Осколки разбитого зеркала. Кровь Ангморта.

Осколок первый. Резня.

В густой тишине библиотеки раздались гулкие шаги. По резным каменным стенам загуляло эхо, взлетая до самого купола. С его выгнутой поверхности смотрели небесные воинства. Но вечерами при свете светильников казалось, будто потолок отсутствует вовсе, а вместо него сверху нависает бездна Вселенной. И кто знает, какие чудовища или боги могли наблюдать за былинками жизни, что желали прикоснуться к самому драгоценному из сокровищ - знаниям.На протяжении веков высокие деревянные стеллажи вбирали в себя историю Ангморта. Пахло пылью и бумагой, и сам воздух библиотеки был насыщен магией тишины и памяти.Летописями всегда отводилось центральное место. Шаги все приближались и наконец замерли возле стеллажа, где стояли объемные тома, в которых покоились события двух последних веков. Бледная рука с длинными пальцами прикоснулась к заветному корешку, извлекая тяжелый фолиант из стройного ряда пыльных собратьев. Тихо зашуршали страницы, рассказывая истории прошедших веков, давно уже ставшие легендами...

. Год 50444 от прихода эльфов.

Трудные и зловещие то были времена для богатого и могучего государства Ангморт. И мало осталось тех, кто несет в себе память о случившемся.Cедьмой год длилось правление Ар'Нариса тор Ар'Тъелмар ин Ангморт. Сильною рукой вел он к победе войска, расширяя земли, захватывая и покоряя старые и молодые города, приводя в свою столицу новых рабов, которых жрицы приносили в жертву богине войны - могучей Тиаматис. Его прекрасная сестра повсюду сопровождала Князя, давая мудрые советы, прикрывая спину в битвах. Красивою парою выглядели они - Ар'Нарис и сестра его Ан'Ллиал: высокие и статные, с волосами, как та Тьма, в которой плетет свои сети богиня войны, с глазами цвета благородной стали, из которой куют острые, как их взоры, клинки. Подстать были друг другу эти двое княжеских кровей. И двор восхищался ими, а соседи уважали, побаиваясь правителя Ангморта и спутницу его. Брат с сестрой привязаны были друг к другу крепко, связь эта была прочнее той, что мужа и жену в битве жизни связывает. Поэтому, едва на престол взойдя, объявил Ар'Нарис, что намерен взять в жены сестру свою, как принято было в каждом третьем поколении во всех населенных эльфами королевствах. Воспротивились было жрицы богини, твердили они, что рано еще сливать воедино два рукава единой реки крови Князей Ангморта, но не послушал их Ар'Нарис. И своеволием обратил он на себя взор богини.Никто не осмелился воспротивиться приказу правителя, и потому совсем скоро стали готовиться к пышной свадьбе.В тот же месяц стряслась беда в Литании, королевстве сумеречных эльфов, которых привел Ар'Нарис в самом начале своего правления к присяге и подданству: стали нападать на них мерзкие порождения Артемис, богини пороков, - сирены, что плавали на гигантских островах. Драконами вод и стихией моря могли управлять сирены. И горе эльфу, поклоняющемуся богине войны, который попадался в руки им.....Да, все началось в Литании... Сирены проявили небывалую дерзость, углубившись в дельту реки Леврат. Сомнения быть не могло: если на нас пошли войной стражи границы между материками, тут не обошлось без происков Артемис. Они разграбили несколько приморских поселков сумеречных эльфов, но никого не увели ни в плен, ни в рабство. После их нападения поселки превратились в братские могилы. Нет, Ангморт не мог стерпеть такого оскорбления. Вызов брошен - оставалось только принять его., - читавший медленно, почти ласково провел пальцем по вязи изящных букв, так старательно выведенных княжеским писцом..Горели деревни и города Литании. Стихией нападали сирены на селения эльфов, убивая и неся с собой полное разрушение. Много сил собрали они, и вода давала им власть над магией, над жизнью и смертью. И проклятая Артемис взирала со своих небесных чертогов разврата и смеялась над бедствиями, павшими на наш материк. Из тумана появлялся нежданно и негаданно плавучий остров, в тумане же скрывался из виду...