К кому и зачем заезжал Арамис в Тур часть 1

К кому и зачем заезжал Арамис в Тур

Итак, Арамис, якобы спеша спасти Фуке, выбрал путь через Тур, который на 100 километров длинней, чем более короткий путь через Ле-Ман!

Мы могли бы предположить, что Арамис заехал «повидаться» с герцогиней де Шеврёз, которая в прошлом была его любовницей.

Но мы не будем торопиться с таким предположением!

Арамис, как вы помните, в этой самой книге очень плохо относился к герцогине, он её презирал.

В главе 47 он говорит про себя о ней:

«Пой, птичка, пой! — подумал Арамис. — Шипи, змея».

То есть он уже её ненавидит или презирает, или и то, и другое?!  

Она хлопочет о деньгах, эти деньги должен помочь ей достать Арамис от Фуке. Теперь уже Арамис считает Фуке гораздо большим своим другом, нежели герцогиню де Шеврёз!?

Вот как?! Это никак не вяжется с тем, что он заезжает к ней и делает для этого путь на 100 километров длиннее, лишь бы заехать к ней, теряя при этом 21% времени, которое требуется для поездки из Ванна в Париж!

Так кто же Арамису дороже – Шеврёз или Фуке?

Имея возможность спасти Фуке, он предпочитает заехать к Шеврёз, а имея возможность помочь финансово герцогине де Шеврёз за счёт денег Фуке, он предпочитает отказать ей, сохранив деньги Фуке! Где логика?

У нас есть возможность предположить, что Арамис заехал в Тур вовсе не к герцогине Шеврёз. Тогда к кому же?

А может быть к дочери герцогини?

Дочь герцогини могла вполне оказаться также и дочерью Арамиса.

Тогда почему же Арамис потратил время для посещения её дочери, при том, что ненавидит или презирает её мать?

Ключ к ответу в том, что престарелая герцогиня по-прежнему стремилась вмешиваться в политику, но её единственный путь делать это состоял в том, чтобы привлекать нужных людей своими женскими чарами. В то время, о котором идёт речь, она уже была далеко не молода, и она использовала для этих целей свою дочь. Вот это как раз и могло раздражать Арамиса, если это была также и его дочь!

Арамис возненавидел герцогиню за то, что она из своей дочери, которая была также и его дочерью, делала такую же знатную распутницу, какой была она сама, и какими были многие в её роду. Отец её также был распутником, что вошло в историю.

Хорошая идея, но ей противоречит вот какое высказывание Арамиса.

Во-первых, разговор сначала идёт в дружеской манере, а лишь затем Арамис постепенно раздражается и сердится на герцогиню. То есть встретились они вполне дружелюбно.

Во-вторых, Арамис презрительно отзывается о детях герцогини.

Проследим это в некоторых фрагментах.

Арамис приходит к герцогине.

«Войдя, дама откинула вуаль. Она уже не была красавицей, но еще сохраняла привлекательность».

Сохраняла привлекательность! Так!

«Едва она вошла, как описанный нами шевалье приблизился к ней и протянул руку.

— Здравствуйте, дорогая герцогиня.

— Здравствуйте, дорогой Арамис».

Взаимно вежливые приветствия, которые, конечно, могли скрывать неприязнь, но не обязательно.

«— Но прежде всего, — с живостью перебила его герцогиня, — поговорим немного о себе. Ведь мы старые друзья.

— Да, сударыня, и если будет угодно богу, мы останемся друзьями хотя и не надолго, но, во всяком случае, до смерти.

— Я в этом уверена, шевалье, и мое посещение служит вам доказательством.

— У нас нет больше, герцогиня, прежних интересов, — сказал Арамис, нисколько не стараясь сдержать улыбку, потому что в сумерках невозможно было заметить, потеряла ли эта улыбка свою прежнюю свежесть и привлекательность.

— Зато теперь появились другие интересы, шевалье. У каждого возраста свои: мы поймем друг друга не хуже, чем в былое время, поэтому давайте поговорим. Хотите?

— Я к вашим услугам, герцогиня. Простите, как вы узнали мой адрес? И зачем?

— Зачем? Я вам уже говорила. Любопытство. Мне хотелось знать, чем вы были для францисканца, с которым я вела дела и который так странно умер. Во время нашего свидания в Фонтенбло, на кладбище, у свежей могилы, мы оба были так взволнованы, что ничего не могли сказать друг другу.

— Да, сударыня».

Арамис отвечает на вопросы. Может быть, он просто хочет узнать все обстоятельства её осведомлённости.

«— Расставшись с вами, я стала очень жалеть. Я всегда была очень любопытна; вы знаете, по-моему, госпожа де Лонгвиль немного похожа на меня в этом отношении, не правда ли?

