Читать онлайн
"Маятник"
Эх, ты жизнь моя, словно маятник. То в дерьмо с головой окунет, то жирным куском на бойню поманит... И ведь даже не знаешь порою что лучше – полным дураком предстать перед честным народом или добровольно голову на плаху доставить. А иного выбора и не предложит никто.
И ведь от самого дня рождения так пошло. С той минуты, когда мамаша моя беспутная, лишь расслабилась в горячей ванне, исторгнув нежелательный кусок мяса, тут же, не медля и не размышляя, перенесла полученный результат к ближайшим мусорным бакам. Да там и оставила. На верную, так сказать, гибель в тридцатиградусный мороз.
Завернула, правда, в байковое одеяло. Но это вовсе не для того, чтобы от холода сохранить ничего не понимающее чадо – в эдакую-то морозь оно никак не спасет. От лишних взглядов это одеяло. Ведь пусть и ночью глубокой дело было, а всё же – вдруг повстречается кто.
Короче, оставила меня мамаша и ушла, заботясь, видимо, лишь о том:: нарушит своим ором дитятко ее конспирацию или нет…
Я же, Виктор Морозов, не орал... Точнее, тогда не Виктор, и не Витька вовсе, а некое дитё безымянное. Ну а Витькой меня уже в доме ребёнка окрестили и впоследствии записали в книге ближайшего ЗАГСа. А фамилию дали такую, что в мороз не околел, выжив всем на удивление.
А может потому как раз не околел, что лежал притихший и совершенно охреневший от дозы креплёного вина. «Заботливая» мамаша, когда собиралась в «мусорный» поход, для начала влила чайной ложкой в орущее горло крепкое пойло, чтобы как-то успокоить. И ничуть не беспокоясь – сумеет ли проглотить его дитё или захлебнется от непосильного градуса.
Не захлебнулся. Успокоился. И за всё время пути ни звука не проронил.
И остался лежать на помойке, смирившись с пока еще неосознанной участью. И если бы не «ангел-хранитель», материализовавшийся в тело местного пропойцы-бомжа, который с утречка пораньше, несмотря на мороз, искал в мусорных контейнерах подходящую тару для сдачи в пункт приёма, наверное, не было бы продолжения у этой истории.
Именно так потом мне рассказывали. И не верить рассказчикам не было оснований. Как не было никаких оснований надеяться на иную, более романтическую, версию своего появления на свет Божий…
К тому же – то ли генетически это было заложено Природой, то ли повлияли вышеуказанные перипетии – особью я получился весьма некрасивой. Если не сказать – уродливой. Как лицом, так и телом. Одни косящие глаза чего стоили. А ещё – пусть немного но заметно свёрнутый влево нос, выдающийся подбородок и сросшиеся указательный и средний пальцы на левой руке, за что я и получил на веки вечные прозвище Барт. В честь Барта Симпсона из американского мультика, ведь у него, как и у многих мультяшных героев тоже четыре пальца, только не уродливые, как у меня, а ровные и вполне красивые.
Наверное, из-за этих уродств, изредка приходящие в детский дом «покупатели», в искренне душевном порыве пожелавшие усыновить или удочерить кого-то из обитавших здесь малолетних изгоев, на меня никогда внимания не обращали. Не нравился. И я, в детской непосредственности своей, поначалу очень расстраивался и обижался, по ночам рыдая в подушку. Но потом привык, притерся и даже злорадствовал, когда, а это случалось довольно часто, обнадёженные вниманием «добрых» взрослых и успевшие насладиться мечтами скорого обретения пап и мам соплеменники оказывались забытыми и невостребованными. То ли не совсем понравились после первых «проб», то ли потенциальные родители почувствовали себя не готовыми для столь ответственного дела…
Вот им-то, отвергнутым, вдвойне обидно, чем мне, которого на «пробы» эти никто никогда и не звал, и никто ничем не обнадеживал. Поэтому и вырос я как бы сам по себе, наплевав на всех с высокого дома. Не имея ни перед кем никаких долгов и обязательств. Кое как закончил шарагу на тракториста широкого профиля и теперь могу работать хоть в колхозе, которые кое где в районе всё ещё сохранились, хоть в тепловодоканале, где постоянно нужно ремонтировать водопроводы – сперва раскапывая трубы, а после землей засыпая.
