Девочка с портрета

Подруге детства посвящается...

Света была обычным ребенком, одним из тех, которые растут в Советском Союзе и от всей души верят в светлое и счастливое будущее. Училась она в обычной средней общеобразовательной школе, и оценки тоже получала совершенно обычные, не слишком выделяясь среди большинства сверстников. Как и все девчонки, ненавидела мальчишек, вечно дергающих за косы одноклассниц. Вместе с другими девочками-одноклассницами посещала кружок рисования, без особого энтузиазма, но старательно выполняя все задания. И, конечно же, как и большинство детей, ждала перемены, чтобы успеть переписать. домашку. у отличников, а после уроков бежала домой, скорее пообедать - и на улицу. Жила она в одной из обычных среднестатистических семей, где сверхвысокого достатка для покупки коттеджей и иномарок не было, но как у всех: на насущные потребности деньги находились всегда.

Но одно отличие уже рисовало бездонную пропасть между нею и остальными ребятами. Всего лишь одно, еще незаметное глазу, да и сама девочка пока даже не догадывалась об этом и искренне радовалась жизни и даже не подозревала, что ее ждет впереди....

***

- Света! Выходи гулять на улицу, - кричали Даша с Виталиком. В окошко второго этажа деревянного двухэтажного дома полетел на скорую руку слепленный снежный ком. Попал. Разбился о стекло, оставляя на окне белый след.

Девочка с родителями жила на одной из старых улиц с частными домами, которые еще остались в городе. Обветшавшие, еще с девятнадцатого века стоящие деревянные домики со снежными шапками на железных покатых крышах, переходящих в пологие пристроенные на какие хватит сил и фантазии навесы хозяев, и с дымком, просачивающимся из труб, исходящих из настоящих русских печей. Почти в каждом дворе живут собаки, так что чужаку не пройти по улице, не отмеченным заливистым лаем сначала одной, потом другой, и в итоге единым подтянутым строем остальных сидящих на цепи псов. Тропинки, аккуратно расчищенные, и не очень. Сугробы, принявшие на себя удар детского отдыха.

Попадешь на такую улицу - и кажется, что ты находишься не в центре города, а какой-то провинциальной деревеньке. Вон, возле одного дома на лавке собрались вечные завсегдатаи и любители сплетен. Где-то из другого конца улицы доносится:. Паша! Домой!. - мать завет хулигана-сынишку на обед...

Мужики соображают на бутылку втайне от своих жен, сидящих на лавке, которые после, ближе к вечеру, будут бегать по улице и искать своих. суженых., уже порядком наклюкавшихся, где-нибудь в подворотне. А потом одна из. несчастных. закатит скандал на весь район, как и положено: с матом, слезами и дракой. Вот и тема для сплетен на целую неделю. Но пока все тихо, день в самом разгаре, и до очередного семейного скандала еще есть время.

Единственное, что нарушает общую картину деревеньки - это высотные дома, находящиеся буквально в ста метрах от этого места. Удивительно: центр города - все вокруг застроено, а старое деревянное. пятно., которое можно увидеть с высоты, осталось. Но если не глядеть так далеко, то кажется, что жизнь течет тут по-деревенски неторопливо и сонно, изредка нарушаясь визгами детворы.

Отодвинулась занавеска. За ней показалась улыбающаяся детская мордашка.

- Сейчас, только доем, оденусь и выйду, - звонкий голосок просочился через приоткрытую форточку.

- Давай быстрее, а то мы начнем играть без тебя.

Занавеска задернулась, скрыв румяную, в меру упитанную подвижную девочку, которая уже практически через мгновение сидела за кухонным столом и за обе щеки уплетала обед.

Уже через двадцать минут она, хлопнув дверью, выбежала на улицу и присоединилась к играющей детворе...

