Ничего не бойся (фрагмент из главы №2)

«Кстати, мне кажется, что я тоже забыла тебе кое-что сказать» - прервав паузу проговорила Ольга. Отстранившись, Патрисия повернулась к ней вполоборота, - «Ну так говори». «У старушки Уолш одиннадцатого сентября тоже день рождения». «Это я помню. Ты ведь уже говорила мне», - сказала Патрисия, - «Это всё?». «Нет, не всё. Ещё я познакомилась здесь, на борту, с одной из бортпроводниц. - ответила Ольга, - «Она замечательная. Знаешь, когда я упала там, в туалете, она очень помогла мне». «Я так и знала», - бросила Патрисия, - «Именно поэтому у тебя синяк на лбу. Так вот, оказывается, откуда он». Ольга вздохнула и продолжила - «Мы разговорились с ней. В общем, её зовут Джессика, так же как мою старшую дочь. А самое главное, вчера ей исполнилось двадцать пять. Вчера, слышишь? Патрисия пристально взглянула на Ольгу, - «Хм-м…так не бьётся теперь с нашими записками-то. Так выходит? В них по три цифры одиннадцать, а нас, стало быть, уже пятеро. Ну, в смысле, четверо. Старуха пропала, поэтому она не в счёт. Всё равно не сходится. И скажи мне на милость, что вообще нам это даст, а? Ну разгадаем мы её, ну и что дальше?». «Нет, нет. Нужно обязательно разгадать» - озабоченно протянула Ольга, почёсывая лоб и продолжая глазеть на записки - «Я вот думаю, что количество цифр одиннадцать вообще никак не связано с тем, сколько нас здесь».  «Ты так думаешь? С чего ты это взяла?» - спросила Патрисия. «Погоди, погоди. Один момент, Пат. Один момент» - отрезала Ольга. «А эта стюардесса, которая помогла тебе, ну, в смысле Джессика, она что, тоже пропала?» - неугомонно продолжала Патрисия. Ольга не ответила, а лишь помотала в ответ головой. Патрисия спрашивала у неё что-то вновь и вновь, бросая взгляд то на неё, то на записки, то в окно иллюминатора. 

Вдруг что-то заставило Ольгу взглянуть налево. Мужчина в кремовом свитере, как и прежде смотрел на неё. Но в этот миг он почему-то указывал ей на панель над своей головой. Его взгляд, снова вызвал у неё тревожные ощущения. «Что? Почему Вы всё время так на меня смотрите? Вы хотите мне что-то сказать?» - спросила она. Но мужчина молчал, продолжая указывать пальцем вверх. Переключив внимание с мужчины на потолок, она пыталась понять смысл этого жеста, но на ум ничего не приходило. «Простите, мистер, что Вы хотите мне сказать?» - повторила свой вопрос Ольга, - «Вы что, глухой?». Он снова не ответил. «Может быть это надо мной?» - подумала она, взглянув прямо вверх. Лампочка индивидуального освещения ослепила её. Ольга подняла руку, нажала на кнопку и выключила свет. «Что ты делаешь? И почему этот мужик так на нас смотрит?» - спросила Патрисия, - «Кто он, Оль? Это он нам показывает? Что он хочет сказать?». «Подожди, Пат. Не отвлекай, прошу тебя. Я сама сейчас пытаюсь понять это» - ответила Ольга, рассматривая панель над головой, - «Что же ты имеешь в виду, мой странный немой друг» - тихо проговорила она, - «Лампочки? Кнопки? Вентиляция? Или что? Блять, я не догоняю! Что это за головоломки, в конце то концов?! Целый день одно и то же! Вот же мистика-то! Полный пиздец!» - она глубоко вздохнула, - «Этот полёт вообще завершится когда-нибудь или нет?! Как же мне всё это надоело!». Шею вдруг свело, и Ольга принялась массажировать её пальцами рук, опустив вниз голову. Выглядывая из-за неё, Патрисия уставилась на мужчину, хлопая глазами и пытаясь понять, что же здесь снова происходит. «Да кто ты, чёрт возьми, такой?!» - вдруг прокричала Ольга, - «Что ты хочешь от нас? А? Не молчи! Слышишь? Скажи, что мы должны делать? Ты, фантом грёбаный! Или кто ты там есть?!», - прокричала Ольга. Не проронив ни слова, он, как и прежде, продолжал неподвижно сидеть с поднятым вверх указательным пальцем правой руки. «Пат, ты только глянь на него! Ещё один нашёлся! Помощник-успокоитель, мать его так!» - отворачиваясь от него проговорила она. Выпустив пар, она теперь смотрела на Патрисию, пытаясь отдышаться. Сейчас уже обе они были почти вне себя. Самолёт снова затрясло, но на этот раз он уже не набирал высоту, а плавно сползал вниз. Болтанка оказалась ещё более сильной и скрипучей, нежели до этого. Несмотря на дневное время, салон вдруг объяла сумрачная серость, и бортмеханик, клацнув тумблером, включил основное освещение. В этот миг лайнер влетал в чёрное грозовое облако. Ветер усиливался, а по стёклам иллюминаторов побежали струйки дождя.  