И когда узнал об этом Князь Ангморта, не было предела его праведному гневу. Призвал он войско свое отомстить за тяжкую обиду, и поддержали воины своего правителя, ибо самый доблестный и отчаянный был он среди них, первым шел Ар'Нарис в битву, стрелы и клинки не брали его, как будто сама Тиаматис охраняла Князя от ран. Но знал Ар'Нарис, что ни одному эльфу не удалось прежде взять штурмом плавучий остров, и тогда решил правитель прибегнуть к хитрости. От заката и до рассвета трудились плотники и кузнецы, чтобы изготовить стрелы, лестницы и плоты для штурма плавучей крепости сирен. И приказал Ар'Нарис собрать две сотни рабов..Читавший прикрыл глаза, стараясь отгородиться от тех картин, что восстали рифами воспоминаний.. Да, все было именно так. Я помню. Три сотни пехоты, две - лучников... Всего лишь малая часть того, что мог выставить Ангморт. Но этих сил должно было хватить для внезапного нападения. Сирен было не так уж много, но магия их была сильна, а для магии количество солдат значения не имеет... Как не имеет значения, насколько хорошо они обучены. Все было сделано правильно... По крайней мере, мне казалось именно так.... - вздох потревожил покой страниц летописи, коснувшись их теплым потоком сожаления.....День и ночь заняла подготовка к походу. Войско выехало вперед, с ним шли рабы из храмов Тиаматис, следом двинулись груженые оружием и припасами обозы. Князь возглавлял отряд, а сестра его, Ан'Ллиал, ехала подле него. Ни в мире, ни на войне не покидала она своего князя, брата и возлюбленного. К утру следующего дня стали они на туманном берегу Леврата, и приказал Ар'Нарис разведчикам узнать, где враг их расположился, не ушел ли еще от берегов реки плавучий остров. Недолго отсутствовали разведчики, а вернувшись, сообщили, что сирены ведут свою крепость прямиком к столице Литании и собираются подойти к городу со стороны дельты, и туман скрывает их от чужих взглядов. Улыбнулся тогда Ар'Нарис, но недоброй была улыбка его. Приказал он гонцам спешить в Литанию, с тем чтобы предупредить тамошнего правителя о грозящем нападении. Сам же приказал воинам готовить плоты и в тумане переправиться на плавучий остров. Пятидесяти воинам приказал он гнать рабов, одетых в черные одежды ангмортцев, в Литанию, дабы ввели они сирен в заблуждение численностью своей, чтобы отвлеклись сирены на этих несчастных и к приходу подкрепления как можно больше литанийских солдат уцелело. Взамен же, тем рабам, что выживут после битвы, пообещал Ар'Нарис дать свободу...Сотни немытых тел, облаченных в черные обноски. Мясо... живое мясо, которое должно было принять на себя первый и самый страшный магический удар, пока ангмортцы заходят сзади.... - перед глазами встали те пятьдесят добровольцев, которые вызвались отогнать рабов в Литанию и проследить за тем, чтобы никто из них не сбежал..Вовремя отдал свои приказания Князь Ангморта. Подкрепление успело прийти до начала осады. То была не просто битва, но ярость и вражда самих богинь воплотилась в сражении. Жаркая битва разгорелась в Литании: морские драконы, стрелы, град и молнии проносились над городом, забирая с собой жизни защитников..Читавший снова прикрыл книгу, погружаясь в воспоминания, недвижно застыв у полки, проговаривая про себя то, о чем не было рассказано в летописи.. За сиренами следовал холод, и за островом тянулся след тумана, как длинный шлейф, стелящийся над поверхностью воды. Все, что оставалось нам тогда - догнать его на плотах и забраться на стены. Зайти с тыла, воспользовавшись туманом, и атаковать ничего не подозревающего противника, - за скупыми строками летописи стояли давешние картины: полторы сотни плотов, бесшумно скользивших по воде в полной тишине, почти без плеска весел. - Как только плоты причалили к острову и воины высадились на берег, лучники дали залп. Град стрел помешал сиренам дать отпор, сбил концентрацию их магов...Эта битва... Только потом я понял - Тиаматис хотела получить себе генерала, способного покорить и объединить весь Северный континент, генерала, который будет сила от силы ее, и воля от воли... Но я не уверен, что привело сюда сирен: была ли то воля Артемис или Тиаматис... Сирены не воинственный народ, их назначение - блюсти гармонию. Что же могло смутить их покой настолько, чтобы они решили пойти войной на прибрежное княжество сумеречных?.. Ответа я не нашел по сей день...