***

В поликлинике как всегда пахло лекарствами и врачами. Единственное отличие от. взрослых. заведений: тут еще не пахло стариками, которые, вечно оккупировав все кабинеты, сидят в бесконечных в очередях. Света побывала однажды с мамой во. взрослой. поликлинике. Тогда они просто ходили за больничным листом.. Дело пяти минут., - как говорила мама, растянулось на три часа: везде их ждали бесконечные очереди. Казалось, что старики отсюда никогда не уходят, а просто живут здесь: ни в момент открытия, ни даже в минуты закрытия поликлиники невозможно не повстречать хотя б одну бабушку, бегущую рот регистратуры и обгоняющую тебя, чтобы попасть вперед. Причем вне зависимости от того, в тот кабинет ты идешь, что и она, или нет.

В детской поликлинике естественно такого нет. Зато тут есть мамаши с орущими детьми младенческого или более старшего возраста: без разницы. Но в любом случае тут лучше, чем во взрослых...

Света зашла в поликлинику после обеда. Как раз в то время, когда больше всего декретных мам с детьми. грудничками.. Заняла очередь. Выстояла, стойко перенося противные и звонкие крики младенцев. Особенно один ребенок так надрывался, одновременно пытаясь залезть обеими ручками в рот, что просто мочи нет.. Интересно, все дети так орут? И как их мамы терпят бесконечный рев?..

Наконец-то подошла и ее очередь.

Зашла, оглядела аккуратный кабинет врача-терапевта. Все как всегда: белые стены, перпендикулярно четко переходящие в такой же потолок. Стол, на котором вечно лежат кучи бумаг: больничных карточек, справок и другой макулатуры. И врач Алевтина Андреевна (как было указано на табличке, на двери кабинета) в белом халате возвышается над всем этим добром.

Протянула свою карточку, взятую полчаса назад в регистратуре.

- Ну и что - на что жалуешься? Справка что ли для школы нужна или освобождение от физкультуры? - ехидная насмешка терапевта обезоружила Свету, водя в ступор.

- Да, не-е-е-т, - жалобно протянула.

- А что тогда? - Алевтина Андреевна удивилась. Чаще всего к ней приходили школьники именно за справкой, освобождающей от уроков. Поэтому, смешав в кучу все возможные и невозможные симптомы, они сбивчиво рассказывали о воображаемых болезнях.

- Просто у меня желудок последнее время болит. Мама сказала, чтобы я сходила к врачу и обследовалась. Вдруг у меня гастрит?

- Так, диагнозы ставить - работа врача, а не твоя. Так что предоставь это мне. - Что-то писала в тонюсенькой Светиной карточке, - Для начала сдашь кровь и мочу завтра, кроме того, сейчас тебе дам направление также на УЗИ и ФГС.

- Хорошо, - внимательно ловила каждое слово врача, которая казалась самым знающим и умным человеком, потому что только самый умный может употреблять такие непонятные слова. Повторила, словно заучивая урок, - ФГС и УЗИ.

- После этого на следующей неделе придешь ко мне. Твоя карточка останется пока у меня.

- Хорошо. До свидания (на выходе).

- До свидания. - Донеслось из уже почти закрытой двери.

***

- Мама, я такую фотографию у Лены видела! Мы к ней после уроков заходили.

- Ну и какую же? - улыбалась мама.

Лена была Светиной одноклассницей и подружкой. Поэтому частенько после уроков девочки шли вместе к кому-нибудь домой делать домашнее задание. Светина мама ничего плохого в этой дружбе не видела. Хорошая девочка, хоть и из более обеспеченной семьи: даже по советским временам у них была четырехкомнатная квартира на троих человек и неплохая машина. Но, несмотря на достаток родителей, Лена была хорошо воспитана, поэтому Светина мама даже радовалась, когда ее дочь общалась не только с уличными ребятами, но и с детьми из более высокого круга. Тем более, что ее дочка и умница, и красавица, ничуть не хуже остальных...

- Ты представляешь, у Лены в комнате висит огромный, - развела руками, - огромный фотопортрет! Его сделал профессиональный фотограф в ателье прямо напротив нашей школы.

- И что, ты тоже хочешь такой портрет?