— Не знаю, — сдержанно отвечал Арамис».

Герцогиня де Шеврёз намекает, что Арамис теперь – любовник герцогини де Лонгвиль, Арамис делает вид, что не понимает намёка, пытаясь скрыть то, о чём Шеврёз знает, и он отлично знает, что она ему не верит.

Итак, они явно лицемерят друг перед другом. Так что вежливые слова – это лишь слова, скрывающие истинные чувства. Шеврёз ревнует, Арамис утомлён этой её привязанностью, вот как обстоят дела. В такой ситуации едва ли будешь делать крюк в 100 километров, чтобы повидаться!

«— Итак, я пожалела, — продолжала герцогиня, — что мы с вами не поговорили на кладбище. Мне показалось, что старым друзьям нехорошо вести себя так, и я стала искать случая встретиться с вами, чтобы засвидетельствовать вам свою преданность и показать, что бедная покойница, Мари Мишон, оставила на земле тень, хранящую много воспоминаний.

Арамис нагнулся и любезно поцеловал руку герцогини.

— Вероятно, вам было трудно отыскать меня?

— Да, — с досадой отвечала она, видя, что Арамис меняет тему разговора. — Но я знала, что вы друг господина Фуке, и стала искать вас возле господина Фуке.

— Друг господина Фуке? Это преувеличение, сударыня! — воскликнул шевалье. — Бедный священник, облагодетельствованный щедрым покровителем, верное и признательное сердце — вот все, чем я являюсь для господина Фуке».

Арамис нагло лжёт, понимая, что Шеврёз его раскусила. В этом весь Арамис. Он также нагло лгал и д’Артаньяну, понимая, что тот ему ни капли не верит. Потому ли что он иезуит? Но иезуиты не стали бы нагло лгать, понимая, что им не верят! Лучше было бы сказать какую-то полуправду так, чтобы тебе поверили!

«— Он вас сделал епископом?

— Да, герцогиня.

— Но ведь это для вас отставка, прекрасный мушкетер.

«Так же, как для тебя политические интриги», — подумал Арамис».

В лицо он называет её на «вы», а в душе – на «ты», это ещё один признак презрения или ненависти, также как и мысли о том, что её политическим интригам пришёл конец, хотя это, конечно, ещё далеко не так!

«— И вы раздобыли нужные вам сведения? — прибавил он вслух.

— Весьма легко. Вы были с ним в Фонтенбло. Вы совершили маленькое путешествие в свою епархию, то есть в Бель-Иль.

— Нет, вы ошибаетесь, сударыня, — сказал Арамис, — моя епархия Ванн.

— Это самое я и хотела сказать. Я думала только, что Бель-Иль…

— Владение господина Фуке, вот и все.

— Ах, мне говорили, что Бель-Иль укреплен. А я знаю, что вы военный, мой друг.

— Я все позабыл, с тех пор как служу церкви, — отвечал задетый Арамис».

Шеврёз наносит Арамису один укол за другим. Она разоблачает его, что Фуке сделал его епископом, что Арамис в качестве военного консультировал Фуке о том, как укреплять Бель-Иль. Она демонстрирует ему, что знает о нём всё! И ему это не нравится, он изворачивается, как уж на сковородке! Этот ли самый Арамис заезжал в Тур к Шеврёз?!

«— Итак, я узнала, что вы вернулись из Ванна, и послала к своему другу, графу де Ла Фер.

— Вот как!

— Но он человек скрытный: он мне ответил, что не знает вашего адреса.

«Атос всегда верен себе, — подумал епископ, — хорошее всегда хорошо».

— Тогда… Вы знаете, что я не могу показываться здесь и что вдовствующая королева все еще гневается на меня.

— Да, меня это удивляет.

— О, на это есть много причин… Итак, я принуждена прятаться. К счастью, я встретила господина д’Артаньяна, одного из ваших прежних друзей, не правда ли?

— Моего теперешнего друга, герцогиня.

— Он-то и дал мне сведения; он послал меня к господину де Безмо, коменданту Бастилии.

Арамис вздрогнул. И от его собеседницы не укрылось в темноте, что глаза его загорелись.

— Господину де Безмо! — воскликнул он. — Почему же д’Артаньян послал вас к господину де Безмо?

— Не знаю.

— Что это значит? — сказал епископ, напрягая все свои силы, чтобы с честью выдержать борьбу».

Итак, здесь уже борьба двух интеллектов!

«— Господин де Безмо чем-то обязан вам, по словам д’Артаньяна.

— Это правда.

— А ведь люди всегда знают адрес своих кредиторов и своих должников.

— Тоже правда. И Безмо помог вам?