«Дамы и господа!» - раздался голос из репродукторов, - «Говорит командир корабля. Мы снова входим в зону турбулентности. Просим вас не покидать свои места и пристегнуть привязные ремни. Благодарю за внимание!». «Пристегнись, Пат», - ещё не полностью отдышавшись, бросила Ольга, застёгивая свой ремень. «Я и не отстёгивалась» - ответила та, судорожно перепроверяя, действительно ли это так. Свет вдруг заморгал и спустя несколько мгновений полностью погас. Салон снова погрузился в полумрак, а окном засверкали яркие вспышки молний. Вокруг стали раздаваться пронзительные крики испуганных пассажиров вперемешку с детским плачем. Выглянув из-за Ольги, Патрисия тотчас вновь взглянула через проход - «Сука! Оля, что за херня?! - панически вскрикнула, она, прижав к груди ладонь. Медленно повернув голову, Ольга посмотрела налево. Луковицы волос заиграли электрическими мурашками, но её самообладание помогло ей не закричать. Мужчина в кремовом свитере бесследно исчез. «Где он?! Куда он делся?! Он…он ведь только что…он был…был вот здесь…в этом кресле…» - продолжала голосить Патрисия, ухватившись за плечо подруги. Широко раскрыв глаза, Ольга в ступоре таращилась на пустое кресло. «Что же нам теперь делать, Оля? Слышишь? Посмотри на меня?! Я боюсь! Я прошу тебя, только не молчи!» - завывала Патрисия, теребя Ольгу за руку, - «Почему так темно? Мы что, влетели в грозу? Да? Мы разобьёмся?! Ну скажи хоть что-нибудь!». Подняв голову, Ольга снова взглянула наверх. «Э-эй, ты, посмотри на нас», - тихим оранжевым голосом прошептали ей в полутьме две грустные одинокие цифры с панели над креслом. Она уставилась на них, не зная, что ответить. «Ну, же, Ольга, давай, поговори с нами?! Неужели ты не узнаёшь нас? Это же мы!», - снова взывали они, но уже чуть громче. «Простите, а мы что, знакомы?» - удивлённо спросила она, с прищуром глядя на них. «О, да! Конечно! Конечно же мы знакомы!» - ответили цифры. «Да? Что-то я не припомню», - она пристально вглядывалась в них, словно пытаясь вспомнить, откуда знает их, - «Ну хорошо. И как прикажете вас называть?» - бросила она. «Хм! Странная Вы какая-то!» - удивлённо ответила двойка. «Хи-хи», - просмеялась следом цифра пять, - «Ты права. Она, действительно, странноватая». «О, Боже! Докатилась! С цифрами разговариваю!», - подумала Ольга. «Вы что, тоже фантомы? Ремнанты? Или я действительно схожу с ума в этом грёбаном аэроплане?» - протянула она улыбаясь. Цифры молча переглянулись. Сейчас ей показалось, будто они скрывают от неё что-то и никак не могут принять решение, кто же из них должен наконец открыть ей эту тайну. «Ну, хорошо!» - осмелившись произнесла та, что с виду похожа на лебедя, - «Я – двоечка. А она…она у нас, стало быть…». «Вот только этого не надо! Ладно?», - прервав её молвила другая, - «Я и сама могу представиться! Тоже мне! Нашлась тут, понимаешь ли!». Она гордо посмотрела на Ольгу и произнесла, - «Я - пятёрочка. Можно просто - пять. А вообще, если хотите знать, мы – одно целое», - выдала она, - «Знаешь, Оль, мы с подружкой такие разные, но…но мы…», - прервавшись она задумалась. «Но, что бы ни случилось, мы всегда вместе», - закончила её мысль двойка. «Спасибо, милая», - поблагодарила её пятёрочка, - «Да, всё верно. Мы всегда вместе, потому что нужны друг другу. А быть нужным – это ведь так важно. Не правда-ли?». Ольга кивнула. «Вот поэтому мы неразлучны и верны нашей дружбе» - добавила двойка. «Именно так, но за свою жизнь мы поняли ещё кое-что. Кое-что очень важное», - продолжила пятёрка. «И что же это?», - Ольга выжидающе смотрела на неё. «А-а, интересно?», - бросила та, - «Ладно. Скажу. Ты знаешь, когда мы вместе, когда верим, надеемся и любим - именно тогда мы по-настоящему живём. Вера, надежда и любовь — вот, в чём наша сила. И в этом есть главный смысл нашей жизни. Посмотри на нас. Она – двоечка, я – пятёрка. Но когда мы вместе, нас не двое - нас целых двадцать пять. И мы очень рады тому, что сегодня твоё кресло именно в двадцать пятом ряду. Иначе мы с тобой никогда бы не встретились». «Слава богу, что обе мы были отпечатаны на твоём авиабилете», - сказала двоечка. «Верно сказано. Хвала тем, кто нацарапал нас на двух клочках бумаги», - подхватив главную тему добавила пятёрка, - «Светить – дело приятное, но во сто крат приятнее спасти чью-то жизнь. Что ж, теперь ты уже кое-что знаешь. Как говорится – помогли, чем смогли. Наше время на исходе. Пора прощаться, Оля. Немедленно. Сию минуту. Делай что должна и ничего не бойся! Всё! Прощай!». Прогремев как гром среди ясного неба, они вдруг исчезли, вновь превратившись в две оранжевые неоновые циферки на панели над её головой. В этот миг Ольгу вдруг осенило: цифры, указанные в записках, оставленных для них с Патрисией, обозначали номера рядов кресел. В этот миг она была уже в одном шаге от разгадки этих мистических посланий. 