- Конечно, хочу! Представляешь, у меня в комнате над кроватью он так будет здорово смотреться! - Света уже представляла эту картину и вся светилась от предвкушения.

- Ну, хорошо. Сходи завтра и сделай. Скажешь, сколько это стоит - я дам тебе денег.

- Ой, как здорово! Спасибо, мамулечка, - чмокнула маму в подставленную щеку и побежала к зеркалу репетировать.

- А как мне лучше сфотографироваться? В анфас или профиль? С распущенными или с собранными волосами? - девочка крутилась перед зеркалом. - Нет, наверное, все-таки лучше с распущенными.

- Ты у меня - хоть с собранными, хоть с распущенными волосами - все равно самая красивая. - Улыбнулась мама с кухни...

Через неделю фотография Светы висела на стене в зале. С нее смотрела румяная двенадцатилетняя девочка с большими улыбающимися зелеными глазами. Губы чуть поджаты - подражание взрослым. Нарядный воротничок кофточки, немного прикрывающий шею. И распущенные шикарные светлые волосы, ниспадающие на хрупкие плечики.

Волосы были предметом Светиной гордости. Светлые от природы, густые и здоровые они полностью прикрывали плечи, добираясь почти до самого пояса. Все ровесники с восхищением смотрели, как девочка пытается собрать их в пучок на переменке. Даже мальчишки, любящие дергать девчонок за косы, боялись к ним прикоснуться, чтобы не нарушить (не дай бог!) цельной красоты.

- Ой, какие у тебя красивые волосы! - с детской, но совсем не злой завистью, удивлялась Даша, уличная подружка Светы.

- Какие есть, - уже сейчас, в двенадцать лет, начало приходить понимание собственного пусть и немного глупого, но вполне оправданного превосходства, - Сплюнь, а то сглазишь.

- Тфу, тфу, тфу. Мне бы такие! А то у меня вот некрасивые, тонкие.

- Не в этом счастье!

- Конечно. Кстати, ты обещала показать мне портрет.

- Пойдем - покажу.

Через несколько минут Даша прилипла - не оторвешь - глазами к фотографии.

- Как здорово! Вот бы мне такую.

- Ну а что не сделаешь?

- Да денег у нас нет, - вздохнула Даша, - У тебя папа есть, а у меня нет. Ну ладно, пошли на улицу. Сегодня можно покататься на коньках, уроков задали немного.

- Пошли!

***

- Странно, никогда такого не видела, - Алефтина Андреевна, терапевт детской поликлиники № 2, советовалась со своим коллегой Виктором Сергеевичем.

Виктор Сергеевич проработал в детской поликлинике более двадцати лет. Сразу после окончания медицинского университета его отправили сюда.. Вот повезло, - завидовали однокурсники, - сразу после института и в городе остаться.. Чаще всего врачей отправляли в деревни. на целину., где не то, что больницы, кабинета отдельного не было. Стоит домишка с двумя комнатами, в одной - врачи ютятся, в другой каморке - операционная. Вот и вся больница... И еще три года батрачить чуть ли не в антисанитарных условиях. А тут - сразу в городе и остался. Ладно, если б еще сам городским был, так нет же - из такой же. глухоманьки. и приехал.

Хотя особой радости от городского пребывания не ощущалось - за врача еще никто не считает: молодой, неопытный. Для начала. черновая. бумажная работа, только через год, увидев, что есть и талант и желание, поставили врачом. Так и остался - не больше не меньше. Зато все за советом, да за опытом обращались. Вот и сегодня в кабинет заглянула Алефтина Андреевна с растерянным видом.

- Что именно?

- Посмотри-ка вот сюда: на ренгенографию. Видишь - уплотнение и затемнение?

- Мда, вижу. Чья это?

- В этом-то вся проблема. Это результаты обследования тринадцатилетней девочки.

- Не может этого быть! - Брови Виктора Сергеевича взлетели поверх очков.

- Еще как может. Я уже дважды проверяла.

- Точно?

- Да точно, говорю тебе.

