрывавшими пол.

- Давно хотела себе кого-то такого, - Лисбет мерным шагом подошла к Астрид и остановилась подле нее, смотря сверху на изнеможенное тело узницы. Волосы ее разметались по полу, в глазах читалась усталость, дыхание по-прежнему было сбитым. Ведьма опустилась на колени и схватила лицо оборотня обеими руками. - Будь послушной Астрид. Все чего я прошу. Твоя покорность в обмен на твою жизнь.

- Катись в преисподнюю, - тихим, обессилившим голосом произнесла узница.

- Я разрешу тебе показывать свои клыки. Будешь моим ручным зверьком - прошептала Лисбет, склоняясь к самому уху Астрид. Затем она отпрянула и изучающе посмотрела на оборотня. - Нет, мне определенно не хочется проводить над тобой ритуал, - ведьма резво поднялась. - Стража! - крикнула она. В комнате появились все те же, что сопровождали Дольфа. - Отвести ее ко мне. И прикажите, чтоб ее искупали. И без грубостей, - пригрозила она. Затем схватила со стола какой-то предмет, и всучила его в руки высокому конопатому пареньку.

Лисбет развернулась и летящей походкой прошла мимо стражников. Те же, внимая распоряжению ведьмы, подошли к Астрид, резво подняли ее, но следуя наказу, не позволили себе более никаких резкостей. Предметом, отданным Лисбет, являлся черный кожаный ошейник, который оказался на шее узницы вопреки ее воле. Она даже не успела воспротивиться, настолько стремительно все произошло.

Держали ее крепко, но не позволяли себе ни слов, ни каких-либо действий, подобных тому, что совершал Дольф. Выйдя из казематов, стражники повели Астрид по коридорам, залитым ярким солнечным светом. Освещая мраморные полы, он показался узнице до того ослепительным, что она невольно сощурила глаза. Прежде не бывавшая в королевском замке, как впрочем, и ни в каком другом, Астрид и не пыталась запомнить его убранство. Ее вели наверх, ступая по витой лестнице одной из башен, а она только и знала, что смотреть себе под ноги, да пытаться наспех состряпать спасительный план бегства. Увы, никаких здравых мыслей в голове не зарождалась. Последний всплеск боли, испытанный в пыточной, - а это без сомнения была она, - лишил его последнего остатка сил. Впереди по-прежнему ждала неизвестность. Была лишь надежда и абсолютная решимость не стать ручным зверем королевской ведьмы.