«А что насчёт букв?» - подумала она, поворачиваясь к Патрисии. Та сидела в тяжёлом раздумье, уперевшись лбом в колено поднятой на кресло ноги. «Где они, Пат?» - спросила Ольга, чуть потеребив её за куртку. Патрисия повернула голову и взглянула на неё, - «Ты о чём?», - спросила она, опуская ногу на пол. «Наши записки. Где они?» - бросила Ольга. «А-а, ты об этом. Где-то здесь были», - ответила она, просовывая руку в карман впередистоящего кресла. Нашарив их, она, протянула Ольге обе бумажки, - «Вот. Держи». Включив лампочку индивидуального освещения, Ольга снова откинула свой столик, разложив на нём записки, - «Я тебе сейчас кое-что покажу. Мне тут на ум пришла одна мысль. Смотри. В общем, короче, я предполагаю, что на этих вот бумажках», - она говорила, разглаживая их на столике, - «На них действительно послание. И знаешь, это не просто послание, а конкретное руководство к действию». «Как это?», - спросила Патрисия. «Я, конечно, не совсем уверена», - ответила Ольга, - «Но, лично мне, так кажется» (сказав это, она перекрестилась), - «Все эти люди, ну, в смысле, фантомы, как нам с тобой думается, - старушка Мюриэл, потом этот, как его…», - вспоминая имя, она прищурилась, слегка пощёлкивая пальцем. «Энди Нортон», - помогла ей Патрисия. «Точно. Он самый», - кивнула Ольга, - «Так вот, я почти уверена, что они и вправду, пропали. Ты слышишь? И пусть я сошла с ума, но что-то подсказывает мне, что нам нужно срочно что-то делать». Сейчас Патрисия читала в её взгляде совершеннейшую серьёзность. И это умножало без того охвативший её страх. «Но тогда нам сначала нужно разгадать то, что здесь написано», - проговорила она. «Всё верно. А ну-ка, давай, быстренько включи свою лампочку» - бросила Ольга, глядя на записки. Щёлкнув кнопкой над головой, Патрисия исполнила её просьбу. «Какое у тебя место по билету?» - начала Ольга, взяв в каждую руку по записке. «Э-э-мм, по-моему, одиннадцать», - неуверенно ответила Патрисия. «Что значит - по-моему? Ты не помнишь что-ли?» - продолжала Ольга. «Нет, ну-у…я имела в виду как раз-таки одиннадцать. Одиннадцать ди, Оль», - сказала Патрисия, - «Кстати, мой билет. Сейчас я покажу тебе. Он у меня где-то здесь. Там всё, как я тебе говорю. Подожди, сейчас я найду его». Она опустила руки в куртку, - «Что за чёрт?» - проговорила она, вынимая из правого кармана то, на что в нём наткнулась. Это были очки. Голубая оправа, крупные линзы, перепачканные кровью. По телу снова ударил адреналин. Оцепенев от ужаса, трясущимися руками она держала очки над столиком. Сердце аритмично колотилось. «Он сказал, что все вы сегодня умрёте», - прозвучал в её голове голос Эмили. «Что это? Откуда они у тебя?» - удивлённо спросила Ольга, - «Ты носишь очки, Пат? Это что, кровь что-ли? Ты поранилась?». Патрисия разжала кисть и уронила очки на столик. Закрыв лицо руками, она завалилась на бок, а затем перевернулась на спину. Уперевшись затылком в подлокотник у иллюминатора, а ногами в Ольгу, она съёжилась, словно креветка. «Что опять, Патрисия? Объясни мне?», - вопрошала Ольга, тормоша подругу за колено, - «Это снова то, о чём ты мне не рассказала?». Патрисия помотала головой. «А что тогда? А?» - требовала от неё ответа Ольга. «Нет. Эти очки принадлежат той самой девочке, о которой я тебе рассказывала. Понимаешь? Нортон. Эмили», - проговорила она, не отрывая ладоней от лица. «Ну, хорошо. Успокойся. Слышишь? Ведь мы с тобой сегодня это уже проходили», - ответила ей Ольга, пытаясь отстранить её руки, - «Прошу тебя. Не нагоняй жути ни на себя, ни, тем более, на меня. Это уже в прошлом. Ну, же, девочка моя? Теперь нам нужно сосредоточиться на настоящем. Есть только здесь и сейчас. Ты слышишь меня?». Патрисия снова замотала головой. Так они просидели с полминуты и, наконец, открыв своё заплаканное лицо, Патрисия метнулась к Ольге в объятия, прижавшись щекой к её груди, - «Только пожалуйста, убери это от меня», - сказала она, шмыгая носом. «Их уже нет, дорогая. Забудь о них», - сказала та и с ловкостью иллюзиониста удалила очки со столика, сунув их в карман своей куртки. «Ладно», - чуть успокоившись промолвила Патрисия, - «На чём мы с тобой там остановились по нашим запискам?». Прижимая её одной рукой к своей груди, второй Ольга взяла со столика одну из бумажек, - «Так. Значит, ты говоришь, что у тебя одиннадцатый ряд. Место ди». Патрисия закивала. «Смотри, короче, всё сходится. Мне кажется, что я разгадала смысл послания», - сказала Ольга и замолчала, задумавшись. Отстранившись от неё, Патрисия достала салфетку и, высморкавшись, сказала, - «Ну, же, продолжай. Не