- Ну и дела... Значит, отправляй в онкологию.

- Да, похоже, так и придется сделать. Только не верится. Ну не может такого быть у ребенка!

- Быть может все, - вздохнул Виктор Сергеевич, - вот только врачи не все могут...

Когда Алефтина Андреевна вышла из кабинета, он еще долго сидел, погрузившись в свои мысли, вспоминая отца. Виктор всегда обожал его: гордость всей деревни, передовик производства, да к тому же и непьющий. Мама не могла не нарадоваться на. хозяина дома., всегда ставя в пример сыну. Да и сам Витя еще с малых лет понимал, что именно таким он и хочет быть в будущем. Но, когда мальчику исполнилось 13 лет, отец скончался. Только в последний момент, когда стало совсем плохо, он все же решился съездить в областную больницу, и врачи поставили неутешительный диагноз:. злокачественная неоперабельная опухоль.. Отец держался до-последнего, но неизлечимая болезнь сразила его наповал. Именно тогда Виктор и решил стать врачом, поехал в город, оставив мать, которая еще долго осуждала и не могла простить сыну этот поступок, и поступил в медицинский институт. И хотя специализацией Виктора Сергеевича стала педиатрия, он все равно, никак не отделавшись от мнимого чувства вины перед отцом, стал постепенно изучать онкологические заболевания.

Но даже повидав всякого в жизни, он ни разу не встречал. детских. случаев. В некоторых книгах, конечно, про это упоминалось, но на веру принимать все написанное Виктор не спешил:. Мало ли что в книгах понапишут....

***

- Мама, за что мне все это? Почему это происходит именно со мной? - на больничной койке лежала исхудавшая девочка с полными страдания глазами. Света изо всех сил мяла одеяло руками так, что костяшки пальцев выделялись на фоне белоснежного белья...

Светину маму звали Надеждой, в честь бабушки. Может быть, из-за ее имени она никогда не унывала, оптимистично разглядывая даже самые негативные ситуации.. Она идет по жизни, смеясь., - так можно было охарактеризовать эту хрупкую, красивую, но невероятно сильную женщину. Никто никогда не видел Надежду плачущей. Улыбалась она всегда, даже когда, выйдя замуж, не могла никак забеременеть. Даже в тот момент, когда врачи поведали ей жестокую. правду. жизни:

- Анализы показали, что Вы не можете иметь детей. Мы сожалеем...

И все равно она улыбалась. Надеялась на врачебную ошибку, верила в то, что сейчас просто не время... Что это время наступит позже. Верила, ждала и улыбалась. И время наступило. Роды были очень сложными, врачи чуть не потеряли как пациентку, так и ее ребенка. Но она выдержала. Появилась на свет очаровательная девочка. Конечно же, врачи опять сказали, что больше она уже точно никого не сможет родить. Да и зачем? Ей этого и не надо было. Дочка стала для нее самым светлым в ее жизни, так ее и назвали Светланой, Светой, Светочкой... Надежда не могла надышаться на любимую доченьку. Умницу - красавицу. Теперь у нее была полноценная и счастливая семья. Но так было раньше. А теперь...

А теперь никогда не унывающая Надежда молча стояла рядом, еле сдерживая слезы, которые непослушно все хотели выкатиться из и так уже заплаканных опухших глаз. Что сказать на это? Да и просто нет сил что-то говорить. Столько сказанного и одновременно невысказанного. Но разве объяснишь то, что сам еще не понимаешь и не хочешь понять и поверить в ужасающую и убивающую действительность?

- Мама, ну посмотри, волосы так и лезут клочьями, даже проплешины появились. Мне стыдно даже смотреть в зеркало, - заплаканное лицо с надеждой смотрело на мать, как будто она могла что-то исправить в данной ситуации.

- Ну, ничего, доченька. Это все только из-за химеотерапии. Вот закончатся процедуры, и волосы снова отрастут, - обняла дочь, не в силах смотреть ей в лицо...

