Три раза я переписывал эту главу...

...а потом запретил себе открывать книгу. Иначе никогда бы я её не закончил.

"В кабинете СЕО «АлияХим-Фарма» опущены бронированные жалюзи. Свет погашен, он ни к чему новому хозяину. В центре — ковёр, на нём танцует Агварес под восточную музыку. Его глаза закрыты, он жмурится от удовольствия: флейта плетёт тонкое кружево мелодии, риккак деликатно отбивает ритм. В такт ударам щёлкают мясистые пальцы на округло раскинутых руках, тихо посверкивают бриллиантами перстни в полумраке. Бесценный ворс топчут дорогие итальянские туфли.

Ковру под ногами намного больше лет, чем можно представить. Его выткали для Агвареса задолго до того, как смежники запустили своего первого Мессию. Тогда люди молились священному огню, а не орудию долгой и мучительной казни. Столько веков прошло... Как его тогда звали? Визареш, кажется. А Отец тогда носил имя Агра-Манью. Можно в базах посмотреть, но какая разница, как называют то, что не меняет суть?

Искусные ткачи Исфахана давно истратили свой ресурс и больше ничего не соткут. Адские муки только называют вечными. Эх, если бы... На деле постоянно приходится изворачиваться, вербуя новые конверторы тепла, при этом соблюдать осторожность, чтобы не мозолить глаза смежникам. Эти "с братьями" газовщики ревниво следят за кочегарами, ищут возможность больно ткнуть носом в какой-нибудь прокол. Ничего, кочегары привыкли, издержки производства: без воздуха не бывает пламени.

Ткачам тогда светил священный огонь рая, Агварес сам сделал из них друджвантов (грешников), увёл у Зрадашта из-под носа, и так искусно, что его дознаватели сели в лужу. Отец тогда долго смеялся и покровительственно хлопал Агвареса по плечу.

— Ты достойный сын своего отца! — говорил ему Отец Лжи. — Зрадашт пусть своих мастеров выращивает.

Хорошие ткачи и в аду нужны. После адских мук такие шедевры ткут, если дать им передышку...

Музыка ускорилась, вступили дарбуки. Агварес завертелся пустынным смерчем.

Они тогда чуток переборщили, новичкам простительно. В периферийной системе, в узком поясе Златовласки зародилась разумная жизнь, но шансов у неё не было. Планетку лихорадило, бросало из крайности в крайность. По расчётам научников, температура должна была упасть ниже уровня, при котором мог существовать человек. Грустный конец едва родившейся цивилизации. Ледниковый период, поздний палеолит, скучные примитивные люди. Но Отцы увидели в них потенциал и не ошиблись.

Тогда они начали работу по стабилизации. Задача была простой: нагреть планету. Кислорода и без того хватало. Немного перестарались, было дело. В раю огонь, в аду огонь, перегрели. Пришлось спешно диверсифицироваться.

Вступает ганун, невидимые пальцы перебирают струны. Агварес восхищённо цокает языком. Развернув ладони к небесному огню, он идёт по кругу.

Какое интересное время было, какие удивительные люди. Такие разные, причудливо красивые. Агварес искренне ими восхищался. Люди создавали языки, культуры, цивилизации с невероятной скоростью. И так же быстро уничтожали. Рождали, убивали, разрушали и строили новое — бесконечное колесо перерождений. Мир был похож на калейдоскоп, где из разноцветных стекляшек собирались невероятной красоты фигуры, беспрестанно сменяя одна другую. Но человечество росло, вскоре пришлось масштабировать деятельность. Отцы запустили репликацию.

Мир был настолько прекрасен, что им не хотелось вмешиваться. Они создавали филиалы, подстраиваясь под обычаи места, где находились. Ад вплетался красными нитями в ковры новых государств обогащая их узор. Рай добавлял нотки ладана и мирры в дымок над бронзовыми курильнями. Реплику Агвареса отправили в Ад молодой секты авраамитов. Ему понравилось, там было весело. А сейчас реплика реплики танцует в московском отделении. Чем больше людей, тем больше нужно Ада. Агварес не жалуется, ему в Москве нравится.

Звук барабанов изменился. Агварес изображает что-то типа лезгинки и замирает с поднятыми руками. Тут свои национальные особенности. Новые любопытные образцы в его обширную коллекцию. Там уже много янтарных камушков с ушедшими в историю культурами.

Что-то шевельнулось под тканью дорогой рубашки. Может, желание вернуть потерянное. А люди, кажется, называют это грустью. Сентиментальность — странная черта для вечного существа, живущего вне времени. Наверное, так же человеческие дети привязываются к своим хомячкам или домашним собачкам.

У него был пёсик, почти щенок, забавный, зубастый, с строптивым характером. Сейчас он жарится в аду, перерабатывая боль в тепло. Агварес не понимает, что такое боль, сама концепция страдания ему незнакома. Но он знает, что от постоянной боли люди теряют ресурс и отправляются на утилизацию. Ни одно полено не горит вечно. Значит, у него очень мало времени.

Пожимая плечами, Агварес идёт по ковру, обнимая невидимые плечи. Он чуть приседает на ходу. Взмахивают короткие ножки, тянутся носки в коричневой коже. Сиртаки. Тогда, помнится, началось очередное похолодание, и смежники отстранились, а Агварес с коллегами из христианского ада собрал богатый урожай. Христиане в Турции, мусульмане в Греции.

Зарыдал дудук. Музыка послушно скользит по его воспоминаниям, и движения Агвареса становятся более плавными. Он завершает танец изящным пируэтом. Застыв с раскинутыми в стороны руками, Аг довольно улыбается.

Он успеет. Танцующий демон и не такие аферы проворачивал."

https://litsovet.ru/books/973888-medlennyy-ad

Пора двигаться дальше