Ар'Нарис был первым, кто ступил на плавучий остров, в первых рядах он поднялся по осадной лестнице на стены, завязывая ближний бой, где магия уже была не так страшна(1). Песню смерти пел его клинок, забирая души. Молниями, разверзающими небеса на части, были его удары. И развевался штандарт Ангморта - серебряный волк на фоне тьмы богини. Бесстрашен был Князь, ведь спину его прикрывала любимая сестра, и даже в кольце врагов чувствовал он себя уверенно. Доблестные ангмортцы перебрались через стены, сеча была долгой: много сирен жило на плавучем остове.Но хитрым оказался старейшина сирен. Приказал он воинам своим отрезать Князя от его войска. Никогда не были сирены хорошими полководцами, лишь чужая воля могла подсказать ему, как следует поступать. Коварна, поистине коварна была та, что скрывалась под личиной невинной и прекрасной бабочки, кого на Южном материке почитали как подательницу жизни. И рекой потекла магия, тесня ангмортцев, но и своих воинов задевали удары сирен. Дорогой ценой добился старейшина своей цели. И тогда Князь Ангморта принялся рубиться ещё яростнее, меч его веером засверкал, создавая в воздухе сияющую дугу, и стал Ар'Нарис прокладывать своим воинам путь, усеивая его трупами сирен. И сестра его неотступно следовала за ним..На этом месте читавший приостановился, закрыл книгу, желая вернуть ее на полку. Потому что он помнил, как все произошло тогда.... Они стали использовать магию, убивая своих же, но и ангмортцам нанося сильный урон. Как удавалось их магам выкроить для этого нужное время - неизвестно никому. Воины-сирены не давали приблизиться к магам, а стрелки уже не могли прикрывать нас. Оставалось одно: кто-то должен был прорубиться за линию воинов и смешать ряд магов. Конечно, это было очень опасно, но тогда я не думал об этом. Теперь я понимаю, это была всего лишь одержимость - опьянение, которое сулила мне сила Тиаматис., - по комнате эхом пронеслось негромкое хмыканье. Так и не поставив книгу на место, читавший снова раскрыл ее..И воззвал Князь Ангморта к воинам своим:. За мной следуйте! Нет пощады врагу! Вперед! Сокрушим их магию!. - и первым бросился в сечу, прорубая себе дорогу. И ни один клинок не мог достать его, и магия огибала его, как заговоренного.Все сирены острова стеклись к месту битвы с могучими ангмортцами, и лишь немногие остались, чтобы держать оборону против Литании. И там же осталось несколько рабов, которых не успели убить сирены. Разгневалась проклятая Артемис. Взглянула она на битву и увидела, что князь Ангморта разбил стену врагов и прорвался к магам, но оказался отрезан от сестры своей. И тогда направила вероломная богиня-бабочка один из клинков, тот вонзился в спину Князя, пробив легкий доспех. Хлынула кровь его, но не чувствовал он боли в пылу битвы и с каждым мигом слабел все больше. Кровью пропиталась нательная рубаха, и усилился натиск врагов его, понявших, что одному из них удалось поразить отчаянно храброго короля Ангморта. Лавиной обрушились они, и вскоре, обессилевший, уже с трудом поднимал он меч. И тогда другой клинок поразил его в самое сердце, но ярость взыграла в Князе Ангморта, и убил он направившего удар. И остался нож торчать из его груди. Увидела это сестра его и поспешила на помощь. Вовремя спасла она брата своего, отвела мечом разящий удар. Но еще стоял Ар'Нарис на ногах, лишь ярость поддерживала его, и жаждала жертв и крови богиня Войны. И ликовала Тиаматис, видя упорство того, кто стал мечом в длани гнева ее. Разбили сирен ангмортцы, но был смертельно ранен их Князь. Как ни живуч и силен был ангмортский воин, как ни билось упрямо в груди сердце, даже нанизанное на сталь, но эта рана убила бы его. И тогда вняла Тиаматис мольбам девы Ан'Ллиал и подарила её брату несколько часов жизни. В отчаянии приказала Ан'Ллиал положить Ар'Нариса на щиты и нести обратно в столицу - славный город Ангморт..Читавший захлопнул книгу, подняв небольшое облачко пыли. Поставил фолиант на место и отвернулся, на несколько мгновений замерев в полной неподвижности..Neai Marath illah'ver melethtoi.(2), - прошептали бледные губы.А потом библиотека снова наполнилась гулкими выверенными шагами, пока те не стихли, исчезнув за кованой дверью.