молчи». «У тебя одиннадцать Ди, у меня, как видишь, двадцать пять Эйч. Как раз на нём ты сейчас и сидишь, кстати» - указала Ольга, ткнув пальцем в нужное место. Патрисия удивлённо хлопала широко раскрытыми глазами. «Здесь и буквы совпадают. Теперь смотри дальше. Видишь вот эту стрелку?», - продолжала Ольга. «Подожди, с чем совпадают?» - перебила её Патрисия. «Что?» - переспросила Ольга. «Я спрашиваю - с чем совпадают?», - повторила свой вопрос Патрисия. «А, ну да, точно, прости, Пат. Я просто думаю, что времени у нас с тобой уже нет совсем. Поэтому и тороплюсь. Смотри ещё раз, вот эти вот буквы, Пи и Оу, вот. Ты видишь?», - она снова стала тыкать пальцем в строчку, указывая Патрисии – «Давай, Пат, врубайся уже. Возьми себя в руки. Сосредоточься. От этого, быть может, сейчас зависят наши с тобой жизни», - она резко выдохнула, - «О, Бог ты мой! Сделай так, чтобы я сейчас была права!». Патрисия растерянно взглянула на подругу. «Ладно, не сцы, Пат, не очкуй. Бояться и паниковать – это именно то, о чём сейчас нужно забыть. Страх нам с тобой не помощник», - подбодрила её Ольга, - «Как ни крути. Знаешь, как говорится, погибать, так с музыкой. Ну, в смысле, весело. И хватит трястись. Семи смертям не бывать, а одной не миновать, сказал русский полководец Александр Суворов. Ладно. В общем, смотри ещё раз», - продолжала она, - «В моём понимании, Пи — это начальная буква твоего имени, а одиннадцать Ди – номер твоего места по билету, который ты так, кстати, и не нашла. То же самое и по мне. Видишь? Вот. Смотри. Буква Оу. Ольга. Я, стало быть. Затем двоеточие и, далее, у нас с тобой идёт цифра двадцать пять. Ну и Эйч, конечно же. Двадцать пять Эйч – по билету у меня, как раз-таки. Догоняешь? Теперь слушай дальше. Стрелка, как я понимаю, указывает на то, куда нам с тобой нужно двигаться. Ну, или бежать. Скорее всего второе. Ну и, в конце концов, цифра сорок пять. Полагаю, это номер ряда. А вот что означают эти две буквы в скобках после него...», - она задумалась, глядя на записку, - «Это или тоже начальные буквы чьих-то имён, или буквы, обозначающие конкретные кресла в сорок пятом ряду. Я не знаю. Если всё же это буквы от имён, то нам нужно пойти и найти этих людей. Но, кто они такие, и как они нам смогут помочь – я понятия не имею. И эти вот две римские цифры в конце. Хрен его знает, что это. Я не пойму». Она швырнула записки на столик, - «Что скажешь?». Уставившись в точку, Патрисия пребывала в исступлении. Весь массив инцидентов, произошедших за последние часы, рухнул на её мозг одним сплошным грузом. «Я на сорок пятом ряду. Подтягивайтесь, если что» - вдруг прозвучали в её голове слова Уилла, сказанные ей совсем недавно. Она взяла одну из записок и снова взглянула на неё, - «Слушай, а возможно ты и права. Ведь он и в самом деле на сорок пятом ряду, Оль». «Кто?» - спросила та. «Уилл. Только смотри, здесь прописано…ага...так… а у него, насколько я правильно понимаю…», - закрыв глаза, она водила пальцем по воздуху, - «Подожди…э-э…его кресло слева от прохода, здесь ещё два, значит…значит его место сорок пять Си. Да, точно. Хм-м, но здесь у нас нет этой буквы. Хотя, знаешь, что? Кресла рядом с ним были свободны. Он ещё подвинулся тогда, чтобы усадить меня рядом с собой. И там, дальше, следующее кресло…в нём, по-моему, тоже – никого не было. Я же говорю, там, в хвосте, салон вообще полупустой. Так что…», - она снова задумалась, почёсывая кончик носа. «Ты имеешь в виду что нам всё-таки нужно…», - попыталась завершить Ольга, но не успела. «Вот, именно», - прочитав её мысль продолжила Патрисия, - «Ты ведь сама сказала, что это эти записки как руководства к действию. Или не так?». «Да чёрт его знает? Я же говорю тебе, я могу ошибаться. Просто я так думаю», - бросила Ольга, пожав плечами. «Знаешь, всё это продолжает казаться мне полным бредом, но я…», - Патрисия осеклась, но спустя пять секунд продолжила, - «Слушай, а что, если это и в самом деле были фантомы? Ну, эти, твоя Уолш и другие. Что, если они знали о том, что здесь должно случиться нечто такое, что навредит нам? Но если мы не будем следовать этим запискам, то, может быть…». Она снова прервалась и, взглянув на Ольгу, решительно сказала - «Единственный способ проверить – это пойти туда, в хвост, и взглянуть на эти самые места. И как можно скорее, Оль. Ведь если мы правильно разгадали послания, то сейчас время работает против нас». «Всегда, Пат. Время всегда работало, работает и будет работать только против нас» - бросила в ответ Ольга, - «Стоп, подожди. Ты говоришь время? Время, время, время. Время