Ложь. Ложь во благо или во вред? Но как сказать правду человеку, который только начал жить, который еще даже не прочувствовал весь ее вкус. Да и говорить нечего. Она и так все прекрасно понимает. Без всяких слов.

Даже зеркала в палате нет, это и понятно. Как смотреть в зеркало, в котором отображается живой труп. Первое время еще ничего. Вот, еще день прошел. Намечаются изменения, причем не в лучшую сторону. Вот, и неделя позади. Отражение мельчает, ссыхается, появляются первые и последние морщины. А что за ними? Опыт накопленных лет или удовлетворение от прожитой жизни? Нет! Ноет, стонет сердце и душа, а тело уже не желает слушаться...

- А почему папа уже две недели ко мне не приходит?

- Просто у него очень много работы и он не успевает приходить в приемные часы. А ты же знаешь, что тут очень строгая пропускная система, - опять ложь. Опять неопределенная ложь. Все-таки, скорее, во благо. Отец уже как три недели в запое, ничего не хочет ни слушать, ни видеть. И все с того рокового момента...

Все как во сне. Причем этот кошмар начался совсем недавно. А как будто уже вся жизнь прошла...

***

- Обед готов! За стол. Света, ты где там? Что сидишь в комнате и не выходишь?

- Да что-то кушать не хочется, - Света выглянула на кухню, поморщилась.

- Как так? Не будешь кушать - не вырастешь.

- Не знаю, просто не хочу.

- Почему-то у тебя в последнее время совсем аппетит испортился. Не дело это. Вот уже и похудела - одни кожа да кости остались, - Надежда начала беспокоится.

- Меня тошнит, да и желудок побаливает.

- Не гастрит ли у тебя? Надо сходить к врачу.

- Хорошо, я обязательно завтра после уроков зайду в поликлинику.

- А сейчас покушай. Я суп вкусный сварила. Хоть немного.

- Да, мама...

За обедом, после всего лишь нескольких ложек супа Свету вырвало. Вывернуло наизнанку. Конечно, девочка, не желая пугать маму, ничего маме не сказала, но твердо решила сходить к врачу на следующий день. Тем более, что и уроков много не ожидалось. А проверить надо все-таки...

Вечером опять повторилось то же самое. Даже мама заметила бледный и испуганный Светин вид:

- Света, что-то случилось?

- Нет, все нормально.

- А что же ты такая бледная?

- Все хорошо. Только у меня завтра тяжелый день в школе. Вот и нервничаю немного, - зачем лишний раз беспокоить маму.

- Ты точно ничего от меня не скрываешь? Как ты себя чувствуешь?

- Нет, мама. Нормально, мама.

- Ну хорошо. Но завтра обязательно сходи к врачу.

- Я же сказала, что схожу.

- Ладно. Иди спать.

- Спокойной ночи, - чмокнула маму.

- И тебе. Приятных снов, - мама улыбнулась.

***

А ведь все началось так недавно...

Воспоминания нахлынули и накрыли собой все мысли. Еще недавно был живой, подвижный счастливый ребенок, который искренне верил в светлое и счастливое будущее.

- Ладно, доченька, ты отдыхай, поспи. Я завтра к тебе приду.

- Да, только приходи, а то не могу я здесь уже, одна...

- Конечно, приду.

- Мне так одиноко и грустно!

- Ничего, это пройдет, все будет хорошо, - главное не плакать, держаться изо всех сил.

Надежда, кое-как удержавшись, чтобы не разреветься перед дочерью, буквально выползла в коридор. Ноги не держали, в горле застыл предательский ком. За углом с беззвучным криком сползла по белоснежной стене на пол.

. А действительно, за что? За что ребенку такие мучения? Почему именно моя дочь. Она же такая хорошая. Нет! Это какая-то глупая ошибка!.

Может это сон? Кошмар? Вот сейчас откроешь глаза - и он закончится, оставшись на губах соленым вкусом слез. Полежишь несколько минут - и он потонет в бездне души. Нет! Если это сон, то только от которого не получится проснуться. Это сон, именуемый жизнью.