Выбрал второе. В деревне не жил никогда, и как-то не тянуло «на природу», а в райцентре до армии «прокантоваться» - самое то. Тем более комнату в общежитии выделили, а в перспективе и квартиру по программе «для детей-сирот» обещали… Но только с условием, что сперва жениться должен. А то сирот много расплодилось, а квартир не хватает.
Ну да ничего, я не привередливый. Поживу пока в общаге. Строение, правда, дурное. Крыша что решето, на верхнем этаже над кроватями зонтики ставить можно. В прогнившей оконной раме через дыры ветер гуляет, а на скрипуче-шатающиеся лестницы ступать страшно.
Но самое прикольное, что в моей комнате, фактически работника коммунальной компании, ржавые трубы рвутся и текут, да и унитаз засоряется то и дело.
Соседи тоже хорошие. Общежитие это раньше принадлежало картонному комбинату, когда же тот вконец обанкротился, стало «сбродным»... То есть селили сюда весь сброд – от выселенных из квартир за неуплату коммуналки алкоголиков до детдомовских выпускников как я.
В том числе, среди соседей попадались бывшие сидельцы, «нагруженные» воспоминаниями о матушке-тайге… Нальёшь таким стакан «горячего» напитка да нехитрой закуской его сдобришь, они такого порасскажут, так хоть книжку потом пиши.
Но я книжки писать не умею и потому только слушаю, на ус наматывая: что нужно делать, если впервые попал в камеру, как быть, если дознаватель «наседает».
Прочие соседи, из числа выселенных, например, тоже за полстакана изъявляли готовность поделиться жизненным опытом. Но что они рассказать могут? Разве только как просрать всё, что годами и трудами накоплено, или как по пьяни девчонку трахнуть, а потом – за «предъяву залёта» всю жизнь расплачиваться... Не-а…Такой опыт нафиг не нужен… Жениться пока нет охоты, пусть даже ради квартиры, а если случится, что по этапу пойду, то точно не по той статье, за которую могут петухом заделать. С такой репутацией лучше и вовсе не жить…
Рассказывая всё это в кабинете участкового, Витька сидел свободно и расслабленно. А что зажиматься и скрываться? Ничего такого суперкриминального не совершил. Ну врезал очкастому дядечке по морде, так тот сам виноват. И несильно врезал – зубы целы, нос на месте. Всех и делов, что шляпа слетела, да и та не попачкалась. Какие претензии, начальник?
Да и дядя этот, похоже, не в претензии. Головой кивает, мол – отпускай.
- Ну ладно, повезло тебе, Морозов. – говорит участковый, - Иди. Но учти – попадешься ещё раз по хулиганке, по полной программе тебя «обеспечу». А Вы, Петр Григорьевич, зря всё-таки заявление не написали. Если не заявлять на них, совсем ребята страх потеряют.
Он Витьке сразу не понравился. Скользкий тип с хитрыми и одновременно сканирующими всё глазами, и, как бы это не звучало неправдоподобно – меняющимся обликом… Сначала он показался одутловатым папашей с выпирающим животиком, даже хотелось «колобком в шляпе» обозвать. А сейчас словно вытянулся, постройнел и уже более походит на крепко сбитого оперативника, который всё время что-то вынюхивает и раз за разом надевает наручники на доверчивых пацанов.