работает против нас. Пат, мне кажется, я поняла. Вот эти вот две римские одиннадцать в конце послания означают именно время! Время! Слышишь? Как же я раньше то не догнала?! А сколько сейчас время?», - словно спрашивая сама себя проговорила она, взглянув на циферблат своих часиков, - «Так, одиннадцать ноль шесть. Я очень хочу сейчас ошибаться, дорогая, но если верить во всю эту мистику, растудыть её туды, то для того, чтобы нам с тобой добраться до сорок пятого ряда и пристегнуть ремни у нас с тобой осталось пять минут». И лишь только они успели взглянуть друг другу в глаза, как молния прошила правое крыло. Ослепительная вспышка и раскат грома чудовищной силы вызвали в салоне многоголосый неистовый вопль ужаса. Освещение пропало и сейчас они едва различали очертания лиц друг друга. Спустя минуту, по салону словно светлячки замелькали яркие проблески ручных фонариков, зажжённых бортпроводницами. Фюзеляж замандражировал подобно больному, впавшему в эпилептический припадок, а кисловатые сернистые нотки горелой проводки вмиг разнеслись по всему салону. Во вновь наступившем полумраке нарастало общее волнение. Кто-то взывал о помощи, кто-то кого-то успокаивал, а кто-то просто молился. Раздался мощный хлопок, одновременно с которым лайнер подкинуло и стало кренить вправо. Тут и там, поверх голов защёлкали открывающиеся от перекоса пластиковые дверцы багажных отделений, из которых на головы пассажиров стали вываливаться пакеты, сумки и прочая кладь. 

«Попадание молнии, сэр!», - громко сообщил второй пилот. «Да вижу, вижу», - сдержанно ответил командир, щёлкая какими-то кнопками - «Что у нас с правым двигателем?». Ответа не последовало. «Ты уснул там, что-ли?», - уже с нервными нотами в голосе прокричал он помощнику. «Простите, сэр?!», - не расслышав, бросил тот. «Простите его, сэр! Ну надо же!», - злобно и саркастично закричал командир, - «Я прощу тебя сейчас! Так прощу, что свои не узнают! Я спрашиваю, что у нас, блять, с правым двигателем!». «Он выключился, сэр!», - отчеканил тот. «Выключился, ёптыть!», - недовольно проворчал командир, - «Я и без тебя, блять, вижу, что заглох!». «Полагаю это из-за молнии, сэр», - неуверенным голосом проговорил помощник. «Он полага-а-ет, блять!», - с тем же недовольством продолжал главный, - «Мы здесь должны не полагать, а располагать! Потому что кто ты есть на этом борту, а? Ты слышишь меня? Нет?». «Слышу, сэр», - также неуверенно ответил тот, - «На этом борту я второй пилот. Ваш помощник, сэр». «Ну вот, блять, приехали! Помощник он! Какой ты, на хер, помощник?! На этом лайнере, прямо сейчас, ты есть – сам Бог! Бог – не иначе! Ты меня понял?!». «Так точно, сэр», - бросил тот. «Так то-о-чно, блять…так то-о-чно. Откуда ты только свалился на мою голову?», - на нисходящей ноте тихо протянул командир. Помощник сидел молча, сжимая штурвал и уставившись в панель приборов. «Ну а коли Бог, так располагай! Встряхнись сейчас же и вперёд! Начинай уже вершить судьбу своего самолёта! И тех вон, что там, сзади тебя. Сколько их там? Триста по-моему?», - сжав кулак, командир отогнул большой палец, указывая им назад. «Что-то около того, сэр», - ответил помощник. «Что-то около того-о-о», - снова с недовольством передразнил его главный, - «Ну вот, забыл уже. Сам подписывал загрузку и не помнишь, сколько живых душ везёшь. Хрен ли ты упёрся в эту панель и молчишь? У тебя правый двигатель заглох! Видишь, скорость упала? Что тебе по инструкции положено в таком случае?», - наращивая давление продолжал он. «Я должен увеличить тягу левого, перевести правый на малый газ, перекрыть подачу топлива, после чего попытаться перезапустить двигатель», - запинаясь отрапортовал помощник. «Всё верно! Ну, а хули ты сидишь тогда? Хули смотришь на эту панель, как баран на новые ворота? В штопор свалиться хочешь, или ещё чего? Давай, давай, давай! Действуй уже! Шевели мозгами! Помогай мне, помощник, ядрён батон! И за рысканьем смотрим! Ты видишь, что нос вправо пошёл? Давай влево штурвал! Влево! Пока не перезапустишь правый двигатель даже не думай штурвал вправо крутить!», - строго проговорил ему командир и стал предпринимать попытки связаться с наземным диспетчером. «Виннипег ноль одиннадцатой птичке ответь», - запросил он в эфире. Диспетчер не ответил. «Диспетчер Виннипега, ответь ноль одиннадцатому», - повторил он. Снова тишина. «Виннипег, Виннипег, аэропорт Ричардсона, кто слышит, ответьте Кэнэдиан Эйр Уингз ноль одиннадцать! У нас вылетел правый двигатель!», - снова и снова продолжал вызывать командир. На зло ему на той стороне молчали.              