- Ну почему? - изо рта выбивались только сдавленные стоны.. Нет, только не надо истерик!. Но сил, чтобы сдерживать себя, уже больше не оставалось. Надежда завыла от безысходности как раненое животное, походя в этот момент на кошку, у которой сразу же после родов забрали котят - топить, и она мечется из угла в угол, орет не своим голосом и успокоится, только когда охрипнет. Но люди не животные с короткой памятью... К сожалению...

Из-за угла показалась врач. Увидев бьющуюся в истерике женщину, подбежала, потрясла за плечо, но женщина, словно ничего не видела и никак не отреагировала.

- Пойдемте ко мне в кабинет, успокоитесь, - подняла уже ничего не понимающую Надежду, завела в кабинет.

- Катя, принеси мне димедрол, - крикнула медсестре.

Медсестра, быстро отреагировав на ситуацию, уже через минуту стояла рядом, держа в руках шприц с успокоительным.

- Так, сейчас Вам сделаем укол, и все будет хорошо, - врач сама опытными руками быстро вколола успокоительное.

- Я-я-я... Со м-ной в-се но-о -р-мально, - сквозь слезы пыталась что-то сказать Надежда.

- Нет, это ненормально. Прилягте сюда, на кушетку.

Истерика затихла, оставшись комом в горле. Надежда вытерла слезы платком и встала с кушетки.

- С вами все нормально? - врач сидела за столом, перебирая бумаги.

- Да, спасибо. Но мне так стыдно. Простите меня.

- Ничего, а что у Вас случилось?

- Моя дочь... она умирает.

- Рано хоронить, а тем более ребенка. Как зовут вашу дочь? - врач подошла к стеллажу с медицинскими картами пациентов.

- Королёва Светлана.

- Ясно, - вытащила толстую карточку из общей кучи, заглянула.

Надежда через минуту вышла из кабинета, не смотря на опустивших глаза врача и медсестру. Она знала, что ей уже ничего не скажут, прекрасно понимая, что шансов выжить у ее дочери настолько мало, что даже медики не смогли найти слов для того, чтобы ее успокоить. Заглянув в карточку, врач просто молча подошла к своему столу и села, устремив взор на перебираемые ею минуту назад бумаги.

Выходила Надежда из больницы на ватных, непослушных ногах, ничего не видя из-за опухших от слез век. В коридоре ей встретилась санитарка, больше похожая на торгашку, ворчащая на расходившихся пациентов и остальных невежественных людей.

- Ну вот, теперь, даже пьяным вход свободен в больницу, - противным голосом завопила санитарка на весь коридор.

- Я, не-е-е пья-на-я-я.

- Ну конечно. А рожа красная, опухшая. Быстро уходи из больницы, пока я охрану не вызвала.

Сил отвечать не осталось, и Надежда просто молча прошла мимо, не поднимая головы. В поле зрения попали только ведра в красных жирных лапах санитарки: они были пустые...

***

- Мама, а что такое онкология?

- А почему ты спрашиваешь? - Надежда насторожилась. Странно, что ее дочь спрашивает об этом.

- Мне в поликлинике дали направление... Вот оно. Сказали сходить.

- Что? - мама, упала на стул, взяв в руки помятую бумажку, - зачем?

- Не знаю, сказали какие-то анализы нужно сделать.

. Так, главное не паниковать, все нормально, не может быть иначе.. Надежда посмотрела на дочь.

- Завтра я пойду вместе с тобой. Прямо с утра.

- А как же школа?

- Пропустишь один день.

- Хорошо, - Света направилась в свою комнату.

- Света?

- Да, мам, - светловолосая головка высунулась из угла.

- Тебя больше не тошнит?

- Немного, подташнивает. Но не сильно.

- Хорошо, иди, - в голове промелькнула страшная мысль.