Осколок второй. Благословленный богиней войны.

Он молча сидел напротив недвижного монумента, высеченного из цельного куска оникса, разглядывая течение хрустально-прозрачного ручья, на дне которого лежали плоские округлые камни. Серое небо роняло свои слезы на гладкую поверхность, скорбя, выплакивая чужой траур. Воздух потемнел от тяжело нависших громад облаков, все цвета вокруг словно померкли и поблекли. Серо-зеленая трава пригибалась к земле от пробегавших ветряных волн. Дождевые потоки струились по черным волосам, плечам, груди. Стекающие по щекам струи казались слезами. Она оставалась такой же, как и была полторы сотни лет назад... За статуей явно ухаживали, то ли выражая почтение, то ли из благодарности к той, которую запечатлели в камне. Пришелец тяжело сглотнул, не смея поднять глаза цвета туч перед бурей.В сознании вертелись слова летописи... Таким и запомнят те события все последующие поколения:.От горя обезумела Дева Ан'Ллиал, и приказала она отнести брата своего, истекающего кровью в храм Богини Войны. Если не переживет он ночи, так пусть алтарь ему послужит смертным одром, решила она. И, скованные скорбью от вида умирающего Князя, воины не посмели ослушаться Деву Ангморта. На щитах принесли они в туманные чертоги главного храма умирающего Ар'Нариса. И прямо на щитах положили его на алтарь Богини, чтобы та свершила суд и приняла дух его, не дав уйти за грань мира, куда уходили все поклонявшиеся проклятой Артемис, а вошел дух его в Чертоги славы и покоя.Видя, что при смерти брат ее, с трудом перенес он дорогу обратно в родной Ангморт, Дева обезумела от горя. Крикнула она, чтобы убирались все из храма. Ни воины, ни даже жрицы не посмели ослушаться ее повеления. И вскоре только она да Князь остались в храме. И тогда воззвала Ан'Ллиал к богине со всем отчаянием и верой, что пылали в груди, грозя разорвать сердце и душу. Умоляла она богиню исцелить своего брата, сулила жертвы богатые, сулила битвы и походы во славу Богини. И взглянула тогда гневная Тиаматис, и простила она того, кто обещал служить ей, на трон взойдя....Вкус желчи горчил. Он совершенно не помнил, как все случилось. В какой-то момент он очнулся на алтаре. Запах благовоний и влажный воздух душил. Ллиал склонилась над ним, черный шелк ее драгоценных волос змеями свернулся на его животе. Она, кажется, плакала... Богиня не любит слезы тех, кто служит ей... Он хотел протянуть руку... Оглушенный болью, Нарис ничего не чувствовал, все казалось далеким, доходящим сквозь толщу воды. Рука не послушалась. Лишь пальцы чуть шевельнулись. А Ллиал все плакала и шептала, ее хриплый шепот отражался от стен зала для жертвоприношений зловещим гулким эхом тысяч и тысяч голосов тех, кого приводили сюда на заклание вечной жажде жертв Богини.А потом Ллиал схватилась за кинжал, торчавший из груди брата. И потянула. Боль вернулась нестерпимым жжением, и Нарис едва сдержал стон, рвавшийся наружу из самой глубины существа... Но эта мука оказалась не сравнимой с той, которую уготовила ему Тиаматис. И в этот миг исцеления Нарис расплатился за все: за то, что сделал и за то, что еще сотворит в своей жизни. Крик рвался из горла, терзал связки, заставлял извиваться на алтаре, выгибаться дугой до хруста в позвоночнике. Возможностей тела было мало для того, чтобы выпустить из себя эту боль вместе с криком. Ослепительная, совершенная гармония муки очищала распростертое на алтаре тело тысячами тысяч пыток. Бледные пальцы царапали черный мрамор, стирая кожу до крови и мяса. Он не видел и не слышал, превратившись в сплошной сгусток боли: корчилось тело, корчилась душа, корчился ум.Хриплый шепот молитвы отражался от стен, монотонный, он легко наполнял зал звуком...Тогда казалось, что боль никогда не кончится. А между ночью и рассветом следующего дня пролегла вечность. Когда все стихло, то собственное хриплое дыхание показалось ему громоподобным, оглушительным. Нарис старался унять дрожь слабости, и та проходила на удивление быстро. И тогда он увидел Ллиал - в россыпи черных волос, с отчаянием во взоре. Она не хотела так просто отдавать своего брата смерти... Дрожащие пальцы, как тонкие ветви ивы, потянулись друг к другу и переплелись. А потом он вышел... Он не понимал изумления, неузнавания, отразившегося на лицах его соратников. Он не понимал, что за благоговейный ужас застыл в их глазах. Он не понимал... пока не посмотрел в зеркало. И не узнал себя.. Благословленный.... - шептали ему в спину.. Благословленный Богиней.... - с затаенной гордостью говорили о нем. Но богиня Войны не умеет благословлять...Водную гладь потревожил упавший лист. Он пришел сюда, чтобы вспомнить и разделить свое молчание с той, что могла без слов понять его, что была, как собственное отражение его чувств, воли, желаний, страстей. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к тянущимся пальцам, чтобы зачерпнуть горсть воды статуе, но так и не посмел дотронуться до нее.

Осколок третий. Feetee Jahre.

