О сладком перед обедом

«- Франсуа д’Аленкур маркиз де Виллеруа! Прошу любить и жаловать! - торжественно объявила герцогиня.

Не без веселья в зорких глазах она наблюдала за тем, как возбуждение сменилось лёгким облачком разочарования на удивленных лицах юных барышень. Исключением оказалась лишь одна из них. Мадемуазель Олимпию Манчини, видимо, интересовала вовсе не личность гонца, а послание, которое Людовик передал с ним.

- И доброе утро, сударыни! - громко заявил о своём приходе маленький маркиз и ловко, как настоящий придворный щёголь, отвесил поклон, обращаясь одновременно ко всем.

- Сударь, мне сказали, что у вас имеется письмо для меня. Это так? - заговорила с ним Олимпия, стараясь не обращать внимания на тихий смех у себя за спиной.

- Да, мадемуазель! - старательно играя свою роль, ответил де Виллеруа и, щёлкнув каблучком об пол, протянул ей в руки письмо, на котором виднелись большая печать и размашистая подпись самого Людовика.

При виде знакомой печати, которая на этот раз красовалась вовсе не на официальном документе из тех, что Олимпия привыкла видеть в кабинете у своего дядюшки кардинала Мазарини, её щеки и даже шея залились ярким румянцем. Она сломала печать и нетерпеливо развернула лист плотной гербовой бумаги, сверху донизу исписанный ровным почерком, испещрённым красивыми завитками и виньетками. Было видно, что к этому письму Людовик приложил максимум стараний и записывал его вовсе не наспех, как прочие записки.

- Меня просили не спешить, - простодушно заявил де Виллеруа, когда, оторвавшись от чтения всего на миг, Олимпия обратила на него вопросительный взгляд.

- Так его величество ждёт ответа? - сама не зная от чего, вспыхнула ещё ярче мадемуазель Манчини и, неловко подёрнув плечами, посмотрела на герцогиню, которая спокойно наблюдала за этой сценкой.

- Ага! Ждёт. У меня тут ещё сообщения для ваших сестёр, мадемуазель. Точнее, это приглашения, - улыбаясь, ответил ей маркиз и с галантным поклоном передал остальные записки в руки подбежавшей к нему девочки, на вид чуть старше его самого.

- Ортанс, да погоди же ты! - шикнула на неё Олимпия, но её сестра с весёлым смехом увернулась от щелчка по носу и тут же отбежала к нетерпеливо ожидавшим своих писем барышням.

- Полагаю, мадемуазель Олимпия может ответить на это послание. А также и на все остальные приглашения от имени всех вас, мадемуазели, - произнесла мадам де Ланнуа.

На самом деле она с самого начала предполагала, что в записках выражалось намерение Людовика пригласить юных барышень, которые воспитывались при дворе королевы, на прогулку в сады Тюильри. Возможно, что в честь первого зимнего снега, готовились катания на санках, а может, и на новомодных голландских коньках. Двор полнился различными догадками в предвкушении этой новости, и вся придворная молодёжь с нетерпением ждала объявления о начале зимних увеселений.

- Я сейчас. Я быстро!

Пока мадемуазель Манчини поспешно открывала секретер, в котором хранились письменные принадлежности, и принялась за составление ответного письма для Людовика, маркиз улыбнулся герцогине и повернулся к остальным барышням. Все благие намерения сосредоточиться на занятиях были напрочь забыты. Получившие каждая личные письма с приглашением от самого короля, хотя и без красивой печати и личной подписи Людовика, девушки вознамерились отплатить за эти радостные вести самым душевным гостеприимством в отношении королевского гонца.

Они пригласили очаровательного посланника занять почётное место возле столика, стоявшего в центре комнаты. Лицо де Виллеруа просияло улыбкой сладостного предвкушения при виде вазочек со сладким печеньем, фруктовым драже, а также сицилийских марципанов, засахаренных орешков и настоящих цукатов - лакомств, которыми сёстры Манчини щедро делились с подругами. Не теряя времени даром, Франсуа не стал дожидаться повторного приглашения и с завидным энтузиазмом накинулся на угощения. Попутно он успевал отвечать на многочисленные вопросы, которыми его наперебой засыпали девушки, окружив дружеской заботой и вниманием.»

Рассчитывал ли наш юный герой на угощение, когда шёл в гости к сестрам Манчини? Думаю, что да, ведь такой сластёна как Франсуа наверняка знал о том, что благодаря семейным связям, сёстры Манчини и их кузины Мартиноцци получали подарки от родственников из Италии с фруктами: пока ещё диковинными для Парижа лимонами и апельсинами, а также сладостями: торроне, засахаренными фруктами, марципаном и конфетами.

Впрочем, конфетами, или как их называли во Франции, драже, маленького сластёну было бы трудно удивить. Дело в том, что сами по себе драже появились в обиходе у французов ещё с 13 века и представляли собой те самые драже или леденцы, какими мы их знаем и поныне. Господа аптекари использовали мед или жжёный сахар для того, чтобы изготавливать лекарственные средства от кашля, для улучшения пищеварения. В лучших домах Парижа такие драже обычно подавали после застолья в качестве десерта, но ещё и для улучшения пищеварения и самочувствия гостей после обильной трапезы. Их ещё называли "комнатные пряности". Это были шарики из душистого перца, кубики корицы или имбиря, фисташки или миндаль, обжаренные во фруктовом варенье или сиропе, позднее в тростниковом сахаре. Само по себе слово "обжарка" или confiserie и дало имя получившемуся душистому ассорти - конфи. Или позднее конфеты. Или, как я уже упоминал, драже.

Итак, теперь мы знаем, что поход Франсуа в апартаменты свиты королевы-матери имел и более сладкие мотивы, чем просто исполнение поручения друга.

Георг Флегель (1566-1638) Натюрморт с бокалом вина, апельсинами, серебряной чашей с конфетами и прочими предметами

Георг Флегель (1566-1638) Натюрморт с вишнями, сладостями и другими предметами

Теги: история , из писательского блокнота , очаровательный маркиз , мои персонажи , франсуа де виллеруа