— Да. Он направил меня в Сен-Манде, куда я и послала письмо.

— Вот оно. И оно драгоценно для меня, так как я обязан ему удовольствием видеть вас».

Какой нонсенс!  Мчась со всех ног в Сен-Манде, Арамис заезжает в Тур и берёт там карету! Но ведь он пишет, что измучился в карете, иногда ехал лёжа, то есть он взял у герцогини и кучера тоже!

У кого же ещё мог взять он карету, как не у Шеврёз? Ведь Тур – её имение! А туда он прибыл на почтовых, то есть без кареты и без спутников! Разумеется, он взял у Шеврёз и карету, и кучера, а затем отпустил карету и кучера. Разумеется, Шеврёз спросила у кучера, куда он отвёз Арамиса. И кучер, конечно же, сообщил, что он отвез его к господину Фуке в Сен-Манде! Почему же тогда Арамис удивляется тому, что она знает, где его искать, знает, что он – друг Фуке? Почему он это отрицает? Умно ли это? Едва ли!

«Герцогиня, довольная тем, что ей удалось так безболезненно коснуться всех деликатных пунктов, облегченно вздохнула.

Арамис не вздыхал.

— Мы остановились на вашем посещении Безмо.

— Нет, — засмеялась она, — дальше.

— Значит, на вашем недовольстве вдовствующей королевой?

— Нет, еще дальше, — возразила герцогиня, — на отношениях… Это так просто. Вы ведь знаете, что я живу в Брюсселе с господином де Леком, который почти что мой муж?

— Да.

— И знаете, что мои дети разорили и обобрали меня?

— Какой ужас, герцогиня!

— Да, это ужасно! Мне пришлось добывать средства к существованию, стараться не впасть в нищету.

— Понятно.

— Я не пользовалась кредитом, у меня не было покровителей.

— Между тем как сами вы стольким оказывали покровительство, — сказал Арамис, лукаво улыбаясь».

Послушайте, да он – наглец! Когда он был бедным мушкетёром, герцогиня предоставила ему полное снаряжение, что стоило недёшево! Где же его благодарность? Не говоря уже о том, что с бывшей возлюбленной не следует так разговаривать! И ведь она – герцогиня!

«— Всегда так бывает, шевалье. В это время я встретилась с испанским королем.

— Вот как!

— Который, согласно обычаю, приезжал во Фландрию назначить генерала иезуитского ордена.

— Разве существует такой обычай?

— А вы не знали?

— Простите, я был рассеян.

— А вам следовало знать об этом; ведь вы были так близки с францисканцем.

— Вы хотите сказать: с генералом иезуитского ордена?

— Именно… Итак, я встретилась с испанским королем. Он желал мне добра, но не мог ничего для меня сделать. Впрочем, он дал мне и Леку рекомендательные письма и назначил пенсию из средств ордена.

— Иезуитского?

— Да. Ко мне был прислан генерал, то есть я хочу сказать — францисканец.

— Прекрасно.

— И чтобы согласовать положение вещей со статутом ордена, было признано, что я оказываю ордену услуги. Вы знаете, что существует такое правило?

— Не знал.

Герцогиня де Шеврез умолкла и старалась разглядеть выражение лица Арамиса. Но было совсем темно».

Сколько же здесь лжи со стороны Арамиса! Куча! А Шеврёз попросту раскрывает ему свои карты, признаётся, что получала от Ордена Иезуитов кое-какую пенсию. За что? Здесь Дюма очень непоследователен!

Давайте вдумаемся! Если герцогиня де Шеврёз торговала тайнами, а других причин получать пенсию от Ордена у неё быть не могло, то почему же она не продала самую главную тайну всей своей жизни? Ведь она «бесплатно» рассказала эту тайну Арамису, который за эту тайну получил звание генерала Ордена Иезуитов! Он должен был бы быть ей благодарным за то, что узнал эту тайну! И вдвойне благодарным за то, что она не рассказала эту тайну генералу Ордена. Ведь когда он её сообщил генералу, тот был удивлён. Именно эта тайна сделала его самого новым генералом. Если бы прежний генерал уже знал эту тайну, он ответил бы, что эта тайна уже не тайна для него, так что он за неё ничего не получит! Так что Арамис – верх неблагодарности!

«— Словом, есть такое правило, — продолжала она. — Нужно было, следовательно, устроить так, будто я приношу ордену какую-нибудь пользу. Я предложила совершать поездки для ордена, и меня сделали его агентом. Вы понимаете, что это пустая формальность и устроено только для виду».