Третий год нашего пребывания на Южном материке подходил к концу... Многое случилось, многое пришлось нам испытать, но я не мог избавиться от ощущения, что все только начинается.Я замер под дверью. Уже в четвертый раз я проходил мимо комнаты Князя, словно какое-то звериное чутье влекло меня, побуждая потревожить его. И на сей раз мне не нужно было даже прислушиваться, чтобы различить стоны. Нет, это не стоны страсти, нет... Так странно ощущать на уровне болезненного инстинкта, что происходит с моим Князем. Я помнил... помнил, ведь сегодня была именно ТА САМАЯ ночь. Feetee Jahre(3). Осторожно приоткрыв дверь в его комнату, я проскользнул внутрь.Ар'Нарис спал. В темноте его белые волосы, казалось, излучали свет. Одеяло сползло на пол, оставив его обнаженным. Бледная кожа тоже приглушенно светилась. Он вздрогнул и дернулся. Кулаки сжались, он стиснул зубы, выдыхая очередной стон. На мгновение мне показалось, что я вижу его сквозь дочерна фиолетовые щупальца силы, которые медленно и властно скользили по обнаженному телу, пульсируя в ритме сердца. Они были настолько темны, словно сама пустота шевелилась и поглощала моего Князя, и настолько эфемерно-прозрачны, что, задумайся я хоть на мгновение, удивился бы, как вообще мне удается различать их. Было в этом нечто завораживающее и до ужаса благоговейное. Моргнув, я потерял видение. Ар'Нарис спал.Я почтительно приблизился к его постели, склонился, намереваясь разбудить, но моя рука замерла, не дотронувшись до плеча. От него шел холод. Пот блестел на благородной бледной коже крупными бисеринами. Даже волосы были влажными от пота. Ему снился сон... и на миг мне почудилось......обманчивая легкость в теле, превратившемся в клетку. Он бился в этой клетке, бился, налетал на стены, пытаясь вырваться, а тело жило своей, отдельной жизнью. Рука опустила клинок. Каждое движение отзывалось мукой безконтролия. Голова повернулась, и в овальном зеркале, что висело в спальне княжеских покоев, отразилось его собственная фигура: горделивый разворот обнаженных плеч, черная кожа брюк, надменно приподнятый подбородок. Только насыщенно-фиолетовые глаза казались чужими. Совсем чужими. Такими пустыми, такими безжалостными. Нет, он не был таким ни в самой высшей точке гнева, ни в бою. Пленник смотрел в глаза своего отражения и понимал, что нет в них ни пощады, ни жалости. Только жажда. Безумная жажда жизни. Мертвыми были эти глаза. Мертвыми. Они всегда были мертвыми, и жизнь для них была приманкой - недоступным сокровищем, цветком, что гибнет от любого неосторожного прикосновения.Улыбка, больше похожая на оскал, заставила пленника сжаться в тяжелом, растянутым на долгие несколько мгновений предчувствии. И он забился, пытаясь снова обрести контроль над своим телом. Овладевшая им сила вела его по освещенному лампами коридору. Их мерцание порождало иллюзии бесконечных поединков... Одна и та же тень: высокая фигура с мечом в руке, повергающая равно и врагов, и соратников... Рука, изрывающая пылающие сердца из еще живой груди, чтобы потом торжествующе поднять их над головой. Пленник не видел, но чувствовал слова... эти слова, что текли в его сознание расплавленным свинцом:. Abe de Nare Thiamatis!.(4) И вот они уже сами зазвучали, потекли по невидимым венам души.Меч скрежетнул по камню, высек сноп искр.Шаги на лестнице заставили пленника снова забиться в бессильной мучительной попытке овладеть собственным телом. Он чувствовал, он знал, что сейчас произойдет.В проходе показался паж... Его паж, мальчишка, которому повезло больше остальных, повезло быть избранным в воспитанники самим Князем Ангморта. Черные волосы, едва достигшие плеч, мальчишка всегда заплетал в аккуратную косицу, а серые глаза, более всего выдававшие его принадлежность к знати Ангморта, смотрели серьезно и почти требовательно даже на него, Князя. Вот и сейчас, столкнувшись в коридоре, мальчишка осмотрел его с ног до головы и лишь потом почтительно склонился, опустившись на одно колено. Он конечно же заметил обнаженный меч, но не мог представить, что его Князь причинит вред кому-либо, за кого несет ответственность.-Kneases(5), - черная коса свесилась почти до пола. - Nandmeareter?(6)Волна боли и удовольствия захватила плененного в своем теле. Рука неправдоподобно быстро метнулась вперед, вздернула мальчишку за черную косу, захватив в горсть. Паж вскрикнул от неожиданности и вцепился в эту руку.- Nander? Nander?..(7) - от испуга он порастерял всю придворную учтивость, обратившись так, как мог бы обратиться к старшему брату, но никак не к своему Князю.Душа билась в теле, одновременно наслаждаясь муками и разделяя их.Меч тускло блеснул, отразив скупые лучи ламп, со свистом рассек воздух и полоснул по открытому горлу. Хлынула кровь - темная, густая, ароматная. Мальчишка захлебнулся своими словами, задергался. Но рука держала крепко, не отпускала. Дух рвался, метался, бился в бессилии, в тяжелом нежеланном удовольствии. И вдруг... пальцы разжались на миг, повинуясь неслышным командам чужой воли, меч выпал, с лязгом ударившись о камни, а освободившаяся рука тут же метнулась вперед, прошла сквозь покров одежды, сквозь плоть и ребра, как сквозь воду. Сердце было мягким и хрупким. Оно еще трепетало, когда с неприятным чавкающим звуком его извлекли из груди. А потом затихло. Затих и мальчишка. Юное, искаженное болью лицо.Крик зародился внутри, но так и не вырвался из горла. Чужого горла...Но это была всего лишь первая жертва....я очнулся и понял, что дрожу, словно осиновый лист. Пальцы тряслись совсем близко от покрытого холодным потом плеча Князя, дыхание рвало грудь. Совсем неожиданно для себя я всхлипнул и отпрянул. От ужаса я заледенел и тщетно пытался унять дрожь в пронизанных противоестественным холодом мышцах. Разбудить... Меня словно бы подтолкнули вперед. Я коснулся плеча Ар'Нариса, потом потряс сильнее. Он вздрогнул всем телом, приходя в себя. С уст сорвался тяжелый вздох, больше напоминавший предсмертный хрип. В темно-серые глаза медленно возвращалось сознание.-Я... - пришлось сглотнуть, чтобы продолжить, чтобы проглотить дрожь и горечь, стоявшие у самого горла, - прошу прощения, что побеспокоил Вас, мой Князь, но... - пару мгновений я лихорадочно выдумывал любую дурацкую причину. - Там... я...Он устало прикрыл глаза.-Иди, - коротко обронил Ар'Нарис, и слова хлестнули меня, словно бич. - Принеси мне вина.Я выдохнул уже легче.Когда дверь закрылась позади, я услышал, как Ар'Нарис открыл окно, это заставило меня поторопиться.