Патрисия сидела, обхватив плечо Ольги, уткнувшись лбом в рукав её кожаной куртки, - «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё…», - шептала она. 

«Мы горим! Смотрите!», - раздался где-то впереди пронзительный женский крик. «О, Боже! Боже мой! У нас горит двигатель!», - прокричал мужчина откуда-то сзади. В тот же миг крики вдруг стали настолько громкими, настолько отчаянными, что разобрать какой-либо из них в отдельности было просто невозможно. Дирижёр по имени Хаос руководил паническим оркестром, исполняющим последнюю в своей жизни симфонию под названием «Агония». Именно так можно было описать то, что сейчас происходило в салоне. Накренившись на правый борт, самолёт чуть опустил нос и начал стремительно терять высоту. Ольга глубоко дышала. Собрав всю свою выдержку, она что есть силы сжала кулаки. В этот миг она была готова уже ко всему. 

«Сэр, пожар в правом двигателе!», - крикнул помощник. «Потуши! Быстро!», - приказал командир, - «Ты топливо перекрывал, когда пытался перезапустить его?», - тут же влёт спросил он. «Так точно, сэр», - ответил тот, включая систему пожаротушения двигателя. Прошло десять секунд. «Ну что там? Пламя сбросил? Я спрашиваю ты потушил двигатель или нет?», - уже почти орал главный. «Нет, сэр, нет. Отказ! Отказ системы пожаротушения двигателя!», - быстро отчеканил помощник, снова и снова щёлкая тумблером. «Ну ё-моё! Да что же это?! Я прямо не знаю!», - нервно произнёс командир, - «Эх, блять! Попали мы с тобой, студент, в передрягу, что называется – мама не горюй! Всунул нам наш самолёт по самое не хочу!». Повернув голову, помощник бросил на него испуганный взгляд. «Не дрейфь, сынок! Прорвёмся! Где только наша не пропадала, а?», - подбодрил его главный, - «Ничего не бойся! Ты слышишь? Сейчас нам нужны стальные нервы и мужская выдержка, мистер второй пилот! Ты меня понял?», - строго подытожил он. «Так точно, сэр! Я понял! Я всё понял!», - бросил тот в ответ. «Вот и славно, правак! Такой ответ меня устраивает! Уверен, когда-нибудь ты займёшь левое кресло, офицер! А теперь давай-ка, пробуй потушить двигатель ещё раз! И штурвал на себя! Слышишь? На себя, на себя! Ну, же! И левее давай, левее! Видишь же, нос валится и тянет вправо! Давай, давай! Работаем, работаем!». С этими словами командир добавил тяги левому двигателю, а затем снова попытался выйти на диспетчера. Но и в этот раз ему никто не ответил. «Да что же за херня то? Куда они там все подевались, сука?! - снова выругался он, - «Повымерли, блять, что ли все? Ну ладно, ребята, вот приеду, я вам устрою там! Побегаете вы у меня! Диспетчеры хреновы!».            

Тряска усиливалась. Закончив молитву, Патрисия продолжала сидеть с закрытыми глазами, прижавшись к Ольге. Напрочь перепуганная она всё ещё не решалась взглянуть в иллюминатор. Сознание нарисовало ей образ Лонни. «Почему человек так боится смерти?», - снова произнёс он, - «Ведь пребывая в небытие целую вечность, он не особо то и страдал…Почему он думает, что после смерти ему будет хуже, чем было до рождения?». Лонни вдруг превратился в Эдварда, - «К тому же, как говорил мой дедушка, когда мы умрём, мы всё равно об этом не узнаем». «Богородица всё время рядышком с тобой. Любит и защищает тебя. Просто открой своё сердце и впусти её. Она обязательно тебе поможет всё преодолеть…Все наши страхи мы выдумываем для себя сами. Но чтобы победить страх, ты должен столкнуться с ним лицом к лицу…», - повторила возникшая в памяти Ольга. Патрисия нащупала на своей груди ладанку. Сжав её в ладони, она, отстранилась от плеча Ольги. Бешеное сердцебиение отдавало болью в висках. Но в этот миг что-то придало ей силы справиться со страхом. Ей показалось, что теперь она готова к этому. Глубоко вздохнув, она повернула голову направо и посмотрела в окно. Двигатель пылал ослепительно ярким пламенем. Чуть поодаль она увидела ужасный, почти чёрный столб, внутри которого не переставая сверкали молнии. Ни лучика солнца вокруг. Атмосфера полного затмения.  «Неужели это конец?», - подумала она. «Нет, это просто иллюзия», - мысленно сказала она сама себе, - «Сейчас я досчитаю до пяти, а затем открою глаза и с двигателем будет всё в порядке». Подумав так, она зажмурилась и начала свой отсчёт. 