И вообще, он похож больше даже не на человека, а на некую тень, что меняется и бывает то значительно больше, то гораздо меньше, чем реальный объект, от которого она падает. А значит, определить, что на самом деле за этой тенью скрывается очень сложно. Особенно если субъект не хочет, чтобы его раскрыли. А он не хочет, старательно скрывая свои реальные возможности. И явно чего-то добивается.
Привязался как банный лист к заднице. И даже после посещения участкового рядом вьётся. Даже несмотря на предыдущий разговор, закончившийся мордобоем.
- Зря Вы так, молодой человек, реагируете. Я же к Вам, можно сказать, со всей открытостью и радушием, а Вы – по лицу. Как же это некрасиво – не дослушав, руки распускать. С чего вообще такое неприятие? Вы, возможно, просто не поняли, что я Вам предложил, так нужно уточнить. Я с удовольствием всё объясню.
Честно говоря, эта назойливость Витьку достала уже основательно, ещё с прошлого раза, и он был готов повторить свой коронный удар в челюсть.
Утром после вчерашних посиделок с коллегами по работе по поводу благополучного развода Сереги-сварщика, башка просто разламывалась и плохо соображала. Только было взял в пивнушке кружку пива, как подкатил «Этот в шляпе» и начал усиленно «втирать» про возможность серьезно изменить свою жизнь. Как Витька сразу «просек» - стукачом стать вербовал, по крайней мере, так всё выглядело. «Э нет, дядя! Не к тому приклеился! А потому – шел бы лесом…».
У Витьки к подобным субъектам отношение крайне негативное. Со времен детдома. Был там завхоз Иннокентий Иванович. То и дело во всё свой нос совал, всё на свете знать хотел… Зачем?. А чёрт его знает. Были, вероятно, какие-то личные цели. И ведь соблазнялись некоторые пацаны, а особенно – девчонки. Стучали. И про одногруппников, и про воспитателей, и даже про директрису - если что удавалось узнать. За это получали конфеты, сигареты и прочие «полезные» награды.
И если в детдоме вскрывалось что-то тайное и начинался шмон, все были уверены – кто-то Кеше настучал. И тут же начинался поиск этого «кого-то». И если находили, то били безжалостно.
Впрочем, Кеша тоже «плохо кончил». В один из осенних дней отравился компотом. Обычным компотом из местной столовки. Правда, выяснилось, что кто-то в этот компот что-то подмешал. И, скорее всего, не только за его «обширные» знания.
Витьке, когда ещё совсем несмышлёнышем был, довелось однажды попасть «на беседу» к Кеше. Закрыл дверь своей «каморки»-склада на внутренний крючок и ласково, но от этой ласки злобой повеяло, тихо-тихо начал говорить:
- Ты, Витек, пацанчик некрасивый, но, надеюсь, умный. И должен понимать, что в будущей жизни твоей многое может пригодиться. Если будешь дружить со мной, я тебя многому научить смогу, да и жизнь твоя здесь проще станет. Только рот на замке держи, что ко мне ходишь. Понял, малец?
Раздался щелчок – закипела вода с электрическом чайнике.
- Вот и чаек поспел, - весело произнес Кеша. – А к меня, кстати, пироженки есть… Любишь пироженки? Ты присаживайся. Не тушуйся… И, знаешь, если хочешь, то каждый день сможешь ко мне заходить… Почаевничать... У меня здесь всегда что-то вкусненькое припасено… А за это самой малостью меня порадуй…
И начал расстегивать брюки.
- Ничего такого, очень сложного, у тебя не попрошу. Только вот сейчас сгущенкой кое-что у себя помажу, а ты слижешь… И тебе сладенько, и мне приятно… Ну же – приступай…
Но Витька стал пятиться к запертой двери. А, упершись в нее спиной, громко произнес: «Я ведь закричу!».
- Ну и дурак! – ничуть не смутившись, сказал Кеша. – Я ж тебе хорошее предлагаю, как сыр в масле у меня мог бы кататься. А ты – закричу!