Осколок четвертый. Прощание.

Как это было?..Сам он вряд ли смог бы восстановить всю картину в подробностях, даже если приложил бы усилия. С того момента как богиня отпустила его тело, разум погрузился в какую-то мягкую и белую пустоту, просто отказываясь от реальности. Он все делал как во сне: двигался, говорил, отдавал приказы.Только постоянно казалось, будто кончики пальцев, тонких \, белых, но таких сильных пальцев измазаны в еще теплой, не застывшей и чуть липкой крови.Зал был в трауре. Черные занавеси, черные, торжественно мрачные драпировки, даже свечи и те черные - да что там - сам флаг Ангморта казался одной сплошной демонстрацией траура. Он сидел неподвижно, бледный, как мрамор без прожилок, как звезды ясной ночью. Замерший, как камень, как звезда.Закутанная в саван жрица стояла выпрямившись перед Князем Ангморта.-То была воля нашей Богини, и это был знак, - в который раз самым ровным тоном повторяла амертиаматис(8). - Ты должен был выбрать другую деву, Князь.Взгляд стал осмысленным на пару мгновений, налился жарким гневом и болью, и на пару мгновений могло показаться, будто в зале посветлело.-Ты свободна, жрица, - проговорил он ровно и мертво. Бесстрастно.Недовольством пахнуло, словно гнилью. И жрица развернулась, так что взвился в воздух плащ, на миг показался край фиолетового одеяния, а потом поплыла прочь, под звонкий цокот каблуков.Некого винить кроме себя.. Приди под руку мою, стань волей моей и награжу я тебя.. Да. Он не захотел. Он всегда был только своей волей, своей рукой, сам собой. До вчерашнего дня.Воля Князя менялась на его народ. Воля Князя стоила ему нареченной, что равна в его глазах целому народу. Воля Князя... Он чувствовал себя сломленным, раздавленным, мертвым, и рассудок возвел белую стену самосохранения, изолируя себя от боли. Но даже той малости, что проникала сквозь защиту, хватало, чтобы дух корчился в бесконечной агонии.Прибыли послы Клодии. Ар'Нарис тор Ар'Тъелкмар им Ангморт был бледен и не мог этого скрыть. Он сидел, выслушивая сдержанные соболезнования.Зал давил чернотой, и от нее нельзя было отгородиться. Иногда Ар'Нарису казалось, что он начинает задыхаться, иногда - что он спит и ему снится сон. А когда солнце опустилось за горизонт, в долине за городом сложили большие костры. Ар'Нарис не видел этого, но точно знал, сколько их - восемьдесят три. Восемьдесят два, прежде чем Ллиал заступила ему дорогу, восемьдесят три, после того как он остановился. Костры поменьше - для молодых, чуть больше - для дев, большие, с невысокими настилами = для воинов, а тот, что стоял на возвышении - для нее.- Мой Князь, пора, - советник, служивший еще его отцу, Тъелмару, замер, остановившись в середине зала.Да, у всех у них теперь священный ужас возникает, стоит только Ар'Нарису появиться в поле зрения. Они не знают, что лишь презрения достоин их нынешний Князь - слабак, ничтожество, позор своего рода. Он потерял свою волю, он позволил забрать контроль над своим телом - пусть и на одну ночь, но позволил. Он был беспомощен перед этим вторжением. Позор своего рода. Это осознание тоже осталось там, за белой стеной неправдоподобного шаткого спокойствия.-Мой Князь... - еще раз повторил советник, его голос прозвучал очень неуверенно.Ар'Нарис тор Ар'Тъелкмар им Ангморт нехотя поднял голову. Волосы - такие же черные, как были у него недавно, глаза - такие же серые, рост... сложение... Он словно в зеркало заглянул. Нариса замутило.- Пора, - голос дрогнул.Князь медленно кивнул - со стороны казалось, что неторопливо и величественно - с затаенным достоинством и гордостью, поднялся и пошел....