Гам, царящий вокруг, отошёл вдруг на какой-то дальний, почти не слышный ей план. На счёт пять Патрисия открыла глаза и снова взглянула на крыло. То, что она увидела, заставило её вздрогнуть, - «Не может быть! Уэйд! Мой ангел-хранитель, неужели это ты?», - подумала она, прислонив ладонь к стеклу. Свесив ноги, он сидел на крыле прямо над горящим двигателем. «Как видишь. Неужели ты могла подумать, что я брошу тебя?», - сказал он, - «Как ты?». Она не понимала, как такое могло быть. Сейчас они, как два телепата, передавали друг другу свои мысли на расстоянии. «Не очень», - с грустью ответила она. «Помнишь, я сказал тебе, чтобы ты не поднималась на этот борт?», - спросил он.  Она кивнула. «Я просто хотел оградить тебя от всего этого. Но ты не послушала меня и вот теперь…», - он опустил голову, глядя на языки пламени, поглощающие двигатель, - «Ладно. Ничего страшного. Я попробую что-нибудь предпринять. Думаю, что у меня получится. Главное – вам удалось разгадать послания в ваших записках. А сейчас следуй тому, что говорит Ольга и ничего не бойся. Слышишь? И ещё - не забудь о Лонни, Оливии и Грейс с дочерью. Всё. Увидимся…». Он пропал, и в ту же секунду двигатель взорвался, разлетевшись на сотни обломков, которые лайнер, несущийся с огромной скоростью, оставлял далеко позади себя виде искрящихся точек. Мощный хлопок снова встряхнул всё вокруг. Бросив взгляд на иллюминаторы по левому борту, Ольга увидела свет пламени. «Пат, слушай, левый двигатель тоже горит. Нам нужно бежать. Немедленно. Слышишь?», - крикнула она, сжав руку Патрисии. 

В пилотской кабине, что есть силы сжимая штурвалы, всё те же двое продолжали бороться за живучесть корабля, пытаясь спасти всех тех, кто находился на борту. «Мы потеряли его, сэр! Правый двигатель! Похоже он взорвался! А левый…левый…он горит! Сэр, Вы слышите?», - тревожно отрапортовал помощник. Панель перед ними заморгала. «Вижу, вижу! Не слепой! Ты знаешь, что делать!», - бросил командир, - «Что у нас с генераторами, а? С основными генераторами что, я тебя спрашиваю?!», - прокричал он. «Правый потерян, сэр! Левый и вспомогательной - выбило! Оба выбило, сэр!», - ответил помощник, включив систему тушения на левом двигателе. Кнопка пожара погасла. «Двигатель потушен, сэр, но…но, кажется, мы его тоже потеряли».  Вся панель управления в кабине вдруг погасла. «Ожидаемо, блять!», - командир тяжело вздохнул, - «Давай, запускай аварийный генератор, а то…в общем, сам видишь. Точнее сказать – не видишь. Совсем потухла, на хер. Давай, давай, шевелись, родной! Выпускай турбинку! Забыл, где кнопка что-ли? Учить тебя? Иначе шлёпнемся сейчас!» - снова поднадавил он на помощника. Достав фонарик, тот нашёл нужный тумблер и, клацнув по нему, выпустил пропеллер привода аварийного генератора. В тот же миг набегающий поток воздуха завращал его и отдельные приборы перед ними вспыхнули тусклым светом. «Ну неужели. Надо же. Работает-таки. Я прямо не верю. Теперь не вздумай даже дышать на панель. Ты слышишь, помощник?», - шутливо бросил командир, - «О, мой Зевс! Спасибо тебе! Если бы не ты, это был бы полный писец! Так, давай-ка смотри теперь внимательно», - продолжил он, - «Что мы с тобой имеем…так…». Они осмотрелись, бегая глазами по приборам. «Скорость, навигация – есть, положение - вижу, механизация – ага…уже хорошо…так, что ещё?» - проговорил старший, - Сука! Нос снова вниз пошёл. Ты видишь? Смотри чтоб не свалились! Работаем с механизацией! Рули высоты смотри! Не проморгай! Тангаж сколько у нас?! Давай, тяни на себя! На себя, говорю! Видишь же, вперёд клюём! Закрылки тридцать! Скорости смотри! Скорости! Выводим, выводим, выводим, блять!». Лайнер планировал без единого двигателя, но им наконец удалось выровнять его в горизонтальное положение. Командир вздохнул. Щёлкая кнопками и тумблерами, он вдруг стал напевать себе под нос какую-то мелодию. Помощник удивлённо посмотрел на него. Он не знал этой песни, но сейчас он вдруг поймал настроение спокойствия и уверенности, что начал спонтанно напевать вместе с командиром, совершенно не задумываясь ни об унисоне, ни о правильности нот. «Ну вот, уже веселей!», - подмигнув подбодрил его командир, - «Это сейчас как раз то, что нам нужно. Так ты понял, какое