И, открывая дверь, добавил:
- Иди, балбес! Вякнешь кому – пришибу! Да тебе и не поверит никто…
Как только дверь открылась, выскользнул в коридор и бросился прочь от кешиной каморки.
Конечно же никому ничего не сказал. И не потому, что Кешу испугался. Понимал: кто должен был понять – не поверят, а кому и знать не положено – узнают обязательно и до конца дней на Витьке окажется клеймо. И хотя не дался себя бесчестить – кто же разбираться будет.
«Заклюют!»… Задразнят…И будет он отверженным…
В тот же день попросил разрешения у воспитателя записаться в секцию. Недалеко от школы, куда ходили детдомовские, был Дом Спорта, который, согласно новым веяньям, стал называться ФОК. В бассейн, в борцовские секции, а также в секцию бокса, в которую и захотел записаться Витька, ходили «на коммерческой основе», то есть за деньги. Но для детдомовских и «социально незащищенных» полагались льготы. Первые четыре месяца вообще бесплатно, а дальше либо за половину суммы, либо, если пойдут хорошие результаты, решением Совета ФОКа переведут в категорию «одарённых», для которых полагаются особые условия как для будущих чемпионов.
Чтобы попасть под этот фонд, Витька очень старался, уже через четыре месяца занятий стал вторым на первенстве города. Только один бой проиграл. Финальный. Но тот пацан комплекцией больше был и опытнее – так что не обидно.
Тем более, на будущий год этого пацана сумел «по очкам» одолеть, да и других, по возрасту более старших, легко с ног сбивал. И каждый раз представлял себе, что это Кеша на пол валится…
Но Кешу свалить так и не получилось. К тому времени он уже выпил компот… А кто этот компот приготовил – так и не нашли…
И вот с тех самых пор каждого, кто под каким-либо начинал с разговор «о его, Витькином, благополучии», подозревал в стремлении сделать какую-нибудь гадость. Тем более, если человек «мутный». А этот – «мутный» безо всякого сомнения.
«Шляпа» почувствовал Витькино настроение, но отставать, видимо, не собирался.
- Предлагаю продолжить знакомство и выпить «мировую», - сказал, рукой показывая на пивнушку, вроде той, где буквально недавно получил «по мордам».
- Дядя, тебе чего от меня надо? – Витька хотел было разом оборвать знакомство, но «дядя» с обидой в голосе произнёс:
- Вот ведь, со всей душой к нему, стараешься тут ради него, а благодарности никакой! Я же с конкретным предложением…
- Каким?
- А вот пойдём и обсудим за кружкой пива.
- Ну пойдём…
Расположившись за «сточим» столиком у окна «шляпа» вызвался сам заказать пиво и всё, что нужно к нему. И сам принёс сначала две полулитровые кружки, потом кириешки и вяленую рыбную соломку.
- Угощайся, не стесняйся, - сказал.
Витёк и не стеснялся. Выпив разом примерно полкружки, закусил соломкой. Потом допил остатки пива и, когда в голове слегка зашумело, сказал:
- Ну, рассказывай, дядя, чего тебе от меня нужно?
И тут «шляпа» вдруг разом переменился и вдруг, просканировав цепким взглядом Витькино лицо, вдруг выдал:
- А о том, что мне нужно, мы, пожалуй, поговорим в другом месте, - после чего призывно махнул рукой кому-то стоящему позади Витьки, который хотел было возмутиться и, либо просто уйти «в обиде», либо ещё раз звездануть по «наглой улыбающейся морде».
Но видно не судьба.
Голова вдруг резко закружилось, а ослабевшее тело повалилось на пол…
И упало бы, если бы его не подхватили сильные руки.
- Вот ведь, совсем молодой, пить не умеет… - громко, на весь зал, произнёс «шляпа». А сказав это, продолжил:
- Ребята, ведите его в машину!
.Книга находится в процессе написания. Продолжение следует…
ЛитСовет
Только что