Наверно, его должен мучить стыд: он, убийца, направляется сюда, в долину погребений, чтобы отдать последний долг и попрощаться с теми, кто пал под его мечом в ту проклятую ночь. Но он не чувствовал ничего. Мир есть сон, который снится ему. Мир есть сон. Мир есть сон.Павших не было видно - каждое заботливо закрыли черным саваном, прежде омыв и причесав. Жрицы. Костры сложили настоящими постаментами из бревен с кантом из хвороста. Факелы вспыхнули, рассеивая темноту, но Ар'Нарис не хотел смотреть на окружавшие его лица. Жрицы. Горелый запах горчил, заставлял слезиться глаза, душил. И молебен. Жужжащий и монотонный молебен с сочных алых губ. Жрицы.Наверно, его осанка казалась излишне прямой и даже надменной: мол, он вправе был делать то, что совершил. Но он просто задеревенел. Ар'Нарис не помнил, сколько раз еще пришлось разжигать каждый костер, чтобы спалить останки до пепла, сколько раз приходилось жрицам читать молебен.Весь род явился на эти похороны, но над долиной висело молчание, будто и не было никого. Никто не плакал. Когда-то давно Нарис услышал разговор двух рабов: они спорили, умеют ли моровен плакать. Умеют ли?.. Князь не знал этого.Иногда перед внутренним взором появлялись лица, и тогда Ар'Нарису хотелось застонать. Но он - убийца родичей - не имел на это права. Позор своего рода.Только одно имя постоянно билось в сознании. Казалось, стоило на короткое время закрыть глаза - и он ощутит ее присутствие. Но осталась всего лишь пустота. Да имя. Ар'Нарис трусил. Он боялся закрыть глаза. Лишь только пепел по ветру развеялся, опустился белыми хлопьями на казавшуюся черной траву долины, Князь уехал. Ночь была на исходе, а небо скоро должно было посветлеть.Время для сна - иллюзия зыбкой свободы. Ар'Нарис прикрыл за собой двери и наконец остался один. Заботливо разожженные слугами, горели лампы, свежая вода стояла перед зеркалом. На кровати заботливо откинули край покрывала, точно приглашали Князя прилечь.Нарис же снял пояс с оружием и, усевшись в кресло, положил его себе на колени. Ему нравились парные короткие клинки - ритуальное оружие рода, однако Князь всегда отдавал предпочтение сабле и длинному кинжалу. И сейчас, достав Луч из ножен, на пару мгновений залюбовался прямым совершенством клинка, простой рукоятью, лезвием, призывно поблескивающим в полумраке.Имел ли он на это право? Каждый моровен волен последовать за тем, кто был половиной его души, кто составлял половину его жизни. Каждый моровен. Даже Князь. Как горько слово прокатилось по языку и застряло в глотке. Его народу не нужен слабый Князь, не способный защитить даже от самого себя..Ты принес жертву своему честолюбию... - отозвалось мягким прикосновением женских пальцев, и Нарис почувствовал, как засаднило в груди от присутствия темной богини. - Ты понял, что цена у твоего упрямства будет высока. Приди же ко мне, покорись мне. Стань десницей моей и волей моей..Волна протеста поднялась внутри - мучительно-тесная, болезненная..Не упрямься, дитя мое., - мягкое, обволакивающее прикосновение, словно влажные невидимые щупальца обнимают, готовясь сдавить и затянуть.Пальцы сжались на рукояти. Он резанул резко, с остервенением, прямо через рукав. И почти сразу ощутил - попал: кровь сильными толчками выходила на свободу через длинный умелый надрез. Следом пришла острая боль - точно раскаленную стальную спицу воткнули в рану. А потом кровь остановилась. Несколько мгновений Нарис сидел в кресле не дыша, чувствуя бешеное сердцебиение..