. В онкологию? Как же так? Так ведь она еще только ребенок. Нет, это просто проверка. Ничего большего.. Всю ночь Надежда вертелась в кровати, не могла заснуть. Только под утро ей удалось немного забыться. Лучше бы не засыпала. Ей приснилась больница, белая палата и... дочь на одной из коек. Исхудавшая, умирающая дочь с выпавшими волосами, тихо зовущая маму.

Надежда побежала к койке, но почему-то все никак не могла добежать. Почему-то оказалось, что это вовсе не палата, а бесконечный коридор. И кровать, на которой лежала ее дочь все удалялась.

- Света!

- Мама..., - удаляющееся эхо, - мама...

- Света, подожди...

Упала, кое-как поднялась, побежала дальше. Но дочь уже пропала за углом. Добежала до изгиба коридора.. За углом, она там - за углом!.. Но там дочери не оказалось, только запертая дверь, ведущая в неизвестность.

- Света, ты где, Света? - крик в закрытую дверь.

- (тишина)

- Света! Света! Света...

Проснулась, едва не захлебнувшись в слезах.

. О, Господи, что за сон? Все будет хорошо.. Часы показывали без четверти семь.

. Пора вставать и идти в больницу.. Тихо выползла из-под одеяла, засунула ноги в тапочки и направилась на кухню. Поставила чайник. Только после четвертой кружки чая немного успокоилась.

. Это просто дурной сон. Ну что ты запаниковала, дурочка? Твоя дочь еще так молода и будет жить долго и счастливо....

Начинался новый день...

***

Света медленно поднялась с кровати. Последнее время ей было тяжело даже сидеть, поэтому у кровати круглые сутки стояла утка, а чтобы сходить в туалет, нужно было звать медсестру. Сил уже попросту ни на что не оставалось.

После постоянной химеотерапии она облысела, поэтому, когда к ней кто-нибудь приходил, Света обвязывала голову платком, чтобы никто не видел унижающую ее реальность. Даже маме было стыдно показаться без платка. Тем более, что нельзя было не заметить как постарела мама за эти последние несколько кошмарных, кажущихся бесконечностью, месяцев.

Слез уже не было. Осталась лишь тупая физическая и душевная боль от пережитого, да неимоверная обида на судьбу...

***

Рамиль сидел на кухне за столом, уставившись в белоснежную покрашенную стену, изредка переводя взгляд на початую, уже вторую за это утро, бутылку водки. В очередной раз уже ставшим привычным жестом протянул жилистую руку к бутылке, опрокинул над граненым стаканом и выпил, не поморщившись и не закусив. И вновь переключился на стену.

Практически не просыхая, пил он уже месяц. Такого не было еще ни разу, даже когда жена после очередной. бытовой. ссоры собрала чемоданы и отправилась к маме, пообещав, что. больше ноги ее не будет в этом доме.. Тогда Рамиль ушел в запой на неделю, но потом, словно очнувшись от долгого сна, взял себя в руки, решив, что. водкой делу не поможешь.. К тому же и Надежда спустя некоторое время пришла за семейными фотографиями, которые якобы. забыла., прибралась дома, да больше и не уходила. Вместе тогда съездили за вещами, попили чай с тещей и пообещали друг другу никогда до такого не доводить.

С тех пор у них никогда не было разногласий, да и Надежда вскоре забеременела.. Ну наконец-то., - думал счастливый Рамиль тогда. Полноценная семья, к тому же и жена, хоть и никогда не говорила, но очень сильно переживала из-за отсутствия детей. Рамиль это видел по беспокойным глазам, в которых еще была неугасаемая надежда, каждый раз, когда близились. критические дни.. И вот, родилась Светлана. Конечно, вначале он хотел назвать дочь Альбиной, но Надежда настояла на своем, и Рамиль сдался.

После рождения дочери семья зажила еще дружнее. Она объединила, сплотила и осветила дом своим появлением. Но это было тогда... А сейчас?

А сейчас Рамиль вытирал грязным рукавом нестиранной уже несколько недель рубашки лицо, так как слезы уже капали на стол, и, атрофировавшись от внешнего мира, жил одними воспоминаниями, нахлынувшими и застрявшими комом в горле.