Между прочим, в Орден Иезуитов не принимали женщин. Исключений из этого правила не было. Следовательно, легально Орден не мог никогда выплачивать ни су герцогине де Шеврёз. Конечно, Орден мог выплачивать ей негласно, нелегально, но тогда не нужна никакая формальность для виду. Достаточно было бы выплачивать другому агенту, мужчине, который бы тайно передавал эти деньги ей. Тут Дюма поплыл.

«— Чудесно.

— Вот таким-то образом я получила весьма приличную пенсию.

— Боже мой, герцогиня! Каждая ваша новость для меня удар кинжала. Вам приходится получать пенсию от иезуитов!

— Нет, шевалье, от Испании.

— Сознайтесь, герцогиня, что это одно и то же.

— Нет, совсем нет».

Арамис ужасается тому, что герцогиня получает пенсию от иезуитов. Но иезуиты тогда не было бранным словом. Он делает зачем-то вид, что он ужасается от одной мысли о сотрудничестве с иезуитами. Но официально иезуиты были одобрены Папой Римским, а Арамис – служитель церкви, и именно Католической! Он обязан с уважением относиться к иезуитам!

И вот ещё что. По какой причине генерал Ордена одевается францисканцем? Всё равно, как если бы генерал гусар носил одежду простого пехотинца! Какой нонсенс! Конспирация? У иезуитов не было конспирации. Принадлежность к Ордену Иезуитов не скрывали!

«— Но ведь от вашего прежнего состояния у вас остается Дампьер. И это весьма недурно.

— Да, но Дампьер заложен, обременен долгами и разорен, как и его владелица.

— И вдовствующая королева смотрит на все это равнодушно? — сказал Арамис, с любопытством вглядываясь в лицо герцогини, но не видя ничего, кроме темноты».

Арамис в этот момент понял, что Шеврёз могла продать эту тайну и другим образом – получать от Королевы пенсию за молчание, за неразглашение этой тайны. Это объяснило бы тот факт, что она не разгласила эту тайну иезуитам, хотя знала, что могла бы получить за неё очень приличные деньги.

«— Да, она все забыла.

— Вы как будто пробовали вернуть ее благорасположение, герцогиня?

— Да. Но по какой-то необъяснимой случайности молодой король унаследовал антипатию, которую питал ко мне его дорогой батюшка. Ах, вы мне скажете, что теперь я могу внушать только ненависть, что я перестала быть женщиной, которую любят!»

Здесь Дюма слегка грешит против истины. После смерти Королевы этот самый Король назначил герцогине де Шеврёз весьма приличную пенсию и принимал её с почётом на каждом торжественном приёме. Так что либо обстоятельства изменились впоследствии, либо она лжёт.

«— Дорогая герцогиня, перейдем, пожалуйста, поскорее к вопросу, который вас привел сюда; мне кажется, мы можем быть полезны друг другу.

— Я тоже так думала. Итак, я отправилась в Фонтенбло с двойной целью. Прежде всего, меня пригласил туда известный вам францисканец… Кстати, как вы с ним познакомились? Я вам рассказала о себе, теперь ваша очередь.

— Я познакомился с ним очень просто, герцогиня. Я изучал с ним богословие в Парме; мы подружились; но дела, путешествия, война разлучили нас».

Ложь, ложь, ложь.

«— Вы знали, что он генерал иезуитского ордена?

— Догадывался.

— Однако какой же странный случай привел также и вас в гостиницу, где собрались агенты ордена?

— Случай самый простой, — спокойно отвечал Арамис. — Я приехал в Фонтенбло, к господину Фуке, чтобы попросить аудиенцию у короля. Я встретил по пути бедного умирающего и узнал его. Остальное вам известно: он умер у меня на руках».

Встретил случайно… Ложь!

«— Да, но оставив вам на небе и на земле такую большую власть, что от его имени вы сделали весьма важные распоряжения.

— Он действительно дал мне несколько поручений.

— И относительно меня?

— Я уже сказал. Выплатить вам двенадцать тысяч ливров. Кажется, я дал вам необходимую подпись для их получения. Разве вы их не получили?

— Получила, получила! Но, говорят, дорогой прелат, вы даете приказания с такой таинственностью и с таким царственным величием, что все считают вас преемником дорогого покойника.

Арамис покраснел от досады».

Вот с этого момента, кажется озлобленность Арамиса на Шеврёз накаляется до высшей точки, и первое, с чего это началось – сообщение, что она поняла, что Арамис – генерал Ордена! Арамис предпочитает держать это в тайне, эта тайна известна ей. Если она с Орденом «дружна», то почему он так обеспокоен этим? Ведь он может просто приказать ей что угодно через каких угодно своих людей, через любых людей из многочисленного Ордена! Он, кажется, должен был бы обрадоваться, что у него есть на неё рычаг управления!

Продолжение следует