главное правило в экстремальной ситуации?». «Так точно, сэр!», - бодро бросил тот. «И что же это, сынок? Я хочу слышать!», - громко прокричал командир. «Ничего не бояться, сэр!», - не менее громко крикнул в ответ помощник. «Всё верно, офицер! Похвально! Благодарю за службу!», - эпично произнёс командир, а затем, помолчав пару мгновений, сказал: «Ладно, скажу напрямоту, без иллюзий. Времени у нас нет. Мы оба знаем, что сейчас, там, внизу, нет той заветной полосы, которую мы так любим. Двигатели мы потеряли. Сейчас мы планируем и скоро нам придётся немного погладить брюхом болото. Другого выбора у нас нет. Это будет нелегко, мой друг. Нужно очень постараться. Как никогда до этого. Сейчас главное для нас — это удержать машину в горизонтальном полёте. Скорость держим четыреста-четыреста пятьдесят. Меньше нельзя. Короче так – слушай мои команды и всё будет хорошо. Ничего не бойся. Планёр Гимли помнишь? Тот случай на военной базе». Помощник кивнул. «Вы его проходили в лётном училище. Тогда, в июле восемьдесят третьего, Пирсон и Кенталь тоже остались без двигателей», - продолжал командир, - «Им тоже было сложно, но они всё же смогли. Сможем и мы. У них тоже был семьсот шестьдесят седьмой, как и у нас с тобой. И полоса у них была. Старенькая военная полоса, переделанная под гоночную трассу. Но всё же, то была полоса. У нас с тобой полосы нет, сынок. Только болотная топь. Как говорится, что есть – то есть. Другого не дано. Как и Пирсон, попробуем скольжение на крыло. Выйдет, или нет – не знаю. Будем действовать по ситуации. В любом случае, мы должны быть готовы ко всему. Настройся психологически. И не держи на меня зла за то, что я кричал на тебя. Я просто хочу спасти этих людей. Ты ведь знаешь, что я первый, кто несёт ответственность за всё, что происходит на борту. Никто, кроме нас не спасёт им жизнь. И не только им. Мы тоже сейчас в самолёте. Это наша передряга и мы выберемся из неё, чего бы нам это ни стоило. Живыми или мёртвыми, ибо такова наша с тобой пилотская доля. Я не уверен в том, что мы спасём всех, но, если хотя бы часть из них останется в живых, я буду счастлив. На земле, или на небе, но счастлив. Потому что сделал всё, что от меня зависело, чтобы они продолжали жить. Ты прекрасный пилот и замечательный, сильный человек. Да ведь среди людей нашей профессии других-то и нет. Ты должен знать, что без тебя я не справлюсь. Ты нужен мне и я в тебя верю». Он прервался на мгновение, вздохнул и бросил напоследок, - «И ещё. Я хочу попросить тебя кое о чём. Если этот полёт станет для меня последним, найди моих родных и скажи, что я умирал, думая о них. Передай, что я люблю их». На его глазах были слёзы. Командир протянул ему свою руку, - «Да поможет нам Бог, сынок», - тихо сказал он. «Да поможет нам Бог, сэр», - со слезами на глазах ответил помощник, сжимая ладонь командира.              

Оттянув бляшку на ремне, Ольга разъединила лямки, - «Так, давай, отстёгивайся. Нам пора», - скомандовала она. Патрисия подчинилась, но, прежде чем они успели встать, ослепительный неон фонарика и звонкий голос Джессики Митчелл остановил их. «Леди, куда вы собрались? Немедленно сядьте и пристегнитесь! Вы слышите?!», - прокричала проводница, едва удерживаясь на ногах. Ольга узнала её, - «Послушайте, Джессика, не нужно светить мне в глаза», - отстраняясь от яркого направленного света бросила она в ответ. В одно мгновение лайнер накренился влево. Патрисия попыталась ухватить проводницу за запястье, но не успела. Всем своим весом та завалилась на пустое кресло, туда, где ранее сидел мужчина в кремовом свитере. Выскользнувший из её руки фонарик упал на пол, укатившись куда-то под кресла. «Как вы, Джесс?», - спросила она проводницу, протянув ей руку. «Уф-ф, чёрт! Моё бедро!», - скривив лицо запричитала та, - «Как же больно то!». «Терпите! До свадьбы заживёт!», - реактивно бросила Ольга. Хлопнув Джессику по плечу, она повернула голову направо, - «Пат, что там у нас на часах?». Вынув телефон, Патрисия провела пальцем по стеклу экрана, - «Два ноль восемь, Оль. Два ноль восемь!», - громко ответила она. «В смысле?», - крикнула Ольга. «Блять! Это же секундомер!», - выругалась Патрисия. В один миг она перевела взгляд на верхнюю част