Его единственная дочь медленно умирала в больнице. И не было даже сил ее навестить. Как смотреть на ребенка, твоего ребенка, который отходит в мир иной, и ничем ей уже не поможешь? Как еще Надежда могла скрывать от дочери истинное отчаяние, оставалось для Рамиля загадкой. Поэтому и ходить к Свете он перестал, к тому же было стыдно показываться на глаза дочери в таком, полупьяном, виде.

С женой он тоже перестал даже разговаривать после скандала, когда Рамиль во всех. бедах. обвинил Надежду в том, что именно она. недоглядела. дочь. Если бы заметила раньше - ничего бы не было. Сам в душе осознавая, что совершает глупость, резал ножом по сердцу своими обвинениями, но ничего поделать не мог. Очень хотелось выплеснуть всю безысходность и обиду на другого человека. А то, что этим человеком оказалась жена - так уж получилось... Только после этого случая и Надежда перестала разговаривать с Рамилем и на неловкие выпытывающие вопросы мужа о состоянии дочери отвечала молчанием и полным укора взором и медленно проходила в свою комнату. Спать вместе они также перестали: Рамиль безвылазно проводил все время на кухне, иногда вставая из-за стола, чтобы сбегать за очередной бутылкой, а Надежда после работы и посещения больницы молча проводила вечера и бессонные ночи в комнате, сидя на кровати и разглядывая каждую линию на портрете дочери, одиноко висевшем на стене.

А надежда уже давно оставила эту семью...

***

И ничего не осталось...

Только пустая кровать в пустой палате... И врачи, опустившие и не посмевшие более поднять глаза на обезумевших от горя родителей. И отец, все-таки приехавший в больницу, и протрезвевший в один момент, хотя с утра выпил порядочное количество водки. И Надежда, с красными и опухшими от слез глазами, смотрящая в окно, только бы не на кровать, на которой уже никогда не будет лежать ее дочь. И диагноз, поразивший всех своей простотой и нелепостью:. рак желудка. у девочки в 14 лет...

Эпилог

Свету хоронили осенью, в последние дни сентября. Она не дожила буквально несколько дней до своего четырнадцатого дня рождения. От симпатичной жизнерадостной девочки, коей была когда-то, ничего не осталось. Даже выражение лица, застывшее навеки, передавало невыносимую боль, с которой последнее время жила Света. Бледность впалых щек замазывали толстым слоем грима, свободная сорочка, скрывающая неимоверную худобу, на голове - парик, чтобы, не дай бог, никто не увидел девочку лысой, даже после ее смерти. Однако, все равно дети, сбежавшиеся на этот. маскарад. боялись подойти к гробу: кто-то плакал, некоторые обменивались сплетнями, но никто даже ни разу не посмел улыбнуться. Как будто что-то перевернулось в их сердцах...

Рамиль после этого так и не отошел: пил практически беспробудно, иногда прерываясь на разовые заработки. Надежда, пряча глаза, рано утром уходила на работу и возвращалась уже затемно, так что ее практически не видели на улице. Да и уличные дети старались не попадаться навстречу, как будто стыдясь себя самих. И хотя семья не распалась, и родители Светы так и продолжали жить вместе, казалось, что это все продолжается по-инерции, так, само по себе.

Так и по сей день, сколько лет прошло: дети выросли, у них появились свои дети, однако все на той улице осталось по-прежнему. И старые домишки, и вечерние посиделки на лавочке, и детский смех. И про Свету уже почти все забыли, а если напомнишь, то может быть и скажут:. Ах, да, это та Света, которая жила вон в той двухэтажке.... Укажут пальцем и переведут разговор на другую тему. Никому не хочется вспоминать...

И все-таки, многое забылось, ушло, но одно лишь осталось в памяти ярким светлым пятном: фотография, которая до сих пор висит в ветхом, почти развалившемся доме на одной из улиц города - портрет румяной симпатичной девочки с широко раскрытыми на мир глазами и шикарными, густыми волосами...