Ты не уйдешь от меня, дитя мое., - мягкое прикосновение темной богини, как нежеланная ласка, моровен вздрогнул. И снова сжались пальцы на рукояти. По горлу. Не щадя. С оттягом. Так, что кровь брызнула на рубаху, обильно поползла по груди. Так, что в гортани разошлась огромная дыра. В горле забулькало, а легкие стали наполняться красной и вязкой жидкостью. Он захрипел, а потом закашлялся, не сдержавшись, перегнулся через подлокотник кресла. Судорога прошла по телу мучительными волнами. Он сполз, съехал на пол, на колени. Он чувствовал, как исцеляется проклятая рана, как стягивается кожа, срастаются ткани. Ослабевшие пальцы нащупали кинжал. Он ударил с остервенением, в горло, снова так, что острие соскользнуло по позвоночнику и вышло с другой стороны. Это было больно, но не так больно, как исцеление, не так больно, как жить. Не так больно, как помнить... Он провернул лезвие, расширяя рану. В том, чтобы резать себя, было какое-то затаенное, низменное удовольствие.Исцеление пошло быстрее, и Нарис хрипел, корчась на полу, руки дрожали, боРясь с искушением вытащить клинок из раны. Больно, как же больно! Но не от самой раны, от исцеления..Одумайся, дитя мое, одумайся... Ты не сможешь уйти от меня. Ты лишь проводник мой, орудие в деснице моей..Рана зарастала вокруг клинка, а он все извивался и корчился в агонии. И это длилось долго... Пальцы подрагивали возле рукояти. Сила богини волнами накатывала на него, уговаривая мукой остановить глупые попытки лишить себя жизни. А потом она заструилась по кончикам пальцев, выше, по руке, лишая дух контроля над телом.Нарис выдернул нож. Клинок блестел от не засохшей еще крови. Он смотрел на него, дыша натужно и тяжело. Нарис посмотрел на острие. Если направить клинок через глазницу острием вверх, вряд ли Тиаматис удастся исцелить его. Но Луч слишком широк, чтобы глубоко проникнуть через глазницу. Единственное, чего он этим добьется, - выколет себе глаз. А и пусть так.Нарис покрутил клинок в руке, выдохнул, настраиваясь, пытаясь совладать с дрожью в руках. Волна чужой воли прокатилась по мышцам, заставила разжать руку.. Чем больше мне придется исцелять твое тело, тем легче будет контролировать тебя. Ты не умрешь, дитя мое. Исполни волю мою....Он застонал, понимая, что не может пошевелиться. Слабость обрушилась на него потоком, он оказался придавлен, прибит к полу ее тяжестью. Так и лежал, едва шевелясь, пока рассвет не вступил в свои права, под тихие угрозы богини, под обещания стереть его народ с лица земли, если Нарис не станет слушаться ее.Он смог подняться, когда к нему в комнату трижды стучали слуги. Умылся и поменял одежду, а ту, что испортил, аккуратно скрутил в побуревший от застывшей крови узел.Нужно что-то делать. Он... опасен для всех, кто рядом с ним. Подойдя к зеркалу, Нарис всмотрелся в собственное отражение, взял в руки кинжал, намотал на кулак длинную седую косу. Помедлив лишь на секунду, срезал ее. Волосы упали тяжелой единой массой. Голове сразу стало легко, а внутри все скрутило от страха. Связь с родом оборвана, все правильно, он все сделал верно.Снова постучал слуга, и Князь открыл - невозмутимый и бледный почти до прозрачности. За дверью стоял молодой человек - из тех рабов, что привозили с Южного материка.- Князь, советники спрашивают... - подняв глаза, он осекся, испугавшись, что обознался.- Скажи им, чтобы собрались в зале поединков через десять минут.Беловолосый незнакомец не стал дожидаться ответа и закрыл дверь.

(1)Neai Marath illah'ver melethtoi - Не превозмогла песнь смерти любовь твоя. (moroven)

(2) Feetee Jahre - Кровь ночи (moroven).

(3)Abe de Nare Thiamatis - Яви свою Тьму, Тиаматис! (moroven)

(4) Kneases - Мой Князь (moroven). В языке темных эльфов местоимения часто сливаются с существительными и глаголами, к которым те относятся.

(5) Nandmeareter? - Что случилось с тобой? (moroven)

(6) Nander? - Что с тобой? (moroven)

(7) Амертиаматис - Дева Тиаматис - прозвище темных жриц. (ударение двойное, амЕртиаматИс)